 В.И. Распопова.
Металлические изделия раннесредневекового Согда.
// Л.: 1980. 138 с.
Оружие и воинское снаряжение.
ОРУЖИЕ
Мастер-оружейник средневекового общества был одним из наиболее ценимых и необходимых ремесленников, а войско являлось основный потребителем кузнечной продукции. Чтобы изготовить один панцирь, нужно было выковать сотни пластин, пробить в них отверстая и смонтировать. Изготовление одного панциря и по количеству материала и по трудоемкости можно приравнять к изготовлению сотен ножей. Нужно учесть также сложность выделки доспехов.
На основе находок на горе Муг А.И. Васильев написал первое исследование по согдийскому вооружению [68]. В 1952 г. появилась статья К.Г. Рудо «К вопросу о вооружении Согда VII-VIII вв.» [220], обобщившая накопившийся к тому времени материал. В статье А. Джалилова «Войско и вооружение согдийцев накануне и в период борьбы с арабским нашествием» [93] к материалам К.Г. Рудо добавлены описания предметов вооружения в батальных сценах помещения 6 объекта III и некоторые выдержки из источников. В несколько дополненном виде эта статья вошла в монографию А. Джалилова [94].
Предметов вооружения и снаряжения в Согде и сейчас ещё найдено немного. Но тем не менее можно представить себе всю систему вооружения Согда VII-VIII вв. по стенным росписям Пенджикента, Варахши и Афрасиаба.
Интересны батальные сцены, в которых воины предстают в полном вооружении. По этим сценам можно также судить и о некоторых тактических приёмах боя у согдийцев.
В батальных сценах показаны как всадники, так в спешившиеся воины. Они одеты в длинный, ниже колен, защитный доспех — кольчужный, пластинчатый или комбинированный. Иногда поверх доспеха надет кафтан. Ноги и руки защищены кольчужными и пластинчатыми наручами и поножами. На голове у воина — шлеи, шея защищена кольчужной бармицей, иногда и лицо закрыто кольчужной сеткой. Обычно на воине два пояса — верхний и нижний. К верхнему слева наклонно на двух ремнях подвешен меч. Кинжал всегда висит параллельно этому поясу. К нижнему поясу слева подвешен на двух ремнях колчан, а справа — узкое изогнутое налучье с двумя спущенными луками. На пенджикентских росписях мы находим также изображение копий, топориков, булав и арканов.
У большинства лошадей на морды надеты металлические намордники. Иногда на лбу лошади металлическая овальная бляха, в центре которой вставлена трубочка с закреплённым в ней султаном. Под шеей у лошади иногда висит кисть, продетая сквозь металлическую ворворку. Нагрудные и потфейные ремни богато украшены бляшками разной величины и формы, а также бубенчиками. Узда также с металлическими бляшками. Все всадники сидят в сёдлах с высокой передней лукой, вдев ноги в стремена. Сёдла покрыты чепраками из узорчатой кожи или орнаментированной ткани. Потники прямоугольные. Подпруги широкие, двуцветные, плетёные, вероятно из шерсти. Гривы пенджикентских коней ото лба до холки выстрижены, а на холке оставлена длинная прядь. Хвосты коней заплетены.
Перейдём теперь к детальному рассмотрению вооружения и различных частей снаряжения согдийских воинов, изображённых в росписях, и к сопоставлению этих изображений с археологическими находками.
Наряду с находками из металла рассмотрим для полноты картины также, хотя и менее подробно, предметы вооружения из других материалов.
Лук и стрелы
— единственное оружие дальнего боя, о котором можно судить по материалам раннесредневекового Согда. В последние годы появились специальные исследования, посвящённые этому виду оружия [158; 159; 263]. Развитие лука и стрел на сибирском материале эпохи раннего средневековья проследила А.А. Гаврилова [71]. Л.Р. Кызласов показал связи между центральноазиатскими и coгдийскими луками и стрелами [142, 72-77].
В Пенджикенте найдены костяные срединные боковые накладки от сложносоставного лука. Все накладки трапециевидные, с вырезом для тыльной накладки на узкой стороне (рис. 42, 2-6). Размеры: длина 15 и 20.5 см, ширина 1.6 и 1.8 см [32, рис. 42, 2]. На внутренней стороне имеются пересекающиеся врезные линии для лучшего сцепления при клейке. Наиболее точные аналогии таким накладкам, как отметил Л.Р. Кызласов, имеются в погребениях Тувы VIII-IX вв. и Башкнрии IX-X вв. К VIII в., как показали А.А. Гаврилова на материалах Сибири [71, 87-88], И.В. Синицын и Е.К. Максимов на материале Поволжья [224, 108; 165, 72-74], складывается тип лука только с срединными накладками. В изображении луков на пенджикентской живописи хорошо видны трапециевидные срединные накладки и слоистость клееного сложного лука (рис. 42, 1; 43). Судя по изображениям, длина лука была 1.20-1.40 м (в спущенном виде).
История развития среднеазиатского лука освещена в работах А.М. Хазанова А Б.А. Литвинского. Здесь мы остановимся лишь на тактических свойствах раннесредневекового лука, на которые достаточного внимания не обращалось.
Согдийские воины всегда носили в налучье лук в спущенном виде. Такой способ ношения лука засвидетельствован изобразительным материалом с VI
(65/66)
 
Рис. 42. Пенджикент.
1 — фрагмент росписи с изображением лучника из помещения 5 дворца (видны костяные накладки на лук); 2-6 — костяные накладки на лук. (Открыть Рис. 42, 1 в новом окне; Открыть Рис. 42, 2-6 в новом окне)
по IX в. в Китае, Восточном Туркестане [283, табл. 22, 62-63; 315, рис. 65; 314, табл. XLVI-XLIX и др.; 331, 65], Сибири [71, табл. VI], Иране VI-VII вв. [339, табл. XXXVII, XXXIX], у арабов в пер-
(66/67)
вой половине VIII в. [341, 1-2], в салтовской культуре [227, 8; № 92, табл. VIII].
Рис. 43. [Подпись на с. 66, Рис. на с. 67] Пенджикент. Сцена охоты. Роспись из завала второго этажа над айваном объекта XXIV.
Обычно исследователи отмечают преимущества большого лука раннего средневековья по сравне-
(67/68)
нию с малым скифским луком. Безусловно, у большого лука увеличиваются дальность полёта стрелы и пробойная сила выстрелов. Однако ношение лука в спущенной виде свидетельствует о некотором уменьшении надёжности лука — боялись, что лук потеряет упругость. В натянутом виде он был только во время стрельбы. Лишь к VIII-X вв. относится появление луков, которые было безопасно носить в горите в натянутом виде [324, табл. 2, 47, 48]. Видимо, то, что в налучье носили по два лука, также связано с малой надёжностью каждого на них. Ношение лука в спущенном виде даже в бою, как это видно на пенджикентских росписях, затрудняло переход от рукопашного боя к стрелковому и тем самым оказывало влияние на тактику боя.
Железные наконечники стрел являются наиболее массовым материалом среди всех видов оружия, находимого при археологических раскопках. В Пенджикенте нами учтено 78 наконечников стрел, которые были обнаружены в разных слоях. Наконечник стрелы — небольшой предмет, и он мог легко переместиться вместе с землёй при строительстве. Поэтому приводимые даты указывают только на дату слоя и на дату ante quem для наконечников. Особо отмечаем находка наконечников на полах и в других строго определённых стратиграфических условиях.
Трехлопастных наконечников стрел найдено 16, как целых, так и в обломках (рис. 44, 1-16). На цитадели в слое VII в. был зафиксирован наконечник стрелы (рис. 44, 2) со слегка притуплённым углом атаки и перпендикулярным к оси основанием лопастей. Наибольшая ширина боевой части 2 см, длина — 4.2 см. Имеется еще один сходный экземпляр (рис. 44, 1), датировать который затруднительно. В слое первой четверти VIII в. был обнаружен наконечник [159, рис. 9, 1] (рис. 44, 6) с параллельными оси краями лопастей, с тупоугольным основанием. Длина боевой части 6.5 см, ширина — 1.2 см. Обломок такого же наконечника имеется в слое конца VII — начала VIII в. (рис. 44, 7). На полу помещения, относящегося к первой половине VIII в., найден наконечник со слегка притупленным углом атаки, тупоугольным основанием лопастей и порожком. Длина боевой части 5.5 см, наибольшая ширина 2.4 см, общая длина 12 см (рис. 44, 11). Наконечник такой формы и таких же размеров (с обломанным концом черенка) обнаружен в слое первой четверти VIII в. (рис. 44, 12). Таким образом, из слоя первой четверти VIII в. происходят трёхлопастные наконечники стрел как с узкой, так и с более широкой боевой частью. На полу помещения середины VIII в. зафиксирован наконечник подтреугольного профиля с прямым углом у основания лопастей. Длина боевой части 3.2 см, наибольшая ширина 1.5 см (рис. 44, 3). Имеется также более крупный наконечник такой же формы — длина боевой части 4 см, наибольшая ширина 1.7 см (рис. 44, 4). В слое третьей четверти VIII в. найден наконечник, отличающийся от предыдущих наличием порожка и более узкими пропорциями боевой части, длина которой 4.4 см, ширина — 1.3 см (рис. 44, 5). Из зольника середины VIII в. происходит наконечник с притупленным углом атаки и вырезом в нижней части лопастей, образующим подобие порожка. Длина боевой части 5.3 см, наибольшая ширина 1.9 см, общая длина 9.3 см (рис. 44, 10). Имеются ещё три наконечника трёхлопастных стрел, видимо, сходных пропорций, фрагментированность которых не даёт возможности точно описать их форму. Из слоя третьей четверти VIII в. происходят два небольших наконечника с вырезом в нижней части лопастей, образующим подобие порожка. Длина боевой части 3.5 см, наибольшая ширина 1.5 см, общая длина 4.8 см, но черешок, возможно, фрагментирован [159, рис. 9, 3] (рис. 44, 8). У другого — длина боевой части 4.2 см, наибольшая ширина 2 см [159, рис. 9, 4] (рис. 44, 9).
Кроме того, А.И. Тереножкин опубликовал наконечник стрелы «крупный, черешковый, с дорожкой, трёхлопастной» с небольшими опущенными жальцами. Это единственный наконечник стрелы из Пенджикента, у которого есть жальца. Он происходит из слоя, который по стратиграфическим данным может быть датирован VII в. (рис, 44, 16) [247, 88, рис. 42, д].
Обломок трёхлопастного наконечника стрелы (шириной 1.8 см) найден в слое первой четверти VIII в. при раскопках городища Афрасиаб. Трёхлопастной наконечник стрелы происходит из Талн-Барзу из слоя VII — начала VIII в. [249, рис. 69, 13]. Наконечники стрел из Пенджикента большей частью трёх- и четырёхгранные, причём четырёхгранные подразделяются на квадратные, ромбические и подпрямоугольные в сечении. По форме боевой части все эти наконечники стрел делятся на пирамидальные, бипирамидальные, у которых часть, обращенная к черешку, короче и менее отчётлива, пирамидально-призматические с коротким пирамидальным остриём и пятиугольные в профиль с прямым углом у основания. Кроме того, у некоторых наконечников разных форм имеется порожек. Размеры наконечников стрел сильно варьируют (рис. 45).
Трёхгранные пирамидально-призматические наконечники стрел по пропорциям близки к узким трёхлопастным наконечникам с параллельными оси краями (рис. 44, 17-31). Наконечники стрел этого типа (15 экз.) происходят из слоев VII в., первой четверти VIII в., середины VIII в., причем наиболее ранние и наиболее поздние образцы почти идентична по форме.
Трёхгранные бипирамидальные наконечники (13 экз.) по большей части напоминают трехлопастные наконечники с тупым углом у основании (рис. 46, 1-13). Граница между пирамидами сглажена. Два наконечника имеют одинаковую длив; верха и низа боевой части (рис. 46, 4, 5). Один из них (рис. 46, 5; длина боевой части 4,5 см, ширина — 1.6 см) относится к первой четверти VIII в. Отметим наконечник с порожком из слоя VII в. (рис. 46, 3), который по профилю напоминает мелкие трёхлопастные наконечники с вырезом в нижней части. Длина боевой части этого наконечника 3.5 см, наибольшая ширина 1.5 см. Наконечники этого типа обнаружены в слоях VI-VII вв., VII в., конца VII — начала VIII в., первой четверти и середины VIII в.
Трёхгранные пирамидальные наконечники (7 экз.) различаются по ширине боевой части. Хорошо сохранившийся узкий наконечник с порожком найден в слое середины VIII в., остальные — в слое первой четверти (4 экз.) и третьей четверти (2 экз.) VIII в. (рис. 46, 14-20).
