 Э. Шефер
Золотые персики Самарканда.
Книга о чужеземных диковинах в империи Тан.
От редактора ^
Давно уже замечено, какую роль в истории Китая играли окружающие его народы и государства. Китайские исторические труды, официальные и неофициальные, хроники и энциклопедии, географические описания и собрания документов в той или иной степени всегда включают сведения о некитайских народах, соседствующих с Китаем или проживающих в самой стране. Китаю постоянно приходилось оборонять свои границы то от сюнну, то от ухуаней, то от сяньби, то от тибетцев, то от киданей, то от тангунов [ тангутов ], то от чжурчжэней (список этот можно было бы продолжить). Великая китайская стена — самое крупное оборонительное сооружение в истории человечества — строилась в течение многих веков для защиты от воинственных народов — соседей Китая. Но, несмотря на её существование, Китай с древних времён многократно, полностью или частично, завоёвывали различные племена и народы, образуя на территории страны, главным образом в северной её части, государства, во главе которых стояли некитайские правители; бывали случаи, когда некитайцы — монголы, маньчжуры — завоёвывали весь Китай и подолгу управляли им.
Впрочем, не оставались в долгу и китайцы. Они не только ассимилировали завоевателей — такая участь постигла и сяньби, и тоба, и киданей, и многие другие народы, а в самое последнее время и властвовавших в Китае в течение трёхсот лет маньчжуров. Китайское государство упорно, шаг за шагом, на протяжении тысячелетий, то отступая, то вновь наступая, умножало подвластные ему земли. Сначала на востоке — в Шаньдуне и по нижнему течению Хуанхэ, где в глубокой древности жили некитайские племена. Потом на юге — в междуречье Хуанхэ и Янцзы и далее к границам Вьетнама, вытесняя и ассимилируя многочисленные племена и народы, населявшие нынешний Южный Китай. Потом — на севере и северо-западе, на юго-западе, на северо-востоке... Так постепенно Китай расширял свои пределы, всё более приближаясь к своим сегодняшним границам.
Многовековое знакомство с различными народами и племенами не прошло бесследно. Учёные знают, что культура китайского народа, при всей её монолитности и непрерывности развития, включает в себя множество элементов, объяснить наличие которых можно только заимствованиями. Иногда это предметы, легенды, обычаи, отдельные слова, о
(5/6)
происхождении которых можно только строить догадки, ибо народы, от которых китайцы всё это взяли, уничтожены или поглощены и давно исчезли с лица земли. В других случаях мы имеем дело с более мощными культурными пластами: с буддизмом (и буддийской культурой), пришедшим в Китай из Индии во II в. н.э., или с элементами центральноазиатской музыкальной культуры, которые неоднократно вливались в китайскую музыку на протяжении, во всяком случае, двух последних тысячелетий, и т.п.
В китаеведческой литературе издавна появлялись и появляются книги, рассказывающие как о «китайских дарах Западу», так и о «дарах Запада Китаю». Обычно считается, что в древние времена «китайские дары» превосходят «дары Запада». Порох, бумага, компас, книгопечатание, чай, рис, шёлк — таков наиболее распространённый перечень предметов и изобретений, впервые появившихся в Китае и потом — одни раньше, другие позже — распространившихся по всему миру. Но то, что древний и средневековый Китай своей культурой во многих отношениях опережал остальной мир, не должно заслонять от нас и того, что рядом с ним существовали и жили своей, непохожей на китайскую жизнью другие, не менее великие и древние цивилизации. Одна из таких стран — Индия, многие века служившая для Китая источником философской и религиозной мысли: именно отсюда пришёл в Китай буддизм, распространение которого стимулировало дальнейший расцвет китайской философии, литературы, науки, архитектуры, скульптуры, живописи. Севернее Индии и западнее тогдашнего Китая жили народы тюркского и иранского происхождения, которым Китай обязан коневодством, многими сельскохозяйственными культурами (джут, рами, виноград, люцерна) и множеством других полезных вещей, без которых сейчас невозможно представить китайскую цивилизацию.
Культурное влияние, таким образом, было отнюдь не односторонним. Передавая другим народам свои достижения, Китай и сам получал полной мерой; и сама китайская культура в целом представляет собой сложнейший сплав, где коренное китайское так прочно соединилось с заимствованным, что разделить этот монолит на составные части оказывается невозможным. Именно в таком синтезированном виде она предстала перед европейцами, такой она остаётся для Старого и Нового Света и сейчас. И только специалисты знают, каким сложным оказывается при анализе её состав.
