Ю.Г. Белокобыльский
Бронзовый и ранний железный век Южной Сибири.
История идей и исследований (XVIII — первая треть XX в.).
// Новосибирск: 1986. 168 с.
Глава IV. Двадцатые годы XX в.
Формирование основополагающих идей
по древней истории Южной Сибири.
[ Введение. ] — 114
[ Введение. ]
Значительные успехи, которых достигла сибирская советская археология в изучении древних культур, пришли не сразу. Советская археология проделала сложный и длительный путь по преодолению теоретического наследия русской буржуазной науки, по становлению марксистско-ленинской методологии в объяснении исторического процесса. Трудность подобного перехода состояла в том, что археология ещё довольно продолжительное время оставалась уделом специалистов русской дореволюционной школы. Археология не располагала кадрами историков-марксистов, которые и были подготовлены советскими вузами лишь в 20-х гг.
В этот период шла интенсивная организационная перестройка археологических научных учреждений. В апреле 1919 г. в Петрограде на базе Русского археологического общества и Археологической комиссии создается Российская Академия истории материальной культуры (РАИМК, с 1926 г. ГАИМК), которую с августа 1919 г. возглавил Н.Я. Марр. В 1924 г. в Москве формируется научно-исследовательский Институт археологии и искусствознания. На местах почти во всех республиканских и областных центрах формируют учреждения, призванные заниматься археологическими исследованиями (в областных центрах в основном краеведческие музеи). Ведущая роль принадлежит центральным научным подразделениям. По всей стране восстанавливаются и расширяются полевые исследования, созываются различные конференции и совещания. Всё это призвано было изменить характер научного изучения археологических памятников. Простое выявление и фиксирование новых памятников сменилось систематическими раскопками с детальным обследованием строго территориально ограниченных районов, в которых сосредоточены были разновременные памятники. Шёл интенсивный процесс накопления большого количества новых материалов.
Большинство археологов вели полевые исследования, обрабатывали материал в старом вещеведческом стиле. Над ними довлел груз представлений об археологии как науке вещеведческой, призванной «собирать, реконструировать первоисточники» или «находить, хранить и изучать памятники материальной культуры».
(114/115) ^
Тем не менее предпринимались попытки в русле старых мотодологических и теоретических традиций комплексного подхода в изучении археологических источников с привлечением данных этнографии, антропологии, геологии, географии, лингвистики. [1] Говоря о старых теоретико-методологических концепциях археологов 20-х гг., следует указать на основные научные направления в отечественной археологии этого времени. Классическое направление по-прежнему сохраняло свои позиции. Его идейным вдохновителем был С.А. Жебелев, издавший в 1923 г. две книги, посвященные методологическим и теоретическим принципам классического направления в археологии. [2] Основной задачей археологии как науки автор исследования считал изучение вещественных памятником прошлого, основным содержанием которых являются функциональное назначение и форма предмета, призванная максимально осуществлять своё назначение.
Археология имеет два аспекта в своих исследованиях: практический и теоретический. Под практическим аспектом С.А. Жебелев понимал раскопки, реставрацию и сохранение вещественных источников, под теоретическим же — как можно более полное издание памятника для того, чтобы его могли использовать исследователи других научных направлений. Как видим, и в XX в. одной из типичнейших черт классического направления остаётся эмпиризм — явление, свойственное формирующейся науке, когда основное внимание уделяется лишь накоплению фактов.
