А.А. Чариков

О локальных особенностях каменных изваяний Прииртышья.

// СА. 1979. №2. С. 179-190.

В последние годы можно отметить рост интереса со стороны исследователей к каменным изваяниям. Об этом свидетельствует немалое число публикаций и монографий, посвящённых средневековым скульптурам Семиречья, [1] Тувы, [2] Сибири, [3] южнорусских степей. [4] С 1974 г. начали вводиться в научный оборот довольно крупные серии статуй из Восточного Казахстана, Павлодарской и Омской областей. [5] Таким образом, появилась возможность изучить отдельные региональные комплексы этих памятников на широком фоне, выделить узколокальные черты, определить границы распространения выделенных типов, направление их перемещений.

В данной статье автор не претендует на решение всех перечисленных проблем. Она посвящена типологии причёсок, головных уборов и сосудов, причём автор стремился выявить преобладающие формы, характерные для статуй прииртышского региона. Ранее исследование каменных баб Казахстана в таком аспекте не проводилось. Можно отметить лишь удачную попытку В.П. Мокрынина определить этническую принадлежность ряда женских скульптур Киргизии по особенностям покроя одежды. [6] В других работах, посвящённых каменным изваяниям, о локальных особенностях, как правило, ничего не говорится или упоминается лишь вскользь.

Из общего числа выявленных памятников на долю Прииртышья приходятся 82 описанные и измеренные статуи (с рисунком или фотографией). Они подразделяются на три основных типа.

1. Изваяния с сосудом в поднятой у груди правой руке и саблей (или кинжалом) в опущенной левой. Возможны варианты: а) сосуд в поднятой левой руке, а сабля (кинжал) — в правой; б) в поднятой правой руке ловчая (?) птица, сабля (кинжал) — в опущенной левой; в) сосуд в поднятой правой руке, опущенная левая — без оружия (рис. 1, I).

(179/180)

Все фигуры исполнены в технике «круглого барельефа», с лёгкой подшлифовкой поверхности, из крупнозернистого гранита, иногда — кремнистого сланца. В большинстве случаев тщательной обработке подвергалась лишь лицевая сторона и частично боковые. Памятники, исполненные в технике круглой скульптуры, чрезвычайно редки. Особый подтип представляет объёмная фигура сидящего мужчины (голова отбита и утрачена) с прижатой к груди правой рукой и опущенной на колено левой. [7]

(180/181)

2. Изваяния с сосудом в обеих руках у пояса. Подтипы: а) мужские, б) женские. Техника обработки — барельеф с элементами гравирования. Лицевая поверхность слегка подшлифована. Материал — серый, различных оттенков гранит (рис. 1, II). [8]

3. Изваяния стеловидные с обобщённым силуэтом. Руки, оружие реалии и другие подробности, как правило, не обозначены. Вместе с тем при всей обобщённости художественного языка некоторые детали (черты лица, отдельные элементы одежды и бытовых предметов, признаки пола) исполнены весьма конкретно. Характерным для данного типа является подчёркивание той или иной индивидуальной особенности в силуэте изображаемого (чрезмерная полнота, сутулость и т.д.), определяемой, по-видимому, уже на стадии подборки монолита его конфигурацией. Подтипы: а) мужские, б) женские. Материал — гранит (рис. 1, III). [9]

Статуи первого типа в Прииртышье были созданы местными тюркоязычными племенами в VI-VIII вв. н.э. Второй тип датируется в рамках IX-XII вв., третий — XI-XIII вв. [10] Создатели их кимаки и кыпчаки.

К первому типу относятся 38 скульптур. Наиболее значительно они различаются между собой по форме причёсок и головных уборов. Известно, что головной убор, являясь самым консервативным элементом одежды, очень долго сохраняет традиционные черты этнических, социальных, идеологических и половозрастных показателей. [11] Поэтому такая дифференциация имеет весьма важное значение. В данном комплексе по форме шапок и причёски можно выделить шесть групп.

