М.Б. Щукин

«Сарматские» серебряные фалары:
«Греко-Бактрийский стиль» или «стиль Малибу»?

// Евразия сквозь века. Сб. научных трудов, посв. 60-летию со дня рождения Д.Г. Савинова. СПб: Филол. ф-т СПбГУ. 2001. С. 81-85.

Родители юбиляра — известные художники, он из художественной семьи и начал свой жизненный путь с поступления в Академию Художеств, хотя уже через год переметнулся в археологию. Так мы стали с ним сокурсниками. Ныне Дмитрий Глебович — выдающийся археолог-сибиревед, поэтому я выбрал для этой заметки тему, пересекающуюся с его прежними и нынешними интересами. Речь пойдёт о весьма привлекательной и эффектной группе археологических находок эллинистического времени, III-I вв. до н.э., о серебряных бляхах, служивших чаще всего украшением конской сбруи, хотя известны и другие способы их использования — в качестве донышек пиршественных и ритуальных сосудов, украшений панцыря или шлема и т.д. На них — или изображения мифологических сцен и персонажей, или животных, иногда — просто орнаментальные мотивы, но потрясает удивительное сходство стилистики изображений, разбросанных на чрезвычайно широком пространстве: самые восточные — это Ноин-Ула в Монголии, самые западные — остров Сарк в Ла-Манше, самые южные — в Пенджабе, в долине Инда, а самая северная находка — донышко знаменитого котла из Гундеструпа в Дании. Наибольшая же концентрация таких вещей наблюдается на Украине, Северном Кавказе, в Поволжье и Приуралье, в местах расселения кочевников-сарматов. Феномен этот явно нуждается в объяснении.

Первым, кто обратил на это явление внимание, был М.И. Ростовцев (1926: 233-257; 1993: 39-56). Он подметил удивительное сходство происходящих из Пенджаба серебряных блюд и фаларов с рядом находок из южной России, уже собранных к тому времени А.А. Спицыным (1909). Ростовцев говорил о едином «греко-индо-иранскои стиле» изделий.

В 1940 г. К.В. Тревер издала солидный труд «Памятники греко-бактрийского искусства», опубликовав в основном вещи из коллекций Эрмитажа. (Тревер 1940). Вслед за Ростовцевым, хотя по обстоятельствам того времени она не могла ссылаться на эмигранта и «врага народа», исследовательница отметила еще ряд конкретных параллелей южно-русских и поволжских находок с искусством греко-индийской Таксилы, Матхуры и Гандхары и не только в торевтике, но и в произведениях других видов искусства: в стеатитовых плакетках, в скульптуре и рельефах, в монетарном искусстве и т.д. Нашлись некоторые параллели и в искусстве Китая. Было введено в науку понятие «греко-бактрийский стиль».

Камилла Васильевна справедливо связывала означенное явление с политическими процессами эпохи — с походом Александра Македонского далеко на восток и развалом в результате персидской державы Ахеменидов. Александр, как известно, доходил и до Индии, воевал и со среднеазиатскими саками. На восток были переселены достаточно крупные группы македонских и греческих колонистов, составлявших значительную часть населения возникших вновь эллинско-иранских городов. Именно отсюда, из образовавшегося греко-иранского культурного сплава, политически выразившегося в создании в 247-245 гг. до н.э. особого Греко-Бактрийского царства, простиравшегося от Бактрии и Согдианы до низовий Инда, культурные импульсы распространялись на северных соседей, кочевников Евразийских степей, которые это царство и разрушили в 138 г. до н.э.