Книга американского учёного Эдварда Шефера «Золотые персики Самарканда», которая предлагается сегодня читателю в русском переводе, вышла в свет в 1963 г. и сразу привлекла к себе внимание самого широкого круга востоковедов. Этому способствовало не только её содержание, но и манера изложения, лёгкая и непринужденная, а также та скрупулёзность и точность, с которой подобран и изучен вошедший в неё материал. Она, таким образом, соединяет в себе достоинства научного труда и научно-популярного произведения, что встречается совсем не часто. Что же это за книга?
(6/7)
Под экзотическим названием «Золотые персики Самарканда» скрывается повествование о том, что и когда ввозил Китай как из близлежащих стран (Корея, Маньчжурия, Монголия, Восточный Туркестан, Тибет, Средняя Азия, Индокитай), так и из отдалённых (Индия, Иран, Островные Индии). Тема эта неисчерпаема и необъятна. Поэтому Э. Шефер, стремящийся к возможно более полному описанию материала, выбирает из многих тысячелетий китайской истории только триста лет правления династии Тан (618-907). Об этой династии достаточно хорошо знают как о времени высочайшего взлёта: поэзия и новелла, живопись и скульптура, музыка и архитектура эпохи Тан и доныне представляются в истории китайской культуры недосягаемым образцом в не меньшей мере, чем для Европы — культура и искусство античной Греции и Рима. Выдающиеся культурные достижения сочетались в этот период с экономическим расцветом, обусловленным, с одной стороны, введением новой для тогдашнего Китая системы землепользования (так называемой системы цзюньтянь — «уравнения полей») и разветвлённым, хорошо налаженным государственным аппаратом — с другой. Система «уравнения полей» была проявлением понимания закономерности: для благоденствия страны (и её господствующего класса, конечно) необходимо, чтобы наделы крестьян не уменьшались ниже определенного уровня. Административный аппарат обеспечивал, с одной стороны, регулярное действие системы землепользования, а с другой — бесперебойное поступление налогов на содержание императорского двора, армии (как для защиты границ и завоевания новых земель, так и для усмирения собственных бунтующих подданных), общественных работ (строительство и содержание городов, укреплений, путей сообщения, оросительных систем и т.п.) и, наконец, самого государственного аппарата.
Немалую роль в процветании танского Китая сыграло и ограбление завоёванных и включённых в состав империи стран и народов. Китай расширил в эту эпоху свои границы от оазисов нынешнего Синьцзяна на западе до Кореи на востоке, от степей нынешней Внутренней Монголии на севере до Вьетнама на юге.
Произошло невиданное до того расширение кругозора. Многие народы, в действительности не входившие в состав империи, числились (во всяком случае, по китайским понятиям) данниками Китая. Другие, о которых часто именно в танское время были получены первые достоверные сведения, присылали к танскому двору посольства с дарами. Третьи, нередко известные китайцам лишь понаслышке, от случая к случаю напоминали о своем существовании, когда в государстве Тан вдруг появлялись диковинные предметы оттуда.
Вот об этой «дани», об этих дарах и иноземных диковинках времени Тан, нередко навсегда оседавших в Китае и ставших частью китайской культуры, и рассказывает книга Э. Шефера. В понятие «дань» в Китае вкладывалось особое значение, нам непривычное, без объяснения которого трудно будет правильно понять содержание книги. С древних
(7/8)
времён, когда окружающие народы стояли на значительно более низком уровне развития, чем Китай — единственная в этой области страна с высокоразвитой земледельческой культурой, — китайцы привыкли считать себя культурным и экономическим центром мира. Поэтому и страну свою они назвали Срединным государством (Чжунго) — обозначение, сохранившееся и до сих пор в официальном наименовании государства. Такое положение породило уже в древности высокомерную китайскую государственную идеологию, согласно которой Срединному государству не было равных в мире. Поэтому китайские властители никогда не соглашались разговаривать с окружающими народами и странами как с имеющими одинаковые с Китаем права. Предполагалось, что повелевать миром может только Китай, а остальные — в силу этого «естественного» порядка вещей — могут быть только подданными повелителя Срединного государства (или «мятежниками»). Всё, что привозилось в Китай, рассматривалось как дань китайскому двору, а страны и народы, хоть раз приславшие посольство с подарками, включались в реестр областей, признавших своё подданство и сюзеренитет Китая над собою. Покорных подданных надо было, естественно, поощрять, и императорский двор посылал ответные подарки, присоединяя к ним пожалования идеологического порядка: «уступая просьбам», Китай жаловал новоявленным подданным китайские фамилии и имена, тем самым удостоверяя, что больше не считает их варварами, но при этом китайские титулы давались всегда хоть на ранг, но ниже, чем «истинным неварварам».