1. Зимние шапки подпрямоугольных очертаний с опущенными наушниками и сердцевидным или овальным лицевым вырезом (рис. 2, 1). Подобная форма ни разу не воспроизведена на известных скульптурах рассматриваемого типа из соседних территорий и является, по-видимому, местной особенностью. Изображённые на двух семиреченских фигурах головные уборы с лицевым вырезом не могут быть включены в эту группу, так как они представляют самостоятельный тип «трёхрогих» шляп. [12] В.П. Мокрынин считает данные изваяния женскими. [13] 2. Головной убор округлой формы с прочерченной спереди и по сторонам прерывистой ломаной линией, имитирующей, вероятно, меховую опушку (рис. 2, 2). Аналогичных шапок среди памятников данной группы не встречено ни к востоку, ни к западу от Прииртышья. 3. Девять изваяний изображены с волосами, зачёсанными назад и разделёнными «прямым пробором». На шести из них волосы показаны и сзади, тонкими прядями, распущенными по спине (рис. 2, 3). 4. Изваяния с островерхими и округлыми, нечетко обозначенными шапками (рис. 2, 4). 5. Изваяния с нечётко обозначенными головными уборами прямоугольных очертаний (с плоским вер-

(181/182)

хом) (рис. 2, 5). 6. Головной убор в виде невысокого уплощённого выступа на макушке (рис. 2, 6).

Из прилагаемой таблицы (рис. 2) видно, что Прииртышье как бы объединяет Запад (Семиречье, Южный Казахстан) и Восток (Монголия, Тува, Хакасия, Алтай) в отношении распространения различных видов причёсок и головных уборов, изображённых на каменных изваяниях первого типа, часто сохраняя на своей территории формы, характерные и для той, и для другой стороны. В подавляющем большинстве все выделенные типы головных уборов встречаются и в других близлежащих районах. Таблица показывает также направление их количественных изменений. Прииртышье почти всегда является центром распространения выделенных форм или крайней областью их бытования. В то же время необходимо отметить наличие неповторимых типов, являющихся, вероятно, местной особенностью. К ним надо отнести шапки-ушанки прямоугольных очертаний с сердцевидным лицевым вырезом, напоминающие казахский головной убор «тымак» или шапку узбекских кыпчаков «тумок». [14] Не имеет себе аналогий в кыпчакской скульптуре и округлая шапка чингистайского изваяния. [15]

Нельзя, конечно, исключить возможность нахождения в будущем подобных форм в соседних областях, но вряд ли они смогут принципиально изменить количественное соотношение тех или иных разновидностей головных уборов. К тому же следует учитывать, что для каждой территории присущи свои традиционные покрои. Например, на тувинских скульптурах чаще всего встречены головные уборы шестой группы, однако характерными для этой территории являются, видимо, шапки с отогнутыми назад и связанными между собой наушниками, очень похожие на современные ушанки. [16] За пределами Тувы они не встречены. Своеобразные узколокальные особенности в форме головных уборов можно, по всей вероятности, наметить и для других географических регионов.

Таблица распространения выделенных типов головного убора указывает также на область возникновения тех или иных форм, которой Прииртышье обязано их появлению. Так, шапочка в виде невысокого уплощенного выступа (рис. 2, 6), прежде чем появиться на Иртыше, прошла длинный путь из Тувы и Монголии, через Хакасию и Алтай. Далее к западу подобная форма не получила распространения.

Судя по количеству, центром бытования изваяний с подпрямоугольными очертаниями головы (рис. 2, 5) было Прииртышье. Эта форма занимает наибольший ареал — от Тувы до Западного Казахстана. Широкое территориальное распространение имели также и изваяния с округлой (яйцевидной) головой (рис. 2, 4). Таблица даёт наглядное представление о постепенном их количественном росте с востока (Тува) к западу (Семиречье). Всего насчитывается 50 изваяний с подобной трактовкой головного убора, но более всего их в Прииртышье и Семиречье (37 экз.). Интересно, что внутри данной группы статуй можно выделить дополнительно (по изобразительным признакам) характерные черты, свойственные каждой из этих областей. По манере изображения глаз среди них различаются «безбровые» лица и статуи с выпуклыми, слегка изогнутыми бровями, соединёнными с носом (рис. 3). Чаще всего «безбровые» лица встречены на прииртышских скульптурах данной группы (рис. 3, 1-6). В Семиречье же, наоборот, преобладают памятники второй подгруппы: из 27 изваяний только одно (рис. 3, 15) безбровое. Безбровый вариант зафиксирован и на нескольких алтайских фигурах, [17] но там

(182/183)

Рис. 3. Сравнительная таблица «круглоголовых» (группа 4) изваяний I типа:
1-6, 15, 35-38 — «безбровые» статуи; 7-14, 16-34 — статуи с обозначенными бровями.

