М.И. Артамонов

Сокровища саков.

Аму-Дарьинский клад. Алтайские курганы.
Минусинские бронзы. Сибирское золото.

// М.: «Искусство». 1973. 280 с. (Серия: Памятники древнего искусства.)

VI. Сибирское золото. Гривны и браслеты.

Большую группу золотых предметов Сибирской коллекции Петра I составляют гривны и браслеты, нередко украшенные по концам скульптурными изображениями животных, иногда представленных одной только головой, а иногда целой фигурой и даже сценой из двух и более фигур. Часть их согнута из проволоки той или другой толщины, а часть из трубок. И те и другие имеют форму или кольца с несомкнутыми или, наоборот, с заходящими друг на друга концами, или же спирали, состоящей из нескольких витков. Гривны из трубок чаще всего собраны из нескольких напаянных друг на друга колец, завершающихся сверху полукольцом.

Жёсткая структура гривен и браслетов из трубок вызывает необходимость в специальных устройствах, с помощью которых можно было бы надевать их на шею или на руку. С этой целью они делаются разъёмными. Существуют два способа скрепления разъёмных частей — втулка и шарнир. При первом из них разъёмные части соединяются между собой деревянным стержнем, на который трубки насаживаются своими смежными концами. Для надёжности такое крепление нередко дополняется цепочкой, соединяющей смежные концы с припаянными к каждому из них колечками.

Шарнир устраивается в виде петель по концам соединяемых частей с таким расчётом, чтобы петли одной из них входили в промежутки между петлями другой. В них пропускается вертикальный стержень, у одного края съёмной части обычно расклёпанный на концах так, чтобы она, вращаясь на нём, могла быть отведена в сторону при надевании гривны или браслета, а с другого составляющий запор, которым легко вынимается из петель, и во избежание потери прикреплённый цепочкой к трубке.

Примером гривны из двух соединённых втулкой частей может служить, пожалуй, самый замечательный образец этого рода предметов во всей Сибирской коллекции — гривна из золотой трубки, согнутой в виде кольца с заходящими друг на друга концами, украшенными скульптурными фигурками львиных грифонов (илл. 221). Она состоит из двух половин, соединявшихся между собой деревянной втулкой и цепочкой между колечками, напаянными на смежных концах трубки. Противоположные заходящие друг на друга концы с насаженными на них фигурками грифонов скреплены между собой вертикальными гвоздиками.

Каждая фигурка грифона отлита из двух спаянных половинок и имеет отдельно изготовленную голову.

(168/169)

Это крылатые львиные грифоны, представленные в динамической позе — лежащими в готовности к прыжку. У них оскаленная пасть, на вытянутой голове козлиные рога с чашечками на концах, изогнутые крылья и изгибающийся хвост. Все части фигуры обильно уснащены ячейками для инкрустаций: глаза, складки на морде, рога, чешуеобразная грива, крылья, рёбра, бёдра, хвост были покрыты вставками из бирюзы, отнюдь не нарушающими, а, наоборот, выделяющими формы зверя. Вдоль крыльев эти вставки листообразные, на ребрах в виде дуг, а на бёдрах — кружка с криволинейными треугольниками по сторонам. Близкое сходство этих фигурок с грифонами на браслете из Аму-Дарьинского клада, а через него с изображениями львиных грифонов, выложенных цветными кафлями на стенах дворца в Сузах, не составляет сомнений в ахеменидско-персидском происхождении рассматриваемой гривны или, во всяком случае, её образца, а равным образом и в её дате — V в. до н.э., что было установлено ещё Е. Придиком. [1]

Не менее замечательна вторая гривна той же коллекции, согнутая из массивной трубки в кольцо с заходящими друг на друга концами, украшенными литыми фигурками львов (илл. 218). Она тоже состоит из двух половинок, соединявшихся деревянной втулкой. Львы здесь представлены тоже лежащими, но в более сжатых формах, чем грифоны предшествующего экземпляра, с передними лапами, вытянутыми под головой. И здесь фигуры животных покрыты ячейками для несохранившихся инкрустаций, условными формами передающих гриву, рёбра, мускулатуру бёдер, детали морды и изгибающегося хвоста, заканчивающегося головкой грифа. Среди инкрустаций преобладают сравнительно крупные фигуры — полукружие с вогнутым основанием, криволинейный треугольник и так называемая запятая листовидная фигура с изогнутым острым концом, распространённая в алтайских изображениях, с которыми львы на гривне сближаются и рядом других признаков, например, формой уха с завитком в основании, трактовкой лап с длинными пальцами и др. Это, несомненно, изделие местных сибирских мастеров, представляющее собой переработку не слишком отдалённого переднеазиатского образца и относящееся, вероятно, к тому же времени, что и Пазырыкские курганы на Алтае, то есть к V-IV вв. до н.э.

Во втором Пазырыкском кургане IV в. до н.э. найдены части гривны, состоящей из изогнутой медной трубки, в полые концы которой вставлялись вырезанные из рога и покрытые золотом рельефные фигурки львиных грифонов с козлиными рогами, лежащих один за другим по три с каждой стороны (илл. 73). И эта гривна и в особенности украшавшие её львиные грифоны являются свободным воспроизведением того типа ахеменидско-персидских гривен, прекрасным примером которых служит вышерассмотренная золотая гривна с грифонами на концах из Сибирской коллекции Петра I. Роговые наконечники, составляющие значительную часть окружности пазырыкской гривны, делали ненужным специальное устройство для её надевания они вставлялись в концы согнутой дугой трубки тогда, когда она находилась уже на шее, и замыкали её спереди. Однако по принципу своего устройства пазырыкская гривна сближается с трубчатыми гривнами из двух половинок на втулке.