Квадратные в сечении пирамидально-призматические наконечники (6 экз.) относятся к середине и третьей четверти VIII в., а обломок наконечника
(68/69)
Рис. 44. Пенджикент. Наконечники стрел.
1-16 — трёхлопастные железные; 17-31 — трёхгранные пирамидально-призматические. 2, 16, 17 — из слоя VII в.; 7, 18 — на слоя конца VII — начала VIII в.; 6, 11, 12, 19, 21 — из слоя первой четверти VIII в.; 3, 10, 15, 27, 29-31 — из слоя середины VIII в.; 5, 8, 9, 13 — из слоя третьей четверти VIII в.; 4, 14, 20, 22-26, 28 — датировка неясна.
(69/70)
Рис. 45. Таблица распределения наконечников стрел.
Цифры в верху таблицы обозначают длину боевой части (в мм): цифры слева — ширину боевой части (в мм). 1 — треугольные в сечении наконечников стрел; 2 — квадратные в сечении; 3 — ромбические и линзовидные в сечении; 4 — прямоугольные в сечении; 3 — пирамидальные; 6 — бипирамидальные; 7 — пирамидально-призматические; 4 — пятяутольные в профиль; 9 — с «порожком».
стрелы такого типа — к первой четверти VIII в. (рис. 47, 1-6). Скорее всего, к этому типу относится наконечник стрелы плохой сохранности, зафиксированный в слое первой четверти VIII в. при раскопках Афрасиаба (длина боевой части 6.5 см, наибольшая толщина 2.3 см).
Квадратные в сечении пирамидальные наконечники стрел (4 экз.) сильно варьируют по пропорциям (рис. 47, 7-10). У трех из них имеется порожек. Три происходят из слоя первой четверти VIII в. (рис. 47, 7, 9, 10). Фрагментированный наконечник стрелы этого типа найден при раскопках Афрасиаба в слое первой четверти VIII в. (длина боевой части 3.5 см, наибольшая толщина 1.8 см).
Два квадратных в сечении наконечника стрел имеют пятиугольный профиль. Оба они обнаружены в слое третьей четверти VIII в., причем один из них — на полу (рис. 47, 11, 12).
Ромбических в сечении пирамидально-призматических наконечников всего 1 экз. (рис. 47, 13), бипирамидальных — 2 экз. (рис. 47, 14, 15), один из которых найден в слое середины VIII в., пирамидальных — 4 экз. (рис. 47, 16-19), из них два с порожком, из которых один найден в слое первой четверти VIII в. Два пирамидальных наконечника происходят из слоя третьей четверти VIII в.
Прямоугольные в сечении наконечники (5 экз.) фрагментированы, кроме одного (рис. 47, 20-24). Один бипирамидальный наконечник происходит из слоя конца VII — начала VIII в. (рис. 47, 20); другой — с приблизительно равными пирамидами и чёткой границей между ними — с пола помещения первой четверти VIII в. (рис. 47, 21). Пятиугольный в профиле наконечник стрелы найден в слое третьей четверти VIII в. (рис. 47, 24).
Из единичных находок следует отметить два маленьких плоских наконечника из слоя третьей четверти VIII в. (рис. 46, 24), один двухперый листовидный из слоя первой четверти VIII в. (рис. 46, 23) и два трёхжальных наконечника от охотничьих стрел — оба VIII в. (рис. 46, 21, 22).
Неясно, являются ли наконечниками стрел или шильцами железные предметы, обнаруженные при раскопках Тали-Барзу в слое V и VI и Айтугды-тепе [84, 200, 298, рис. 260, 364; 114, рис. 6, 3]. Эти предметы очень плохой сохранности, и невозможно установить, имели они квадратное или круглое сечение.
(70/71)
Рис. 46. Пенджикент. Наконечники стрел.
1-13 — трёхгранные бипирамидальные; 14-30 — трёхгранные пирамидальные; 31-34 — редкие формы наконечников стрел. 1 — из слоя VI-VII вв.; 2-3 — из слоя VII в.; 4 — из слоя конца VII — начала VIII в.; 21, 23 — из слоя VIII в.; 5, 6, 14-17, 23 — из слоя первой четверти VIII в.; 7-9, 13 — из слоя середины VIII в.; 12, 19, 20, 24 — из слоя третьей четверти VIII в.; 10, 11, 13 — датировка неясна.
(71/72)
Рис. 47. Пенджикент. Наконечники стрел.
1-6 — квадратные в сечении пирамидально-призматические; 7-10 — квадратные в сечении пирамидальные; 11, 12 — квадратные в сечении пятиугольного профиля; 13-19 — ромбические в сечении; 20-24 — прямоугольные в сечении, 20 — на слоя конца VII — начала VIII в.; 7, 9, 10, 13, 18, 21 — из слоя первой четверти VIII в.; 2, 3, 14, 22 — из слоя середины VIII в.; 4-5, 11, 12, 17, 19, 24 — из слоя третьей четверти VIII в; 1, 2, 15, 18, 23 — датировка неясна.
Все наконечники из Согда черешковые, черешок часто обломан. По целым экземплярам устанавливается, что длина черешка колебалась от 3/10 до 6/10 от общей длины наконечника, причем основная масса наконечников имеет черешок длиной около половины от общей длины.
Несмотря на то что многие наконечники стрел получают точную дату, мы не можем по ним датировать типы, к который они относятся, так как образцов каждого типа у вас 1-2 и, возможно, эти типы имели более широкие даты.
Б.А. Литвинский приводит целую серию трехлопастных наконечников стрел, происходящих из позднеантичных и раннесредневековых памятников [159, 84-87]. К этой серии нужно добавить наконечники из Варахши [272, 53, 57, рис. 18]. Наконечники стрел VIII в. из Пенджикента аналогичны наконечникам стрел из могильника Кара-булак в Фергане и других могильников, обычно датируемых III-IV вв. [22, рис. 12; 159, рис. 7-8].
Если учесть, что большинство наконечников стрел разных форм и размеров из Пенджикента, в том числе и маленьких, относится к VIII в., а не к V-VII вв., как их датирует Б.А. Литвинский [159, рис. 91, то приходится считать, что или формы наконечников стрел мало что дают для датировки в период с III по VIII вв., или даты могильников, из которых происходят наконечники стрел, нуждаются в уточнении.
Б.А. Литвинский приводит аналогии для каждой формы наконечников стрел, привлекая материалы с широкой территории (Средняя Азия, Казахстан, Восточная Европа, отчасти Сибирь). Если сравнивать не отдельные типы, а набор форм, характерных для целых районов, то выявляются закономерные различия между регионами: Средней Азией, с одной стороны, и Сибирью и Центральной Азией — с другой. Для Средней Азии эпохи раннего средневековья характерны узкие гранёные наконечники стрел. Даже трёхлопастные наконечники стрел по большей части узкие. В Пенджикенте сравнительно широкие (ширина 2-2.4 см) трёхлопастные наконечники стрел составляют около 6 % от общего количества. Для Сибири и Центральной Азии VI-VIII вв. характерны наконечники стрел с широкими режущими лопастями [71, 88; 142, 21, табл. 1, 15]. Интересные материалы дает Борижарский (Бурджарский) могильник VI-VII вв., расположенный в бассейне р. Арыси. Здесь встречены узкие трёхлопастные и трёхгранные пирамидально-призматические наконечники стрел, аналогичные пенджикентским [198, 114, табл. II, 9-12; 199, 167, табл. I, 3, II, 12].
(72/73)
Рис. 48. Находки из замка на горе Муг.
1 — древко стрелы; 2 — железная пряжка от стрелкового пояса.
А.Ф. Медведев, сопоставляя древнерусские в монгольские наконечники стрел, пришёл к выводу, что характерные для монгольских памятников широкие плоские трёхлопастные наконечники стрел предназначались для стрельбы в лошадей и незащищённых доспехами людей, в то время как для Древней Руси, где был развит оборонительный доспех, характерны узкие массивные бронебойные наконечники стрел [185]. Видимо, и в VI-VIII вв. кочевники предпочитали широкие наконечники стрел, а согдийцы — узкие бронебойные.
В замке на горе Муг найдены древки от стрел, которые в сочетании с наконечниками пенджикентской коллекции дают представление о стреле в целом. Описание фрагментов древок приводит И.Б. Бентович 145, 366-368]. Как отметил А.И. Васильев, из фрагментов составляется целое древко длиной 88.5 см [67, 28; 68, 3] (рис. 48, 1).
Все мугские древки стрел составные — из тростника и дерева. Опишем целиком сохранившееся древко (ГЭ, СА 9110). Длина деревянной части (до места скрепления с тростником) 21 см. На конце деревянной части имеется отверстие (глубиной 3.5 см, шириной 0.4 см), в которое вставлялся черешок наконечника стрелы. Участок древка (3.5 см), в который вставлялся черешок, снаружи обмотан жилкой. Место соединения деревянной и тростниковой частей также обмотано жилкой. На конце тростниковой части есть прорезь (длиной 1 см) для тетивы. На расстоянии 0.77 см от края конец древка на длину 3.5 см обмотан жилкой. На тростниковом конце древка сохранились следы чёрной и красной краски и следы от четырёх наклеенных перьев.
Концы древок с прорезями для тетивы были как тростниковыми, так и деревянными. Деревянные части небольшой длины (14.3, 17.2см — СА 9111, 8819) с прорезью для тетивы имели узкий заточенный конец, на который насаживалась тростниковая часть. Деревянные и тростниковые часта скреплялись клеем, следы которого остались. Место скрепления обматывалось жилкой. Сохранились в деревянные части (СА 9101 — длиной 31.2 см;
(73/74)
СА 9105) с прорезью для тетивы и углублением на противоположном конце. У некоторых деревянных частей конец с прорезью для тетивы слегка утолщен. Концы древок с прорезью для тетивы всегда обмотаны жилкой и разнообразно окрашены. Поверх обмотки наклеены перья, обычно но четыре, но в одном случае (СА 9109) имеются следы от шести перьев. Диаметр древок стрел около 1 см.
В документе Б-12 с горы Муг упоминается выдача наряду с другим снаряжением 250 стрел составных. По мнению Б.А. Лившица, речь идет о стрелах типа мугских [154, 155]. То, что названы именно составные стрелы, заставляет предположить, что у согдийцев были и цельные древки стрел. Мугские древки стрел все составные, это объясняется, видимо, тем, что в местных условиях трудно было найти подходящий материал для изготовления прямого древка длиной около 90 см.
В Японии середины VIII в. древки стрел изготовлялись из специально выращенного для этой цели бамбука [349, № 120].
В местности, где были подходящие деревья, древки стрел были целиком деревянные. Так, в кургане 22 могильника Кокэль в Западной Туве найден берестяный колчан со стрелами, берёзовые древки которых окрашены в нижней части красной и чёрной краской. Длина стрел достигала 74 см [66, 302, 324, рис. 16, 17, 39]. Длина согдийских стрел была несколько больше 90 см с учётом длины наконечника.
Для древних тюрок характерны расширяющиеся книзу берестяные колчаны (длиной около 70 см), дном и крышкой которым служили деревянные дощечки [65, табл. IV, 129; 66, 301, 324, рис. 12; 71, 29-30, табл. XI, 18; 79, рис. 63, 76], а также колчаны со «щекой» [98, рис. 112; 101, рис. 19, 50; 126, табл. L, 24]. Стрелы в них лежали наконечниками вверх.
Согдийские колчаны до нас не дошли. Но, судя по их изображениям на стенных росписях, они были двух видов. Одни — расширяющиеся книзу, как и тюркские, но уже и длиннее тюркских [286, 181; 287, табл. 136-138]. Эти колчаны носили закрытыми и открывали во время стрелкового боя. Другие — расширяющиеся к верху, из которого стрелы торчат оперением вверх [104, табл. V, XXV; 272, табл. XVII]. Согдийские колчаны были украшены металлическими бляшками. Как показывают материалы Кудыргэ, бляшки одних и тех же форм служили для украшения пояса, узды и колчанов [71, 30]. То же наблюдается и в Согде. Согдийские воины, так же как в тюркские, обычно носили два пояса, причём нижний можно назвать стрелковым, ибо на нём с правой стороны висел колчан, а с левой — налучье. Наличие второго, стрелкового, пояса объясняется, видимо, его лёгкой заменой в бою, что могло быть связано с малой ёмкостью колчана. Возможность быстрой смены стрелкового пояса обеспечивалась тем, что он застёгивался на пряжку с крюком. Пряжки такого типа, чрезвычайно широко распространённые, обычно называют крюком от колчана. А.А. Гаврилова впервые указала на действительное назначение этих пряжек, определив при этом железную пряжку с горы Муг (рис. 48, 2; см. также [71, 39]).
Рассмотрев имеющиеся материалы по стрелковому оружию Согда, можно сделать вывод, что согдийцы стремились к максимальной силе выстрела. Этим объясняется длина стрел — более 90 см.