(Открыть Рис. 3 в новом окне)

эта особенность сочетается с сердцевидной формой головы и со своеобразной (выемчатой) техникой обработки лица, когда вокруг выпуклых рельефов носа, глаз, усов, рта образуется плоская поверхность, внешние контуры которой составляют очертания щёк, лба и подбородка (рис. 3, 35-38). Таким образом, отсутствие бровей у круглоголовых фигур — черта, практически не встречающаяся за пределами прииртышского ареала — является ещё одной отличительной особенностью местных памятников.

После головных уборов наиболее ярким локальным показателем для каменных изваяний надо считать сосуд. По своей форме все сосуды, изображённые на прииртышских статуях, подразделяются на шесть типов (рис. 4): 1) кубок на ножке, 2) круглодонная чаша, 3) круглодонный кувшин (кринка), 4) плоскодонный горшок, 5) круглодонный кувшин (кринка) с поддоном, 6) стакановидный кубок.

На 16 скульптурах изображены кубки на ножках (рис. 4, 1). Подобные кубки зафиксированы на изваяниях Монголии, Тувы, Хакасии и Алтая. Более всего их учтено в Семиречье. В процентном отношении и Прииртышье и Семиречье имеют примерно равное число таких сосудов (по 50%). Очень мало их к востоку от Иртыша (7,2%), но в Монголии количество кубков вновь возрастает до 33%. На территории Западного Казахстана аналогичные сосуды не отмечены.

На 10 статуях воспроизведены круглодонные чаши. Столько же учтено в Семиречье, но в процентном отношении они более характерны для Прииртышья (26,3 и 14,8%). Очень мало чаш изображено на восточных скульптурах. Для востока более характерны сосуды третьего типа и пятого (рис. 4, 3, 5).

Итак, для прииртышских изваяний наиболее типичны кубки и чаши. Если сравнить между собой сосуды первого типа Семиреченского (рис. 5, 16-49) и Прииртышского (рис. 5, 1-15) комплексов с целью выявления локальных признаков, то окажется, что для первого характерно подавляющее преобладание кубков на невысоких профилированных ножках, тогда как в Прииртышье их совсем нет. Для территории северовосточного Казахстана очень показательны кубки на тонких высоких

(183/184)

Рис. 4.
Таблица распространения прииртышских форм сосудов, обозначенных на изваяниях I типа.

(Открыть Рис. 4 в новом окне)

ножках, плавно расширяющихся книзу, а также сосуды на широких низких поддонах (рис. 5, 1-3). В Семиречье подобный вариант отсутствует.

Среди чаш можно выделить относительно глубокие с крутыми стенками круглодонные образцы (рис. 5, 55-59) и более мелкие, с пологими боками, пиалы (рис. 5, 50-54). Весьма примечательны три мелкие серповидные чаши с изогнутой линией венчика, изображённые на Прииртышских фигурах (рис. 5, 50-52). Подобная трактовка ранее не встречалась на известных средневековых памятниках и является уникальной. Что касается круглодонных глубоких чаш, то их следует также отнести к разряду наиболее характерных для Прииртышья форм, поскольку в Семиречье они составляют ничтожный процент (рис. 5, 68, 69). Зато на скульптурах из Тянь-Шаня, Таласской долины и Южного Казахстана чаще изображены круглодонные мелкие пиалы с прямой линией венчика (рис. 5, 63-66). Обращает на себя внимание своеобразная форма пиал с заострённым донцем, воспроизведённых на ряде тянь-шанских фигур (рис. 5, 60-62).

Второй тип представлен восемью изваяниями с сосудом в обеих руках, опущенных чуть ниже пояса (рис. 1, II). По форме головного убора они подразделяются на четыре группы (рис. 6): 1) изваяния с высокой четырёхугольной (в виде вытянутой трапеции) шапкой, к востоку от Прииртышья и в Семиречье эта форма не получила распространения; 2) островерхий головной убор; 3) статуя с яйцевидной головой, без чётко обозначенной шапки; 4) круглоголовые скульптуры. В Западном Казахстане и к востоку от Прииртышья подобный вариант не зафиксирован.

