А.И. Семёнов
К реконструкции состава комплексов перещепинского круга.
Открываемые, как правило, случайно памятники так называемого перещепинского круга лишены достаточно подробной информации о погребальном ритуале. Всё же сохранившиеся отрывочные сведения определённо свидетельствуют о многообразии обрядов. Тем самым, основанием для включения в эту группу тех или иных комплексов служит пока только облик инвентаря. Это обстоятельство, впрочем, редко оговаривается специально, но другие критерии по существу неизвестны. В такой ситуации кажутся вполне закономерными как отсутствие однозначного понимания явления, в том числе территориальных и хронологических границ, так и противоречивость многочисленных опытов его историко-культурной интерпретации.
Попытки рассматривать Перещепино и его аналоги на территории Украины в более широком контексте — в рамках «мартыновской культуры» или «культурного круга псевдопряжек» с параллелями отдельным элементам «далеко на востоке» и до «Северной Италии на западе» — не привели к уточнению дефиниций и этих более широких образований. Старое признание Н. Феттиха в «недостаточном знакомстве с богатством форм мартыновской культуры» [1] не утратило своей силы в наше время даже применительно к узко локализованной группе памятников Среднего Приднепровья VII-VIII вв. Исключая монографически опубликованный комплекс из Глодос, ни одна из украинских находок не издана ещё целиком, и многие оценочные суждения не учитывали их полного состава. Значение же состава отдельных комплексов этого круга играло важную роль в их интерпретации. Д. Ласло в работе о социальной стратификации погребений рассматривал число поясных бляшек и наконечников ремней как указатель ранга погребённых (Сегед-Ченгеле), число наконечников стрел как отражение военного чина или должности (Кецель, Дьер, Ченгеле), сходно трактовал и значение количества подвесок (Кишкереш) и псевдопряжек (Тепе, Боча). [2]
На такого рода заключениях базировались более общие выводы: о соотношении отдельных погребений (погребённый в Тепе на один ранг выше владельца сокровища из Перещепино, последний выше погребённого в Келегеях и т.д.), а в соответствии с этим и о характере отношений между племенами и государственными образованиями раннего средневековья. [3]
А.Т. Смиленко реконструировала число погребённых в коллективных воинских захоронениях, как она определяла Вознесенку и Глодосы, по количеству комплектов конского снаряжения и оружия. Одновременно устанавливалась субординация среди погребённых: «Всего в братской могиле было погребено около 33 убитых: один верховный вождь, два войсковых вождя, четыре знатных дружинника и примерно 26 рядовых дружинников и невооружённых слуг» (Вознесенка). И в этом случае состав и комплектность находок приводили к ответственным выводам — о принадлежности погребённых отступающему и побеждённому народу, об этнополитической ситуации на юге Восточной Европы в целом. [4] Обоснованно возражая против мнения о кол-
(92/93)
лективных захоронениях, А.К. Амброз объяснял множественность комплектов оружия и украшений поминальными традициями, [5] а в постепенном уменьшении общего объёма драгоценных вещей в составе комплексов (Перещепино — Глодосы — Вознесенка) видел эволюцию связанных с погребальным обрядом идеологических представлений у верхушки молодых государств. [6]
Сокращённый историографический экскурс можно завершить двумя положениями: 1) ни одна из близких по времени и столь малых по числу памятников групп не играла такой большой роли в воссоздании столь многих сторон исторического процесса на чрезвычайно широкой территории, как группа приднепровских памятников перещепинского круга; 2) в основе большинства не во всём оправданных реконструкций лежит далеко ещё не завершённая источниковедческая работа, и, в первую очередь, должно быть отмечено отсутствие полных изданий комплексов. [7]
Задача предлагаемой публикации — введение в научный оборот собранных в результате знакомства с архивами и музейными коллекциями материалов, расширяющих представления о составе и комплектности рассматриваемых здесь памятников.