Нетрудно догадаться, что за дипломатической ширмой «пожалований» и пышных взаимных «даров» на самом деле скрывалась международная торговля Китая. Чем больше прибывало посольств, чем более богатую «дань» они привозили и чем более щедрые «подарки» получали в ответ, тем более мы сейчас вправе говорить об оживлённой торговле между Китаем и его ближними и дальними соседями. Э. Шефер собрал по этому вопросу огромный и чрезвычайно убедительный материал. Последовательно учитывая по возможности сведения обо всех посольствах, прибывавших в Китай на протяжении трёхсот лет, а также и о других способах поступления в Китай иноземных предметов (военная добыча, иноземные диковины, доставленные путешественниками, и т.п.), Э. Шефер подробнейшим образом характеризует всё, что приходило в Срединную империю из-за рубежа: люди, домашние и дикие животные, птицы, меха и перья, растения, пища, благовония, лекарства, минералы, предметы культа и домашнего обихода, книги.
Конечно, Э. Шефер никогда не собрал бы такого внушительного количества данных, если бы его работе не предшествовали многолетние труды целой плеяды учёных. Сам автор не скрывает, что он создал свою книгу, стоя «на плечах многих учёных», но справедливости ради нужно напомнить, что и лично Э. Шефер опубликовал серию частных исследований, результаты которых также вошли в его книгу на равных правах с достижениями других исследователей. Не будь у «Золотых
(8/9)
персиков Самарканда» длинного ряда предшественников, извлекавших по крупицам сведения из многочисленных источников, большей частью китайских, эта книга вряд ли могла бы появиться на свет. Одному исследователю такой объём работы был бы просто не под силу. Тщательный учёт сделанного — одно из основных достоинств книги. Если добавить к этому точность, детальность, полноту, удобство пользования, то будет ясно, почему книга уже стала настольным справочником для всех, кто изучает историю культуры не только Китая, но и многих других стран Средней и Передней Азии, Монголии и Маньчжурии, Южного Китая, Вьетнама, Бирмы, Индонезии и др. Дело в том, что для многих стран сведения письменных источников весьма скудны и часто ограничиваются тем, что сохранила китайская историческая традиция. И по этой причине перевод книги Э. Шефера на русский язык необходим для многочисленных советских исследователей не только Китая, но и Средней и Центральной Азии, Сибири и Монголии, хотя не всегда его оценки тех или иных событий могут быть безоговорочно приняты.
Большая заслуга Э. Шефера, принципиально отличающая его исследование от работ его предшественников, — значительное расширение круга источников: впервые как исторический источник используются стихотворные произведения танской эпохи. Общепризнано, что танская поэзия — одно из высших культурных достижений эпохи. Но Э. Шефер, взглянув на неё глазами историка культуры, обратил внимание на то, что танская поэзия очень конкретна и многие описания в ней полностью совпадают с историческими источниками, а часто и значительно их дополняют. Приводя стихи в качестве свидетельства о явлениях, характерных для танского Китая, Э. Шефер при передаче их по-английски предупреждает читателя, что его больше устраивает точность и последовательность перевода, чем изящество стихотворной строки. Правда, иногда он отступает от провозглашённого принципа, приводя небольшие выдержки и целые стихотворения в переводах известного китаиста и поэта-переводчика Артура Уэйли, что никоим образом не вредит книге в смысле точности и в то же время украшает её. Широкое использование стихотворных текстов — одна из особенностей книги, делавшей её особенно трудной для перевода на русский язык. Стремясь, как и Э. Шефер, к точности и дословности в передаче терминов, понятий и образов (иначе использование стихов как исторического источника вряд ли было бы возможным), пришлось применить принцип перевода, несколько отличный от принятого Э. Шефером, но привившийся в русском китаеведении после академика В.М. Алексеева. При переводе поэтических произведений В.М. Алексеев полагал необходимым (для себя по крайней мере) ритмизовать стихи таким образом, чтобы русская стопа передавала китайский слог. Переводы, предлагаемые здесь, таким образом, ритмизованы в соответствии с этим принципом и оснащены рифмой там, где это было возможно без ущерба для содержания стиха. Но в целом, как и у Э. Шефера, они в большей степени пре-
(9/10)
тендуют на точность в передаче содержания стиха, чем на художественность. Насколько этот опыт удачен, судить, конечно, читателю.
Хочется надеяться, что эта отличная и интересная работа американского исследователя не только станет настольной книгой специалистов, но и явится увлекательным чтением для тех, кто интересуется общими вопросами истории культуры.