В состав Сибирской коллекции входит ещё несколько гривен из трубок со съёмной частью на втулках. Они отличаются от вышерассмотренных гривен, состоящих из двух частей, соединённых одной втулкой, тем, что съёмная часть их, образующая примерно треть окружности, скреплялась двумя втулками. Особо следует отметить, что среди них нет гривен в виде кольца с заходящими друг на друга концами, какими являются гривны с одной втулкой. Сравнительно с последними они упрощённого устройства: вместо заходящих концов на основной обруч гривны сверху напаяно полукольцо с изображениями животных на концах.

Примитивно-варварский характер этих гривен особенно отчётливо выявляется в украшающих их изображениях. На одной из них по концам полукольца представлено по фигуре лежащего с поджатыми ногами животного, детализированного только с наружной стороны и настолько схематичного, что определить его вид невозможно (илл. 223). У него круглые глаза, маленькие треугольные уши, шеи нет, голова непосредственно примыкает к плечам. Плечи и бёдра обведены рубчатыми поясками, а рёбра обозначены дугами с такими же поперечными рубчиками. Длинный хвост из кручёной проволоки зигзагами извивается позади фигуры над стержнем гривны. Того же рода и другая гривна, у которой полукольцо украшено схематическими головками животных на длинных наконечниках, орнаментально трактованных заштрихованными чешуйками (илл. 220). Кроме гривен из одного кольца с полукольцом в Сибирской коллекции имеется гривна из двух напаянных друг на друга колец и тоже с полукольцом наверху (илл. 219). Другая гривна состоит из двух колец с фигурками животных между ними (илл. 224). Обе эти гривны на втулках, а изображения у них

(169/170)

218. Золотая гривна с фигурками львов на концах. Сибирская коллекция.

(Открыть Илл. 218 в новом окне)

(170/171)

характеризуются чертами грубости и схематизма, как и на гривнах из одного кольца с полукольцом. У первой из этих гривен по концам полукольца помещено по неопределённой головке на длинном, украшенном рядами петлеобразного узора наконечнике, а у другой — две фигурки лежащих зверей, в орнаментальной трактовке голов которых много общего с головкой зверя на длинном наконечнике, покрытом заштрихованными чешуйками.

Для определения времени бытования гривен из одного кольца с полукольцом и с разъёмной частью на втулках большое значение могла бы иметь медная, обложенная золотом гривна из раскопанного С.В. Киселёвым Каракольского кургана на Алтае, если бы была точно известна её форма. Как и гривна из второго Пазырыкского кургана, она была украшена по концам резными, в данном случае не из рога, а из дерева, но тоже обложенными золотом головками зверя — тигра или барса с характерным загнутым сверху спиральным ухом, а вдоль наконечника узором из изгибающихся поперечных полосок. [2] Трактовкой уха эта головка сближается с фигурами лежащих зверей между кольцами одной из рассмотренных выше гривен Сибирской коллекции, а её орнаментированный наконечник соответствует того же рода наконечникам описанных выше гривен из одного или двух колец с полукольцом и съёмной частью на втулках.

С.В. Киселёв, нашедший гривну Каракольского кургана в сильно разрушенном виде, описывает её как спиральную, [3] то есть сходную с ранними гривнами в виде окружности с заходящими друг на друга концами. Стилистически изображение на этой гривне, несомненно, древнее изображений на сибирских гривнах в виде кольца с полукольцом или двух колец и, судя по сходству других вещей из Каракольского кургана с находками в алтайском же кургане Шибэ, расположенном поблизости от Каракола выше по реке Урсул, относится, по данным радиокарбонного анализа, ещё к IV-III вв. до н.э. Принимая во внимание большую схематичность и грубость соответствующих изображений на гривнах Сибирской коллекции сравнительно с каракольской находкой, их надо датировать более поздним временем — III в. до н.э.

Эта дата подтверждается находкой золотой гривны того же типа, то есть в виде кольца с полукольцом и съёмной частью на втулках, в сарматском кургане №2 у деревень Карчажинской и Черноярской на реке Миассе [4] вместе с железным наконечником копья, который К.Ф. Смирнов относит к IV-III вв. до н.э. [5] Украшений, вставлявшихся в концы полукольца, у неё, к сожалению, не сохранилось. Да, возможно, их и не было, так как, по словам К.Ф. Смирнова, верхний обруч этой гривны был закрыт золотыми кружочками по концам. [6] Найденные в сарматских курганах костяные головки кабана из Блюменфельдского кургана, льва из кургана Биш-Оба и грифона из кургана №3 у села Тамар-Уткуль он склонен считать наконечниками гривны, хотя они и представлены единичными, а не парными экземплярами. [7]

Украшения на рассмотренных сибирских гривнах, относящихся приблизительно к III в. до н.э., стилистически не отличаются от гривен той же коллекции, но с другим устройством, а именно со съёмной частью не на втулках, а на шарнирах. Они представлены несколькими экземплярами, состоящими не из одного или двух, а из многих (до десяти) колец, напаянных друг на друга и завершающихся полукольцом наверху. Смежные концы их основной и съёмной частей укреплены вертикальной обоймой с петлями шарнирного устройства. Концы полуколец украшены схематическими звериными фигурками или головками на длинном орнаментированном наконечнике (илл. 225). Судя по стилистическим признакам, их можно отнести к тому же периоду, что и гривны из одного или двух колец со съёмной частью на втулках. Однако типологически их следует признать не только более совершенными, но и более поздними по времени появления.