На стенных росписях Варахши и Пенджикента стрелки из лука лук держат в левой вытянутой руке, а правой оттягивают тетиву до правого плеча (рис. 43; 57). При таком способе стрельбы необходимы мощный лук и длинные стрелы. Длина лука в спущенном виде, судя по изображениям, была 1.20-1.30 м (иногда до 1.40 м.). Наличие на мугских стрелах четырёх, а иногда и шести перьев вместо обычных двух-трёх и ношение) стрел оперением вниз по тюркскому образцу, свидетельствует о стремлении обеспечить прицельность выстрела с помощью хорошего стабилизатора. Сравнительно небольшая вместимость узких согдийских колчанов также скорее говорит не о залповой, а о прицельной стрельбе.
Копьё, подобно луку и стрелам, было оружием, применявшимся как в массовом бою, так и при поединке.
При раскопках найдены 5 наконечников копий, из них один втульчатый (рис. 49, 8-11). Втульчатый наконечник копья «в виде заострённого четырёхгранного в сечении стержня» (длиной 22 см, судя по рисунку, втулка была глубиной более 6 см) [32, 136-137, рис. 37, 1]; см. также (рис. 49, 10). Такой наконечник был рассчитан несомненно на таранный удар. Другой крупный наконечник копья (длиной более 19 см), трёхгранный в сечении, фрагментированный, заостряющийся к концу, обнаружен при раскопках помещения 9 объекта XXI, в северо-западном углу в щели между блоками пахсы, куда он мог быть спрятан. Помещение это перестало функционировать не раньше середины VIII в. (рис. 49, 11).
Обломок плоского овального в сечении наконечника копья с черешком [32, 136-137, рис. 37, 2] был найден на суфе помещения, относящегося по нумизматическому материалу к концу VII — началу VIII в. Длина боевой части более 8 см, наибольшая ширина 3 см (рис. 49, 8).
На полу помещения первой четверти VIII в. зафиксирован плоский лавролистной формы наконечник копья. Длина боевой части 9 см, наибольшая ширина 4 см. Черешок сохранился на длину 2.2 см, ширина его 1.5 см. На черешке имеется тлен от деревянного древка (рис. 49, 9). Обломок наконечника копья, подобный только что описанному, обнаружен на суфе помещения первой четверти VIII в.
Наконечник копья, сильно отличающийся по форме от пенджикентского, происходит из Аджины-тепе (Южный Таджикистан) [159, рис. 9, 5].
Наше представление о согдийских копьях значительно дополняется данными стенных росписей. Изображённые наконечники копий всегда ромбического профиля. Длина копья больше роста согдийского воина. В росписях стен помещения 41 объекта VI дважды изображён конный отряд, выступающий в поход с предводителем на красном коне [287, табл. 136-138]. В руках у некоторых воинов — копья, на которых развеваются значки. Здесь же зафиксирован момент столкновения двух конных отрядов копейщиков. Воины, одетые в кольчуги, шлемы и защищённые щитами, атакуют сомкнутым строем с копьями наперевес. Кони двух вра-
(74/75)
Рис. 49. Мечи (1-7) и копья (8-11).
1, 2, 4, 6, 8-11 — Пенджикент; 3 — Афрасиаб; 5 — Куль-тепе; 7 — роспись из Пенджикента (объект VI, помещение 55, южная стена).
жеских отрядов столкнулись морда к морде. Один из воинов выбит из седла, с него сбиты щит и шлем, ив рук выбито копьё, а противник протыкает его копьём в грудь (рис. 50, 1). В другом случае (помещение 1 объекта XXII) воин на коне направляет копьё в грудь пешего воина, который вынимает меч из ножен. Копейщик согнутой в локте вытянутой вперед левой и правой заведённой за спину руками держит копьё снизу (рис. 51). Основное назначение копья в бою у согдийцев — это таранный удар всей массой тяжеловооружённого всадника.
Слабо документированными видами оружия являются аркан, кистень, булава и топор. Применение аркана засвидетельствовано росписями стен помещения 41 объекта VI. Изображение кистеня не встречено. При раскопках дворца правителя Пенджикента на полу одного из помещений обна-
(75/76)
Рис. 50. Пенджикент.
1 — сцена столкновения двух конных отрядов (роспись западной стены помещения 41 объекта VI); 2 — прорисовка металлических предметов костюма персонажа с росписи на восточной стене помещения 10 объекта XVI; 9 — роспись с западной стены помещения 4 объекта XXI.
ружен слегка сплюснутый шар, как можно предполагать, от кистеня. Он состоит из двух свинцовых полушарий, скреплённых железным стержнем, проходящем насквозь. Видимо, этот стержень оканчивался петлёй. Сверху свинец обложен тонкой бронзовой пластиной. Диаметр шара около 4 см, высота — 3.5 см, вес — 230.5 г (рис. 52). Находки кистеней на соседних с Согдом территориях нам неизвестны. А.Н. Кирпичников этому виду оружия посвятил специальное исследование, где он показал, что кистень — широко распространенный вид оружия древнерусских воинов. «Древнейшие находки восточноевропейских кистеней связаны с кочевым Юго-Востоком. Они встречены в нижнем Поволжье и Подонье и датируются IV-IX вв. По-видимому, из этих областей кистени проникли на Русь, где обнаружены в памятниках X в.» [123, 59]. В X в. на Руси появляются кистени, имеющие бронзовый корпус, заполненный для утяжеления свинцом [123, 59 и сл.]. Боевой топор и булава, как известно, не только оружие, во и знак власти военачальника. Кроме изображения сломанных булав и топоров на серебряном блюде из д. Кулагыш [202, табл. 21] и брошенных топоров в сцене поединка из росписи
(76/77)
Рис. 51. Пенджикент.
Объект XXII. Помещение 1, северо-западный угол. Прорисовка сцепы поединка.
(77/78)
Рис. 52. Пенджикент. Кистень.
помещения 1 объекта VI [104, табл. XXXIV], какие-либо свидетельства боевого применения этого вида оружия отсутствуют. С территории Средней Азии известен один боевой топор, происходящий из Ак-тепе и опубликованный А.И. Тереножкиным. «Клин топора узкий с расширенным немного округлый лезвием: обушок четырёхугольный, короткий, слегка оттянутый. Отверстие небольшого диаметра, круглое, заполненное остатками рукояти; снаружи рукоять заклинена железной обойной, форма которой без специальной расчистки недостаточно ясна. Длина топора 12.4 см, ширина лезвия 4.4 см, диаметр для отверстия рукоятки 1.6 см». Дата топора — VI-VII вв. [251, 123-124, рис. 25, 7]. А.И. Тереножкин сопоставляет этот топор с боевыми топорами салтовской культуры.
Топор как символ власти засвидетельствован на росписях. Имеется изображение царя в короне, сидящего без доспехов, но с топором в руке [104, табл. XXXIX]. На росписях видны скульптурно выполненные булавы в виде головы человека [104, табл. XXXV]. В одном случае, вероятно, показана (в этом месте живопись плохой сохранности) булава, подвешенная к поясу (помещение 1 объекта XXII).
Мечи (рис. 49, 1-7). На территории Согда находки мечей или их деталей зафиксированы в трёх пунктах — на Афрасиабе, в Пенджикенте и Куль-тепе в Каршинском оазисе.
На Афрасиабе обломки меча обнаружены на свалке с материалом VIII в. [116, 239-240; 115, 251-255]. «Меч был прямой, с обоюдоострым клинком шириной в верхней части 3.3 см; в разрезе полоса чечевицеобразная. Меч был в деревянных ножнах, остатки их видны хорошо. Верхняя часть ножен украшена накладкой. Сохранилась часть черенка рукоятки в виде слегка изогнутого стержня, овального в сечении и с отверстием для крепления обкладки. На одном из обломков сохранилась часть медного кольца, по-видимому, для ремня» [116, 240] (рис. 49, 3).
В Пенджикенте на полу жилища зажиточного горожанина найден обломок меча. Меч обоюдоострый, слегка сужающийся к концу, довольно узкий (наибольшая ширина клинка 3.8 см, длина черешка 10.5 см), плечики покатые, во с небольшим уступом. Длина сохранившейся части клинка 30 см (рис. 49, 2). На этот меч очень похожи изображённые в росписи кавалерийские мечи. Другой пенджикентский меч происходит с пола помещения первой четверти VIII в. Сохранность плохая. Меч прямой, сужающийся к концу, длина клинка 52 см, максимальная ширина — около 6 см, длина черешка 12 см. Плечики слегка покатые. По форме и размерам этот меч несколько напоминает римские гладиусы и, вероятно, как в они, был колющим и рубящим пехотным мечом (рис. 49, 1). Кроме того, в Пенджикенте найдены два железных перекрестия от мечей. Одно — чечевицевидное в плане, с ромбическим утолщением в разрезе (рис. 49, 4). Длина его 6.5 см, наибольшая ширина — 2.7 см, высота посередине 1.1 см, высота у концов 0.5 см, длина отверстия 4.3 см, ширина — около 1 см. Край, перекрестия за край клинка выступал только на 0.5 см. Судя по изобразительному материалу, небольшое выступаете перекрестия за край клинка характерно для согдийских мечей [104, табл. 5; 202, табл. 21; 225, табл. VIII; 272, табл. IV]. Меч с перекрестием такой же формы в руках воина на росписи помещения 1 объекта VI. Такой же формы, но более массивное перекрестие у мечей на Кулагышском блюде [227, табл. XXIII], у всадника, изображённого на щите с горы Муг. Другое перекрестие — ромбическое в плане, с треугольным мысом в разрезе (рис. 49, 6). Длина его 7.5 см, ширина 3 см, высота до конца треугольного мыса 3 см, высота у концов 1.5 см, длина отверстия наверху 2.5, внизу — 3 см, ширина — 0.5 см.
Ромбическое в плане перекрестие найдено в раннесредневековом слое раскопа на Куль-тепе в Каршинском оазисе [3, 105-114]. Длина его 9 см, ширина — 3.5 см, длина отверстия 4 см, ширина — 0.5 см (рис. 49, 5). Такой же формы, перекрестия есть на скульптуре из Топрак-калы III-IV вв. н.э. [257, рис. 6] и Гандхары (кушанского времени) [338, табл. 81].
Перекрестия сасанидских мечей — других форм. [227, № 52-54, 57, 59, 60, 308]. На постсасанидском иранском серебряном блюде [227, № 61] перекрестие меча похоже на пенджикентские. Различия между сасанидскими и пенджикентскими перекрестиями мечей объясняются хронологией. Пенджикентские перекрестия, найденные при раскопках, напоминают перекрестия ранних сабель [186, 145, рис. 3].
Изображения мечей в живописи многочисленны. Вынутые из ножен мечи заметно сужаются к концу (рис. 49, 7). На росписи Варахши показано, как человек колющим ударом вогнал меч по самую рукоять в грудь барса. Длина мечей, судя по росписям, от 1 до 1.30 м, длина клинка от 0.80 до 1.05 м, т.е. такая же, как у сарматских кавалерийских мечей [186, рис. 7].
Одна разновидность пенджикентских мечей — узкие мечи с короткими ручками, без перекрестия,
(78/79)
вложенные в ножны с двумя выступами, служившими для крепления ремней [104, табл. X], напоминает серию мечей, распространённых в конце VI — начале VII в. на территории от Венгрии до Ирана [112, 174-177, рис. 25, 26], но пенджикентские мечи были уже и длиннее. Нередко мечи изображены с длинными изогнутыми рукоятками, заканчивающимися скульптурной головой зверя. Имеются также длинные прямые рукоятки. Мечи подвешивались на ремнях, прикреплённых к двум металлическим выступам на ножнах при помощи узкого ремешка, продетого сквозь три кольца на ножнах. Такая более архаическая подвеска видна у пирующих царей и вельмож помещения 1 объекта VI, но в батальной сцене в том же зале у знатных воинов мечи подвешены наклонно.
Концы ножен снабжались металлическими наконечниками.
Некоторые ножны пенджикентских мечей были, вероятно, украшены золотыми розетками со вставками из драгоценных камней. А.Т. Смиленко обратила внимание на сходство золотых украшений портупеи конца VII — начала VIII в. из с. Глодосы на Украине с изображениями подобных предметов в пенджикентской живописи [226, 28].
Длинные и узкие колющие согдийские мечи применялись как в конном бою, так и спешившимися воинами, которые действовали ими как шпагами. Благодаря наклонной подвеске ножен меч не мешал при ходьбе, что важно в пешем бою. Узкая длинная рукоять облегчала фехтование. Узость клинка обусловлена совершенством оборонительного доспеха, который трудно было разрубить, но в которой можно было найти слабое место для сильного колющего удара.