Затем некоторое время эта тематика почти не привлекала особого внимания исследователей. Лишь в 1992 г. к ней обратился Тимоти Тайлор (Taylor 1992), выдвинувший довольно экстравагантную идею: удивительное сходство мотивов и техники изготовления «фаларов» с донышком котла в Гундеструпе и изделий из Равалапинди и промежуточных территорий он объяснял предположением о наличии в эллинистическое время неких групп выходцев из Индии, своего рода «цыган» — плясунов, гадателей и мастеров-торевтов, разносивших свои верования и технологию по обширному Евразийскому пространству. Тогда же, в 1993 году, Михаил Пфромер опубликовал четыре «клада», происходящие откуда-то «из Ирана», хранящиеся ныне в «Музее Гетти» города Малибу в Калифорнии (Pfromer 1993). Среди найденных там серебряных чаш и прочих предметов были и фалары с изображениями сцен терзания львами оленей или лосей. С одной стороны, это мотив, широко используемый в греко-скифском искусстве «звериного стиля», с другой — по технике исполнения весьма напоминающий эллинистические обсуждаемые здесь изделия.

Добавлю — в частности поражает удивительное сходство изображённых под ногами основных персонажей неких существ, то ли «хвостатых лягу-

(81/82)

шек», то ли «тритонов» или «варанов», на донышке котла из Гундеструпа (Klind-Jensen 1961; Щукин 1994: рис. 55) и на фаларах из Малибу (Pfromer 1993: Kat. N30,31).

В начале 90-х годов не без моей «подачи» проблемой серьёзно занялась В.И. Мордвинцева из Волгограда. Со времён Спицина — Ростовцева — Тревер количество находок существенно возросло, появились новые — в Подонье (Гущина 1961), в Прикубанье (Анфимов 1987: 198-199, 202, 208, 212; Марченко 1996: рис. 58, 4; 63, 9А), на Украине и в Молдавии (Костенко 1978; Щукин 1994: рис. 51), в Поволжье (Дворниченко, Фёдоров-Давыдов 1981) и Приуралье (Мордвинцева 1996), в западной Сибири (Матющенко, Спирина 1988). Требовалось их сведение воедино и внимательное изучение, что и вылилось в результате в блестяще защищённую диссертацию и в серию статей на заданную тему (Мордвинцева 1996; 1996а; 1998 [1997]; 1999; Мордвинцева, Переводчикова 2000; и др.). Каталог находок такого рода, насчитывающий 106 пунктов, сейчас находится в печати.

По стилистике изображений исследовательнице удалось выделить ряд групп изделий. Одна из них действительно восходит к произведениям «греко-бактрийского стиля» — фалары со слонами из коллекции Петра I и похожие с острова Сарк (Тревер 1940: табл. I-II; Allen 1971: Pl. XIIb), а также фалары из Володарки с изображением Беллерофонта, побеждающего Химеру, в Западном Казахстане (Мордвинцева 1996а).

Удивительно схожие фалары со свернувшимся в круг драконом представлены в Новоузенске на Волге (Тревер 1940: табл. III-IV), и в Сидоровке на Тоболе (Матющенко, Спирина 1988: №19). Кстати, подобный сюжет, как отмечала уже К.В. Тревер (Тревер 1940: 48-50), не характерен для эллинистического искусства, но встречается в Китае, в изображениях грота Юнь-Гранарка и на шёлковых тканях. К этому можно добавить ещё и зеркало с центральным ушком из Синцзяна [Синьцзяна], с изображением точно такого же дракона. Оно экспонировалось на выставке «Древние красавицы» в Японии (Государство... 1992: 124, №324).

Кроме того В.И. Мордвинцева выделяет ещё вещи «ионийского стиля» — Федулово (Спицын 1909: рис. 47, 49; Берхин 1962; Засецкая 1975 [1965]), Ахтанизовка (Спицын 1909: рис. 25), Успенка (Спицын 1909: рис. 78) III-II вв. до н.э., а так же [также] Александрополь ещё конца IV в. до н.э. (Алексеев 1993) — и «Причерноморского графического стиля» II-I вв. до н.э. Эта группа самая многочисленная — Булаховка (Костенко 1978) , Старобельск (Тревер 1940: табл. 7-11), Янчокрак (Гущина 1969), Твардица (Щукин 1994: рис. 51), Новоджерлиевская, Кореневск (Анфимов 1987: 198-199) и др. К этой же группе, по её мнению, принадлежат фалары из клада Галиче в Болгарии (Fettich 1953), и все они производились в греческих городах Северного Причерноморья, быть может, вслед за Н. Феттихом, в Ольвии, хотя для некоторых не исключено и малоазийское происхождение.