Таблица распространения головных уборов показывает, что для изваяний Прииртышья характерны высокие подпрямоугольные, слегка сужающиеся вверх шапки (рис. 6, 1), изображённые на женских фигурах. Они напоминают по форме «саукеле», который носили казахские девушки-невесты и молодые женщины в первый год замужества. [18] Такие головные уборы не зафиксированы на статуях из смежных областей, за исключением юга России. Мужские фигуры характеризуются округлой формой головы (рис. 6, 4). Остальные формы представлены в Прииртышье минимально и поэтому не могут быть использованы для каких-либо обобщений. Достаточно лишь указать, что третья группа статуй с яйцевидной головой (рис. 6, 3), на которой угадываются очертания невысокой островерхой шапочки, распространены наиболее широко — от Тувы до Поволжья и южнорусских степей, хотя абсолютное число их совсем невелико (15 экз.). Больше всего зафиксировано круглоголовых

(184/185)

Рис. 5.
Сравнительная таблица кубков и чаш, обозначенных на прииртышских и семиреченских статуях I типа.

(Открыть Рис. 5 в новом окне)

изваяний, но сосредоточены они, главным образом, в Семиречье. В заключение надо отметить полное отсутствие на территории Монголии прииртышских форм головных уборов, как и то, что там было учтено лишь одно изваяние второго типа. Возможно, это обстоятельство следует объяснить обратным (западным и юго-западным) направлением кимакско-кыпчакской экспансии IX-XI вв.

Воспроизведённые сосуды можно разделить на три группы: 1) квадратная банка, 2) кувшиновидные кринки с широкой горловиной, 3) кубок на ножке.

Первый тип довольно редок. За пределами Прииртышья он обозначен лишь на двух половецких статуях. [19] Кувшиновидные сосуды (кринки) изображены на трёх семиреченских скульптурах, [20] а также на одной тувинской, трёх оренбургских и пяти половецких статуях. Кубки отмечены на четырёх семиреченских и двух половецких фигурах. Таким образом, можно предположить, что квадратная банка вместе с высоким головным убором четырёхугольных очертаний является местной особенностью для данных памятников.

Наличие подобных сосудов и шляп на половецких скульптурах свидетельствует, по-видимому, об определённых этногенетических и культурных связях между отдельными племенами Прииртышья и южнорусских степей. В то же время в близких формах обозначенных предметов нетрудно заметить и характерные для каждой из этих областей различия. К сожалению, нехватка фактического материала исключает пока возможность детально и достаточно обоснованно проследить все намечающиеся связи и отличительные признаки. Очень мало сохранилось каменных изваяний второго типа в Прииртышье. Плохо изучены эти памятни-

(185/186)

ки в Центральном и Западном Казахстане, на территории Волго-Уральского междуречья. Много ещё неопубликованных статуй в Джамбулском, Чимкентском и других краеведческих музеях Казахстана и Киргизии, а большинство ранее опубликованных нуждается в дополнительном обследовании. Но уже и теперь довольно чётко выделяются локальные особенности прииртышских и южнорусских памятников второго типа. Они касаются главным образом самой трактовки изображённых предметов. Так, например, если на прииртышских изваяниях контуры одежды, причёсок и головного убора даны весьма обобщённо, то в южнорусских степях (на территории расселения наиболее мощных объединений половцев) все атрибуты и элементы одежды каменных статуй исполнены очень конкретно. Следует помнить, однако, что указанные особенности выделены в пределах лишь одной (первой) группы изваяний второго типа — с высокими подчетырёхугольными шляпами, не встречающихся на других территориях, за исключением юга России и Прииртышья. В остальных группах также имеются различия. Они касаются не только манеры исполнения, но и формы обозначенных предметов.

Третий тип включает в себя 36 стеловидных фигур с обобщённым силуэтом. По очертаниям причёски и головного убора среди них различаются четыре группы (рис. 7): 1) островерхие шапки, 2) изваяния с округлой головой, 3) статуи с прямоугольной головой, 4) высокие, сужающиеся вверх головные уборы.

