Л.Н. Гумилёв
Хунну. Срединная Азия в древние времена.
// М.: Изд-во Восточной литературы. 1960. 292 с.
Глава XII. Возвращённая свобода.
^ Ханьская политика в оценках современников. В конце I в. до н.э. Китайская империя достигла тех границ, какие почти две тысячи лет спустя имела Маньчжурская империя. Посмотрим, как оценивали состояние тогдашнего Китая современники.
«В царствование Ву-ди (У-ди. — Л.Г.)... при соображении мер к обузданию хуннов, беспокоились о том, что хунны присоединили к себе Западные владения, на юге вступили в союз с тангутами. Но когда за Ордосом открыли четыре области, построили Юй-мынь-гуань и вступили в сообщение с Западным краем, чтоб отсечь правую руку у хуннов, на юге отрезать их от тангутов и юэчжы; то шаньюй, лишённый подкрепления, далеко уклонился (от В[еликой] стены к северу), и уже более не было княжеских орд на южную сторону песчаной степи. От государя Вынь-ди [179-157 гг.] сряду при пяти коленах царствовала тишина в народе; империя процвела богатствами, войска сделались многочисленны и сильны: почему, увидя носорога и черепаху, открыли Чжу-яй и пр., всего семь областей; польстившись на апельсинный экстракт и бамбуковые посохи, открыли Цзан-гэ и Юесуй; услышав о винограде и лошадях небесной породы, проникли в Давань и Аньси. После сего палаты цариц наполнились блестящим жемчугом, узорчатыми черепашинами, прозрачными изделиями из рогов носорога, перьями южных синеворонок; в дворцовых воротах появились иностранные лошади лучших пород, огромные слоны,
(178/179)
львы, борзые псы; большие птицы толпами воспитывались во внешнем зверинце. Иностранные редкости со всех сторон стекались. Почему расширили Шан-лин-юань, ископали озеро Кхунь-мин, соорудили дворец Цянь-мынь ван-ху гун, воздвигли священный терем Шень-мин-тхай, построили царские ставки Цзя И и пр., украшенные бахромами из жемчуга и дорогих камней. Сын Неба под великолепным щитом, в пышном одеянии, облокотясь на нефритовый столик, открывал винные водоёмы и мясные леса (залы с искусственными деревьями, на которых развешивалось жареное мясо. — Л.Г.) для угощения иностранных гостей. Музыка, различные фокус-покусы, и пляски зверей увеселяли зрение. На подарки и препровождение [иностранных гостей], на издержки далёких путешествий... на содержание войск в походах требовались несметные суммы. Когда же недостало денег, то наложили оброк на продажу вина, взяли в казну продажу соли и железа, отлили серебряную монету, ввели в употребление кожаные кредитные билеты; даже наложили пошлину на телеги, водоходные суда и весь домашний скот. Силы народа истощились и государственные доходы оскудели. К сему присоединились неурожайные годы, и повсюду возникли разбои; дороги сделались непроходимыми...». [1]
Надо отдать должное цитируемому здесь Бичуриным историку Бань Гу: он великолепно нарисовал картину величия и упадка Дома Хань и объяснил многие причины того и другого. Более того, он, как стихийный диалектик, показал, что одно и то же явление породило сначала расцвет, а потом — упадок. Не только внешнеполитические задачи озабочивали, а подчас и удручали ханьских императоров; внутренние экономические и социальные проблемы назревали с не меньшей остротой. Поэтому обратимся к другим китайским авторам. [2]
Против системы монополии на соль, железо и вино был направлен трактат «Спор об управлении соли и железа» («Янь те лунь»). Этот трактат написан, по-видимо-
(179/180)
му, на рубеже II-I вв. до н.э. [3] В нём указывалось, что система монополии и принудительных цен разрушает сельское хозяйство и отвлекает многих людей от земли, наставляет их предпочитать контрабанду и подпольное занятие ремеслом земледелию. Далее говорилось, что от торговли с иностранцами получаются огромные прибыли: «За кусок обыкновенного китайского шёлка можно выменять у хуннов предметы стоимостью в несколько золотых и тем самым уменьшить ресурсы врага. Мулы, ослы, верблюды проходят границу, направляясь к нам непрерывной чередой. Лошади всех пород и видов поступают в наше распоряжение. Меха соболей, сурков, лисиц, барсуков, цветные и разукрашенные ковры наполняют наше казначейство, а яшма, драгоценные камни, кораллы и кристаллы становятся фондом нашего княжества. Если прибыли не утекают от нас в другие княжества, это значит, что народное потребление достаточно изобильно». [4] Очевидно, автор трактата расходился с мнением правительства, полагая, что и крестьянам надо уделять долю государственных прибылей, для чего следует уменьшить цены на соль и железо и разрешить производителю повышать цены на продукты земледелия. Компенсацию за облегчение положения китайского крестьянства он предлагал получить во внешней торговле, которую описывает столь радужно. С этим, разумеется, не мог согласиться У-ди, прекративший торговлю с хуннами и весьма нуждавшийся в деньгах для войн.
«Янь те лунь» решительно осуждает применение труда рабов и преступников. В Китае их использовали на государственных работах, в том числе на производстве железных орудий. Невольники работали, согласно «Янь те луню», плохо: дороги и орудия были скверны. «Бедный люд пашет брёвнами и пропалывает руками. [5] Но до того ли было У-ди? Бму нужны были «небесные кони».