Возможно, так оно и было, но, строго говоря, у нас нет, да, пожалуй, и быть не может, сколько-нибудь серьёзных обоснований для установления центра или центров производства. Нужно отметить, однако, один любопытный момент: персонажи фаларов из Янчокрака на Нижнем Днепре (Гущина 1969: рис. 1, 1), из Галиче в Болгарии и Шёрце-Суркеа в Румынии (Fettich 1953: Abb. 1, 5, 6) носят весьма специфические многовитковые спиральные гривны. Оригиналы таковых представлены в Сибирской коллекции Петра I (Артамонов 1973: 168-178, рис. 225-226), найдены в ряде погребений на Тамани — Буерова Могила (Артамонов 1973: рис. 230), Ахтанизовка (Спицын 1909: рис. 8, 10, 12) и в Прикубанье — Элитное (Анфимов 1986 [1987]: 201). Как подметил уже М.И. Артамонов (1973: 175) такие гривны являлись атрибутом парфянских царей, на монетах они часто изображаются именно со спиральными обручами на шее (Selwood 1980). А правящая династия Парфии, как известно, восходит к Аршаку, «родом скифу, который управлял даями и парнами, кочевавшими вдоль Оха» (Strabo XI, 9, 2, 2). В 238 г. до н.э. эти кочевники, пришедшие из Евразийских степей,

(83/84)

и создали Парфянскую державу. Так что парфянскую версию происхождения и гривен, и фаларов тоже следовало бы отработать.

К стилистическим группам, выделенным В.И. Мордвинцевой, нужно было бы добавить ещё одну, которую исследовательница рассматривает вскользь, называя «кельто-фракийской». Имеются ввиду вещи из Западной Европе и Болгарии — большие фалары из клада на острове Сарк, диск из Хельдена в Бельгии, фалар из погребения I в. до н.э. в Старой Заторе и два фалара, хранящиеся в Национальной Библиотеке в Париже и приобретённые в Стамбуле (Allen 1971; Farkas 1973; Fettich 1953; Буюклиев и др. без года издания [1965]; Щукин 1994: рис. 52, 54, 55, 56). На парижских имеется и греческая надпись, свидетельствующая о принесении их в дар храму Артемиды царём Митридатом. Все эти находки объединяются рядом общих композиционных черт, например, расположением фигур животных по кругу, но по ряду других деталей они не выпадают полностью и из стилистического единства всех прочих обсуждаемых находок Евразии. Например, оформление почвы под ногами животных в виде неких, обозначенных пунктиром «холмиков» поразительно идентично на ряде малых фаларов с острова Сарк, на фаларе из Оберадена на Рейне и на бляхах с другого конца света — из Ноин-Улы в Монголии (Allen 1971: Pl. XIb; Pl. XVIIa; Артамонов 1973: рис. 158-[159]-160). К этой же «европейской» группе следует вероятно отнести и донышко котла из Гундеструпа со сценой тавромахии (Klind-Jensen 1961; Щукин 1994: рис. 55) и, быть может, фалары с человеческими масками из Манребио-сул-Мело в Италии (Allen 1971: Pl. XVIII).

Ограниченный объём данной заметки не позволяет подробно заняться всем хитросплетением исторических, археологических и искусствоведческих проблем, возникающих по поводу рассматриваемого материала. Для этого требуется или монография, или большая статья. Последняя, впрочем, написана и находится уже несколько лет в печати. В очень общей форме мне доводилось касаться и той геополитической ситуации или ситуаций, когда столь широкое распространение стилистически сходных вещей могло бы состояться и было бы объяснимо (Shchukin 1989: p. 91-99; Щукин 1994: 137-147) Пока же я хотел бы сконцентрировать внимание лишь на одном, скорее искусствоведческом, чем историческом или археологическом аспекте.