Круглая голова (рис. 7, 2) зафиксирована почти исключительно на мужских скульптурах, высокие шляпы (рис. 7, 4) — на женских, а разнообразные варианты островерхих и подпрямоугольных шапок встречены как на мужских, так и на женских фигурах.

В таблице представлено количественное соотношение тех или иных форм головных уборов, изображённых на изваяниях третьего типа. Наибольшее распространение получили памятники с округлой трактовкой

(186/187)

головы, без явно выраженного головного убора (рис. 7, 2). Они рассредоточены почти равномерно по всей территории — от Монголии до южнорусских степей включительно, хотя процентный показатель их по отношению к общему числу каждого отдельного района неодинаков. Гораздо меньше насчитывается статуй с островерхими невысокими шапками (рис. 7, 1), но в Прииртышье и южнорусских степях они составляют абсолютное большинство среди памятников рассматриваемого типа. Далее следуют изваяния с подпрямоугольными очертаниями головы (рис. 7, 3). В Монголии такая форма отсутствует. В других районах подобные скульптуры представлены более или менее равномерно. Меньше всего учтено статуй с высокими, слегка сужающимися вверх шляпами (рис. 7, 4). Надо отметить вместе с тем, что эта форма зафиксирована почти на всей территории распространения средневековых скульптур исключительно на женских статуях. К востоку от Прииртышья такие головные уборы весьма редки.

Высокие конические шляпы чаще всего были отмечены на южнорусских памятниках и в Прииртышье, что даёт основание рассматривать эти районы как наиболее вероятные исходные центры распространения подобных головных убранств. Кстати сказать, в синхронных курганах Прииртышья найдены остатки шляп аналогичной формы. [21] Наряду с тем между изваяниями каждой из указанных областей прослеживаются и отличительные черты, обусловленные, по-видимому, местными особенностями. Различия заключаются прежде всего в самой отделке скульптур. Западные фигуры более конкретны в деталях одежды и атрибутах. Восточные же, наоборот, характеризуются предельной обобщённостью силуэта и, в частности, головного убора при довольно подробной разработке лица. Видимо, восточные и западные кыпчаки по-разному решали вопросы сходства с изображаемым субъектом. В первом случае узнаваемость обеспечивалась в основном за счёт точного копирования одежды и реалий, во втором — путём подчеркивания заметных, бросающихся в глаза физических особенностей лица и фигуры. При этом соответствие с фигурой конкретного человека определялось, видимо, уже на стадии подборки монолита. Схематичность восточных памятников в какой-то степени объясняется также известным «провинциализмом» прииртышских племён XI-XIII вв., не располагавших большими возможностями для создания высокохудожественных произведений (талантливые художники-камнерезы и в древности встречались редко) в отличие от своих именитых половецких сородичей, пользующихся услугами лучших скульпторов. Необходимо помнить и то, что подавляющее большинство изваяний третьего типа было создано в крайне тяжёлое время для кыпчакско-половецкого населения (усиление межплеменных распрей в конце XII в., монгольское завоевание в первой четверти XIII в.), [22] отсюда и относительно небрежная отделка многих памятников не только на периферии, но и в центральных районах расселения половцев.

Ещё одним отличительным признаком для прииртышского региона является наличие лицевого сердцевидного выреза на головном уборе изваяний третьего типа (рис. 8, 1-5, 8). Такой вариант был отмечен как характерный для прииртышских памятников первого типа (рис. 2, 1), он зафиксирован также на местных статуях второго типа (рис. 6, 1). Отмеченные на других территориях единичные образцы с сердцевидным лицевым вырезом, как правило, даны в сочетании с иными формами ша-

(187/188)

Рис. 8. Сравнительная таблица причесок и головных уборов, характерных для изваяний III типа Прииртышья и Семиречья:
1-5, 8 — прииртышские изваяния в головных уборах с сердцевидным лицевым вырезом; 7, 9 — прииртышские изваяния в головных уборах с округлым лицевым вырезом; 10-14 — «трёхрогие» головные уборы семиреченских статуй; 15-20 — варианты округлых и сердцевидных лицевых вырезов семиреченских изваяний.