Ещё более резко писал Бань Гу, вкладывая обвинительную речь в уста крупного учёного-конфуцианца Дув [Дун] Чжун-шу:
(180/181)
«При династии Цинь... применяли реформы Шан Яна, изменили систему древних государей, отменили систему колодезных полей. [6] Народ смог продавать и покупать землю. Поля богатых протянулись вдоль и поперёк, а у бедных не стало места, где воткнуть шило. Кроме того, у них [богатых] выгоды от рек и озёр, богатство от гор и лесов... как может бедный люд не страдать? Военные и трудовые повинности в 30 раз больше, чем в древности, земельный и подушной налоги, сборы за соль и железо в 20 раз больше, чем в древности, некоторые обрабатывают поля крупных землевладельцев за половину урожая. Поэтому бедный народ постоянно одевается в шкуры животных, ест пищу собак и свиней. Это усиливается ещё тем, что алчные и жестокие чиновники своевольно приговаривают и убивают их. Погибая от мучений, не имея опоры, народ убегает в леса и горы, чтобы стать разбойниками. Полуголых, на половине дороги, приговаривают к тюрьме. За год число их достигает тысяч и десятков тысяч. Когда воцарилась династия Хань, она сохранила это и не изменила. Хотя древнюю систему колодезных полей трудно сразу провести, но необходимо понемногу приближаться к древности. Ограничить частное владение землёй, чтобы уравнять с тем, у кого земли недостаточно. Прекратить захват земли. Отдать народу соль и железо. Отменить рабство. Отменить право на убийство рабов. Уменьшить налоги, сократить повинности, чтобы облегчить положение народа. Только тогда можно будет хорошо управлять...». [7]
У-ди не согласился с ученым-конфуцианцем, но его преемникам пришлось искать выход из трудного внутреннего положения. В конце I в. начались восстания невольников на рудниках. Это были первые ласточки. Китайская экономика и социальная жизнь при внешнем блеске неуклонно разлагались. К концу I в. до н.э. это стало абсолютно ясно. Сановники Кун Гуан и Хэ У подали императору Пин-ди (1-5 гг. н.э.) доклад с просьбой,
(181/182)
«...чтобы поля знати, чиновников и народа не превышали 300 му (му около 6 га. — Л.Г.), число рабов у князей не превышало 200, а у чиновников и народа не превышало 30. Срок закона должен наступить через три года». [8] Однако не ханьским монархам пришлось нести ответственность. В 8 г. н.э. канцлер Ван Ман узурпировал престол.
Но покинем на время Китай и вернёмся в хуннские степи.
^ Хунны под протекторатом Китая. Хуханье-шаньюй умер в 31 г. до н.э., оставив много детей. По завещанию он передал престол старшему сыну второй жены, с тем чтобы ему наследовал младший брат. Это распоряжение в последующие годы получило силу закона.
Наследник принял титул Фучжулэй-жоди-шаньюй. Приставка «жоди» означает «почтительный» (подразумевается — к императору) и указывает на отказ от суверенитета. В 25 г. он сам явился ко двору с изъявлением покорности и получил в награду много шёлка и бумажной ваты. В 20 г. он умер, передав престол своему младшему брату Сэусйе-жоди-шаньюю. Сэусйе-жоди послал сына в Китай на службу. В 12 г. Сэусйе умер и престол перешёл к его двоюродному брату — Гюйя-жоди-шаньюю. После смерти Гюйя-жоди в 8 г. шаньюем стал его младший брат Учжулю-жоди. Все перечисленные шаньюи отправляли старших сыновей на придворную службу в Китай, где те жили на положении почётных заложников. Политическое господство в степи несомненно принадлежало Китаю. Но не следует думать, что 30 лет покоя и подчинения вредно отозвались на состоянии хуннского народа. Хуннское общество усваивало китайскую культуру. Достижения цивилизации перестали казаться диковинками, и соблазны её уже меньше пленяли воображение кочевников. Вместе с тем шла переработка и обновление степных традиций. Пусть с Чжичжи погибло много тысяч богатырей — за 30 лет эта утрата возместилась. Это явственно показало событие 5 г. до н.э., само по себе маловажное. Один из усуньских князьков попытался по примеру отцов напасть на хуннские кочевья в поисках богатства и славы. Сперва он имел успех и награбил немало, но Учжулю-шаньюй явился с войском и так разгро-
(182/183)
Срединная Азия около 30 г. до н.э.
(183/184)
мил князька, что последний не только вернул добычу и пленных, но даже отправил своего сына в заложники в хуннскую ставку, закаявшись нападать на столь опасного соседа. [9]
Вскоре по возведении Учжулю на престол китайское правительство попыталось обрезать, земли хуннов. Посланник предложил шаньюю уступить небольшой клин, вдавшийся в китайские владения. Ценность этой земли заключалась в том, что там рос лес, годный на древки для стрел, и водились орлы, перья которых употреблялись для стрел. Шаньюй отказал и обратился с претензией к императору, на что ему ответили, что посол превысил свои полномочия и должен бы быть казнён, но подошел под амнистию и просто переведён на юг. В 1 г. до н.э. шаньюй приехал ко двору и получил больше подарков, чем его предшественники. Ханьское правительство старательно поддерживало мир. Но в 1 г. н.э. Ай-ди умер и на престол вступил малолетний Пин-ди. Регентшей была объявлена императрица-бабка, а фактическим правителем стал её фаворит Ван Ман. Он был преисполнен чувства собственного величия и резко изменил внутреннюю и внешнюю политику Китая.