МАКУХОВКА. Первый по времени открытия комплекс (1882 г.) из причисляемых к перещепинскому кругу. Место хранения немногих уцелевших к началу XX столетия предметов точно не устанавливается. Изображения самих макуховских вещей, как кажется, никогда не публиковались, но хранившиеся уже в 1900 г. (и до Великой Отечественной войны) в Полтавском краеведческом музее копии византийского солида и золотого колёсика из Макуховки [8] были «анонимно» изданы И.А. Зарецким и воспринимались как принадлежащие перещепинской находке. [9] В составе коллекции из Перещепино в Эрмитаже находится колесо, отличное от опубликованного И.А. Зарецким, и отсутствует среди многих монет того же хорошо представленного именно в перещепинской находке типа изданный им экземпляр. Для монет этого типа
Рис. 1. Византийские монеты из Полтавского музея краеведения: 1, 2 — солиды Ираклия, предположительно связываемые с перещепинским комплексом; 3, 4 — солиды Констанса II из погребения в Новых Сенжарах (Зачепиловке) (натуральная величина).
предложена в настоящее время более узкая, чем это было принято прежде, дата — 637/638 гг. [10] Предположительно, как соответствующие в важных деталях описанию рукописного каталога Полтавского музея, связываются с Макуховкой детали золотых ножен из бывшего собрания гофмейстера Г. Алексеева. [11]
МАЛОЕ ПЕРЕЩЕПИНО. Сохранённые рукописным каталогом Полтавского музея сравнительно подробные описания утраченных в войну и не публиковавшихся вещей позволяют отыскать им соответствия в составе перещепинского собрания Эрмитажа. В некоторых случаях, когда совпали не только общий облик предметов из Полтавы и Эрмитажа, но и их размеры (в случае с наконечником ремня — до мм), можно уверенно предполагать их принадлежность одному гарнитуру. Имеет смысл предварительно полностью воспроизвести текст описания каталога: [12]
«От №1332 по №1353 все предметы золотые, приобретённые от крестьян с. Малой Перещепины Константиноградского у., в июне 1912 г. Это остатки знаменитого клада. Все эти предметы расположены в одном щитке.
VI-1912 Наконечник ремешка золотой, с двумя гвоздями, в роде коробочки с плоским дном; в качестве украшения проведено две бороздки кругом (1,3×0,9) см.
VI-1912 Золотой наконечник ремня, украшенный зернью; имеет два отверстия для гвоздя, в одном из которых есть золотой гвоздь. Зернь расположена по наружным рёбрам наконечника, а один ряд зерни разделяет образованную ею фигуру на две части (1,8×3,1) см.
(93/94)
Рис. 2. Аналогии утраченным предметам перещепинского комплекса Полтавского музея из перещепинской коллекции Эрмитажа (увеличено).
1334 VI-1912 Обрывок золотого листка в форме неправильного треугольника (3×1,6) см.
1335 VI-1912 Два кусочка обрывка золотого листка (1,6×1,7) см и (1,4×1,2) см.
1336 VI-1912 Девять маленьких обрывков золотого листа неправильной формы. Все вместе образуют неправильную форму (1,6×2) см.
1337 VI-1912 Семь кусочков листа, образующих вместе неправильную фигуру размерами 2,2×1,1 см.
1338 VI-1912 Золотая бляшка с тремя отверстиями, украшенная пятью продольными бороздками (3,5×0,5) см.
1339 VI-1912 Небольшая золотая трубочка, 0,9 см длины и 0,4 см в диаметре отверстия.
1340 VI-1912 Неизвестного назначения золотой предмет в виде проволочки с ветками или ушками, число которых с одной стороны 20, а с другой 22. Проволочка помещается в колечке с бородкою. Длина = 2,6 см; ширина с ушками = 0,4; диаметр кольца 0,7.
1341 VI-1912 Золотой предмет, подобный №1340, только число ушков с одной стороны 21, а с другой 23. Длина 2,7 см, ширина с ушками 0,4 и диаметр кольца 0,7.
1342 VI-1912 Золотая продолговатая узкая бляшка, украшенная горошком. С одного конца имеет отверстие с золотым гвоздём, другой конец обломан. Дл. = 2,6 см, ширина = 0,3 см.
1343 VI-1912 Обломок гвоздя с золотой шляпкой — 0,35 см.
1344 VI-1912 Обломок золотого гвоздя с головкой — 0,4 см.
1345 VI-1912 Золотой гвоздь — 1,2 см.
1346 VI-1912 Обрывок золотого листочка (2,2×0,8) см.
1347 1347 VI-1912 Золотая монета весом около 1 золотника. Лицевая сторона с изображением трёх фигур с державами в правой руке — в кружке. Средний мужчина с бородой и усами, боковые без усов и бороды; на головах шапки с крестами. Монета служила, очевидно, в качестве дукача, так как имеет два отверстия. Задняя сторона украшена крестиком, который венчает собою треугольник из зерни. Диам. = 2 см.