(Открыть Рис. 8 в новом окне)

пок или покрывал, образующих свои неповторимые разновидности (рис. 8, 16, 18). Выше упоминалось, что в Семиречье (Тянь-Шань) учтено несколько изваяний с «трёхрогими» головными уборами и округлым лицевым вырезом. «Рога» обозначены на лобной части покрывала (или шапки) в виде трёх вытянутых треугольников (рис. 8, 10-14). Для данной территории трёхрогий головной убор является традиционным, поскольку такая его разновидность была зафиксирована ещё на статуях первого типа Киргизии. [23] За пределами семиреченского ареала подобные формы пока не встречены, если не считать миниатюрной каменной женской фигурки (неизвестного происхождения), хранящейся в Тюменском музее, [24] и изображения женщины на кудыдыргинском [кудыргинском] валуне. [25]

Итак, приведённая выше систематизация прииртышских изваяний дала возможность выделить среди них три разновременных типа, определяемых позой скульптуры. Кроме того, на широком территориальном фоне для каждого типа удалось выявить преобладающие узколокальные признаки (главным образом по форме сосудов и головных уборов), дать краткую характеристику неповторимых местных особенностей. Картографирование средневековых каменных изваяний позволило очертить примерные границы распространения выделенных типов (рис. 9). [26] При этом выяснилось, что если статуи первого типа сосредоточены на территории Монголии, Тувы, Хакасии, Южной Сибири и Казахстана (не далее, впрочем, Актюбинской области), то второй тип распространён гораздо шире — от Тувы до южнорусских степей. Наиболее широким был ареал стеловидных скульптур (третий тип) — от Монголии до восточных районов Венгрии. [27] Известно, что половцы селились в Венгрии ещё задолго до нашествия монголов. [28] Уместно в этой связи отметить факт

(188/189)

Рис. 9.
Схема распространения средневековых каменных изваяний:
1 — изваяния I типа, 2 — изваяния II типа, 3 — изваяния III типа.

(Открыть Рис. 9 в новом окне)

нахождения стеловидных статуй в Тамбовской губернии, [29] очень близких по стилю синхронным казахстанским образцам.

С приходом монголов творческая эволюция кыпчакско-половецкой скульптуры вообще прекратилась. Половецкая аристократия была частью истреблена, частью изгнана за пределы своих кочевий и довольно быстро ассимилировалась там, усвоив чужой язык, чужую культуру. Однако обычай ещё долго сохранялся в степи среди уцелевших, разобщённых групп побеждённого народа [30] и передавался затем из поколения в поколение, каждый раз всё более видоизменяясь под воздействием новых идеологических факторов.

В пользу устойчивости обряда погребения, связанного со скульптурным изображением покойного, свидетельствуют пережитки его у некоторых современных народов, сохранившиеся вплоть до XIX в. Ещё капитан Рычков отмечал у казахов во второй половине XVIII в. факты жертвоприношений перед «грубыми» (судя по всему — стеловидными) статуями. [31] Позднее А. Левшин наблюдал у них обычай изготовлять скульптурные изображения умерших сородичей. Эти фигуры, исполненные из войлока, иногда из дерева, «принимали участие» в пирах на своих собственных поминках. [32]

По-видимому, уже с середины XIII в. половецкие ваятели всё чаще стали заменять портретное изображение из камня безликой антропоморфной стелой, олицетворявшей на поминках покойного. Безликость ста-

(189/190)

туй, очевидно, была обусловлена влиянием ислама, несомненно ускорившего процесс постепенного развития скульптурного портрета в сторону всё большего упрощения и схематизации. [33] В условиях чуждой культуры традиционные религиозные представления постепенно трансформировались и существовали длительное время в изменённом виде. К XVII-XVIII вв. схематизация силуэта достигла крайней формы. Образцом предельного обобщения статуй и приспособляемости к требованиям господствующей религии могут служить антропоморфные надгробные памятники на мусульманских кладбищах Западного Казахстана, Средней Азии, Оренбуржья. [34] Принадлежность их к кругу скульптурных изображений человека подчёркнута выделением головы (в виде шара или горизонтальной полосы в верхней части стелы) и плеч. Весьма примечательно, что на одной стеле с кладбища в городе Туркестане воспроизведена чалма, как бы повязанная на голову. [35] Кстати, факт существования этих памятников, наиболее полно сохранивших характерные признаки средневековых статуй третьего типа, является ещё одним подтверждением относительно позднего происхождения стеловидных скульптур.