Единственная в своём роде хорошо сохранившаяся гривна со съёмной частью на шарнирах состоит из трёх колец, соединённых между собой двумя рядами чередующихся круглых и ромбических фигур со вставками из кораллов и бирюзы (илл. 222). Спереди по краю верхнего кольца она украшена четырьмя скульптурными фигурками львов, расположенных парами друг против друга. Они представлены лежащими с приподнятой задней частью туловища; длинный толстый хвост заканчивается головкой грифа. Шея отделена от туловища валиком, у бедра глубокая закруглённая выемка, рёбра показаны тремя желобками. Общим своим видом и некоторыми деталями эти фигурки напоминают скульптурные украшения на семиреченских алтарях.

Своеобразная гривна на шарнирах сохранилась только в своей передней части, задняя, большая часть её, вероятно, согнутая из трубки, отсутствует (илл. 227). Уцелели, собственно говоря, только наконечники, надевавшиеся на концы этой трубки и соединявшиеся между собой шарнирами. Они имеют вид уплощённых, сильно схематизированных фигур баранов с вытянутыми в противоположные стороны

(173/174)

(174/175)

передними и задними ногами, поднятой кверху головой с полукруглыми кольчатыми рогами по сторонам, внутри которых находятся ячейки для инкрустаций. По туловищу в два ряда расположены дугообразные ячейки для вставок, означающие рёбра. Передние ноги в виде четырёхугольного выступа, заканчивающегося петлями шарнира, трактованы продольными желобками, а задние с такими же желобками суживаются к концу и переходят в трубку. Над ними возвышается зигзагообразно изогнутый проволочный хвост, не имеющий ничего общего с бараньим, но зато близко сходный с хвостом тоже сильно схематизированного льва, представленного лежащим на концах полукольца у одной из гривен с втулками. Разворотом рогов эти бараны напоминают бараньи головки на концах проволочного спирального браслета, который будет рассмотрен дальше.

В Сибирской коллекции имеются ещё две гривны на шарнирах, выделяющиеся своей оригинальностью. Одна из них представляет собой спираль в три с половиной оборота с концами, украшенными глубокими нарезками со следами инкрустации из бирюзы и стилизованными звериными головками с прижатыми треугольными ушами и как бы вырезанной мордой (илл. 226). Вторая гривна состоит из двух колец и полуколец, спаянных посредством небольших шариков между ними (илл. 228). Кольца обработаны спиральными нарезками, придающими им вид витых, а насаженные на концы полукольца головки львов соединены с ними посредством втулок, состоящих из нескольких колечек разного диаметра с ободками псевдозерни по краям. Головки эти реалистичны и хорошо моделированы складками на лбу, вокруг глаз и рта; у них мохнатые уши и разделённая продольными прядями грива. Эти головки представляют собой произведения высокого мастерства и, несомненно, не местного происхождения. Дробная реалистическая разделка их имеет много общего с такими же львиными головками и греческих произведениях IV-III вв. до н.э.; они не могут относиться ко времени раньше эллинистического, когда греческое искусство распространилось в Передней Азии и расцвело в Греко-Бактрии. Гривна с львиными головками, по-видимому, является одним из попавших в Сибирь произведении греко-бактрийского ювелирного искусства, образцы которого известны и по другим находкам в составе Сибирской коллекции. Хронология этой гривны имеет решающее значение для установления времени появления в Сибири шарнирного устройства.

Типологически спиральные гривны из трубок с шарнирным устройством занимают место между согнутыми из трубки гривнами с заходящими друг на друга концами и с разъёмным устройством на втулках и гривнами с шарнирным замком, состоящими из наложенных друг на друга нескольких колец и полукольца. Гривны из одного кольца с полукольцом появляются в порядке воспроизведения гривен с заходящими концами и так же, как они, скрепляются втулками. Только с развитием многовитковых гривен на шарнирах возникают и многочисленные многоколечные гривны, тоже с шарнирами, так как крепление разъёмной части втулками у многовитковых и многоколечных гривен практически не применимо.

Не ясно устройство гривен на шеях парфянских царей, изображённых на их монетах [8] (илл. 229), на рельефе из Нимруд-Дага с изображением Антиоха I и Митры, [9] а равным образом гривны прекрасной «одалиски», представленной алебастровой статуэткой в Лувре. [10] Скорее всего, они спиральные трубчатые, скреплённые шарнирами, свидетельствующие, что этого рода украшения были распространены в Передней и Средней Азии в эллинистическом периоде. Оттуда они, очевидно, проникали и в Сибирь, где воспроизводились местными мастерами с теми или иными изменениями, соответствующими их вкусам и техническим возможностям. В то же время такие гривны появляются во Фракии и на Боспоре, [11] причём с чертами, определённо исключающими возможность их сибирского происхождения. Они, как правило, согнутые в виде спирали, а не составленные из насаженных друг на друга колец.

Согнутые из трубок гривны найдены в боспорских курганах на Таманском полуострове — в Буеровой могиле и в Ахтанизовском кургане, в кургане, раскопанном в 1881 г. в городе Анапе, а также в составе комплексов, известных под названием «кладов» — Казинского Ставропольской области и Новочеркасского на нижнем Дону. Они представляют собой несколько типов, в общем соответствующих различным формам этих предметов в Сибирской коллекции.