Меч — обязательное оружие согдийского аристократа, с которым он не расставался даже на пиру. Кинжалы, судя по живописи, — непременная принадлежность костюма как аристократов, так и купцов (рис. 50, 2, 3). Тем не менее при раскопках кинжалы не обнаружены. У персонажей пенджикентской живописи ручки и украшения кинжалов обычно совпадают с ручками в украшениями мечей (рис. 50, 3). Кинжалы подвешивались почти горизонтально к тому же поясу, что и меч, на двух коротких ремнях. Весьма интересны рукоятки кинжалов у купцов, изображенных на восточной стене помещения 10 объекта XVI (рис. 50, 2). Рукоятки кинжалов здесь выделяются по фактуре — мелкие бугорки белой краски нанесены на чёрный или тёмно-серый фон, т.е. создается полное впечатление, что рукоятки обтянуты кожей ската. Именно кожей ската покрыты ручки мечей VIII в. Шосоина [348, № 57; 349, № 121]. Такую отделку имели и некоторые раннесредневековые сабли Восточной Европы [285, 50, 57, 58, прим. 19, рис. 24, 1]. Кожа ската — удобный материал для рукоятей, так как рука не скользила, и поэтому кожа ската использовалась для рукоятей холодного оружия, изготовлявшегося в Иране и Турции, вплоть до нового времени.
ЗАЩИТНЫЕ ДОСПЕХИ. ^
Кольчужное рубахи. О согдийских кольчугах эпохи раннего средневековья мы можем судить главным образом но материалам Пенджикента.
На пенджикентских стенных росписях персонажи, одетые в кольчуги, изображены неоднократно: в помещении 1 объекта VI — фигура знаменосца на южной стене [104, табл. XXXV; 225, табл. VII]; на северной стене — коленопреклонённая фигура [104, табл. XXXVII]; три фигуры около колесницы в северо-восточном углу [225, табл. V, VII, VIII]; в «синем зале» (помещение 41 объекта VI) — всадники третьего яруса западной стены [39, рис. 4]; воины второго яруса [286, рис. 7]; на западной и северной стенах помещения 1 объекта XXII (рис. 51).
Кольчужная рубашка пенджикентских всадников всегда ниже колена, с разрезами спереди и сзади, благодаря которым кольчуга не мешала сидеть в седле. Разрезы были с большим запахом, так что спешившийся воин был надёжно защищён от удара. Верхняя часть кольчуги плотно прилегала к телу. Кольчуга доходила до горла, а шея была защищена кольчужной бармицей, отходящей от шлема. Кольчужные рукава закрывали обычно три четверти рук, а дальше шли пластинчатые наручи (рис. 51 и 57).
Поверх кольчуги воины, как правило, носили матерчатые кафтаны. Обычай носить поверх кольчуги тканую одежду европейские рыцари заимствовали с Востока в XII в. [347, т. I, 285]. О распространенности кольчуг свидетельствует неоднократное упоминание о них в документах с горы Муг — в документе Б-19, а также в документа Б-1: «и начальник канцелярии взял mrtš-скую (?) кольчугу у государя (=Деваштича) вместе с рубахами (надеваемыми под кольчугу)». В.А. Лившиц считает, что в этом документе речь идёт о защитной рубахе, надеваемой под кольчугу [154, 152-153, 176]. Упоминается и «большая кольчуга» [154, 59, примеч. 74].
На живописи чётко передано переплетение колец: кольца подходят одно к другому, почти не оставляя просветов. Очень плотное плетение было, очевидно, характерно для согдийских кольчуг: каждое кольцо соединялось с четырьмя соседними.
При раскопках Пенджикента в слоях VIII в. в 17 местах встречены целые и фрагментированные железные кольчужные кольца (рис. 53, 9-16; 54, 1-4), причём один раз 13 колец сразу в одном месте (рис. 53, 15), другой — 4 сплетённых вместе кольчужных кольца и третий — несколько сплетённых вместе (рис. 53, 16; 54, 2). Необходимо отметить, что в условиях Пенджикента железо сохраняется очень плохо. Кольчужные кольца не поддаются реставрации, они сильно окислены в разбухли. Поэтому мы не можем судить о точных размерах колец, и в связи с этим нас не должен удивлять небольшой размер внутреннего диаметра колец в их современном состоянии. Однако и первоначально этот диаметр был не очень велик и почти полностью заполнялся четырьмя продетыми кольцами, чем и достигалась высокая плотность кольчуги.
Наибольшие из кольчужных колец имеют диаметр 1.9 см (рис. 53, 14), наименьшие — 1.1 см (рис. 53, 9). В разрезе кольца овальные, иногда уплощённые. Интересна находка кольчужного кольца с концами, находящими один на другой и скрепленными заклепкой (рис. 53, 13), В такое
(79/80)
Рис. 53. Панцирные пластины (1-8) и кольчужные кольца (9-16).
1-3, 6-16 — Пенджикент; 4 — гора Муг; 5 — Варахша.
кольцо, вероятно, продевались четыре сплошные кольца, затем концы его склепывались.
Находка кольчужных колец в мастерских Пенджикента скорее всего свидетельствуют о том, что здесь изготавливались кольчуги. В одной из мастерских (помещение 40 объекта XVI) в пол был вкопан кувшин, на дне которого найдено 10 целых железных колец, одно из них с несомкнутыми концами, и 3 фрагментированных, которые являются остатками заготовки для кольчуги (рис. 53, 15). В мастерской на базаре (помещение 46 объекта XVI) в юго-восточном углу в пол вкопан низ глиняного кувшина, в котором обнаружено 8 обломков кольчужных колец и очень плохой сохранности железные пластины, может быть панцирные.
В тюркских могилах находка обрывка кольчуги зафиксирована только один раз [71, с. 31, табл. XXIV, 1]. В сасанидском Иране кольчуга неоднократно изображена на царских рельефах. Следует отметить, что плетение кольчуги конной статуи Хосрова II из Таки-Бустана передано так же, как и на согдийской живописи [305, II, табл. XLIII].
Согдийские кольчуги очень высоко ценились современниками [154, 153; 323, 253-256].
Доспехи из пластин. Другим видом защитного доспеха согдийских воинов являются доспехи, составленные из пластин. Источником изучения этого вида доспеха послужили стенные росписи Пенджикента и Варахши и пластины, найденные при архео-
(80/81)
логических раскопках этих памятников, а также на горе Муг (рис. 53, 1-8; 54, 5-7).
Доспехи из пластин в Пенджикенте изображены на западной стене помещения 13 объекта VI [225, табл. XVI], на северной стене помещения 55 объекта VI (рис. 55), на южной стене помещения 1 объекта VI [225, табл. III, VIII. В пластинчатый доспех одет всадник, нарисованный на щите с горы Муг. На живописи из Варахши также имеются фигуры воинов в пластинчатом доспехе [272, табл. XVII] (рис. 56).
Изображения согдийских доспехов, так же как и находки отдельных панцирных пластин, неоднократно описаны в литературе, однако никто из исследователей не попытался разобраться в конструкции доспехов.
В современной литературе, посвящённой истории доспеха, различают три основных вида доспехов, изготовленных из пластин: ламеллярный, чешуйчатый и пластинчатый. Ламеллярный доспех состоит из пластинок, соединённых между собой кожаными шнурками, продетыми сквозь отверстия в пластинках, причем нижний ряд пластин всегда находит на верхний. Чешуйчатый доспех состоит из мелких пластинок, скреплённых как между собой, так и с кожаной основой. В чешуйчатом доспехе верхний ряд обычно находит на нижний. Пластинчатый доспех состоит из крупных пластин, скреплённых заклёпками [337; 347].
Все доспехи, изображенные художниками Пенджикента, Варахши, — ламеллярного типа, но у некоторых из них верхняя часть прикрыта оплечьями из другого материала.
Пластинчатые доспехи, так же как и кольчуги, длинные, ниже колена, с разрезами и большим запахом, так что доспех надежно закрывал воина и не мешал ему двигаться в пешем сражении, а благодаря боковым разрезам доспех не мешал воину сидеть в седле. В талии доспех перехвачен поясом. Пенджикентская живопись даёт нам представление о следующих видах пластин.
Рис. 54. Кольчужные кольца (1-4) и панцирные пластины (5-7).
1-4, 6, 7 — Пенджикент; 5 — гора Муг.
1. Прямоугольные пластины, находящие одна на другую, образующие горизонтальные ряды. Панцирь состоял из чередующихся рядов стальных пластин (на живописи — голубоватые) и позолоченных (на живописи — жёлтые). Расположение рядов стальных и позолоченных пластин на правой и левой половине доспеха обычно не совпадает, из чего можно заключить, что доспехи имели разрез и большой запах. В одном панцире употреблены пластины различной величины: у талии один ряд узких, длинных пластин, затем 1-2 ряда пластин помельче, ниже — 5-6 рядов крупных, почти квадратных пластин. Грудь наполовину защищена тремя рядами пластин помельче, а выше — оплечье. На изображениях четко передается граница между горизонтальными рядами пластин. В доспехи из таких пластин одеты оба воина, изображенные справа на южной стене помещения 1 объекта VI [225, табл. III), и воин на западной стене помещения 13 объекта VI [225, табл. XVI].
2. Пластины с одним фигурным краем в виде трёх полукругов. Пластины укреплены фигурными краями в сторону от разреза. В остальном доспех такой же, как и предыдущий (воин слева в шлеме с короной на южной стене помещения 1 объекта VI — рис. 57).
3. Ряды из мелких прямоугольных с двумя полукруглыми выступами по одной стороне пластин чередуются с рядами пластин с фигурным контуром, который, возможно, передаёт не край пластины, а две пары отверстий, характерных для ламеллярного доспеха, сквозь которые проходили шнурки. От талии до подола — 14 рядов пластин. На груди видны 7 рядов пластин, а дальше идёт оплечье. В такой доспех одет воин, изображённый на росписи северной стены помещения 55 объекта VI (рис. 55, 1). В остальном конструкция доспеха та же, что и у предыдущих.
4. Узкие, длинные пластины применены в доспехах воинов на росписи западной стены восточного зала Варахши. В верхних рядах золоченых пластин и в нижнем стальном без позолоты прорисованы на каждой пластине по два отверстия для прошивания. Пластины разных рядов различной величины.
(81/82)
Рис. 55. Пенджикент. Воин.
Прорисовка росписи северной стены помещения 55 объекта VI.
1 — общий вид; 2, 3 — прорисовки деталей.
(82/83)
У доспеха одного из воинов как будто виден боковой разрез (рис. 56).
5. Пластины с полукруглыми концами. Грудь всадника, изображённого на росписи в помещении 6 объекта III, прикрыта доспехом из четырёх рядов таких пластин. Нижний ряд пластин полукругдыми концами заходит на верхний. Нижняя часть доспеха состоит из 5 рядов с полукруглыми концами, а над ними — 3 ряда пластин с треугольными концами. Эти пластины соединялись между собой, вероятно, кожаными шнурками.
Воин на северной стене помещения 1 объекта XXIV одет в доспех, форма пластин которого не совсем ясна, но зато отчётливо видна шнуровка. Отчётливо передана граница между рядами пластин, которая образована шнуровкой кожаными ремешками [347, т. I, 252, рис. 234, 236, 244] (рис. 58).
Панцирь всадника на щите с горы Муг состоит из горизонтальных жёлтых полос, не разделённых вертикальными линиями (рис. 60, 2). Наручи закрывают руку до локтя. Этот доспех мог быть пластинчатым или ламеллярным, у которого ряды пластин обтянуты кожей. Доспехи ламеллярного типа с покрытием рядов декоративным материалом известны на персидских миниатюрах XIV-XV вв. (337, рис. 15, 17, 18).
Некоторые доспехи имели оплечье, так как доспех, целиком изготовленный из пластин, стеснял движение рук. Не случайно у панцирей разного времени на Востоке и Западе оставляли незащищёнными плечи и руки [337, рис. 64, 87, 88; 347, т. II, табл. I, 133]. Пенджикентские оплечья бывали кольчужными, иногда покрытыми орнаментированной кожей. Кольчужные оплечья состояли из накидок с рукавами. Нижний край накидок иногда спускался
Рис. 56. Воины.
Прорисовка росписи на восточного зала Варахши. (По В.А. Шишкину).
на грудь углом вниз [104, табл. XXV], а иногда — углом на бока, открывая панцирь на середине груда [225, табл. III]. Сходное оплечье было у воина на деревянном резвом рельефе ив Шахристана [189, 54].
У двух воинов, изображённых в помещения 1 объекта VI кольчужные накидки с рукавами, на груди и на плечах покрыты узорной кожей [225, табл. III]. У воина на восточной стене помещения 55 объекта VI поверх кольчужного оплечья надеты наплечники в виде звериных голов. На спине видно, что разрез у кольчужного оплечья был сзади — одна пола находит на другую. У воина на северной стене того же помещения оплечье сплошь покрыто богато расписанной кожей. Наплечники также в виде звериных голов [43, 105, рис. 15]. По краю оплечья вдет ремень, украшенный металлическими бляшками.