1348 1348 VI-1912 Два кусочка золотого листка, из которых больший имеет три складки (2,2×1) см вместе.
1349 1349 VI-1912 Золотой гвоздь 1,5 см длины.
1350 VI-1912 Два золотых гвоздя со странно завитыми в виде кольца концами.
1351 VI-1912 Кусок золотого гвоздя со шляпкой дл. — 0,6 см.
1352 VI-1912 Кучка обрывков золотых нитей из парчи, укреплённая при помощи лака на картонке (3,5×2) см.
(94/95)
1353 VI-1912 Кучка обрывков золотых нитей из парчи, укреплённая при помощи желатина к коробке (3×2) см.
.... 1583 Золотой колпачок с выпуклым орнаментом стеклушками, из которых одно большое, а три поменьше. Вес 18,52 грамм.
Найдено вместе с известным драгоценным кладом в с. Малой Перещепине Константиногр. у.
Дар В.М. Щербаковского 1912 г.»
В эрмитажной части коллекции из Перещепино номеру 1332 соответствует близкий по форме и устройству предмет (рис. 2, 1), [13] отличающийся от описания полтавского каталога несколько меньшими размерами (1,0×0,4 см) и способом прикрепления к ремню (крепился только одним гвоздиком), что связано, по-видимому, именно с меньшим размером. Исходной заготовкой для формирования боковой поверхности служила узкая золотая полоска с двумя параллельными валиками. Если высота хранившегося в Полтаве аналога включала и величину петли для гвоздика, то ширина полосок совпадает — 0,4 см. Коллекция содержит и другие предметы, изготовленные из такой же полоски (рис. 2, 1 слева).
1333. Описанный предмет совпадает с наконечником ремня из Эрмитажа [14] не только по количеству гвоздей, форме и способу орнаментации, но и точно соответствует ему по размеру (1,8×3,1 см). Оба, бесспорно, принадлежат тому же поясу, что и золотая пряжка с продольно разделённым рядом зерни щитком (рис. 2, 2). [15]
1334, 1335, 1336, 1337, 1346, 1348. В перечисленных фрагментах золотых листов или «листков», скорее всего, можно видеть остатки наиболее многочисленной для Перещепино категории находок — листков квадратной формы, [16] служивших, по-видимому, для облицовки деревянного гроба. Ни в одном случае величина хранившихся в Полтаве фрагментов не превосходит размеров таких квадратов (6,5×6,5 см), но отсутствие орнаментов и сведений о толщине листков не исключает возможности того, что хотя бы часть из них могла принадлежать и другим предметам.
1338 По форме, числу отверстий, размеру (3,5×0,5 см) и характеру заготовки находит полное соответствие в коллекции Эрмитажа (рис. 2, 3). [17]
1339 Среди многочисленных золотых трубочек, хранящихся в Эрмитаже, близкие по размерам отсутствуют. Наиболее близка по величине обкладка железного предмета биконической формы, [18] но ввиду её очень малой толщины сопоставление может быть только условным.
1340, 1341. Вероятно, эти парные предметы являются серьгами с накладными проволочными петлями («ушками»), образующими «ветки». [19]
1342. Описан, по-видимому, фрагмент полоски с ложной зернью, но из-за его фрагментированности и многообразия таких полосок в коллекции Эрмитажа детальные сопоставления затруднены.
1343, 1344, 1345, 1349, 1350, 1351. Эрмитажное собрание содержит большое количество различных золотых гвоздиков и их фрагментов в составе многих предметов. Среди них и гвоздики с «завитыми» концами. Семь гвоздей и их фрагментов хранятся в «свободном виде». Длина наибольшего из них — 1,1 см.
1347. Существование перещепинских монет за пределами эрмитажной коллекции оставалось неизвестным по литературе. После Великой Отечественной войны золотые византийские монеты (11 штук) вернулись в Полтавский музей в депаспортизованпом виде. [20] Когда из их числа были выделены 7 опознанных солидов Ново-Сенжарского погребения, остались две монеты, соответствующие, к сожалению, недостаточно подробному в данном случае описанию каталога. Обе принадлежат очень редкому и характерному именно для перещепинского погребения типу «лёгких солидов» Ираклия, [21] и обе снабжены двумя отверстиями. По весу ближе к указанному в описании золотнику монета под №7918 (рис. 1, 1) — 3,6 г. Вес другой, №7920 (рис. 1, 2) — 3,2 г.