При всём разнообразии изучаемых предметов их объединяет целый ряд общих деталей и технических приёмов. Кроме уже упомянутых, назову часто повторяющийся мотив «бегущей волны», треугольников, заполненных точками, ов и обработки фона прочеканенными точками, гирлянды из листьев, перевитых лентами, листья лотоса и аканфа на фаларах из Евразийских степей и их же на эллинистических чашах в кладах из Малибу (Pfromer 1993: fig. 43; Pl. 2; Kat. N. 5-9). Список можно продолжить. Не замечать всего этого значит «не видеть за деревьями леса».

В.И. Мордвинцева не без оснований и справедливо выделяет в наблюдаемом явлении несколько «стилей» — ионийский, боспорский, греко-бактрийский, причерноморский графический и т.д. Это, собственно говоря, и было её задачей.

Понятие «художественного стиля» в искусствоведческой литературе не имеет однозначного определения, мнения специалистов расходятся весьма существенно, но я, как бывший экскурсовод Эрмитажа, воспринимаю мнение достаточно расхожее — каждый более или менее образованный человек без особого труда различает стиль «барокко» от «ампира» и «модерна» будь-то в архитектуре, прикладном искусстве или в живописи. Для этого даже не нужно быть специалистом-искусствоведом. Единство «стиля» ощущается и в рассматриваемых здесь произведениях торевтики, несмотря на столь широкий разброс их распространения. Специальные доказательства вряд ли даже необходимы, хотя и могут быть приведены.

Те же «стили», которые выделены В.И. Мордвинцевой, скорее представляют собой «школы», точно так же, как в искусстве барокко выделяются школы итальянская, фландрская, голландская, французская времён Людовика XIV, немецкая и даже русская. Многие из представителей этих школ или обучались в Италии, или были выходцами оттуда. Картины Луки Джорджано и Тьеполло не столь уж схожи с «Лавками» Снайдерса, произведениями Рубенса, Ван-Дейка или Рембрандта, но все они — барокко и их объединяет целый ряд общих приёмов и подходов. Практически почти всегда рама как бы обрезает изображение, заставляя зрителя домысливать остальное, художник всегда стремился, и в лучших образцах не без успеха, разрушить плоскость полотна и сделать зрителя соучастником происходящего — в битве лапифов с кентаврами у Луки Джорджано падающие со стола фрукты у Снайдерса буквально валятся под ноги зрителю, а тело Христа в «Снятии с креста» Рембрандта скользит прямо в руки стоящего перед картиной наблюдателя. Архитектура эпохи барокко XVI в. в Италии [так в тексте] заметно отличается от построек Бартоломео Расстрелли в XVIII веке в России, но это тоже барокко и их объединяют некие общие детали — разорванные фронтоны, асимметричность декора лепнины и т.д. Тему можно было бы продолжить.

Думается, что обсуждая эллинистическо-варварскую торевтику III-I вв. до н.э., мы имеем дело со сходным культурным явлением. Вопрос теперь в том, как его назвать. Можно было бы сохранить термин «греко-бактрийский» или «греко-индо-иранский» стиль, как предлагали М.И. Ростовцев и К.В. Тревер, истоки его, вероятно, действительно восходят к этому региону, как и истоки барокко находятся в Италии, но не более того. Разные

(84/85)

«школы» по своему его интерпретировали и воспроизводили на протяжении приблизительно двух столетий. Поэтому я предложил бы абсолютно нейтральное название — «стиль Малибу», который заметно отличается своей «эллинизованностью» и от «скифского звериного стиля» предшествующей эпохи и от «бирюзово-золотого звериного стиля» последующего времени.

Что же касается условий и причин столь широкого распространения изделий «стиля Малибу», то, очевидно, это так или иначе связано с серией политических событий эллинистической эпохи: походы Александра, борьба диадохов, образование Парфянского и Греко-Бактрийского царств, возникновение Понтийского царства в Малой Азии, борьба хунну с западными соседями юэджами и разорение последними Греко-Бактрийского царства в 138 г. до н.э., затем с созданием Понтийским царём Митридатом Евпатором Циркумпонтийского антиримского альянса, в который вошли и варвары Северного Причерноморья, наконец, с неудачными дипломатическими попытками этого царя вовлечь в альянс тевтонов Северной Европы и кельтов-скордисков Среднего Подунавья в 74 г. до н.э. Но это уже темы других работ. В краткой форме они уже реализованы (Щукин 1994).