В 4 г. китайский пристав [10] запретил ухуаням давать дань хуннам. Когда приехал сборщик дани, ухуани отказали ему, и тот повесил за ноги ухуаньского старейшину. Раздражённые сородичи казнённого убили сборщика. Шаньюй направил восточного чжуки-князя на усмирение, и несчастные ухуани принуждены были, бросив юрты и семьи, спасаться в горах. Около тысячи женщин и детей хунны увели в плен и не вернули даже за выкуп. [11] Ван Ман ничем не помог спровоцированным им ухуаням.
Тем временем Усунь распадалась. Дети младшего гуньмо Уцзюту погибли в междоусобной борьбе, и престол был передан китайцами новым князьям. Старший гуньмо Цилими стал насаждать у себя в уделе китайские порядки и запретил сородичам пасти скот на его пастбищах. Те возмутились и убили его. Китайцы ответили на это репрессиями, покатились головы виновных и не-
(184/185)
винных, [12] и тогда, в 11 г. до н.э., один из князей увёл 80 тыс. усуней в Кангюй. Там он просил помощи у кангюйского правителя для отвоевания своей страны, но, по-видимому, не получил её и попытался договориться с Китаем. В 3 г. н.э. он был захвачен врасплох китайским отрядом и убит.
После этого почти исчезают упоминания об усунях, только под 436 г. сообщается, что под давлением жужаней усуни покинули родные кочевья и переселились в «Луковые горы», [13] т.е. в западные отроги Тяньшаня. К этому времени они стали так малочисленны, что на них никто не обращал внимания. Остатки их, видимо, ассимилировались с таджиками.
Владетели Западного края были отнюдь не в восторге от подчинения Китаю, но ничего не могли поделать. Отношение их к Китаю было отрицательным. Так, например, когда владетель Кучи ввёл в своем дворце китайскую одежду и обряды, о нём зло говорили: «Осёл, не осёл, лошадь, не лошадь, разве назвать его лошаком». [14] Но о свержении китайского ига они и думать не могли: слишком неравны были силы.
Бывает в жизни, что ничтожные причины влекут за собой большие последствия. В 3 г. китайский чиновник арестовал Гугюя, владетеля Заднего Чеши. Последний пробовал спастись при помощи взятки, но безуспешно. Зная, что ему грозит долгая тюрьма и смерть, он рискнул и убежал к хуннам. Вместе с ним передался хуннам Танду, офицер китайской службы, по происхождению хунн. Он боялся Ван Мана, с приспешниками которого у него были личные счёты. Шаньюй принял было перебежчиков, но по настоянию Ван Мана выдал их китайскому послу. При этом он просил пощадить Гугюя и Танду, но оба были обезглавлены. [15] Отношения между шаньюем и правителем были испорчены. Несмотря на это, был подтверждён старый договор, гласивший: «Отныне впредь Хань и Хунну будут составлять один Дом; из рода в род не будут ни обманывать друг друга, ни нападать друг на друга. Если случится воровство, то взаимно извещать и производить казнь и вознаграждение; при набегах неприяте-
(185/186)
лей взаимно вспомоществовать войском. Кто из них прежде нарушит договор, да воспримет кару от Неба и потомство его из рода в род, да постраждет под сею клятвою». [16] К этому договору теперь было добавлено, что хунны не должны принимать перебегающих к ним китайцев, усуней, жителей Западного края и уханей. [17] Сверх того, шаньюю было предложено называться односложным именем, так как в Китае Ван Ман запретил двусложные имена. Учжулю-шаньюй не стал спорить и своё личное имя Нанчжиясы изменил на Чжи.
Пока все это были мелочи; но после вступления на престол Ван Ман захотел большего — неограниченной власти внутри и вне Китая. Такой власти до него никто не имел; даже китайские императоры считались с законами своей страны.
^ Захват власти Ван Маном и его реформы. Вступив на престол, Ван Ман, вдохновлённый конфуцианскими идеями, заявил, что династия Хань потакала сильным и обижала слабых, что люди наживались за счёт других и, наконец, что «человек благороднее всего». [18] Начал он с земельных отношений. Его указ гласил: «Ныне я изменяю названия следующим образом: все поля империи будут называться царскими полями, рабы и рабыни — частно зависимыми. Всех их [землю и рабов] ни продавать, ни покупать. Если мужчин меньше восьми, а земли больше, чем колодезное поле, то излишняя земля передаётся родичам до девятого колена, соседям или односельчанам. Все безземельные ныне должны получить землю по закону. Нарушители мудрой системы колодезных полей, беззаконные возмутители масс, будут сосланы на границы для обороны от горных дьяволов». [19]
Ван Ман отменил также старый порядок отливки монет, согласно которому все желающие могли отливать их из меди и олова, уплачивая налог за ремесло (патент). При выплавке полноценной монеты этот промысел был бездоходен, что вызывало порчу монеты. Ещё во II в. указывалось на порочность системы, но она держалась. [20]
(186/187)
Ван Ман указом запретил отливку монеты: «У тех, кто осмелится заниматься противозаконной выплавкой монеты... конфискуется имущество, и сами они становятся государственными рабами, вместе с четырьмя соседями, которые знали и не донесли». [21] Круговая порука была причиной гибели множества невинных, так как удержать соседа от преступления было невозможно. Отливка монеты 200 лет была ремеслом; отливщики кормились ею и ничего другого не умели делать. Чтобы не умереть с голоду, они нарушали запрет, но закон был строг: «...люди, нарушившие запрет об отливке монеты, в числе пятёрок семей... подверглись аресту, конфискации имущества и стали государственными рабами... Мужчины на телегах в клетках для преступников, женщины и дети пешком с бряцавшими на шее железными цепями в количестве сотен тысяч были... переданы чиновникам, ведающим отливкой монеты... От горя и мучений погибало шесть-семь из десяти...». [22]
Не менее строгий контроль был установлен над торговлей: «...ведающие рынками в среднюю луну каждого времени года устанавливают высшие, средние и низшие цены на товары, которыми они ведают. Каждый из них применяет уравнение цены на своём рынке, не вмешиваясь в другие области. Если пять сортов зерна, холст, шёлковые ткани, пряжа и другие товары, широко потребляемые народом, останутся непроданными, ведающий ими чиновник не допускает снижения цены, покупая их по основной цене, выяснив их действительную стоимость. Если цена на товары повысится даже на один цянь, то он будет продавать их народу по средним ценам. Когда цена товаров ниже средней, он предоставляет народу вести обмен друг с другом, чтобы предотвратить накопление и удорожание». [23] Смысл закона был именно в последних словах: Ван Ман хотел ограничить рост богатства в частных руках и за счёт этого увеличить государственные доходы.