Эволюционизм в 20-е гг. устойчиво сохраняет свои позиции. В.А. Городцов остаётся в это время наиболее выдающимся учёным советской археологии, стоящим на позициях, по выражению В.И. Ленина, «естественно-исторического материализма». Интуиция и эрудиция, большой научный опыт позволили В.А. Городцову осознать, что археологические источники отражают определённые закономерности развития человеческого общества, свидетельствующие о прогрессивном всё убыстряющемся темпе его развития. На основании этого он впервые представил археологию как науку «о событиях, сопровождавших жизнь вымерших поколений человечества, поскольку эти события выразились в общественных творениях, влияющих на его развитие и изменявшихся под влиянием развития разума, энергии и воли вымерших поколений человечества». [3]
В.А. Городцов совершенно определённо говорит о том, что археология есть историческая наука, на основании изучения вещественных памятников восстанавливающая человеческую историю, а также историю взаимоотношений общества и природы: «С формальной точки зрения археология реальная, преимущественно систематическая наука о творениях и отношениях к окружающей природе вымерших поколений человечества». [4] Разработанные В.А. Городцовым хронологические классификации на основе формально-типологического метода свидетельствуют также о том, что он был сторонником неравномерности темпов развития культур в различных географических районах (зонах), генетической
(115/116) ^
преемственности и взаимодействия культур между собой. Сами по себе все эти идеи ценны, но в отрыве от марксистско-ленинского анализа исторического процесса они не в состоянии его отразить адекватно.
Из немарксистских направлений в археологии 20-х гг. следует обратить внимание на палеоэтнологическое, наиболее последовательным представителем которого был Б.С. Жуков. Он постарался развить идею Д.Н. Анучина о комплексном изучении человеческой истории, в которой географический фактор действует в неразрывном единстве с деятельностью человека. Основными задачами комплексного изучения древних культур Б.С. Жуков считал исследование географической среды в совокупности всех её признаков: состав и характер фауны и флоры, почв. Природную среду он рассматривает в качестве основного фактора, изменяющего древние культуры. Социально-экономические факторы в силу этого становились в один ряд с другими, не являясь основополагающими в развитии человеческого общества. [5]
В эти годы группа молодых археологов — А.Я. Брюсов, С.В. Киселёв, А.В. Архицовский, А.П. Смирнов — делали первые попытки марксистского анализа археологических источников, пытаясь применить в исследованиях метод исторического материализма. Попытки эти делаются в конце 20-х гг., и сколько-нибудь заметного воздействия на формирование идей в этот период они не имеют. Ведущее положение в археологии занимали пока классическое, эволюционное и палеоэтнологическое направления. Два последних в наибольшей степени оказали влияние на творчество С.А. Теплоухова. Благодаря созданной В.А. Городцовым хронологической классификации древних культур европейской части России, С.А. Теплоухову удалось успешно решить проблему классификации древних культур Южной Сибири, которой он успешно завершает определённый этап в изучении памятников этого региона Сибири. К этому времени любителями-археологами, отечественными и зарубежными экспедициями был накоплен значительный научный материал, а основные вопросы древней истории Сибири оставались нерешёнными.
После Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в Сибири, как и по всей стране, возобновляются археологические исследования, по-новому решаются организационные и научные задачи. В 1918 г. в Томске состоялся съезд, на котором решался вопрос организации института исследования Сибири, разрабатывался перспективный план комплексного изучения природных ресурсов края. Примечательно, что не последнее место в этом плане отводилось археологии. С докладом об организации археологических исследований выступил В.Ф. Смолин. Изучение памятников древности, подчеркнул он, стало отныне делом государственным и поэтому требует иного к нему отношения. Если на первом этапе становления археологии интерес у людей к древностям был чисто утилитарным, а второй
(116/117) ^
этап характеризовался собиранием древностей для коллекций и музеев, когда пробуждалось «стремление привлечь древности в качестве свидетелей прошлого», то третий этап следует считать временем становления и развития археологии как особой отрасли исторической науки. Создав систему методов в исследовании памятников, она призвана «заставить древности подробно рассказать о прошлом». Наука археология, справедливо утверждал В.Ф. Смолин, в основных чертах будет готова решать серьёзные проблемы, лишь создав «свою этику», в основе которой должно лежать понимание того, что исследователь имеет дело с реальным материалом, который он в ходе раскопок уничтожает навсегда.