Наплечники в виде звериных голов известны из Восточного Туркестана и Китая, причём более ранние образцы происходят из Восточного Туркестана [315a, табл. XCIV, рис. 242; табл. CXVIII, рис. 437; 337, рис. 70].
Наручи. Руки воина на мугском щите от кисти до локтя защищены наручами с продольным шарниром. Как отметил X.Р. Робинсон, это самое раннее изображение базубанда, характерного для средневекового восточного доспеха [337, 26]. Для воинов на пенджикентской росписи характерны наручи, состоящие из узких поперечных пластин с заклёпками на концах. Шарнир и затвор были по боковым сторонам. Если воин одет в кольчугу, то рукава кольчуги отчасти закрывают наручи.
(83/84)
Рис. 57. Сражение воинов. Роспись южной стены помещении 1 объекта VI Пенджикента.
Поножи по большей части такой же конструкция, что и наручи. Однако встречаются кольчужные чулки и поножи, состоящие, видимо, из четырёх больших пластин. Шов между пластинами закрыт накладкой с фигурными краями. Шарнир в затвор находится на боковой стороне. Голеностопный сустав при такой системе поножей закрыт набором мелких пластин, скреплённых между собой шнурами и обрамлённых кожаной рамкой (рис. 58; ср. [284, рис. 10а]).
Пластин от панциря в Пенджикенте найдено 14 — в слоях VI-VII вв., конца VII — начала VIII в., первой четверти VIII в., середины VIII в. (рис. 53, 1-7; 54, 5-7). Они делятся на длинные и узкие с полукруглым краем и более широкие прямоугольные. Однако плохая сохранность пластин (они фрагментированы, сильно разбухли и отверстия у них заплыли) не даёт возможности судить о способе крепления пластин. Пластина с округлым концом найдена в Варахше (рис. 53, 5; см. [272, рис. 18]). На обломке пластины прекрасной сохранности, найденном на горе Муг, имеются характерные парные отверстия для шнурков. Толщина пластины 0.9 мм. Эта пластина, как и другие с характерным срединным отверстием, безусловно, от панциря ламеллярного типа (рис. 53, 4; 54, 5). Узкая пластина с заклёпками на концах, найденная в Пенджикенте, может быть от наручей (рис. 53, 8).
Панцирь ламеллярного типа в эпоху раннего средневековья был широко распространён от сасанидского Ирана до Китая и от Алтая до Венгрии. Доспехи на этой территории различаются не столько по конструкции, сколько по покрою, который соответствовал костюму каждой страны [347, т. I]. Пенджикентские пластины от ламеллярного доспеха похожи, на пластины, найденные в Западной Сибири, на Алтае, в Восточном Туркестане, на городище Хотомель в Белоруссии, в могильнике Башуйфалу в Венгрии [71, 55, рис. 4, 13, табл. V, 1; 86, табл. X, 1, 11; 124, 16 и сл.; 184, 125-128, рис. 2, 1, 8; 347, т. I, рис. 232].
Шлемы, как можно судить по живописи, были пластинчатыми, плавноизогнутой формы, вытянутые кверху. Они состояли из сходящихся к вершине шлема пластин, вертикальные швы между которыми иногда прикрывали прямые или фигурные пластины. Шлем венчал шишак. Обод шлема иногда оформлен фестонами. Многие шлемы снабжены короткими накосниками. Щеки воинов защищены сужающимися книзу нащёчниками. Нащёчники набраны из мелких пластин. Кольчужная бармица, опускаясь на плечи и грудь, защищала шею воина. У некоторых шлемов бармица закрывала и лицо, оставляя открытыми только глаза (рис. 59). В хронике Табари имеется описание шлема согдийского воина. Один из арабских стрелков пустил в сторону согдийского воина стрелу, и та попала ему в нос, во так как «на нём был (шлем) „кошхудо” тибетский, то стрела не причинила ему вреда ... Кроме глаз его не было ничего видно...».
Под шлемами воины носили плотно прилегающие к голове мягкие шапочки с нащёчниками. Шлемы той же пластинчатой конструкции, что и согдийские, в эпоху раннего средневековья были распространены едва ли не во всём Старом Свете [284; 306]. Согдийские шлемы отличаются вытянутой формой и наборными нащёчниками.
Один из шлемов на пенджикентской росписи чешуйчатой конструкции. Многие персонажи сражаются в царских шлемах с коронами, украшенными крыльями.
Щиты. На горе Муг найден щит (ГЭ, СА 9093), который много раз публиковался в работах, посвя-
(84/85)
Рис. 58. Пенджикент. Детали защитных доспехов.
Прорисовка с росписи северной стены помещения 1 объекта XXIV.
щённых согдийской живописи (рис. 60, 1-3) [96, 92-94, 101, 130-131; 235, 63-64; 279, 215-219; 280, 474-476; 282]. Было высказано мнение, что этот щит был парадным 194, 85; 220, 70; 235, 63]. Щит округлой формы с поперечником 61 см, сохранилась только средняя его часть шириной 23 см и весом 623 г. Щит несколько выгнут, середина его выше концов на 2 см. Он составлен из дощечек шириной около 9 см. Дощечки склеены между собой и скреплены металлическими заклёпками, которые проходили насквозь. Толщина щита не везде одинакова: в центре — 1.1 см, а у краев — 0.6 см. По краю шла металлическая оковка шириной не менее 1.1 см, от которой по краю щита в деревянной части снаружи имеется выемка глубиной 0.2 см.
С обеих сторон щит оклеен тонким пергаментом. Под пергаментом поверхность деревянной части щита покрыта какой-то мастикой на лёссовой основе. По границе оковки по пергаменту внешней стороны щита идет узкая красная полоска. Внешняя сторона щита украшена изображением всадника (рис. 60, 2). Внутренняя сторона щита также была обклеена орнаментированным пергаментом (рис. 60, 3).
Два крупных сквозных отверстия в середине щита предназначались для заклёпок, которыми прикреплялась ручка (рис. 60, 1). Отверстия были сделаны в готовом и уже расписанном щите. Снаружи по краю отверстий остались следы от круглых металлических шляпок — заклёпок, которыми прикреплялась ручка. С внутренней стороны, как это видно но сохранившейся вокруг отверстия кожи, на стержень крепления ручки был надет и плотно пригнан к коже щиток пряжки. Насколько можно судить по отпечатку, пряжка была металлическая двухсоставная шарнирная, контур щитка напоминает «геральдический щит» (рис. 60, 1). К рамке пряжки, видимо, крепилась ременная петля, которую воин перекидывал через плечо, как это видно на многих раннесредневековых изображении Ирана, Средней Азии, Восточного Туркестана и Сибири.
Рис. 59. Пенджикент. Фрагмент сцены осады.
Роспись из завала в помещении 5 дворца цитадели.
Для раннего средневековья щиты с эмблемами, подобные мугскому, необычны. В древности римляне вмели деревянные щиты, покрытые пергаментом с живописными изображениями. Такой щит найден в Дура-Европос [291, с. 456-466, табл. XXV, XXVА].
Большой и богато украшенный мугский щит скорее принадлежал военачальнику. Эмблема на щите позволяла воинам легко находить в бою своего предводителя. Отсутствие умбона уменьшало его пригодность в рукопашном бою, но давало возможность при том же весе увеличить диаметр, что было важно для защиты от стрел. Окружённый свитой военачальник мог меньше опасаться удара копьём, но в то же время он был основной мишенью для стрел противника. Задачу защиты от стрел щит выполнял успешно. На поверхности сохранившейся части щита заметны следы от попадания не менее чем десяти стрел. Концы стрел были узкие, трёхпёрые. Ни одна из стрел не вошла глубже, чем на 0.5 см, и не попала ближе, чем на 10 см от края щита. Это показывает, что владелец щита обладал быстрой реакцией и успевал принимать серединой щита летевшие в него стрелы. При этом стрельба была не залповой, а скорее всего прицельной.
Мугский щит — единственный сохранившийся до ваших дней образец этого вида оружия раннесредневекового Востока. То, что известно по письменным источникам и изображениям, в большей мере напоминает щиты с живописи, чем мугский [337, 25, 44, 82, 155-156]. Щиты на росписи, так же как и мугский, были деревянными, обтянутыми кожей. Кожа окрашена в красный, белый, чёрный цвета.
(85/86)
Рис. 60. Щит с горы Муг.
1 — профиль щита и отпечаток пряжки; 2 — лицевая сторона щита; 3 — оборотная сторона щита.
На нескольких щитах по краю показана металлическая (жёлтая) оковка. В двух случаях оковка имеет четыре треугольных выступа, направленных к центру щита. Почти все щиты по размеру примерно вдвое меньше мугского. В отличие от него они не расписаны и имели умбоны. Кроме центрального умбона, они снабжены ещё четырьмя бляхами. Умбоны обычно окаймлены небольшими круглыми бляшками. На некоторых умбонах виден орнамент.
Жёлтый цвет металлических частей заставляет вспомнить железные позолоченные умбоны щитов позднеримского времени. Скорее всего металлические части согдийских щитов также были позолочены.
Щиты, похожие на согдийские, происходят из Прибалтики. [260, 216-224].
В VII-VIII вв. щит не был обязательной частью доспеха воина. Во многих батальных сценах согдийской живописи щитов нет. Это объясняется тем, что с развитием тяжёлого доспеха роль щита, который делали небольших размеров, падала. Часто от него вообще отказывались.
НАБОРНЫЕ ПОЯСА. ^
Ни один согдийский воин не мог обойтись без наборных поясов. Как уже отмечалось, у каждого воина их было по два — верхний, на который подвешивали меч и кинжал, и нижний — стрелковый, на котором висели налучье и колчан. Оба пояса были украшены накладками.
При раскопках зданий верхнего слоя Пенджикента постоянно встречаются бронзовые части поясного набора: пряжки, накладные бляшки и наременные наконечники. В ранних слоях найдены только два предмета, относящихся к поясу. В слое VI-VII вв. — наконечник с округлым концом и шпеньком для крепления к ремню (рис. 64, 4). Наконечник литой, с нечётким изображением бегущего оленя. Другой предмет, как можно предположить, служил матрицей для тиснения поясных наконечников из
(86/87)
тонких листов металла (рис. 34, 1). Матрица массивная, без каких-либо приспособлений для крепления, удлинённая, с килевидным концом и слегка вогнутыми боковыми сторонами. На ней глубокий рельефный растительный орнамент. Найдена в слое VII в.
Части поясного набора встречены на поселениях Согда VII-VIII вв.: Варахше, Батур-тепе, в замке на горе Муг. В Республиканском музее истории культуры в искусства УзССР в городе Самарканде хранится большая коллекция бронзовых предметов, собранных, как и другие старые коллекции музея, главным образом на городище Афрасиаб. В этой коллекции много частей поясного набора.
Части наборных согдийских поясов отлиты из бронзы. Общей особенностью большинства бляшек, наконечников и щитков пряжек является край в виде скошенной грани.
Рис. 61. Бронзовые пряжки (1-18).
1, 2, 4-9, 11-13 — Пенджикент; 3, 10 — Самаркандский музей. 4, 6, 7, 8 — из слоя первой четверти VIII в.; 1, 5, 17 — из слоя середины VIII в.; 9, 14, 16 — из слоя первой четверти VIII в.; 2, 3, 10-13, 15, 19 — датировка неясна.
Пряжки все с подвижными язычками. Большинство цельноотлитых, т.е. с неподвижным щитком. Иногда пряжка отливалась вместе с осью, на которой вращался язычок, но у большинства пряжек ось представляет собой тонкий стержень, продетый сквозь тело пряжки. Различаются три основных типа пряжек.
1. Щиток прямоугольный, с большим вырезом, рамка овальная. Ремень продергивался в отверстие на щитке. Только одна из этих пряжек отлита вместе с осью. В слоях первой четверти, середины и третьей четверти VIII в. найдено 15 пряжек этого типа (рис. 61, 1-8).
Особо отметим находку клада из 7 бронзовых пряжек такой же формы. У 2 экз. рамка оформлена рельефными фестонами, у остальных — гладкая (рис. 61, 6, 7; 62, 1). Язычок вращался на тонком
(87/88)
Рис. 62. [Рис. и подпись на с. 88.] Пенджикент. Изделия из бронзы. 1 — клад бронзовых пряжек из помещения 11 объекта VII; 2 — печать с согдийской надписью; 3 — «решётка»; 4 — две монеты, соединённые литником, и слиточек бронзы; 5 — светильник; 6 — пестик.