1351, 1352. Единственный фрагмент ткани, сохранившийся среди перещепинских вещей в Эрмитаже, — не превышающий площадью ⅛ см2 обрывок, «прикипевший» к нижней обойме бутероли меча.
1583. Единственный перещепинский предмет в коллекции Полтавского музея, который был опубликован, [22] что упрощает поиски соответствий. В Эрмитаже хранятся такие бляшки, принадлежавшие сбруе коня (рис. 2, 4). [23]
ЯСИНОВО. Комплекс никогда не издавался полностью, чему препятствовали условия хранения. Часть находки хранится в Эрмитаже, а меньшая её часть поступила в ГИМ. Находчиком достоверно отмечены кости лошади, лежавшие в могильной яме, вероятно, на ступеньке, так как «остальные предметы» (удила лежали в зубах) «оказались под костями». [24] Единственное несомненное захоронение перещепинского круга в Приднепровье, сопровождавшееся керамикой (обломки глиняной посуды в составе перещепинской коллекции относятся к эпохе бронзы и новому времени). Круговой, насколько можно судить по архивному рисунку, [25] кувшин подтверждает,
(95/96)
Рис. 3. Глиняный сосуд из погребения в Ясиново.
как кажется, правоту Б. Пошты, отмечавшего «бесспорное родство» ясиновской находки с венгерскими комплексами аварского времени. [26] Петлевидная ручка и цилиндрическое горло, уступом переходящее в тулово (рис. 3), наводят на мысль о возможной связи этой формы с деревянными или металлическими прототипами восточных территорий.
Выполненная проверка типов оружия из Перещепино [27] вынуждает обратить внимание на ясиновский клинок— последний из приднепровских памятников перещепинского круга экземпляр, сохраняющий статут сабли. [28] Подбирающаяся из фрагментов часть обоюдоострого клинка не содержит намёков на его кривизну (рис. 4). По-видимому, Б. Пошта верно определял и характер ясиновского оружия, именуя его мечом, а не саблей. [29]
НОВЫЕ СЕНЖАРЫ (ЗАЧЕПИЛОВКА). Вопреки существующему мнению, монеты из этого погребения не погибли вместе с остальным инвентарём. [30] Они паспортизуются по статье А.Т. Смиленко [31] и материалам архива, что особенно важно применительно к не издававшемуся прежде солиду Константа II (рис. 1, 3). [32] Первая цифра в нижеследующем списке — номер монеты по работе А.Т. Смиленко ([Смиленко, 1968:] рис. 3).
1 — 7636 (Н-7916), 4,37 г; 2 — 7642 (Н-7922), 4,32 г;
3 — 7643 (Н-7923), 4,42 г; 4 — 7639 (Н-7919), 4,32 г;
5 — 7634 (Н-7914), 4,2 г; 6 — 7637 (Н-7917), 3,25 г.
Не публиковавшаяся до сих пор монета Константа II (7641, Н-7921, вес 3,7 г) принадлежит тому же типу, что и другая монета этого правителя из Новых Сенжар, и чеканена той же штемпельной парой. Непосредственное знакомство с ней показало, что и она не противоречит выводу работавшего только с оттисками новосенжарских монет Н. Бауэра о возможности ограничения времени их выпуска ранним периодом правления Константа II. [33]
Приведённые веса новосенжарских солидов свидетельствуют об отсутствии в этом комплексе «тяжёлых» («двусполовинного веса») монет, подобных чеканенным одной штемпельной парой монет Ираклия с Ираклием Константином из Перещепина, весом 11,12 г (1930/19) и 11,18 г (1930/20). Мнение Ч. Балинта о присутствии таких «тяжёлых» монет в Новых Сенжарах — результат технической погрешности. [34]
Обилие византийских монет в богатых кочевнических могилах Среднего Приднепровья не является непременно результатом «отличных отношений с Византией». Авары, напротив, получали максимальные дани в годы наибольших успехов в борьбе с империей. Идеалистическим представлениям о дружбе «дворами» Ираклия и Куврата и их преемников противоречит в нумизматическом материале Приднепровья «варварская традиция» прикреплять именно на лицо императора гнездо для вставки камня, украшавшего монеты. В Перещепино исключения не сделаны ни для одного из правителей от Маврикия до Константа II, причём мастер и, очевидно, заказчик уверенно различали аверс и реверс — последний всегда оставался «чистым», независимо от наличия на нём креста или фигуры Виктории. [35]
Рис. 4. Фрагмент клинка из погребения в Ясиново.