В результате типологического анализа и хронологической классификации отчётливо вырисовывается направление развития каменных изваяний от натуралистического портрета к условно-реалистическому и далее — к предельно схематизированному образу. И на всех этапах эволюции сохранялись основные элементы традиционного обряда — установка изображения умершего сородича-предка, поклонение воздвигнутой статуе, жертвоприношения у «святилищ».

Не исключено, что какая-то часть стеловидных статуй была создана несколько ранее XII в. Возможны отдельные ошибки в определении положения рук или их наличия из-за плохой сохранности отдельных скульптур. Следует допустить и вероятность сосуществования разнотипных памятников в переходные периоды. Однако в своей основе хронологическая последовательность выделенных типов не изменится.

A.A. Charikov

Local peculiarities of stone sculptures from Irtysh basin.

Summary.

The author makes an attempt to define local features of stone sculptures of the Upper and Middle Irtysh basin in comparison with the synchronous monuments from Siberia, Khasahstan and steppes of Southern Russia. According to the position of hands the author divides the sculptures into three main types: 1 — sculptures with a bowl in one hand and a sabre (dagger) in the other one; 2 — sculptures with a bowl in both hands; 3 — handless sculptures. The first type belongs to VIth — VIIIth centuries, the second to IXth — XIIth centuries, the third to XIth — XIIIth centuries A.D. Specific features (mainly different forms of hairstyle, head-dress and bowls) were defined for each type of sculptures from Irtysh. The study of the geographical distribution of the monuments permits the author to establish the approximate boundaries of mentioned types and to trace their gradual expansion from east to west. The first type sculptures occupied the smallest territory, but the area of the third type monuments is the largest.

[1] Шер Я.А. Каменные изваяния Семиречья. М.-Л., 1966.

[2] Грач А.Д. Древнетюркские изваяния Тувы. М., 1961; Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969, с. 24-33, 80-82; его же. О назначении древнетюркских изваяний, изображающих людей. — СА, 1964, №2, с. 27-39; его же. Рец.: Грач А.Д. Древнетюркские изваяния Тувы. — СА, 1964, №1, с. 349.

[3] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния южной Сибири и Монголии. — МИА. №24. 1952, с. 72-120.

[4] Плетнёва С.А. Половецкие каменные изваяния. — САИ, вып. Е4-2. М., 1974.

[5] Арсланова Ф.X., Чариков А.А. Каменные изваяния Верхнего Прииртышья. — СА, 1974, №3, с. 220-235; Чариков А.А. Раннесредневековые скульптуры из Восточного Казахстана. — СА, 1976, №4, с. 153-165.

[6] Мокрынин В.П. О женских каменных изваяниях Тянь-Шаня и их этнической принадлежности. — В сб.: Археологические памятники Прииссыккулья. Фрунзе, 1975, с. 113-119.

[7] Арсланова Ф.X., Чариков А.А. Ук.соч., с. 221, рис. 1, 1-5; с. 222, рис. 2, 6-8; с. 227, рис. 5, 9, 11; Чариков А.А. Раннесредневековые скульптуры..., с. 154, рис. 1, 1-3; рис. 2, 4-6; Адрианов А.В. К археологии Западного Алтая (из поездки в Семипалатинскую область в 1911 г.). — ИАК, вып. 62, 1916, с. 82, рис. 36; Шер Я.А. Ук.соч., табл. I, 1, 2, 4, 6; табл. II, 8-12; табл. III, 14; табл. XIII, 53, табл. XIV, 54, 55; табл. XXIII, 108; Селиванов А.В. Дневник археологических исследований в Кокчетавском уезде 1894 г. — Архив ЛОИА, ф. 1, 1894, д. 64, л. 26-28.

[8] Арсланова Ф.X., Чариков А.А. Ук.сок.[соч.], с. 227, рис. 5, 16; Шер Я.А. Ук.соч., табл. XXV, 120; Коншин Н.Я. О памятниках старины в Семипалатинской области. — Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела РГО, вып. I. Семипалатинск, 1903, с. 19; Герасимов Б.Н. Из мира легенд и недавнего прошлого (этнографический очерк). — Там же, вып. IV, 1909, с. 3; Белослюдов А.П. Отчёт о работах археологической экспедиции в окрестностях г. Усть-Каменогорска в 1910 году. — Там же, вып. VI, 1912, с. 1; Селиванов А.В. Ук.соч., л. 24.