(88/89)
стержне, продетом сквозь тело пряжки. Клад найден в помещении 11 объекта VII. На полу и в завале этого комплекса зафиксировано большое количество монет не моложе первой четверти VIII в. Пряжки были отлиты в двух литейных формах и спрятаны новыми. Всё это позволяет датировать их довольно точно — первыми десятилетиями VIII в.
Из слоя первой четверти VIII в. происходит почти целая пряжка с фестончатой рамкой (рис. 61, 8), а два обломка от таких пряжек — из слоя середины и третьей четверти VIII в.
2. Щиток удлиненный, с округлым или заострённым концом, рамка овальная (6 экз.). Пряжка крепилась к ремню шпеньками, а в одном случае — железной заклёпкой, проходившей сквозь щиток. У одного экземпляра литая ось (рис. 61, 9, 11-15). Две пряжки происходят из слоя третьей четверти VIII в.
Имеются 2 пряжки такого же типа, но небольшие по размеру (рис. 61, 14-15). Они могли употребляться для подвесных ремешков. Одна из них найдена в слое с фельсами (рис. 61, 14). К этому типу примыкает пряжка из Самаркандского музея (рис. 61, 10).
3. Щиток короткий, с прямым концом (4 экз.), рамка большая овальная. Пряжка крепилась к ремню шпеньками. Одна из пряжек найдена в слое с фельсами (рис. 61, 16).
Пряжки с подвижным щитком представлены в пенджикентской коллекции тремя удлинёнными щитками с округлым или заострённым концом, прикреплявшимся к рамке с помощью шарнира (рис. 61, 17, 18).
Как обычно, наиболее разнообразны накладные бляшки. Для Согда характерны следующие типы бляшек.
1. Прямоугольные с узкой прямоугольной же прорезью в важней части (прорезь иногда имеет небольшой мысок в верхней части) (12 экз.); обнаружены в слоях первой четверти, середины и третьей четверти VIII в. (рис. 63, 1, 3). К ним примыкает бляшка из слоя третьей четверти VIII в. такой же формы, у которой над прямоугольной прорезью — два круглых отверстия (1 экз.) (рис. 63, 2). Бляшка этого тина найдена и в замке на горе Муг (первая четверть VIII в.).
2. Полукруглые со срезанной нижней частью и с прямоугольной прорезью (14 экз.); происходят из слоев первой четверти, середины и третьей четверти VIII в. (рис. 63, 4-7).
3. Полукруглые со срезанной нижней частью и фестончатым краем, имеют прорезь (рис. 63, 8-11); две зафиксированы в слое первой четверти VIII в. (рис. 63, 10, 11) (2 экз. из Пенджикента, 4 экз. из Самаркандского музея).
4. Сердцевидные, 1 экз. из Пенджикента, найден в слое середины VIII в. (рис. 63, 14), 3 более крупные по размеру хранятся в Самаркандском музее (рис. 63, 12, 13).
5. Разнообразные по размерам и очертаниям бляшки с фестончатым краем, представляющие собой усложненный вариант сердцевидных (7 экз., рис. 63, 15-18). 5 бляшек найдено в Пенджикенте в слоях середины — третьей четверти VIII в., одна — в Батур-тепе, одна хранится в Самаркандском музее (рис. 63, 19).
6. Бляшка с углублениями для вставок (2 экз., рис. 63, 20, 21).
7. Овальные узкие удлиненные с фестончатый краем и продольной рельефной полоской (2 экз.); обнаружены в слоях середины и третьей четверти VIII в. (рис. 63, 22).
8. Прямоугольные, с крестовидной прорезью и петлёй для подвешивания каких-то предметов к поясу (3 экз.); происходят из слоёв третьей четверти VIII в. (рис. 63, 23, 24).
9. Пятиугольные, с широкой прямоугольной прорезью (2 экз.). Одна найдена в слое середины VIII в. (рис. 63, 25).
10. Бляшки с прямыми одной боковой и нижней сторонами и скошенным верхним углом, который оформляется по-разному — фестонами, дугой, прямым наклонным краем (3 экз.). В нижней части бляшки прямоугольная прорезь (рис. 63, 26-28).
11. В виде кружка с отверстием в середине (1 экз., рис. 63, 29).
12. Рельефная бляшка подтреугольной формы, с каплевидными концами и вогнутыми дугами между ними (1 экз.); зафиксирована в слое середины VIII в. (рис. 63, 30).
13. Рельефная бляшка с расширяющимися фестончатыми краями и овальной прорезью (1 экз.); найдена в слое третьей четверти VIII в. (рис. 63, 31).
Наконечники ремней также подразделяются на несколько типов.
1. С округлым концом, как гладкие, так и орнаментированные (8 экз., рис. 64, 1, 2, 4-9); найдены в слоях середины — третьей четверти VIII в. Наконечник, орнаментированный виноградной лозой, — в слое середины VIII в. (рис. 64, 9).
2. С фестончатым краем (2 экз.). Один обнаружен в слое первой четверти VIII в. (рис. 64, 10), другой — в слое третьей четверти VIII в. (рис. 64, 11).
3. Массивная орнаментированная схематически изображённым цветком матрица для тиснения поясных наконечников из тонких листов металла (1 экз. в Самаркандском музее) (рис. 64, 12).
4. Наконечник в виде узкого язычка с продольным ребром (2 экз.); один происходит из слоя третьей четверти VIII в. (рис. 64, 13).
5. В виде полуовала с продольной рельефной полоской посередине (1 экз.). Верхний край вырезан тупым углом (рис. 64, 14).
6. Удлинённый нижний конец в виде тупого угла, верхний — в виде фигурной скобки (рис. 64, 15); серебряный.
7. Удлинённый с прямым нижним краем и сложным вырезом в верхней части; серебряный (1 экз.); найден в слое середины VIII в. (рис. 64, 16).
8. Полуовальный с верхним концом, оформленным в виде фигурной скобки, и широкой полуовальной прорезью (1 экз., рис. 64, 17).
9. Двусоставные наконечники, соединённые шарниром. Верхняя часть крепилась к ремню при помощи шпеньков. Она подквадратная, с фигурным верхним краем, орнаментирована рельефной пятичастной пальметкой с полупальметками по сторонам от неё. У одного наконечника верхняя часть ажурная. Нижняя часть имеет округлый конец с «бородкой». По верху орнаментирована тремя кружками. Наконечники зафиксированы в слоях середины и третьей четверти VIII в. (2 экз., рис. 64, 18, 19).
Обоймы. Подпрямоугольной и овальной формы, разных размеров (5 экз.). Мелкие (1.5хl см) при-
(89/90)
крепляли на подвесных ремешках к поясу, а более крупные — к сбруе. Обнаружены в разных слоях VIII в. (рис. 64, 21-23).
Рис. 63. Накладные бляшки (1-33).
1-7, 10, 11, 14-11, 20-33 — Пенджикент; 8, 9, 12, 13, 19 — из Самаркандского музея. 10, 11, 29 — из слоя первой четверти VIII в.; 1, 3, 7, 14,17, 20, 25, 28, 30 — из слоя середины VIII в.; 15 — из слоя середины — третьей четверти VIII в.; 2, 4, 16, 22-24, 31, 32 — из слоя третьей четверти VIII в.; 18 — найдена вместе с монетами не моложе первой четверти VIII в.; 5, 6, 8, 9, 12, 13, 19, 21, 26, 27, 33 — датировка неясна.
Обломки бронзовых частей поясных наборов. Щиток от пряжки или наконечника с округлый концом найден в слое VIII в. во дворе цитадели. Обломок рельефной накладки (?) с фигурным краем происходит ив завала над стеной помещения, жизнь в котором прекратилась в третьей четверти VIII в. (рис. 64, 20). В разных местах городища в поверхностном слое были обнаружены два обломка тонких бронзовых накладок (?), одна из которых имеет округлый конец с «бородкой» и продольный прямо
(90/91)
угольный вырез (рис. 64, 24), другая отличается отсутствием «бородки» и наличием двух вырезов — прямоугольного и округлого (рис. 64, 25). Эти вещи, как и наконечник с широкой полуовальной прорезью, по-видимому, представляют собой отголосок традиций украшения поясных наборов прорезными личинами. Бронзовые части поясного набора иногда покрывались золотой и серебряной фольгой. Обломки двух щитков, как можно предполагать, от пряжек, изготовленные из бронзы, имеют обкладку тонкой
Рис. 64. Поясные наконечники и части поясных наборов.
1, 2, 4-14, 17-25 — бронза; 15, 16 — серебро; 26 — бронза с обкладкой серебряной фольгой; 17 — золото; 3, 28-34 — железо. 1-4, 9-34 — Пенджикент; 5 — гора Муг; 6-8 — Самаркандский музей. 34 — из слоя V в.; 4 — на слоя VI-VII вв.; 5, 10, 22, 25, 31 — из слоя первой четверти VIII в.; 2, 9, 16, 19, 28 — из слоя середины VIII в.; 3, 11, 13, 15, 18, 20, 21, 23, 24, 29, 33 — из слоя третьей четверти VIII в.; 1, 6-8, 12, 14, 17, 26, 27, 30, 32 — датировка неясна.
серебряной фольгой (рис. 64, 26). Один из этих щитков найден в слое первой четверти VIII в., а в завале одного из хозяйственных помещений
(91/92)
дворца правителя Пенджикента — обкладка из тонкой золотой фольги для поясной бляшки (рис. 64, 27; 34, 6). Внутри обкладки имелись зеленые окислы меди. Бляшка была рельефной подтреугольной с каплевидными концами. Бляшки такой же формы и техники изготовления — золотая фольга на бронзовой основе — зафиксированы в погребениях VII в. в могильнике Kiskörös-Vágóhíd в Венгрии. Все бляшки происходят из разграбленных погребений, и точное их место на костюме покойного не было установлено [322, табл. I, 4, 5, IV, 9-11, XVII, 14]. Д. Ласло на основании аналогий в скифском материале предполагает, что эти бляшки украшали шапочки [322, 25].
Бляшки того же типа найдены вместе с частями поясного набора VI-VII вв. в Северной Монголии [298, рис. 1]. Похожие по форме бронзовые бляшки происходят из погребения конца VI — начала VII вв. в Кудыргэ [71, 25, табл. XX, 14].
Наряду с бронзовыми деталями наборного пояса бытовали также пряжки, накладные бляшки и наконечники, изготовленные из железа (рис. 64, 3, 28-34). Все предметы из железа плохой сохранности. Из слоя третьей четверти VIII в. происходит прямоугольная накладка из железа с прорезью в нижней части (рис. 64, 33). По форме она идентична бронзовым. Фрагмент, видимо, от накладки такой же формы найден в слое первой четверти VIII в. На полу бронзолитейной мастерской середины VIII в. зафиксирована железная накладка в виде «бантика», на оборотной стороне которой имеются два бронзовых шпенька и одна петелька (рис. 64, 28). Из слоя третьей четверти VIII в. происходит железный наконечник с округлым концом (рис. 64, 3).
Железные пряжки, по-видимому, относились и к поясу, и к сбруйным ремням (рис. 64, 29-32, 34). По форме они похожи на бронзовые. Две пряжки по форме такие же, как бронзовые первого типа. Одна из них обнаружена в слое середины VIII в. Пряжка с неподвижным щитком происходит из слоя середины VIII в. Найден щиток с округлым концом, который соединялся с рамкой шарниром (рис. 64, 31). Одна из железных пряжек, маленькая по размеру, по форме похожа на бронзовые того же размера. Имеется железная пряжка, состоящая из прямоугольной рамки.
Интересна железная округлая пряжка с подвижным язычком из ямы в материке (рис. 64, 34). Керамика из ямы — V в., а постройка, перекрывающая яму, даёт такую же керамику, что позволяет отнести пряжку к V в.
В Пенджикенте, кроме самих пряжек, есть ещё их оттиски на крупных сосудах — хумах. Оттиски пряжек сохранились на шести фрагментах хумов. Они наносились по сырой глине, обычно под венчиком хума, причём один раз на внутренней стороне (рис. 65, 1-6). Интересен оттиск на фрагменте хума, обнаруженного на полу мастерской (помещения 39, 41) объекта XVI, датируемой первой четвертью VIII в. (рис. 65, 1). Пряжка двусоставная. Рамочка округлая. Язычок подвижный. Рамка крепилась к щитку с помощью шарнира. Щиток с округлым концом и с глубокими круглыми вырезами по бокам, крепился к ремню при помощи трёх заклепок. Ремень немного шире щитка пряжки. Из слоя VI в. происходит фрагмент хума с оттиском пряжки, состоящей из овальной рамочки с подвижным язычком. К рамке крепился ремень (рис. 65, 2). Из завала помещения, относящегося к первой четверти VIII в., происходит обломок стенки хума с оттиском пряжки на внутренней стороне; у пряжки язычок выходит за пределы рамки (рис. 65, 3). В завале помещения середины—третьей четверти VIII в. был найден фрагмент хума, у которого под венчиком сохранились два оттиска пряжки и виден след от третьего (рис. 65, 6). Пряжка, видимо, была с подвижным щитком. Отпечатался шарнир. Рамка округлая. Язычок выходит за пределы рамки. На полу помещения середины — третьей четверти VIII в. обнаружен фрагмент хума, под венчиком которого виден оттиск полукруглой рамки пряжки (рис. 65, 5).