(96/97)
Интересные результаты даёт сопоставление разных типов монет Ираклия из Перещепино и Новых Сенжар. На два десятка монет с тремя фигурами в Перещепино приходится только одна, содержащая надпись CONOB. [36] Она принадлежала конской сбруе. Тогда как все четыре монеты Ираклия из Новых Сенжар принадлежат именно этому типу, а «лёгкие солиды» Ираклия с надписью BOXX или OBXX здесь отсутствуют. По-видимому, это обстоятельство подтверждает неоднократное поступление византийских монет княжеской верхушке, оставившей памятники перещепинского типа, и подтверждает тем самым неслучайный характер концентрации этих комплексов на Среднем Днепре. Сколь ни трудно установить для разных территорий хронологическую грань, разделявшую периоды болгарского и хазарского господства, видимо, не случайно отсутствие монет в позднейших, относимых к кругу Перещепино, погребениях Приднепровья (Ясиново, Вознесенка), как, очевидно, не случайно и изменение географии находок — «перемещение» захоронений с монетами середины VII — середины VIII в. из бассейна Днепра в бассейн Дона, где эти монеты найдены в захоронениях с иным обрядом — под курганными насыпями — и где они отсутствуют до середины VIII в. в могилах салтово-маяцкой культуры. [37]
(/108)
A. Semionov
On the reconstruction of the inventory of the Pereshchepino complexes. ^
The article is an attempt of the reconstruction, on the basis of archives and museum collections, of the inventory of some Dnieper Basin complexes (Maloye Pereshchepino, Makukhovka, Novye Senzhary, and Yasinovo). As a result, identification of some finds has been made, the description of some lost finds has been reconstructed, and the extant finds have been classified according to the types to which they belong. The new data on the composition and grouping of the complexes result in the widening of the circle of problems concerning Pereshchepino.
[1] Fettich N. Die Metallkunst der landnehmenden Ungarn. — AH, 1937, Bd. 21, S. 280-293, S. 292: «Wir kennen noch nicht ausreichend den Formenschatz der Martinovka-kultur».
[2] László Gy. Etudes archéologiques sur l’histoire de la société des avars — AH, 1955, vol. 34, p. 263-269, 281-284; ср.: László Gy. Der Gürtel als Würdezeichen in der Awarenzeit. Плиска — Преслав. Славяни и номади. VI- XII вв. Международен симпозиум по славянска археология, Рилски манастир. НРБ, 1977 г. Т. 3. София, 1981, с. 93-95.
[3] László Gy. Etudes..., p. 284.
[5] Амброз А.К. О вознесенском комплексе VIII в. на Днепре — вопрос интерпретации.— В кн.: Древности эпохи великого переселения народов V-VIII вв. М., 1982, с. 216.
[6] Там же, с. 220.
[7] Пожелание полного воспроизведения комплексов в иллюстрациях (Амброз А.К. Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы, II. — СА, 1971, №3, с. 132) во многом остаётся идеальным как в отношении материалов новых раскопок, так и особенно в отношении старых материалов. В настоящее время запланировано завершить подготовку перещепинского комплекса к полной публикации в 1987 г.
[8] Естественно-исторический музей Полтавского губ. земства. Описание коллекции. Полтава, 1900, с. 64.
[10] Catalogue of the Byzantine Coins in the Dumbarton Oaks Collection, by Ph. Grierson, vol. 2, p. 1. Washington, 1968, p. 263-264, No 47.
[11] ГЭ, №2109/5-7.
[12] Каталог археологічного відділу Полтавського Музею, т. І (рукопись). Приношу глубокую благодарность главному хранителю музея Н.С. Васевичу и археологу А.Б. Супруненко за любезное содействие знакомству с коллекциями и документацией музея.
[14] Там же, рис. 40, второй ряд снизу.
[15] Там же, табл. XIII рис. 42; ГЭ №1930/79.