Результаты закона не замедлили сказаться: «...земледельцы и купцы остались без занятий, продовольствие и товары исчезли, народ плакал на рынках и дорогах. Невозможно было сосчитать число осуждённых из знати,
(187/188)
служилых людей и простого народа за продажу полей, рабов и выплавку монеты...».
Большое количество государственных рабов позволило Ван Ману затеять огромные постройки дворцов-храмов; но рабов для этого оказалось недостаточно. «Ван Ман объявил по всей стране большой набор ремесленников и рисовальщиков... Во всех храмах было много зал, вершины и основания колонн украшались тонкой медью, золотом, серебром и резным орнаментом, доведённым до предела искусством мастеров... Денег тратились миллионы... рабов и преступников умерло несколько десятков тысяч...». [24]
Реформы Ван Мана вызвали огромное противодействие. Поэтому через несколько лет он вынужден был отменить запрет купли-продажи земли и рабов. В конце 12 г. н.э. последовал указ, гласивший: «царские поля, переданные на кормление, и частно зависимые [рабы] могут продаваться и покупаться без ограничения законом». [25] Этот закон был издан в интересах землевладельцев, рабовладельцев и, видимо, главным образом чиновников, разбогатевших на государственной службе и скупавших земли у опальной старой знати. Указ сводил на нет те немногие послабления, которые вначале были сделаны крестьянам и рабам. Чиновники и офицеры были так нужны Ван Ману, что он решился на то, чтобы поделиться с ними доходами. Властью же он ни с кем не делился. Поддержкой широких слоёв населения он пренебрегал; для поддержания своего престижа он предпочитал набирать в войско людей деклассированных: осуждённых на смерть преступников, беглых рабов и бродяг. [26] Столь жестокой и сильной власти Китай ещё не знал. Таковы были результаты последовательного применения конфуцианской доктрины. [27]
^ Отложение Хунну от Китая. В отношениях с хуннами Ван Ман повернул руль так же резко, как и внутри страны. Преисполненный высокого мнения о своей вла-
(188/189)
сти, он задумал перевести шаньюя в ранг пограничного вассального князька. Для этого нужно было сменить государственную печать шаньюя.
На печати, полученной Хуханье-шаньюем в 47 г. до н.э., были вырезаны слова: «Хунну шаньюй си», т.е. «государственная печать хуннского шаньюя». Ван Ман велел изготовить другую печать с надписью: «Син Хунну шаньюй чжан» — «новый знак хуннского шаньюя». Такая печать давалась в Китае удельным князьям и высшим чиновникам. Приняв её, шаньюй перестал бы быть независимым государем. [28]
В 9 г. н.э. китайский посол явился к шаньюю, известил его о смене династии и предложил сдать старую печать и принять новую. Восточный гуси-князь Су посоветовал шаньюю посмотреть новую печать, а потом менять; но китайский посол настоял, и доверчивый шаньюй, отдав старую, принял новую, не посмотрев её. После этого начался пир, тянувшийся до поздней ночи. Ночью же китайские послы, опасаясь, что шаньюй потребует возврата старой печати, разбили её. Действительно, утром явились хунны и потребовали её, так как переводчики разобрались в новой надписи. Посол твёрдо ответил, что смена печати — воля императора и что шаньюй обязан принять новое назначение. Видя, что дела не изменить, шаньюй принял подарки и сделал вид, что он на всё согласен. Обрадованный успехом, посол потребовал ещё выдачи перебежчиков-ухуаней, которых он обнаружил в ставке шаньюя. Последний согласился и на это и послал 10 тыс. всадников к границе под предлогом ловли перебежчиков, На самом деле хуннские всадники блокировали крепость Шофан.
В 10 г. китайский пристав Дао-ху казнил князька Заднего Чеши. Брат последнего собрал свой народ и ушёл к хуннам. Он был принят, получил в помощь 2 тыс. всадников и произвёл набег на китайские гарнизоны в Западном крае. Дао-ху был болен и поручил оборону своим помощникам. Они же, «видя, что Западный край очень наклонён к бунту, а хунны приготовляются к великому нашествию, опасались, чтобы всем не погибнуть», [29] убили своего командира и перешли на сторону хуннов. Шань-
(189/190)
юй принял их с почётом и дал чины. Это послужило поводом к войне. Тогда же хуннский южный предводитель и западный ичжицзы-князь напали на гарнизоны Западного края, хотя, по-видимому, ничего не достигли. Ван Ман был возмущён, но, привыкнув подкупать китайских вельмож и чиновников, он задумал применить ту же систему и к хуннским старейшинам. Он пригласил к себе князей, родственников Хуханье-шаньюя, с тем чтобы отобрать из них 15 человек и поставить их шаньюями. Ван Ман надеялся разделить силы хуннов. Однако из этой затеи ничего не вышло. Хуннские князья не пошли на измену. Китайцам удалось заманить только одного князя Хяня. Он, ничего не подозревая, приехал с двумя сыновьями, надеясь лишь попировать и получить подарки, а его схватили и «силою произвели в шаньюи» [30] в 11 г. н.э.