Анапская гривна имеет вид кольца с заходящими друг на друга концами, украшенными астрагалами и головками оленей (ланей) с плотно прижатыми широколопастными рогами (илл. 231). [12] Она состоит из двух частей, соединённых между собой спереди вертикальным штырём, а позади, вероятно, втулкой и цепочкой между колечками на смежных концах (сохранились только колечки). Типологически эта гривна соответствует наиболее ранней из сибирских гривен — с львиными грифонами на концах, но, судя по явному сходству оленьих головок с такими же

(175/176)

(176/177)

(177/178)

изображениями на несомненно более поздних боспорских же гривнах, должна датироваться не раньше конца IV в.

К ещё более позднему времени, по-видимому, надо относить гривну Казинского клада, представляющую собой кольцо из толстой, по всей длине оформленной астрагалами трубки. Разъёмная часть её, составляющая примерно треть окружности, укреплялась втулками и цепочками на колечках. Вероятно, такой же конструкции была другая гривна из того же клада, сохранившаяся лишь частично, во фрагментах. Она тоже была оформлена астрагалами, а на концах украшена скульптурными фигурками, представляющими собой лежащего льва, грызущего зажатую между передними лапами голову какого-то животного. Грубоватая, но реалистическая трактовка этого сюжета, известного в Причерноморье по ряду греческих и греко-скифских произведений, начиная с IV в., указывает на эллинистическое время казинской гривны. Браслеты и гривны с астрагалами появляются в IV в. и представлены находками в Куль-Обе и Карагодеуашхе. В последнем из этих курганов имеется золотая массивная гривна, украшенная по концам астрагалами и скульптурной сценой терзания кабана львом, выполненной в том же греко-эллинистическом стиле, что и гривна Казинского клада, но в более артистическом исполнении. По своему устройству на втулках казинские гривны имеют близкие соответствия в Сибирской коллекции, где такого рода шейные украшения, как мы видели, типологически предшествуют гривнам на шарнирах и датируются IV-III вв. до н.э. Казинские гривны тоже не могут быть позже III в. до н.э. Гривны Буеровой могилы и Ахтанизовского кургана имеют вид плотной многовитковой спирали с концами, украшенными астрагалами и головками животных, и с разъёмной частью на шарнирах. Гривна из Буеровой могилы состоит из шести витков, на её концах, как и на анапской гривне, головки оленя с хорошо моделированной мордой, длинными острыми ушами и широколопастными рогами, как и уши, плотно прижатыми к шее (илл. 230). [13] В Ахтанизовском кургане найдены три такие же гривны. [14] У одной из них, самой узкой — всего в три витка,— на концах головка неопределённого животного с длинной мордой без рогов и короткими ушами, у второй, в шесть витков, головки оленя с прижатыми к шее ушами и рогами и у третьей, в девять витков, — опять безрогого, но длинноухого живот-

(178/179)

231. Золотая гривна с головками лани на концах. Деталь. Анапа, курган.

(Открыть Илл. 231 в новом окне)

ного. Моделированы все эти головки грубее, чем на гривне Буеровой могилы, но в том же стиле.

На обороте самой широкой ахтанизовской гривны нацарапаны греческие буквы, означающие вес предмета, что, по мнению М.И. Ростовцева, указывает, что она сделана греческим мастером. Это заключение следует распространить и на другие таманские гривны, включая сюда и анапскую, так как стилистически они ничем существенным не отличаются друг от друга и одинаково могли выйти из боспорских ювелирных мастерских, изготовлявших вещи варварского быта в традиционном греко-персидском стиле.

По своему стилю таманские гривны резко отличаются от сибирских и представляют другую, хотя и параллельную сибирской, но независимую от неё линию развития. Замечательно, что среди таманских нет характерных для Сибири гривен, составленных из наложенных друг на друга колец с полукольцом наверху, представляющих собой упрощение многовитковой спиральной гривны; изготовление спирали из жёсткой трубки являлось сложной задачей, требующей, очевидно, более высокой квалификации, нежели та, которой обладали сибирские мастера. По всей вероятности, сибирские и таманские гривны восходят к общим, скорее всего, иранским образцам, но создавались они совершенно независимо друг от друга в свойственном каждой из их областей художественном стиле. Таманские спиральные гривны с шарнирами датируются по времени погребальных комплексов, в составе которых они найдены, III-II вв. до н.э., что косвенным образом подтверждает указанное выше время появления шарнирного устройства в Сибири не ранее III в. до н.э. Ко II в. до н.э. шарниры полностью вытесняют втулки как способ крепления растворной части гривен. В это время шарниры применяются для соединения частей и таких предметов, как диадемы и браслеты. Широкой известностью пользуется трёхчастная на шарнирах диадема Артюховского кургана, относящегося ко II в. до н.э. [15] Не менее знамениты диадема и гривна Новочеркасского клада начала н.э. [16] Браслеты с шарнирами получают распространение в позднейшее время. Из ранних известен только один золотой браслет этого рода из местности Дуздак Кагалинского района (бывш. Сырдарьинской области) (илл. 56).