В книге Э. Шефера есть отдельные неточности, отчасти продиктованные неполнотой некоторых материалов — всего не смог собрать даже такой «дотошный» исследователь. Некоторые исследования (например, В.А. Вельгуса и ряда других), непосредственно связанные с рассматриваемыми в книге вопросами, вышли уже после опубликования «Золотых персиков Самарканда» (1963 г.). Отнюдь не бесспорно и прочтение Э. Шефером некоторых стихотворных текстов. Свои сомнения и дополнения в подобных случаях переводчики и редактор отразили в примечаниях (они даны в угловых скобках), а введённый в русском переводе библиографический материал (в основном исследования советских учёных, к сожалению почти неизвестные Э. Шеферу) отмечен звёздочкой. Но такого рода «вторжений» в авторский текст, к чести Э. Шефера, пришлось делать совсем немного.
Главы I-IV, VIII, XI, XIV-XVI переведены Е.В. Зеймалем, главы V, XII, XVIII, XIX — Е.И. Лубо-Лесниченко, главы VI, VII, IX, X, XIII, XVII — Е.В. Зеймалем и Е.И. Лубо-Лесниченко совместно. Переводчики считают своим приятным долгом поблагодарить за ценные советы и консультации А.М. Беленицкого, И.М. Дьяконова, М.Э. Кирпичникова, С.Г. Кляшторного, Е.И. Кычанова и В.А. Лившица. Большую часть работы по составлению указателей выполнили А.М. Кабанов и А.П. Керзум.
Л. Меньшиков
Предисловие к русскому переводу. ^
С моей стороны было смелостью взяться за предприятие, которое в итоге вылилось в опубликование «Золотых персиков Самарканда». Сложная культурная история обширных областей от Карпат и до западных берегов Тихого океана осталась сферой исследований, в которой уже давно специализировались русские и куда теперь вторгся и я.
В начале своей научной карьеры разными косвенными путями я попал под влияние передовых русских учёных, взгляд которых на историю Азии был намного шире, чем у большинства их современников как в Китае, так и в Западной Европе. Я имею в виду, в частности, широкий кругозор В.П. Васильева, исследовавшего прежде всего буддизм, что само по себе не позволяет мысли замыкаться в пределах какой-то одной страны или этнической области, а также китайский и маньчжурский языки и географию Тибета. И было много других исследователей, подобных ему. По необходимости я опираюсь на их могучие плечи. Меня не перестаёт удивлять, что я оказался в состоянии превратить довольно обширную и разрозненную массу заметок, извлечённых из источников на многих языках, во вполне цельную книгу.
Помимо этого я в равной степени и горд и поражён тем, что она была сочтена заслуживающей перевода на русский язык. Я надеюсь, что мои читатели будут достаточно великодушны, чтобы простить многие ошибки и недоработки, которые я обнаружил в книге уже после появления её первоначальной публикации. Я предвижу, что читатели русского издания найдут в ней ещё и другие промахи, которые ускользнули от моего внимания. И я рассчитываю на их снисхождение. Я не могу в полной мере выразить мою признательность переводчикам за то, что они сделали эту книгу доступной для широкого читателя в СССР. Я надеюсь, что их благородные усилия окажутся затраченными не совсем напрасно.
Э. Шефер
Посвящается Бертольду Лауферу
Предисловие ^
В первой главе этой книги есть много такого, что не принадлежит мне. Я опирался на работы американских, европейских, китайских и японских исследователей танской культуры. В последующих главах читатель найдет гораздо больше от моих собственных трудов, хотя я и стремился упрятать большую часть научной «кухни» и критических рассуждений в примечания, вынесенные в конец книги. Но даже и в этих главах я стою на плечах многих учёных. И за поддержку в этой неизбежной акробатике я в высшей степени признателен моим коллегам, ныне здравствующим и покойным, и прежде всего несравненному Бертольду Лауферу, которому я не мог не посвятить эту книгу.
Большую часть работы, в результате которой появилась эта книга, оказалось возможным проделать благодаря исследовательской стипендии Американского совета научных обществ, которому я весьма признателен. Особой благодарности заслуживает доктор Джозеф Нидэм, который великодушно предоставил мне возможность пользоваться его библиотекой книг и статей по истории науки и техники в колледже Конвиля и Кая (Кембридж).
Переводы стихов, когда их авторство не отмечено, выполнены мною; в большинстве других случаев переводы принадлежат Артуру Уэйли. Эпиграфы к главам I и II в английском издании взяты из канонической версии Библии.
Э. Шефер
Беркли, Калифорния.
Февраль 1962 г.
|