Узнав об этом, Учжулю-шаньюй сразу «вспомнил», что Ван Ман — не потомок Сюань-ди, и отказался признать узурпатора. Началась война. Летучие отряды хуннов опустошили границу и угнали к себе огромное количество окота и пленных. Богатые области, 80 лет не видавшие врага, за один год опустели.
Разгневанный Ван Ман приказал мобилизовать 300 тыс. ратников и «загнать хуннов в Динлин», [31] т.е. в Саянские горы. Напрасно ему указывали на абсурдность предприятия, так как большое войско в степях либо будет беспомощно из-за отсутствия продовольствия и топлива, либо будет стеснено собственным обозом. Опытные полководцы предлагали вести борьбу мобильными отрядами, громить хуннские кочевья и угонять стада — материальную базу противника. Ван Ман никого не слушал. Сбор войск и провианта продолжался. «Империя была приведена в движение», [32] а хунны тем временем нападали и грабили, срывая самую возможность похода.
Пытаясь посеять раздор среди хуннов, Ван Ман послал к ним новоиспечённого шаньюя Хяня, но последний вместо выполнения поручения императора сразу же явился к законному шаньюю и рассказал о своём невольном возведении. Учжулю-шаньюй не наказал его, но послал воевать с китайцами в чине юйсучжи-чжихэу — самый низший чин у хуннов.
(190/191)
Когда это стало известно в Китае, Ван Ман приказал казнить сына Хяня. Другой сын умер от болезни. Но это не поправило дел на фронте. Огромная армия так и не смогла собраться и от долгих приготовлений разложилась, деморализовалась и стала непригодной к дальнему походу. Все базы на границе были уничтожены хуннами, пограничные области превратились в пустыню.
К счастью для Ван Мана, его враг, Учжулю-шаньюй, умер в 13 г. н.э.
^ Ноин-ула. Учжулю-шаньюй был торжественно похоронен и пролежал в могиле под курганом 1911 лет. В 1924 г. курган этот был раскопан экспедицией П.К. Козлова, и находки из него хранятся теперь в Эрмитаже. Курган датируется точно благодаря надписи на лакированной китайской чашечке: «Сентябрь 5 года. Цяньпин, изготовитель Ваньтаньцзин, живописец украшений Хо, другой изготовитель И, наблюдал Бяньу». Дата соответствует 2 г. до н.э. На дне чашечки была надпись «Шанышнь» — название дворцового парка около Чанани. Там в I г. до н.э. Учжулю-шаньюй был принят императором и богато одарен. [33]
Коллекция из кургана №6 (Ноин-ула) — это выставка вещей, которыми пользовались хунны. Самое видное место занимают ткани: китайские, бактрийские и местные. Предметы искусства показывают, что хунны были под обаянием скифского «звериного» стиля. На серебряных бляхах [ср.: Руденко 1962, Табл. XXXVI, 3] изображён бык с антропоморфной головой; на лице подчёркнута монголоидность, но длинные вьющиеся волосы расчёсаны на прямой пробор. Очевидно, это была причёска, модная у хуннов I в. Бык стоит на схематически показанных горах и обрамлён двумя изящными соснами. Наибольшее внимание привлекает коса, демонстративно привязанная, кокетливо свисающая с темени на правое ухо. Это очень существенная деталь. Привязанные косы были обнаружены и в других курганах ноин-улинской группы. Они были сплетены из конского волоса и хранились в футлярах.
А.Н. Бернштам полагает, что это «приношения со стороны подчинённых в могилу их владыки», [34] но на
(191/192)
бляхе мы видим косу, прицепленную к темени. Значит, она составляла часть парадной причёски. Вместе с подчёркнутой монголоидностью лица, отнюдь не гармонирующей с волнистыми волосами, привязанная коса заставляет нас вспомнить таштыкские маски, более монголоидные, нежели лица под ними. Очевидно, монголоидное лицо и сяньбийская коса — вообще дальневосточный облик представлялся хуннам I в. более красивым, чем западный. Так, у современных теленгитов большие глаза и высокий нос считаются уродством.