Из браслетов Сибирской коллекции особняком стоит пластинчатый браслет из трёх спаянных между собой ажурных полос с изображениями борьбы животных (илл. 234 а, б): в верхней и нижней дважды повторяется нападение волка на барана, а средняя целиком занята нападением двух волков на лошадь. Все фигуры схематизированы, с перевёрнутой задней частью, плоские, с гравированными деталями и с мелкими ячейками для инкрустаций в виде кружочков, треугольников, запятых и других форм. По концам браслета напаяно по рельефной фигурке лежащего зверя. Следует особо отметить последовательно проведённый в изображениях всех животных на этом браслете мотив перевёрнутой задней части фигуры, что в других композициях борьбы зверей на вещах Сибирской коллекции встречается только на двух парах застёжек — одной со сценой терзания лошади крылатым тигром и другой с геральдической композицией по сторонам дерева, а также на бляшках от пояса с последней из этих застёжек и на круглой бляшке с изображением схватки тигра с лосем. Значительно больше примеров применения этого мотива дают алтайские курганы, однако все они, как и указанные изображения Сибирской коллекции, стилистически далеки от изображений на золотом пластинчатом браслете.

(179/180)

232. Золотой плаcтинчатый браслет со сценой борьбы тигра со змеем. Пакистан.

(Открыть Илл. 232 в новом окне)

Ближе всего к нему стоит упомянутый ажурный браслет из Дуздака с фигурой лошади, лежащей с вытянутой на длинной шее головой и с перевёрнутой задней частью туловища. Изображения на нём отличаются такими же, как на сибирском браслете, удлинёнными формами, таким же рисунком головы и шеи, такими же острыми листовидными копытами. Однако фигуры на сибирском браслете уплощённые, с гравированными деталями и в ряде случаев с геометрическими ячейками для инкрустаций на теле, чего нет у дуздакских лошадей, более объёмных и пластичных. Тем не менее как тип браслета, так и стиль изображения того и другого экземпляра близки между собой и относятся если не к одному и тому же, то близкому времени.

Подобные дуздакскому широкие ажурные браслеты известны по находкам в Северо-Западном Пакистане. Один такого рода браслет хранится в Пешаварском музее (илл. 232), а другой в Кёльне (Римско-Германский музей). Так же, как и браслет из Дуздака, они состоят из двух створок на шарнирах, но ободки у них плоские, с орнаментом из инкрустированных треугольников. На каждой створке по ажурному изображению припавшего на передние лапы, но с высоко поднятым поджарым задом зверя, вокруг поднятой головы которого обвивается змея. По узким сторонам створок рельефные головки зверей и фас, по три с каждого края. По сюжету изображения на створках напоминают сибирские застёжки со сценой борьбы волка со змеёй, но стилистически они отличаются от них прежде всего совершенно необычным для сибирских застёжек обильным применением инкрустаций в их, так сказать, классических формах, а именно в виде кружка с криволинейными треугольниками на плече и на бедре животных и широкой скобки на рёбрах. Такие формы инкрустаций характерны для Аму-Дарьинского клада, а в Сибири известны только у наиболее ранних гривен с фигурами грифонов и лежащих львов на концах. К. Иеттмар датировал пакистанские браслеты II в. до н.э., [17] что, принимая во внимание моделировку изображений и наличие шарниров, вполне

(180/181)

(181/182)

235. Деталь гривны №238.

(Открыть Илл. 235 в новом окне)

вероятно. Вероятна и указанная им связь этих браслетов с Греко-Бактрией с той, однако, поправкой, что эта страна была не посредником в передаче форм искусства сибирских кочевников в Индию, а частью восточноиранского очага их формирования, распространявшего своё влияние и на Индию и на степи Евразии. Важно особо подчеркнуть, что классические формы инкрустаций, созданные в этом очаге в V-IV вв., продолжали в нём применяться и позже без существенных изменений, в связи с чем находится появление их в сарматском искусстве в то время, когда в Сибири они были уже заменены другими, с наиболее распространёнными листовидными фигурами. Примером может служить единственная в сарматских памятниках ажурная пластина Р-образной золотой застёжки с изображением фантастического зверя, найденная В.П. Шиловым в погребении у села Верхнее Погромное, датированным им I в. до н.э. [18] Эта пластина ещё в древности была переломлена, а затем тщательно скреплена штифтиками и может относиться ко времени более раннему, чем погребение, в котором она была найдена, но не древнее II в. до н.э.

Большинство браслетов и гривен в течение всего времени их существования делалось из различной толщины проволоки в виде колец с несомкнутыми или заходящими друг на друга концами или же спиралей с тем или иным числом оборотов. Они различаются между собой главным образом украшениями на концах, или выкованными из того же стержня, из которого они согнуты сами, или отлитыми отдельно, а затем напаянными на них. К наиболее ранним образцам проволочных гривен в Сибирской коллекции относится спиральная гривна в три оборота со скульптурой лежащего льва на каждом конце (илл. 235, 238). В соответствии с толщиной стержня гривны фигура его сильно сжата, передние лапы протянуты под длинной шеей, а задние с едва возвышающимися бёдрами подогнуты под брюхо. Тело завершается длинным, раздваивающимся хвостом, заканчивающимся головкой ушастого грифа. Тупая морда хищника детализирована выделенным носом, мохнатыми губами и обведёнными ободками удлинёнными глазами, инкрустированными чёрным стеклом; сравнительно большие уши треугольной формы оформлены выемкой для инкрустации из бирюзы. Шея трактована изогнутыми прядями гривы с узкими ячейками для вставок. Выделенные плечи и бёдра подчёркнуты инкрустациями, рёбра показаны полукруглыми ячейками, на лапах обозначены пальцы. Стилистически фигурки на этой гривне примыкают к вышерассмотренным скульптурным изображениям львов на концах трубчатой гривны с втулкой, в свою очередь сближающейся с ахеменидской гривной, украшенной крылатыми грифонами. Основываясь на приведённых сопоставлениях, проволочная гривна с львами на концах вполне может быть отнесена к IV в. до н.э.