Насколько можно судить до отпечаткам, оттиснутые пряжки находят аналогии в характерных пряжках гуннского времени, хотя фигурные вырезы на щитке одной из них (рис. 65, 1) напоминают уже особенности поясных наборов VI-VII вв. (Мартыновка и др.). Дата слоёв, из которых происходят фрагменты хумов с оттисками, не соответствует датам оттисков. Но надо учесть, что речь идет не о целых хумах, стоявших в помещениях VIII в., а только об обломках сосудов. При раскопках зданий VIII в. всегда встречается небольшая примесь фрагментов керамики V-VII вв.
Весьма интересна находка обломка стенки хума с оттиском пряжки, сделанная при расколках третьего яруса квадрата 34 объекта XII (рис. 65, 4; 66, 4). Этот слой по монетам и керамике датируется VII в. Оттиск сделан по сырой глине. Часть оттиска щитка отбита. Рамка пряжки круглая; длинный язычок выходит за пределы рамки; щиток орнаментирован двумя круглыми отверстиями и одним треугольным. Пенджикентская пряжка, судя до оттиску, напоминает многообразную и широко распространенную группу византийских пряжек — «Коринф» (по И. Вернеру), которая датируется VII в.
На территории Согда найдены два фрагмента пряжек и один наременного наконечника, которые, так же как и оттиск пряжки на хуме из Пенджикента, можно связать с византийскими изделиями.
Наиболее характерна пряжка, взятая с поверхности городища Варахша [272, рис. 9, 24] (рис. 66, 1). Рамка с язычком у неё не сохранилась. Конец щитка округлый, с характерным выступом — «бородкой»; в верхней части щиток имеет боковые выступы. К рамке щиток прикреплялся с помощью шарнира из двух петель. На нижней стороне пряжки имелись три петельки для крепления. Щиток орнаментирован в верхней части у краев двумя миндалевидными углублениями, основное овальное поле выделено прочерченной линией. На нём по сторонам оси пряжки симметрично нанесены два S-видных завитка, между концами завитков до три небольшие ямки.
Форма эта характерна для византийских пряжек, типологическая классификация которых была предложена в 1954-1955 гг. независимо друг от друга Д. Чалланем и И. Вернером [264, 265; 354]. «Бородки» появляются на византийских пряжках во второй половине VI в. и почти не встречаются на пряжках невизавтийского происхождения. Прикрепление пряжки к ремню петлями, которые проходили сквозь ремень и в которые продевались шнурки, фиксировавшие положение пряжек, очень характерно для византийских пряжек. Варахшинскую
(92/93)
пряжку можно отнести к 10-й группе византийских пряжек, по классификации Д. Чалланя [265, 261-264]. Наиболее близка она не только по форме, но и по композиции орнамента к пряжке из Константинополя [265, табл. I, рис. 3, 3а]. Д. Чаллань датирует эту группу между 650 и 679 гг. Пряжку из Варахши следует считать привезенной из Византии и датировать также VII в.
На поверхности городища Варахша найден щиток, видимо, от двусоставного наконечника (рис. 66, 2). На конце щитка имеется характерный выступ — «бородка». Щиток бронзовый, с шарниром нз трёх петель. Орнаментирован тремя отверстиями — тре-
Рис. 65. Пенджикент.
Оттиски пряжек на глиняных сосудах (1-6).
угольным и двумя круглыми, расположенными симметрично; кроме того, поле щитка украшено рельефным трилистником. Судя по рисунку украшения, напоминающему орнаментацию византийских пряжек, согдийский наконечник (?) изготовлен мастером, который видел византийские образцы, хотя и изменил их форму. Наиболее вероятная дата этого предмета — также VII в.
По-видимому, с византийскими следует связывать пряжку из второго (верхнего) слоя городища Кызыл-
(93/94)
Кыр в Бухарской области [196, 73-74]. Пряжка эта бронзовая, с железным язычком, щиток неподвижен (рос. 66, 3). На щитке пряжки по обе стороны от отверстия для язычка два круглых отверстия; прослеживаются ещё два отверстия, расположенные несколько ближе к оси пряжки, дальше щиток плохо сохранился. Боковые стороны широкой овальной рамки оформлены в виде двух голов змей с открытой пастью, тела змей переходят на щиток, образуя петли вокруг отверстий. Пряжка, по словам В.А. Нильсена, имеет вид двух сплетённых змей. Пряжка орнаментирована насечками в ямками. По характеру и пропорциям рисунка эта пряжка напоминает большую группу византийских пряжек VII в. [265, 272, 273, табл. VI].
Рис. 66. Согд. Византийские пряжки (1-4). 1, 2 — Варахша; 3 — Кызыл-кыр; 4 — Пенджикент (оттиск на хуме).
Известно, что наборные пояса в VI-IX вв. были распространены на огромной территории; от Японии на Востоке до Венгрии на Западе. Прямые аналогии согдийскому поясному набору имеются в материалах из погребений VII—IX вв. тюркских народов Центральной Азии и Семиречья — в могильниках Курай, Туяхта [101], Катанда [358] на Алтае; в чаатасе у с. Копёны [102], в Капчальском могильнике на Енисее [146], в могильнике на Архиерейской заимке около г. Томска [231], в погребениях Тувы [65; 79; 80; 142; 144], в могильниках Монголии [54; 100; 3001, в тюркских погребениях Семиречья и Казахстана [9, рис. 191, 194, 195, 199; 259, 87, 101, 123-126, табл. XLIV, XLV; 269] и слоях VII-IX вв. городищ Семиречья [141, рис. 45; 259, табл. XLIV, 14]. Части поясных наборов, похожих на сибирские и среднеазиатские, характерны для Прикамья конца VII-IX вв., что позволило исследователям поставить вопрос о тюркском влиянии на поясные наборы этого района [77; 132]. Пояса с пряжками, накладными бляшками и наконечниками таких же форм, как у тюрок, были распространены в VIII в. в Китае, Корее и Японии [302, рис. 29, 30, 59; 320, 221, 337; 349, № 8].
Ассортимент поясных бляшек, наконечников в сибирском материале более разнообразен, чем в согдийском. Здесь вещи найдены в погребениях; поясной набор в том случае, если погребение не ограблено, представлен полностью. Поясные наборы богатых погребений сделаны из золота или вызолоченного серебра, часто орнаментированы. Части наборного пояса из Согда почти все, за редким исключением, бронзовые. В Сибири для рядовых погребений характерны пояса с бронзовыми или серебряными прямоугольными и полуокруглыми бляшками с гладкой поверхностью [126, 532]. Бляшки этих форм есть во всех погребениях «катандинского типа» в Сибири и Семиречье. В Согде также наиболее часто встречаются прямоугольные и полукруглые бляшки. Они найдены также при раскопках городища Кафыр-кала на Вахше [162, 147, ряс. 8, 6, 7], в верхних слоях селища у Кайвовата в Фергане [200, табл. VI, 11], в подъёмном материале с поселений Восточного Туркестана [344, табл. CXI, XLVII]. Важно отметить, что прямоугольные и полукруглые бляшки из тюркских погребений Сибири и Семиречья тождественны почти всем бляшкам из Согда, тогда как такие прямоугольные и полукруглые бляшки с гладкой поверхностью у народов Юго-Восточной Европы не были распространены.
Бляшки с фестончатым краем из Согда аналогичны сибирским (Капчалы I [146, рис. 1, 5, 6], Томский могильник [231, табл. III, 8, 10, 11], могильник, раскопанный С.А. Теплоуховым в Минусинской котловине [245, табл. II, 37]). Такой же формы бляшки из погребения с конём в Чуйской долине [269, рис. 2, 1].
Овальные узкие с фестончатым краем и продольной рельефной поверхностью бляшки в Пенджикенте и в Кафыр-кале на Вахше [110, 88, рис. 2, 10] такие же, как в могильниках Туяхта [101, рис. 68], Монгун-Тайга [80, рис. 27], Джаргаланты [100, рис. 5, 5]. Бляшки из Монгун-Тайга и Джаргаланты находились на ремнях сбруи, а в Туяхте 7 таких бляшек обнаружено на втором поясе, к которому был привешен лук. Очень часто бляшки одних и тех же форм украшали как пояса, так и сбруи.
Бронзовые наременные удлиненные наконечники с округлым концом и гладкой поверхностью из Согда также имеют аналогии в сибирском материале (Туяхта [101, табл. III, 5], Копёнский чаа-тас [102, рис. 35], Капчалы [146, рис. 1, 18], курганы Тувы [144, табл. 1, 16].
Наконечники с фестончатым краем похожи на наконечник из кургана № 2 могильника Джаргаланты [100, рис. 5, 6], а также на наконечник пояса из Шосоина [343].
Массивная бронзовая матрица со схематическим изображением цветка для тиснения поясных наконечников напоминает сибирские наконечники, изготовленные из тонкого листа золота на медной подкладке [102, рис. 34].
Многие поясные пряжки из Согда так же, как: бляшки и наконечники, аналогичны пряжкам из
(94/95)
тюркских памятников Семиречья и Сибири (тюркские погребения Семиречья [259, табл. XLIV], Курай [126, табл. L], Копёнский чаа-тас [98, рис. 41], Томский могильник [231, табл. III, 23]). Таким образом, мы видим, что части поясного набора из Согда, Семиречья и Сибири очень близки между собой, а в ряде случаев тождественны. Исследователи обычно отмечают близость поясного набора, конской сбруи, оружия и украшений на всей территории степей Евразии. Однако наряду с большим сходством выявляются и различия. Например, для степей Юго-Восточной Европы VII-VIII вв. характерны наременные бляшка и наконечники других форм, чем для Сибири и Средней Азии [187, рис. 2; 206, рис. 44-45; 208, табл. XX, XXI]. Наряду с тюркскими элементами в согдийском наборном поясе есть местные, отличные от центральноазиатских. Так, бляшки с крестообразной прорезью (рис. 63, 23, 24), видимо, согдийского происхождения. В Сибири бляшки таких типов неизвестны, а в Средней Азии они, возможно, доживают до XI-XII вв. [7]
 
Рис. 67. Изображение поясов в живописи Пенджикента. 1 — помещение 1 объекта VI: 2-7 — помещение 10 объекта XVI; 8-9 — помещение 1 объекта XXIV.
(95/96)
К согдийским относится пряжка-подвеска (рис. 63, 32), очень близкая по форме к штампованным орнаментам на керамике из Кафыр-калы [173, рис. 27]. Нет прямых аналогий для подвески из Пенджикента (рис. 63, 33).
В Пенджикенте найдены наременный наконечник и бляшка (рис. 63, 7; 64, 9), украшенные рельефным изображением виноградной лозы. Три наконечника с виноградной лозой хранятся в Самаркандском музее (рис. 64, 6-8). Вещи с этим орнаментом для Сибири и Центральной Азии не характерны, но в Томском могильнике имеется наременный наконечник с достаточно реалистическим изображением лозы [231, табл. III, 34].
Тема виноградной лозы хорошо известна в орнаментике раннесредневекового Востока вообще и Согда в частности [70]. В Согде изображение виноградной лозы есть и на живописи, и на резном дереве, и на керамике. В связи с этим естественно и появление виноградной лозы на металлических предметах. Поясной наконечник из Пенджикента и один из наконечников Самаркандского музея (рис. 64, 8, 9) полностью совпадают. Орнамент рельефный, отлит в форме. Изгибающийся стебель образует восьмёркообразную фигуру. От стебля отходят в обе стороны пятичастные листья. Другой наконечник Самаркандского музея более стилизован (рис. 64, 7). Стебель образует петлевидную фигуру, а листья превратились в полупальметки. Своеобразен узкий наконечник Самаркандского музея, обрамлённый овальными «перлами»; особенно обращает на себя внимание сложный рисунок листьев (рис. 64, 6). Пенджикент-
(96/97)
ская полукруглая бляшка с изображением лозы идентична бляшке из тюркского погребения на Александровском городище [259, табл. XLIV, 13]. Растительный побег на металлических изделиях из Согда очень похож на лозу деревянного резного фриза из Пенджикента [70, рис. 17]. Не только тема виноградной лозы, но и стиль изображения на этих предметах принадлежит согдийской художественной традиции.