[9] Арсланова Ф.X., Чариков А.А. Ук.соч., с. 227, рис. 5, 10, 12-15; с. 228, рис. 6, 17-21; Чариков А.А. Раннесредневековые скульптуры..., с. 158, рис. 6, 7-9; рис. 7, 10-12; Адрианов А.В. Ук.соч., с. 86, рис. 37; с. 87, рис. 38; Шер Я.А. Ук.соч., табл. XVIII, 78, 79, 81, 82; табл. XIX, 84; Черников С.С. Отчёт ВКАЭ 1935 г. — Архив ЛОИА, Р-1, Арх. 741, 937, л. 62.

[10] Обоснование датировки см. в вышеуказанных статьях автора.

[11] Сухарева О.А. Древние черты в формах головных уборов народов Средней Азии. — Среднеазиатский этнографический сборник, вып. 1. Тр. ИЭ АН СССР. XXI. М., 1954, с. 300; Белицер В.Н. Народная одежда мордвы. М., 1973, с. 147, 198.

[12] Шер Я.А. Ук.соч., табл. XVI, 67, 71.

[13] Мокрынин В. П. Ук.соч., с. 114.

[14] Захарова И.В., Хаджиева Р.Д. Казахская национальная одежда (XIX — начало XX века). Алма-Ата, 1964, с. 70, рис. 14, 11; Шаниязов К.Ш. К этнической истории узбекского народа. Ташкент, 1974, с. 250, рис. 14.

[15] Арсланова Ф.X., Чариков А.А. Ук.соч., с. 221, рис. 1, 1.

[16] Евтюхова Л.А. Ук.соч., рис. 21, 24-[25]-26, 41; с. 103, рис. 57, 1-4.

[17] Евтюхова Л.А. Ук.соч., рис. 1, 2, 3; рис. 71, 4, 5.

[18] Захарова И.В., Хаджиева Р.Д. Ук.соч., с. 113, рис. 33.

[19] Плетнёва С.А. Ук.соч., табл. 23, 145; табл. 51, 910.

[20] Шер Я.А. Ук.соч., табл. XXVI, 124; табл. XXIX, 143, 144.

[21] Арсланова Ф.X. Средневековый могильник из Прииртышья. — В кн.: Сборник Министерства высшего и среднего специального образования Казахской ССР, вып. III. Алма-Ата, 1963, с. 285, табл. VI, 1-4, 8; с. 287, рис. 2; её же. Погребение золотоордынского времени в Павлодарской области. — В сб.: По следам древних культур Казахстана. Алма-Ата, 1970, с. 56, табл. 1, 2.

[22] Плетнёва С.А. Ук.соч., с. 69, 70.

[23] Шер Я.А. Каменные изваяния Семиречья, табл. XVI, 67, 71.

[24] Там же, с. 61, рис. 18.

[25] Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племён. М.-Л., 1965, табл. VI, 2.

[26] Схематическая карта распространения каменных изваяний составлена на основании опубликованных в научной печати данных.

[27] Fodor István. A serszobrok kérdéséhez. — Folia archaeologica XXI, Budapest, 1970, c. 115-126.

[28] Шаниязов К.Ш. Ук.соч., с. 71.

[29] Нарцов А.Н. О каменных бабах. — Изв. Тамбов. УАК, вып. 50, 1904 (отдельный оттиск), с. 14, 16.

[30] Шаниязов К.Ш. Ук.соч., с. 73-75.

[31] Рычков Н.П. Дневные записки путешествия Н. Рычкова по киргиз-кайсацкой степи в 1771 году. СПб., 1772, с. 45, 81.

[32] Левшин А. Описание киргиз-кайсацких или киргиз-казачьих орд и степей, ч. III. Этнографические известия. СПб., 1832, с. 110, 114.

[33] Плетнёва С.А. Ук.соч., с. 56.

[34] Кастанье И.А. Древности Киргизской степи и Оренбургского края. — Тр. ОЦАК, вып. XXII, 1910, табл. XVII, 3-8.

[35] Там же, табл. XVII, 7.

наверх