Того же рода скульптурными фигурками лежащих львов с утраченной у одного из ни[ головкой украшен проволочный спиральный браслет из десяти витков (илл. 236). Фигурки тоже моделированы ячейками для инкрустаций в виде «скобок и запятых», которые С.И. Руденко считает верным признаком произведений V-IV вв. до н.э. Стилистически близко сходна с этими гривной и браслетом ещё одна пара проволочных браслетов в виде спирали из семи витков. На концах их напаяно тоже по очень сжатой фигурке лежащего хищника с выделенными лопатками и бёдрами, но с менее детализированными, чем на гривне, другими частями тела и без ячеек для инкрустаций, хотя и с нарезками вместо них на соответствующих местах.

(184/185)

240. Золотая проволочная гривна с головками львов на концах. Сибирская коллекция.

(Открыть Илл. 240 в новом окне)

(185/186)

Эти браслеты, вероятно, более поздние, чем гривна, но едва ли очень далеко отстоят от неё.

Две пары проволочных спиральных браслетов отличаются тем, что концы их украшены не отдельными фигурками зверей, а сценами, состоящими из двух или трёх животных. Так, на одной паре браслеты из одиннадцати витков заканчиваются очень сжатыми изображениями головы оленя, выступающей из пасти заглатывающего его хищника (илл. 237). Эта голова представлена в довольно детальной моделировке: мягкие губы приоткрытого рта, треугольные глаза и прижатые к длинной шее уши и рога, причём последние имеют форму лопасти с двумя треугольными выступами вдоль верхней стороны. Голова зверя, в пасти которого она находится, охарактеризована выделенным носом, удлинёнными глазами и маленькими острыми ушами. Туловище его позади гладкой шеи испещрено нарезками, скорее орнаментального, чем сюжетного характера, среди которых, впрочем, ещё улавливаются намёки на поджатые ноги.

На другой паре проволочных браслетов на концах представлен тот же, но более усложнённый мотив (илл. 233). Здесь из пасти хищника выходит не одна голова, а часть тела оленя с поджатыми под длинной шеей передними ногами с выделенными лопатками. От довольно мягко моделированной головы этого животного вдоль шеи тянутся рога. У хищника большая голова с широко открытой пастью, с загибающейся вниз верхней губой, такие же, как у оленя, глаза с веками и вытянутые остроконечные уши с завитком внутри. У него длинное туловище с выделенными плечами и бёдрами и плотно поджатые лапы с намеченными нарезками когтями. Туловище между ногами покрыто редкими точками. За этим зверем помещён второй хищник, тоже с широко раскрытой пастью, с острым выступом над верхней губой, выпуклыми полукруглыми глазами и небольшими треугольными ушами. Передние лапы поджаты под шеей, а задние с отчётливо очерченными, как и плечи, бёдрами вывернуты назад. Сверху вдоль них протянут хвост с загнутым кверху кончиком. По бокам туловища дугообразными нарезками показаны рёбра, на лапах обозначены пальцы или когти. Сзади этого зверя имеется ещё одна голова, обращённая в противоположную сторону. Изо рта её выходит стержень браслета. Она моделирована так же, как и другие головы этой сложной композиции: по сторонам пасти ноздри, удлинённые глаза с веками, уши небольшие, листовидные. Трудно сказать что-нибудь вполне определённое о времени сибирских браслетов со сценами пожирания хищником оленя, но, судя по стилистическим признакам, они не могут быть много позже описанных в данной группе проволочных браслетов. Существенно отметить, что изображения на наконечниках гривен из наложенных друг на друга колец с шарнирами, относящихся, в общем, к III-II вв. до н.э., стилистически отличаются от них значительно большей орнаментальностью и схематизмом, что даёт основания относить проволочные браслеты и гривны с изображениями животных на концах в целом к более раннему времени, чем эти гривны на шарнирах. Вместе с тем несомненно, что и проволочные гривны и браслеты не одновременны и что наряду с теми, которые выше отнесены нами к IV в., есть и более поздние, современные гривнам на шарнирах.

В Аму-Дарьинском кладе имеются кольцеобразные и спиральные браслеты с орнаментированными наконечниками, снабжёнными головками львов, ланей, баранов, грифонов и других животных, Некоторые наконечники были украшены инкрустациями в поперечных выемках или в перегородках. Но среди них нет ни одного со сценой заглатывания одного зверя другим. Однако такие изображения встречаются на других ахеменидско-персидских же браслетах не менее раннего времени. Так, например, головой льва с торчащей из её раскрытой пасти головкой козла украшен золотой браслет архаической формы с вогнутостью посередине кольца, хранящийся в музее в Карлсруэ (илл. 239). Того же рода браслеты находятся в частной коллекции в Страсбурге. Древность же мотива, кроме того, доказывается гравированным изображением на клыке, происходящем из кургана VI в. у села Цветочного (Блюменфельда) на Волге, и другими подобными находками. Он многократно повторяется в украшениях из алтайских курганов.