Значит, дальневосточный идеал красоты в I в. до н.э. возобладал над западными элементами, ещё сохранившимися в изобразительном искусстве по традиции (предметы, выполненные в скифском «зверином» стиле). [35] Высокое мастерство и хороший вкус хуннских мастеров I в., знавших китайское искусство и иногда подражавших ему, [36] показывают, что искусство и культура имели богатые возможности развития. Об этом говорят и другие археологические находки, датируемые I в. до н.э. — I в. н.э. К их числу относятся в первую очередь остатки древних осёдлых поселений [37] эпохи Хань, что указывает на наличие у хуннов частичного перехода к осёдлости. Сопоставление этих находок с упоминаниями о неурожаях и саранче, истребившей посевы проса, даёт возможность заключить, что наряду со скотоводством хунны начали осваивать земледелие. [38] Та же картина наблюдалась и у усуней I в. Археологами открыта усуньская керамика в сочетании с обугленными зёрнами и жерновами. [39] При современном состоянии наших знаний мы ещё
(192/193)
не можем решить, было ли появление земледелия у кочевников результатом китайского влияния [40] или возникло самостоятельно, в результате появившейся потребности в хлебе. За первое говорит широкое распространение китайских товаров в западных странах. Ханьские зеркала достигли берегов Волги. [41] В усуньских могилах обнаружен китайский красный лак. [42] Шёлк широкой струей тёк в Римскую империю, причём китайцы и римляне не встречались. В «Каменной башне» около Кашгара согдийские купцы забирали товар у китайцев и везли в Бактры (Балх), где передавали его парфянским купцам, от которых он попадал к римлянам. [43] При такой передаче римляне имели ежегодный дефицит в 20 миллионов сестерций. Эти суммы, которые выплачивались золотом, обогащали не китайцев, а согдийцев и парфян. [44]
Но не только с вещами распространялась китайская культура; люди Китая всё время разными путями попадали в степь и оседали в хуннских владениях. Первая мощная волна эмиграции имела место в III в. до н.э., при династии Цинь. [45] Во время войн китайцы-пленные пополняли число осёдлых подданных хуннского шаньюя. [46] Наконец, китайские женщины, выдаваемые замуж за шаньюев и князей, и их свита приносили китайские вкусы и взгляды, а многочисленные перебежчики, поступавшие на службу и делавшие карьеру (как, например, Вэй Люй, Ли Лин), обучили хуннов тонкостям дипломатии и военному искусству. Наличие сильного китайского влияния на хуннскую культуру несомненно, но было бы неверно приписывать ему все сдвиги в хуннском хозяйстве и идеологии. Повседневная жизнь диктовала необходимость усовершенствований более сильно, чем пример
(193/194)
и влияние. Можно думать, что стремление избавиться от китайского хлебного импорта стимулировало развитие хуннского и усуньского земледелия. С этой точки зрения союз с Китаем при Хуханье и его преемниках приостановил оседание хуннов: «подарки» шаньюю делались хлебом, что избавляло кочевников от необходимости самим возделывать злаки, зато побуждало их развивать скотоводство, так как кожи находили спрос на китайском внутреннем рынке. Вероятно, именно подчинение Китаю позволило хуннам остаться кочевым, скотоводческим народом. Это определило и направление их политики к тому времени, когда бурные события вовлекли их в свой водоворот.
^ Смена династии. Как уже отмечалось, у хуннов не было единомыслия по основным вопросам политики. Сильная рука Учжулю вела народ по дороге войны. После его смерти подняли голову сторонники примирения. Во главе их оказался правитель дел Сюйбудан. Само имя показывает принадлежность его к знатному роду Сюйбу, сосредоточившему в своих руках судопроизводство. Он был женат на дочери Ван Чжао-гюнь, китаянке, выданной замуж за Хуханье-шаньюя в 33 г. до н.э. [47] и имевшей от него сына. После смерти первого мужа она стала женой его наследника, Фучжулэя, и родила двух дочерей. [48] На одной из них женился Сюйбудан. Вместе со своим шурином он возвёл на престол бывшего ставленника Ван Мана — Хяня, чтобы покончить войну с Китаем.
Хянь принял титул Улэй-жоди-шаньюя, а своему младшему брату, отстранённому вождю военной партии, дал титул восточного лули-князя, сыну же Учжулю, Сутухубэню, — титул восточного чжуки-князя. Но Хянь ненавидел Учжулю за то, что тот поставил его в смешное положение. Поэтому он обошел Сутухубэня и назначил наследником своего сына, дав ему титул хюйу — превосходительный. Сутухубэнь же вскоре исчез. Был ли он убит или умер — неизвестно. Восточным чжуки-князем стал брат Хяня — Юй.
В 14 г. Хянь отправил в Китай посла, который известил императора о желании нового шаньюя вступить в
(194/195)
переговоры. Ван Ман предложил Хяню отдать его сына в обмен на чешиских изменников. Он обманывал хунна, уверяя, что его сын жив. Хянь выдал перебежчиков — 27 человек. Ван Ман сжёг их на площади. После этого Ван Ман счёл войну конченной и распустил войско, поручив охрану границы наёмным дружинам из хуннов и ухуаней. Хянь ждал возвращения сына и всеми силами препятствовал своим подданным продолжать войну, но в мае 15 г. ему был возвращён труп сына, а также вернулись из плена хуннские вельможи, свидетели казни. Китайцы пытались утешить шаньюя подарками. Он подарки принял, но мешать войне в степи перестал, и она вспыхнула с новой силой.
Против Китая восстали ухуани, которых Ван Ман мобилизовал в армию, а семьи взял в заложники. Старейшины их сговорились с хуннами и увлекли свои племена. [49] Хуннские князья и их родовичи, не сдерживаемые более шаньюем, обрушились на китайскую границу. Фантастическое легкомыслие Ван Мана, распустившего армию, пришлось им на руку.
В Западном крае восстал Харашар и передался хуннам. Один из китайских отрядов, шедших на усмирение, попал в засаду, был разбит и при отступлении истреблён. Другому отряду удалось ворваться в Харашар и убить нескольких жителей, затем он отступил в Китай. Наместник укрепился в Куче, но, не имея помощи из Китая, погиб. [50] Хунны захватили Западный край, только Яркенд сохранил верность Китаю. [51]
В 18 г. Хянь умер и на престол вступил его брат Юй с титулом Худурши Дао-гао-жоди-шаньюй. Юй пытался договориться с Ван Маном, но тот вернулся к своему плану разделения хуннов. Он захватил Сюйбудана, приехавшего для переговоров, и возвёл его в шаньюи. Но Сюйбудан вскоре умер от болезни, а внутренние дела отвлекли Ван Мана от Хунну.