Чтобы памятник мог выдать ту информацию, которую он несёт в себе, необходимо основательно понимать его, что достигается лишь глубоким изучением источников о памятниках такого рода. Исследователь, конечно, должен уметь поставить перед памятником те вопросы, которые в настоящее время интересуют науку, и к тому же уметь «выслушать ответы памятника». Любые раскопки, призывал В.Ф. Смолин, должны сопровождаться подробной документацией самых мельчайших деталей изучаемого памятника. Но подобные требования под силу выполнить только археологу-профессионалу, деятельность которого соответствующим образом организована и направляется государством. [6]
В свете этих призывов вряд ли следует считать случайным, что именно Томский университет в 1920 г. создал специализированную Минусинскую экспедицию, которую возглавил С.И. Руденко. Задачи перед экспедицией стояли обширные — необходимо было начать комплексное археолого-этнографическое и антропологическое изучение Южной Сибири. Отрядом, работавшим на Енисее, руководил С.А. Теплоухов. Он провёл полевые исследования в 1920, 1921, 1923-1925 гг. В работах этого отряда принимали также участие М.П. Грязнов и Е.Р. Шнейдер. В течение пяти лет отряд обследовал районы левого и правого берега р. Енисей, в пределах Минусинской котловины, а также частично р. Абакан и его притока р. Уйбат. Участники полевых работ раскапывали палеолитические стоянки у сёл Анаш, Улазы, Батени, могильники у Окунева улуса, с. Батени и у Абакана, зарисовывали каменные изваяния. В общей сложности было раскопано 114 могил. В 1924-1925 гг. в районе с. Батени отряд С.А. Теплоухова обследовал Андроновскую стоянку. Было раскопано 48 могил, собран большой подъёмный материал на р. Абакан, у улуса Белоярского раскопано два тагарских кургана. Сотрудники экспедиции вывезли в музеи две стелы — одну из окрестностей Тазминского улуса, вторую из района ст. Шира.
В последующем, с уходом из Томского университета В.Ф. Смолина, С.И. Руденко и С.А. Теплоухова, археологические исследования оживляются в Красноярске. Полевые исследования стал осуществлять также Русский музей, который вел работы совместно с РАИМК. В экспедициях г. Красноярска раскопки вели Н.К. Ауэрбах, Г. Мергарт, Г.П. Сосновский и В.И. Громов.
(117/118) ^
Обширные работы на территории Минусинской котловины проводились в 1920-1929 гг. под руководством Г.П. Сосновского. В первый год работы были обследованы правый берег Енисея от Минусинска до с. Означенного, междуречье рек Абакан и Енисей. В разведке принимали участие Г. Мергарт и В.П. Ермолаев. Одной из основных задач было обследование районов распространения дюн, где во многих случаях удавалось фиксировать культурные слои. Что касается могильников, то они вначале осматривались лишь попутно. Так, у с. Лугавского Г. Мергарт раскопал погребение неопределённого типа, а у с. Означенного участники экспедиции вскрыли две могилы XVII-XVIII вв. Позднее близ улуса Откина Г. Мергартом было раскопано ещё два кургана.
В 1925 г. Г.П. Сосновский проводил разведку северных районов Минусинской котловины. Маршрут проходил по следующим пунктам: д. Парная, с. Легостаево, д. Якушево, с. Новосёлово, с. Кокорево, с. Анаш, д. Улазы, «Ярки» у с. Батени. Детально обследовался район оз. Божьего и улуса Орак. Г.П. Сосновским были раскопаны андроновские могилы и исследован один каменный ящик в «Ярках». Собрав значительный материал с дюн, он сделал несколько зарисовок с писаницы «Красный камень». Были также исследованы один небольшой тагарский курган и отдельная могила у с. Новосёлово, а у с. Кокорево — могила эпохи железа.
В 1926-1927 гг. Г.П. Сосновский продолжал работу в составе Красноярской экспедиции совместно с Н.К. Ауэрбахом и В.И. Громовым. Близ улуса Орак были вскрыты карасукские и андроновские могилы. В 1928-1929 гг. Енисейская экспедиция Г.П. Сосновского вела работы у д. Чёрной (раскопано 3 кыргызские могилы, 1 групповая таштыкская могила, карасукские и тагарские курганы), у д. Кокорево (2 кыргызские могилы, 3 тагарских кургана, часть таштыкского склепа) и улуса Орак (7 андроновских, 6 карасукских и несколько тагарских курганов).