Хотя хронология Аму-Дарьинского клада остаётся спорной, всё же установленное Дальтоном время находящихся в нём вещей остаётся наиболее обоснованным. [19] В составе этого клада, образовавшегося из вещей, скупленных через посредников, могли, конечно, попасть, так же как и монеты III-II вв. до н.э., ювелирные изделия того же, что и они, времени, но для выделения их пока что нет никаких оснований. В этом кладе имеется пара массивных золотых браслетов, оформленных в виде двух обращённых друг к другу зверей, которые своими сжатыми, орнаментализированными формами близко сходны с фигурами на сибирских проволочных браслетах. Дальтон датирует их III в., [20] но если эти аму-дарьинские браслеты относятся к основному

(186/187)

составу клада, то их следует учесть как указание на хронологическую близость с ними сибирских проволочных браслетов и соответственно с этим датировать последние если не IV, то III в. до н.э. Не может быть полной уверенности в хронологии находящегося в Сибирской коллекции проволочного браслета с заходящими друг на друга концами, со скульптурной фигуркой лежащего льва на каждом из них, представленного в обобщённых формах со слегка повёрнутой в сторону головой.

Самыми замечательными чертами этого изображения являются, во-первых, чёткая грань, отделяющая шею зверя от его туловища, причём на спине она образует двойной, заострённый и слегка изогнутый выступ, и во-вторых, раздваивающийся хвост с завитком на каждом из концов, охватывающих стержень браслета с боков. Подобная грань между туловищем и шеей имеется у волка в схватке со змеёй на паре ажурных застёжек Сибирской коллекции (илл. 187). По другому признаку, а именно по закруглённой выемке у бедра, львов на концах браслета можно сопоставить с фигурами зверей, которых мы видели на верхнем крае гривны с шарнирами, украшенной между кольцами ажурным орнаментом из ромбов и кружков с инкрустациями (илл. 222). Раздвоенный хвост имеется у фигуры лежащего льва на концах проволочной гривны, похожей по ряду признаков на ранние трубчатые гривны Сибирской коллекции с изображениями грифонов и львов, относящиеся ко времени не позже IV в. до н.э. Принимая во внимание все эти соответствия, проволочный браслет с лежащими львами на концах может датироваться IV-III вв. н. э., хотя и без полной уверенности.

Несколько гривен и браслетов Сибирской коллекции украшено по концам одиночными головками животных. Наиболее замечательна из них гривна в виде обруча с несомкнутыми, несколько расширяющимися концами с насаженными на них крупными головками, по-видимому, львов (илл. 240). Эти головы с полушаровидными ушами, ребром вдоль лба, резкими складками вокруг удлинённых глаз, продолжающимися до конца челюсти, маленьким носом, раздвоенной верхней губой с точками, означающими усы, приоткрытой обведённой рамкой пастью с угловатыми краями и таким же образом выделенными полукружиями на концах челюстей были украшены вставками бирюзы в выемках глаз, ушей и челюстей, а также в прядях гривы, показанной двумя парами ячеек за ушами по сторонам шеи. Моделировка этих головок подобна вырезанным из дерева изображениям животных в алтайских курганах. На наконечнике-шее у гривны Каракольского кургана грива стилизована сходным образом. На основании этих сопоставлений сибирскую гривну с львиными головками можно отнести к IV в.

Другая проволочная гривна в виде спирали в пять оборотов украшена по концам настолько схематизированными маленькими головками животных, что даже вид их невозможно установить. Общим своим характером они напоминают головки на согнутой спиралью трубчатой гривне на шарнирах, её концы, кроме того, украшены поперечными нарезками со вставками бирюзы.

Весьма схематичны также головки баранов, завершающие проволочный браслет в виде спирали из трёх витков. У них тонкая морда и завёрнутые по её сторонам рога со слегка отогнутыми кверху концами. Эти головки отдалённо напоминают бараньи же головы аму-дарьинского браслета и наконечников сибирской гривны с шарнирами между ними, хотя и сильно стилизованной, но всё же относящейся, по-видимому, ещё к III-II вв. до н.э. Проволочный браслет с коваными бараньими головками, вероятно, более позднего времени, судя по сарматской аналогии, может относиться ко II-I вв. до н.э.

Определение хронологии золотых вещей Сибирской коллекции встречается с большими трудностями вследствие, как уже говорилось, ограниченности сравнительного материала, к тому же, в свою очередь, остающегося в большей части хронологически не определённым. Сопоставление гривен на втулках и шарнирах с иранскими и боспорскими памятниками привело к определённым положительным результатам. Подобного же рода сопоставление проволочных гривен и браслетов с соответствующими сарматскими находками, хотя и не имеет решающего значения, также было бы не бесполезным. Однако большинство находок этого рода в сарматских курганах сами остаются строго не датированными. Да к тому же, несмотря на общее сходство сибирских и сарматских произведений искусства, между ними наблюдаются существенные различия, свидетельствующие о самостоятельном развитии каждой из этих областей скифо-сибирского звериного стиля.