^ Восстание «краснобровых» и гибель Ван Мана. С 17 г. н.э. Китай постигла та же судьба, что Хунну и Усунь, — внутренняя война. Во всех трёх государствах формы борьбы были различны: в Хунну шёл род на род;
(195/196)
в Усуни грызлись царевичи, опираясь на свои дружины и китайские или кангюйские отряды; в Китае произошло народное восстание. Основной причиной народного недовольства были невыносимые условия жизни, созданные реформами Ван Мана, и ничем не сдерживаемый произвол его чиновников. Вдобавок возник голод вследствие неурожая, и количество жителей, убегавших в разбойники, увеличилось. Вождями их стали доселе неизвестные, но храбрые и энергичные люди: Ван Куан и Ван Фын из Хубэя и Фань Чун из Шаньдуна. «Когда Ван Ман послал войска напасть на них, они выкрасили брови в красный цвет, чтобы отличить своих от воинов Ван Мана». [52]
Восставший народ обратил свой гнев не против старой, а против новой знати; программой повстанцев стало восстановление династии Хань. Вожди повстанцев провозгласили императором Лю Пэн-цзы. Главными врагами повстанцев были чиновники ненавистного узурпатора.
Любопытно, что и хунны официально стояли на платформе легитимизма и отказали Ван Ману в повиновении на том основании, что он не из династии Хань. Ван Ман опирался лишь на купленных сторонников, и это предрешило исход борьбы. Вскоре к крестьянскому восстанию прибавился военный заговор. «Ma Шицю из Узюйлу вместе с другими задумал поднять войска в Янь и Чжао, чтобы казнить Ван Мана». По доносу заговорщики были схвачены и казнены. «С тех пор Ван Ману перестало везти, он постоянно навлекал на себя гнев народа..». [53]
В 21 г. на юге Китая, в «Зелёных лесах», поднялось свыше 10 тыс. человек. Теснимые правительственными войсками, они ушли в устья Янцзы и поэтому получили название «повстанцы низовий реки». В районах рек и озёр повстанцами руководил человек, называвший себя князем Фань; к нему стекались члены рода Лю, из которого была фамилия Хань. «Разбойники сначала восстали из-за голода и нищеты. Они думали, что с урожаем смогут вернуться в свои деревни. Но число их возрастало и достигло десятков тысяч. Они не смели нападать на города, с утра до вечера грабили лишь пищу. Все старшие
(195/197)
начальники и правители областей погибли в затеянных ими самими драках, разбойники не смели их убивать. Но Ван Ман так и не понял этого». [54] Для борьбы с повстанцами он создал войско из освобождённых рабов, помилованных убийц и других, которое назвал «бросок кабана». В это время уже весь восток Китая был охвачен восстанием, а северная граница начисто разграблена хуннами. К бедствиям войны добавилось ещё нашествие саранчи.
Первое время «кабаны» имели успех, но, столкнувшись с главными силами «краснобровых», они потерпели полное поражение.
Зимой 23 г. вспыхнуло восстание старой знати во главе с царевичем Лю Сю из дома Хань. Сторонники Лю Сю имели свою военную организацию, издавали приказы, организовали правительство, действовали в союзе с «краснобровыми», но не смешивались с ними.
Ван Ман разъярился и приказал сформировать новую армию, получившую название «зубы тигра», но Лю Сю разбил это войско. От «зубов тигра» осталось несколько тысяч человек, которые вернулись в столицу. Наступление ханьских войск превратилось в триумфальное шествие. Потомок Хань (Лю Сюань) был объявлен императором под именем Гэн-ши. Солдаты и офицеры Ван Мана спешили подчиниться императору династии Хань.
Когда театром военных действий стали Шэньси и Шаньси, Ван Ман, махнув рукой на хуннов, снял войска с северной границы и послал их на повстанцев. Но народные массы дружно выступили против ненавистного режима. Небольшие отряды повстанцев на свой риск и страх бросились на штурм столицы (Чанани). Думали только о том, кто первый ворвётся в город.
Ван Ман освободил преступников из тюрем и послал их биться с повстанцами, но преступники разбежались. Повстанцы разрыли могилы семьи Ван Мана и сожгли гробы. Вспыхнули девять построенных им храмов, дворец, императорская школа; зарево освещало весь город. Повстанцы ворвались в город через северные ворота.
Сторонники узурпатора отчётливо понимали, что их дело проиграно, но никто не соглашался на сдачу. Ожесточение влекло их к оружию, и уличные бои продолжа-
(197/198)
лись до тех пор, пока у ванмановцев не иссякли стрелы. Только один Ван Ман не понимал того, что творилось вокруг. Глядя на зарево пожара, отражавшегося в великолепных прудах Цзянтай, видя израненных соратников и слыша крики своих врагов, он только говорил: «Небо облекло меня властью, разве могут причинить мне вред ханьские солдаты». [55] Наконец, повстанцы ворвались во дворец; в рукопашных схватках пали последние защитники. Красавица из гарема указала, где скрывается Ван Ман, и толпа устремилась туда. Ван Ман был немедленно убит.
Сторонники Ван Мана капитулировали, «Поднебесная принадлежала династии Хань». Но кровопролитие не кончилось.