В эти же годы начинал работу в Хакасии выдающийся советский археолог С.В. Киселёв. Он проводил раскопки у сёл Усть-Тесь, Тесь, Кочергино, Усть-Ерба, Сыда, Усть-Сыда, Быстрая, Кривинское, на Тагарском острове, осуществил разведочные маршруты по рекам Туба и Амыл. [7]
С чем было связано такое пристальное внимание к памятникам Минусинского края, на долю которого, как и ранее, выпало наибольшее число исследований? По словам С.А. Теплоухова, это определялось тем, что сложные вопросы, связанные с изучением древних культур Северной и Центральной Азии, в целом с каждым годом всё более захватывали интерес палеоэтнологов. Он обращал внимание на то, что Европу можно считать лишь своего рода далёкой западной окраиной великого Евразийского континента, где в благоприятных условиях всего лишь детализировались те культурно-исторические процессы, которые, возникнув в Азии и отразив изменения физико-географических условий,
(118/119) ^
охватывали затем громадные пространства всего этого региона. Вот почему такие коренные по значимости вопросы, как происхождение человека, процесс переселения народов, возникновения и распространения культур, не могли удовлетворительно решаться без изучения именно «палеоэтнологии» Азии. С.А. Теплоухов подчёркивал, что в районе Енисея проходит географическая граница между Западной и Восточной Сибирью и здесь Саяны с юга ограничивают Минусинскую котловину от Центральной Азии. Не менее важно и то обстоятельство, что с естественно-историческими районами тут совпадают и культурно-бытовые зоны. Как бы ни были велики колебания этнических границ в различные моменты жизни народов Северной и Центральной Азии, утверждал С.А. Теплоухов, они всегда в конце концов стабилизируются. Что касается контактов, то в Минусинский край проникали культурные влияния «южных цивилизаций», по памятникам его можно проследить отражение связей с восточными и западными культурами Сибири.
Итак, изучение минусинских древностей помимо чисто «местного интереса» давало ключ к пониманию комплекса древних культур Северной и Центральной Азии, что как раз и объясняло особое внимание палеоэтнологов к Минусинской котловине со всеми её древними культурами. [8] Если охватить в целом итоги приведённых работ, то вывод будет совершенно ясен: наиболее значительный вклад в изучение памятников эпохи бронзы Минусинской котловины в 20-е гг. сделали Г. Мергарт и С.А. Теплоухов, ставшие затем широко известными археологами и признанными специалистами.
(/163)
[1] Генинг В.Ф. Очерки по истории советской археологии. Киев, 1982, с. 11-35.
[2] Жебелев С.А. Введение в археологию. М.-Пг., 1923. Ч. I. История археологического знания. Ч. II. Теория и практика археологического знания.
[3] Городцов В.А. Археология, т. 1. М., 1921, с. 5.
[4] Там же, с. 5.
[5] Генинг В.Ф. Очерки истории..., с. 77-87.
[6] Смолин В.Ф. Организация археологического обследования Сибири. В кн.: Тр. съезда пo организации Института исследования Сибири, т. 3. Томск, 1919, с. 97-98.
[7] Вадецкая Э.Б. К истории археологического изучения Минусинских котловин. В кн.: Известия лаборатории археологических исследований. Кемерово, 1973. Вып. 6, с. 138-140; Сосновский Г.П., Ауэрбах Н.К., Громов В.И. Остатки древнейшей культуры человека Сибири. Предварительное сообщение. Жизнь Сибири, 1924. № 5-6; Ауэрбах Н.К. Археологические исследования в Приенисейском крае в 1926 г. Северная Азия, 1927, № 1; Палеоэтнологические раскопки. Сибирские огни. 1928, № 2; Ауэрбах Н.К. Археологические исследования в Сибири в 1927 г. Сибирские огни, 1928, № 3; Сосновский Г.П. Палеоэтнологические раскопки в Северной Хакасии. Северная Азия, 1928, № 1.
|