[16] Там же, табл. XV, рис. 51. Мнению А.А. Бобринского о возможной принадлежности этих листков ткани, попоне, покрывалу или полотну шатра противоречит значительная длина железных гвоздей, с помощью которых листки крепились на деревянную, судя по остаткам волокон древесины, основу. Впервые оговорил невозможность использования квадратов для реконструкции «балдахина» И. Эрдели, сохранивший всё же идею балдахина на основании золотых трубок, являющихся в действительности частями одного предмета — полностью подобравшегося в настоящее время из фрагментов скипетра. См.: Erdélyi I. Az avarsag és kelet. A régészeti források tükrében. Budapest, 1982, 34.
Неопубликованной осталась попытка Г.Ф. Корзухиной рассчитать общую площадь поверхности, перекрывавшейся листками: Архив ЛОИА, ф. 77, д. №25-а.
[17] ГЭ, №1930/170.
[18] ГЭ, №1930/168.
[19] Точные размеры в описании каталога не облегчают поиски аналогий, поскольку неясной остаётся конструкция. Скорее всего, речь может идти о золотом кольце с шипом в верхней части и подвижной подвеской в нижней.
[20] По акту от 10.IX.1949 г. В октябре 1983 г. эти депаспортизованные монеты были предложены мне для определения. Кроме семи солидов из Новых Сенжар и двух монет Ираклия, предположительно связываемых с перещепинской находкой, среди них находились солид Маврикия Тиберия (№7915, вес 3,7 г), паспорт которого пока не установлен, и монета Василия II (1005-1025 гг., весом 4,43 г), происходящая из клада, найденного в с. Великоселицком в 1903 г.
[22] Рудинський М. Археологічні збірки Полтавського державного музею. Полтава, 1928, с. 28, табл. VIII, рис. 35.
(97/98)
[23] Бобринский. Указ.соч., табл. 16, рис. 52, в центре.
[24] Архив ЛОИА, ф. 1, ДАК №81, 1889 г., л. 8 оборот.
[25] Там же, л. 9.
[26] Posta В. Archäologische Studien auf russischem Boden. Budapest — Leipzig, 1905, S. 354.
[28] Erdélyi І. Ор.cit., 37.
[29] Posta В. Ор.cit., S. 350.
[32] Архив ЛОИА, ф. 6, д. 330, л. 279; ф. 2, 1929 г., д. 31; л. 243, 1928/1929 гг., л. 19, 24.
[33] Bauer N. Zur byzantinischen Münzkunde des 7. Jahrhunderts. — «Frankfurter Münzzeitung», 2, 1931, S. 227, 228; ср.: Bálint Cs. Über einige östliche Beziehungen der Frühawarenzeit (568 — circa 670/680). — «Mitteilungen des archäologischen Instituts der Ungarischen Akademie der Wissenschaften», 10/11, 1980/1981, S. 144.
[34] Bálint Cs. Op.cit., S. 144, Anm. 54b. Погрешность возникла при переводе статьи (письмо Ч. Балинта от 19.X.83 г.).
[37] Семёнов А.И. Романовское погребение и донские памятники предсалтовской культуры хазарского времени. — В кн.: Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. Ростов/Д, 1983. с. 98-102. Аналогичную картину можно наблюдать и на других территориях. В могильнике на р. Дюрсо солид Льва III найден в разрушенном погребении второй группы, связываемой с проникновением тюркоязычных племён и сопоставляемой с приписываемыми дружине хазарского кагана памятниками — Дмитриев А.В. Могильник эпохи переселения народов на р. Дюрсо. — КСИА, 1979, №158. с. 54-56. Курганы раннехазарского времени обнаруживают в инвентаре бо́льшую близость с памятниками перещепинского круга Украины, чем с захоронениями салтово-маяцкой культуры. Сейчас трудно окончательно установить, связано ли это с отличиями этнического, социального или хронологического порядка, однако обращает на себя внимание уникальное повторение множественного набора удил и стремян Вознесенки в составе комплекса из кургана у Большой Орловки, содержавшего также позолоченный кубок центральноазиатского облика, принятый вместе с другими сосудами за «навершие». — Косяненко В.М. Зал «Редкие и драгоценные экспонаты». Ростов/Д, 1974, с. 4, 5 (рис.).
Реконструкции Вознесенского комплекса, сопровождавшегося в архитектурном оформлении вытянутой на несколько сот метров в восточном направлении цепью камней и содержавшего, как установлено мной по архивным данным, кальцинированный позвонок человека, посвящена моя статья, предназначенная для «Археологического сборника ГЭ», №29.
|