^ Восстановление династии Хань. Знать и крестьяне совместно покончили с тираном, но интересы их были различны. «Краснобровые» во главе с Лю Пэн-цзы в 25 г. начали новую гражданскую войну против знати. [56]
Хуннский шаньюй оказал поддержку «краснобровым». Благодаря позиции хуннов вождь повстанцев Лю Пэн-цзы и его полководец Фань Чун одержали полную победу. В 27 г. столица снова была взята и император Гэн-ши убит, но его младший троюродный брат Лю Сю, возглавив своих сторонников, разбил Лю Пэн-цзы, принял императорский титул Гуан Уди и начал новую династию — Восточную (или Позднюю, или Младшую) Хань.
Итак, в I в. до н.э. гражданские войны потрясли государственную систему китайской империи. «Голодные поедали друг друга. Убитых насчитывалось несколько сот тысяч. Столица превратилась в развалины». [57] Однако Китай выдержал. Не менее устойчивой в этот период оказалась и хуннская держава.
Хунну вышло из борьбы усиленным. Шаньюй Юй восстановил мощь империи Модэ. Когда посол нового императора предложил Юю возобновить договор, заключённый Хуханье в 47 г. до н.э., шаньюй возразил, что времена переменились: тогда Хунну было слабо, а Китай силён, сейчас же хунны заняли все пограничные места и восстановили границу, установленную первыми шанью-
(198/199)
ями. Гибель Ван Мана шаньюй также приписывал своему вмешательству и на основании этого от возобновления договора категорически отказался. Борьба между степью и городом была неизбежна, перипетии же её составили содержание новой эпохи. Обе стороны собрали все средства для войны, от длинного копья и тугого самострела до острого языка дипломата и шёлковых нарядов для подкупа вельможных наложниц. Но решающим фактором в борьбе оказались процессы этногенеза, в свою очередь обусловленные развитием экономики и культуры Дальнего Востока.
[2] Настоящая работа посвящена в основном хуннам, поэтому, данные, касающиеся Китая, даются суммарно и лишь настолько, насколько нужно для истории хуннов.
[3] Хэ Цзи-юань, Краткий очерк истории Цин Хань, Шанхай, 1955 («Реферативный сборник», 1956, №17, стр. 161).
[4] Цит. по кн.: «Хрестоматия по истории древнего мира», т. I, М., 1950, стр. 318.
[5] Там же.
[6] Колодезное поле — система общинного землевладения, в которой за единицу принимались участки земли вокруг одного участка, обрабатываемого в пользу государства.
[7] «История первой династии Хань» Бань Бяо, Бань Гу и Бань Чжао («Двадцать пять династических историй», т. I, Шанхай, 1935. Пер. Л.Д. Позднеевой); см.: «Хрестоматия по истории древнего мира», стр. 320.
[8] «Хрестоматия по истории древнего мира», стр. 325.
[9] W. McGovern, The early empires of Central Asia, London, 1939, p. 154-155.
[10] Чиновник, особо уполномоченный по делам данного племени. Его задачей было соблюдение интересов Китая.
[18] «Хрестоматия по истории древнего мира», стр. 326.
[19] Там же, стр. 326-327.
[20] Там же, стр. 319.
[21] Там же, стр. 326-327.
[24] Там же, стр. 324.
[25] Там же, стр. 328.
[26] Там же, стр. 329.
[27] «Проекты Ван Мана, внушенные конфуцианским утопизмом, не могли привести ни к отмене частной собственности на землю, ни к уничтожению рабства» (см.: Л.В. Симоновская, Очерки истории Китая, М., 1956, стр. 32).
[29] Там же, стр. 105; т. II, стр. 211.
[33] См. А.Н. Бернштам, Очерк истории гуннов, Л., 1951, стр. 37-38.
[34] Там же, стр. 46-47.
[35] Раскопки в Ноин-ула и добытые там вещи описаны; см.: С.А. Теплоухов, Раскопка курганов в горах Ноин-ула, Л., 1925; П.К. Козлов, Современная [Северная] Монголия — Ноин-улинские памятники, Л., 1925; С.V. Trever, Excavations in northern Mongolia, Leningrad, 1932; А.Н. Бернштам, Гуннский могильник Ноин-ула («Известия отделения общественных наук», 1937, №4) и путеводители по Государственному Эрмитажу.
[36] Л.С. Васильев. Культурные и торговые связи Ханьского Китая с народами Центральной и Средней Азии (ВИМК, 1958, №5), стр. 37-38.
[38] См. Л.С. Васильев, Культурные и торговые связи..., стр. 42.
[39] М.В. Воеводский, М.П. Грязнов, Усуньские могильники на территории Киргизской ССР [к истории усуней] (ВДИ, 1938, №3).
[40] Л.С. Васильев, Культурные и торговые связи..., стр. 39.
[41] С.И. Руденко, Культура населения Горного Алтая в скифское время, М.-Л., 1953, стр. 10.
[42] М.В. Воеводский, М.П. Грязнов, Усуньские могильники..., стр. 168.
[43] A. Herman, Die Seidenstrassen vom alten China nach dem Rцmischen Reich («Mitteilungen der Geographische Gesellschaft in Wien», Bd 58, 1915), S. 482.
[44] Л.С. Васильев, Культурные и торговые связи..., стр. 48.
[46] А.В. Давыдова, Иволгинское городище [к вопросу о гуннских поселениях в Забайкалье] («Советская Археология», 1956, №25), стр. 268-273 и 295-300.
[52] «Хрестоматия по истории древнего мира», т. I, стр. 328.
[53] Там же, стр. 329.
[54] Там же, стр. 330.
[55] Там же, стр. 335.
[57] «Хрестоматия по истории древнего мира», т. I, стр. 335.
|