Алексеев А.Ю. 1993. Уникальные украшения конской узды Александропольского кургана // ПАВ. Вып. 6.

Анфимов Н.В. 1987. Древнее золото Кубани. Краснодар.

Артамонов М.И. 1973. Сокровища саков. М.

Берхин (Засецкая) И.П. 1962. О месте производства серебряных фаларов Федуловского клада // СГЭ. Вып. XXII.

Буюклиев X., Димитров М., Николов Д. (Без даты). Стара Загора. Окръжен народен музей. София.

Государство Лоу-Лань и древние красавицы. 1992. Каталог выставки в Токио и Киото. Токио. (На японск. языке).

Гущина И.И. 1961. Случайная находка в Воронежской области // СА. N2.

Гущина И.И. 1969. Янчокракский клад // Древности Восточной Европы. М.

Дворниченко В.В., Фёдоров-Давыдов Г.А. 1981. Серебряные фалары из сарматского погребения могильника Кривая Лука IX Астраханской области // КСИА. Вып. 168.

Засецкая И.П. 1965. Назначение вещей Федуловского клада // АСГЭ. Вып.7.

[Костенко В.И. 1978 : Комплекс с фаларами из сарматского погребения у с. Булаховка. // Курганные древности Северного Причерноморья III-I тыс. до н.э. Днепропетровск: ДГУ. 1978. Вып. 2. С. 78-85.]

[Марченко И.И. 1996 : Сираки Кубани (По материалам курганных погребений Нижней Кубани). Краснодар: 1996. 336 с.]

Матющенко В.И., Спирина И. 1988. Древние сокровища Сибири. Каталог выставки. Омск.

Мордвинцева В.И. 1996. Фалары конской упряжи на территории степной Евразии в III в. до н.э. — первой половине II в. н.э. Диссертация ... канд. ист. наук. Волгоград. (Рукопись). Архив ИИМК, СПб.

Мордвинцева В.И. 1996а. Фалары с изображением Беллерофонта из сарматского погребения у села Володарка в Западном Казахстане // РА. N4.

Мордвинцева В.И. 1998 [1997]. О месте изготовления фаларов Янчокракского клада // Stratum+. ПАВ. СПб-Кишинёв.

Мордвинцева В.И. 1999. Старобельский клад // Археологические вести. Вып. 6. СПб.

Мордвинцева В.И., Переводчикова Е.В. 2000. О формировании «Причерноморского графического стиля» на фаларах 2-1 вв. до н.э. // Античная цивилизация и варварский мир. Материалы 7-го археологического семинара, 8-11 июня 1999 г. Краснодар.

Ростовцев М.И. 1926. Сарматские и Индо-Скифские древности // Seminarium Kondakowianum. Прага.

Ростовцев М.И. 1993 (переиздание 1926 г). Сарматские и Индо-Скифские древности // ПАВ. Вып. 5.

Спицын A.A. 1909. Фалары Южной России // ИАК. Вып. 29.

Тревер К.В. 1940. Памятники греко-бактрийского искусства. М.-Л.

Щукин М.Б. 1994. На рубеже эр. СПб.

Allen D.F. 1971. The Sark Hoard. Oxford.

Farkas A. 1973. Sarmatian Roundels and Sarmatian Art // Metropolitan Museum Journal. Vol. 8.

Fettich N. 1953. Archeologische Beiträge zur Geschichte der sarmatisch-dakischen Beziehungen // Acta Archaeologica Hungaricae. T. III. Fasc. 1-4.

Klind-Jensen O. 1961. Gundestrupkedelen. København.

Megaw J.V.S. 1970. Art of the European Iron Age. Bath.

Pfromer M. 1993. Metalwork from the Hellenized East. Malibu.

Shchukin M.B. Rome and the Barbarians in Central and Eastern Europe 1st Century BC — 1st Century AD // B.A.R. International Series 542. Oxford.

Taylor T. 1992. The Gundestrup Cauldron // Scientific American. March.

наверх