В заключение данного раздела следует вернуться к упомянутому выше золотому, проволочному браслету из местности Дуздак в Средней Азии, найденному вместе с растворным браслетом на шарнирах с ажурным изображением повторённого на каждой створке коня (илл. 55). На концах этого проволочного браслета напаяно по литой сжатой фигурке фантастического зверя с вытянутым туловищем и поджатыми под длинной шеей передними лапами,

(187/188)

а задние лапы зверя вытянуты вдоль стержня браслета назад. На его туловище обозначены рёбра в виде налегающих друг на друга полуовальных срезов-чешуек, голова его с удлинёнными глазами с веками, приоткрытым ртом, обведённым рельефными губами, с выделенным носом, трактованным в виде птичьей головки, и с острыми изгибающимися ушами. Вдоль шеи и спины протянут ряд из восьми птичьих головок с торчащими ушами, круглыми глазами и загнутым клювом. Над задними ногами изгибается длинный хвост с раздвоением и такой же, как на рогах и носу, птичьей головкой на каждом конце.

Общим своим характером и рядом деталей этот фантастический зверь сближается с изображениями, завершающими проволочные гривны и браслеты Сибирской коллекции, а по своему типу он соответствует такому же зверю, представленному в борьбе с тигром на паре ажурных застёжек той же коллекции — рог этого зверя тоже составлен из птичьих головок, такими же головками у него заканчиваются хвост и нос. Сходные элементы мы видим и на другой паре застёжек, где представлена борьба тигра с грифом и волком из-за добычи, а равным образом у скульптурных зверей на большой бляхе со скобкой внизу. Все эти произведения относятся ко времени не раньше III в. до н.э. Тем же или несколько более поздним временем (II в. до н.э.) следует датировать и Дуздакскую находку, чему не противоречит форма другого найденного вместе с ним двухстворчатого браслета на шарнирах (илл. 56).

Дуздакская находка важна ещё и в другом отношении, а именно тем, что подтверждает тесную связь сибирского искусства со Средней Азией. Хотя полного тождества в произведениях, найденных в в Средней Азии и Сибири, не наблюдается, искусство там и тут развивалось на общей основе и в одном и том же направлении. Тот факт, что в Сибирской коллекции относительно мало вещей, соответствующих произведениям среднеазиатского искусства, представленных в составе Аму-Дарьинского клада, нельзя не расценивать как определённое указание на то, что сибирские золотые изделия, в общем, позже аму-дарьинских находок и что хронологическая граница между ними пролегает где-то в пределах второй половины IV в. до н.э. Замечательно, что и искусство Алтая, теснейшим образом связанное с иранским искусством ахеменидского периода, представляет параллели только для наиболее ранних образцов Сибирской золотой коллекции, большинство произведений которой относится к следующему, эллинистическому периоду.

Тесные связи и зависимость сибирского искусства от Средней Азии как провинции Ирана обусловили различие искусства сибирских саков от одновременного с ними скифского искусства Северного Причерноморья, где с большой силой на развитие искусства влияла античная Греция. Воздействие греческого искусства в Сибири было опосредованным через Иран и только в эллинистическом периоде его роль усилилась благодаря возникновению Греко-Бактрии. Однако, к этому времени в сибирском искусстве уже были созданы свои особые формы, оказавшиеся достаточно жизненными, чтобы противостоять наплыву новых художественных элементов. В гуннское время — в первой половине I тысячелетия н.э. к востоку от Енисея возникло своеобразное искусство, в котором как свидетельствуют недавние находки гравированных на дереве рисунков в таштыкском склепе под горой Тепсень [Тепсей] на Енисее, [21] получают распространение повествовательные композиции, реалистически отражающие текущие события из жизни оставившего их общества.

(/241)

[1] Е.М. Придик, Мельгуновский клад 1763 г. — MAP, №31, Спб., 1911, стр. 11.

[2] С.В. Киселёв, указ. соч., табл. XXXII, 7, 8.

[3] Там же, стр. 192.

[4] К.Ф. Смирнов, Савроматы, рис. 71, 16.

[5] К.Ф. Смирнов, Вооружение савроматов. — МИА, №101, 1961, стр. 73, рис. 4, 19.

[6] К.Ф. Смирнов, Савроматы, стр. 144.

[7] Там же, стр. 145.

[8] A.U. Pope and Th. Ackerman, A Survey of Persian Art, London — New York, 1938-1939.

[9] F. Sarre, Die Kunst des Alten Persiens, Berlin, 1922, Taf. 56.

(241/242)

[10] A. Champdor, Kunst Mesopotamiens, Leipzig, 1964, S. 193.

[11] В Археологическом музее в г. Софии (Болгария) имеются серебряные фалары II в. до н.э., — один с бюстом женщины, другой с всадником из с. Галиче. Оба персонажа с многовитковой гривной на шее.

[12] ОАК, 1882-1888 гг., Спб., 1893. Атлас, табл. 1, 12.

[13] М.И. Ростовцев, Скифия и Боспор, Л., 1925, стр. 556.

[14] ОАК, 1900, стр. 105, 107, рис. 192, 193, 210; А.С. [Спицын], Фалары Южной России. ИАК, вып. 29, Спб., 1908, рис. 10, 12, 6.

[15] И. Толстой и Н. Кондаков, Русские древности в памятниках искусства, вып. I, Спб., 1889, рис. 71.

[16] Там же, вып. 3, Спб., 1890, рис. 152-153.

[17] K. Jettmar, Die frühen Steppenvölker, Baden-Baden, 1964, S. 184.

[18] В.П. Шилов, Погребения сарматской знати I в. до н.э. — I в. н.э. СГЭ, вып. IX, Л., 1956, стр. 44.

[19] Dalton, The Treasure, p. 1.

[20] Ibid., pp. 38-39.

[21] М.П. Грязнов, Миниатюры таштыкской культуры. Археологический сборник, 13, Л. 1971, стр. 94, сл.

наверх