Бронзовый поясной наконечник с округлым концом, найденный в замке на горе Муг, имеет своеобразный растительный орнамент, выполненный серебряной инкрустацией, причём фон из серебра, а рисунок из бронзы (рис. 64, 5). Орнамент наконечника не находит прямых аналогий.
На живописи Пенджикента знатные мужчины всегда опоясаны жёлтым поясом. По-видимому, художник имел в виду золотой пояс. Надо отметить, что на живописи детали пояса обычно тщательно не выписывались. Иногда пояс разделён на квадратики и треугольники с маленькими квадратиками внутри [104, табл. XXXVI)] (рис. 67, 1), видимо, так передавались чередующиеся прямоугольные и полукруглые бляшки.
На стенах парадного зала (помещения 1) объекта XXIV изображена сцена пиршества. На одном из персонажей виден пояс с детально выписанными пряжкой и бляшками (рис. 87, 9). Рисунок пряжки сильно попорчен, в то время как рисунок бляшки сохранился хорошо. Здесь мы видим чередующиеся прямоугольные бляшки с прямоугольной прорезью к округлые с округлой прорезью. К поясу прикреплено кольцо, к которому подвешены узкий мешочек и кисть (?) с длинной ручкой. Около другого персонажа лежит снятый пояс (рис. 67, 8). На этом поясе хорошо видна пряжка с округлой рамочкой и подвижным язычком. На конце пояса ближе к пряжке бляшки сгруппированы по три. По бокам от прямоугольных бляшек с прямоугольной прорезью располагаются прямоугольные бляшки без прорези или бляшки с одним прямым, а другим овальным концом без прорези. В двух случаях к прямоугольным бляшкам с прорезью подвешены небольшие ремешки, украшенные маленькими округлыми бляшками, видимо, с прорезями. На другом конце пояса видны небольшие округлые бляшки с округлой прорезью. К одной из прямоугольных бляшек с прямоугольной прорезью, как можно только догадываться, было подвешено округлое кольцо, к которому крепилась кисточка. Есть некоторые основания предполагать, что объект XXIV — это дом художника, и неслучайно к поясам части пирующих подвешены кисти, а не мечи и кинжалы.
Очень тщательно прорисованы пояса в росписи помещения 10 объекта XVI (рис. 67, 2-7). А.М. Беленицкий справедливо предположил, что здесь «художник изобразил сцену пиршества богатых купцов» [38, 75; 216, 72]. Возможно, некоторые бляшки поясов пирующих были инкрустированы драгоценными камнями. По этой росписи мы можем уточнить назначение отдельных накладных бляшек. Так, маленькие сердцевидные и фестончатые бляшки с вырезом ни широкой стороне окаймляли отверстия для язычка пряжки и укреплялись на суженном конце ремня. К бляшке с крестовидным вырезом снизу прикреплялось кольцо, к которому подвешивалась различные предметы. Бляшки прямоугольные и полукруглые, с прорезью также служили для подвешивания. Расположение предметов на поясах и на каменных изваяниях [82; 99, 72-100] почти одинаковое. Живопись и археологические материалы позволяют наметить несколько вариантов согдийских наборных поясов. Богатые пояса, видимо, были украшены жемчугом или драгоценными камнями. Пенджикентские росписи дают некоторый материал для реконструкции наборных поясов различных социальных слоев.
Интересен нижний пояс воинов в сцене поединка — тонкий ремешок с надетыми на него кружкáми. Такие ремешки с кружкáми встречаются и на других росписях. Не могли ли надеваться на ремешок бронзовые кружки с отверстием, часто орнаментированные, которые в большом количестве найдены в Пенджикенте?
В согдийском поясе прослеживаются два компонента — тюркский и местный. Вещи тюркских типов также изготовлялись в Согде, о чём свидетельствуют находки в Пенджикенте литейного брака (пряжка) и бляшек с нерасклёпанными шпеньками, которые так и не были прикреплены к поясу.
В конце VII-VIII вв. согдийский поясной набор был близок к тюркскому. Проследим на археологическом материале более ранний этап проникновения тюркского пояса в Согд. В этом отношении очень важно погребение с конем, раскопанное около обсерватории Улугбека в Самарканде В.И. Спришевским [232], который датировал его предположительно серединой I тыс. Интересен обряд погребения — трупоположение с конём, хорошо известный с ранних времён и характерный для алтайских племён.
Инвентарь, сопровождающий самаркандское погребение, аналогичен инвентарю из погребений конца VI—первой половины VII вв. в Кудыргэ (рис. 68, 1-6; 70, 2). Железные однокольчатые удила (псалии, видимо, были костяные и не сохранились), железное стремя с выступом на нижней стороне подножия такие же, как и в кудыргинских погребениях [71, табл. XII, 10, 14].
Бронзовая пряжка с неподвижным щитком, имеющий округлый с острым выступом посередине конец, с подвижным железным язычком, в бляшки этого погребения находят аналогии в Кудыргэ (рис. 68, 1-4; см. также [71]). Близкие пряжки и бляшки происходят из могильников Северного Кавказа и Крыма VI-VII вв. (218, табл. X, 20, 27; 223, рис. 20, 2, 11, 14, 17]. Интересна самаркандская бронзовая ажурная пряжка с изображением крылатого мифического животного, обрамленная по краю перлами. Животное напоминает крылатого льва (рис. 68, 5). Эта бляшка аналогична кудыргинской [71, табл. XXIV, 12]: на бляшках совпадает не только поза спокойно идущего влево животного с поднятым хвостом и крыльями, но и сам стиль и детали изображения.
Глиняный кувшин в самаркандском погребении местный, согдийский (рис. 68, 6). Такие кувшины найдены при раскопках построек V-VI вв. в Кала-
(97/98)
Рис. 68. Детали пояса (1-5) и глиняный кувшин (6) из погребения около обсерватория Улугбека в Самарканде.
и-Муг на Магиане [233, 57] и в Аул-тепе в долине Кашкадарьи [117, рис. 8, 1]. [9]
Таким образом, по совокупности всех приведённых материалов самаркандское погребение следует датировать VI — первой половиной VII вв. Этническая принадлежность погребённого, судя по обряду погребения и инвентарю, — алтайский тюрок. Жил он здесь не один, а со своими соплеменниками, которые и похоронили его, следуя своим обычаям.
Интересно сопоставить это погребение с той частью надписи Кюльтегина, где рассказывается о времени Бумынь-кагана и Истеми-кагана: «Вперёд (т.е. на восток) вплоть до Кадырканской черни, назад (т.е. на запад) вплоть до Темир-капыга (до «Железных ворот») они расселили (свой народ). Между (этими) двумя (границами) они так обитали (восседали), устраивая „голубых” тюрков...» [167, 36]. («Железные ворота» были границей Согда на юге).
Может быть, тюрок из самаркандского погребения был одним из тех, кого поселили в Согде первые каганы Бумынь и Истеми, завоевавшие Среднюю Азию в 60-х гг. VI в.
Другим памятником такого типа, на этот раз в землях кочевников Средней Азии, является раскопанное А.К. Кибировым, погребение в кургане № 1 могильника Таш-Тюбе в долине Кара-Куджур, аналогичное по обряду Кудыргэ [118]. Поясной набор из итого погребения состоит из бляшек и наконечников, большинство которых находит аналогии как в сибирском материале [219, рис. 15, 13, табл. III, 27], так и в не меньшей степени в Юго-Восточной Европе VI-VII вв. [218, табл. V, 9, 19; 223, рис. 20, 22]. А.К. Кибиров датировал это погребение VII-IX вв. и связывал его с памятниками тюркоязычных племён Киргизии, Алтая, Тувы и Монголии. На основании аналогий поясу из этого погребения вероятнее всего датировать этот курган VII в.
В инвентаре Борижарского (Бурджарского) могильника в Южном Казахстане имеются части на-борного пояса. Могильник был исследован Е.И. Агеевой и Г.И. Пацевичем, которые датировали его сначала VIII-IX вв. [1, 53-55], а затем VI-VIII вв. [12, табл. VII]. Раскопки могильника продолжаются Б. Нурмуханбетовым [198, 108-120; 199, 162-174]. Бронзовые бляшки в пряжки из этого могильника находят аналогии в памятниках того же круга, что самаркандские и таш-тюбинские. Поэтому могильник правильнее датировать VI-VII вв. Обряд погребения в Бурджарском могильнике — трупоположение на горизонте в прямоугольных пахсовых склепах — не тюркский, а связанный с обычаями местного населения. В Бурджарском могильнике проявился синкретизм тюркской и местной культур, который неоднократно отмечался в работах А.Н. Бернштама [259].
Части наборного пояса VI-VII вв. найдены в верхних слоях поселений Джеты-Асар [148, 66, рис. 13, 19, 23, 24].
В Хорезме среди подъёмного материала с такыров около городищ Топрак-кала, Беркут-кала, Нариджан-баба выделяется группа бронзовых частей поясного набора, относящихся к VI-VII вв. [253, рис. 64, 73, 74].
М.А. Стейн собрал на поселениях Восточного Туркестана части тюркских поясных наборов как VI-VII вв., так и VII-VIII вв. [344, табл. CXI, XLVII].
Характерно, что большинство предметов VI — начала VII в. происходит не из Согда, а из северных и восточных районов Средней Азии из памятников как кочевников, так и осёдлых народов. В Согде такие вещи найдены только в тюркском погребении. Части поясного набора из слоёв VI-VII вв. в Пенджикенте своеобразны и прямых аналогий не имеют. Такое распределение памятников может быть объяснено более равней тюркизацией земель по Сырдарье. Тюркский язык и письменность проникли в Фергану уже в VI-VII вв., причём памятники тюркской эпиграфики происходят из осёдлых поселений и из погребения с местным обрядом [46, 54-58; 89, 121-122; 108, 270-274; 127, 167-168; 134, 256-257; 197].
Уже в VII-IX вв. складывается культура сыр-дарьинских печенегов, которые сочетали древние
(98/99)
местные кангюйские традиции с тюркскими элементами. В низовьях Сырдарьи формируется огузское объединение. Мы не знаем, насколько далеко зашёл процесс тюркизации Ферганы, но на Средней и Нижней Сырдарье уже к VIII-IX вв. складываются две тюркоязычных народности — печенеги и огузы [129; 252]. Хорезм в V-VIII вв. теснее всего был связан с Нижней Сырдарьей [191, 260].
КОНСКАЯ СБРУЯ. ^
Согдийское войско состояло в основном из кавалерии. Поэтому конское снаряжение можно рассматривать как часть комплекса вооружения всадника.
Для управления конём использовались главным обрезом удила. На большинстве живописных изображений у коней видны изогнутые рычаги мундштучных удил, от нижнего конца которых отходит повод. Такие удила обычно сопровождаются металлическими намордниками (рис. 69, 1-4). Подобные удила и намордники мы знаем по изображениям в Иране [183, 35, 157, рис. 5, 25, 2; 202, табл. 3]. В Иране при раскопках могильника в местности Дейламан были найдены железные мундштучные удила парфянского или раннесасанидского времени (рис. 70, 3; см. [296, табл. X]).
Рис. 69. Изображение конских намордников (1, 2) и удил (3, 4) в живописи Пенджикента. Помещение 4 объект XXIV.
Р.М. Гиршман при раскопках в Сузах в слое боя (IV в.), при конском скелете нашёл железные удила мундштучного типа и намордник. [10] Размеры их таковы: намордник высотой 19,5-20 см; удила — длина боковых частей 19 см, ширина удил 16 см, длина язычка (который входит внутрь морды) 11 см (рис. 70, 5, 6).
Удила в Пенджикенте, как можно судить по живописи, отличались от иранских S-видной формой боковых рычагов, которые похожи на изогнутые псалии. Удила при помощи прямоугольных выступов в средней части рычагов крепилась к ремням оголовья. Намордники известны двух типов. Одни закрывали только переносицу коня и крепились, вероятно, к боковому рычагу удил, что делало удила ещё более строгими (рис. 69, 3, 4). Натягивая повод, всадник тем самым прижимал намордник к переносице коня. Другие имели продольную изогнутую планку, закрывающую храп коня и заходящую под подбородок. Наверху три планки намордника сходились под острым углом (рис. 69, 1, 2). Почти такой же формы намордники известны и в Индии. Об этом свидетельствует, в частности, роспись пещеры № 17 в Аджанте, относящаяся к V в. [304, рис. 26, 27].
(99/100)
Рис. 70. Предметы конской упряжи.
1 — железные удила из Пенджикента; 2 — удила и стремя из погребения около обсерватории Улугбека; 3 — удила мундштучного типа из Дайламана; 4 — железная подпружная пряжка из Пенджикента; 5, 6 — удила мундштучного типа и намордник из Суз.
(100/101)
Намордники и боковые рычаги удил в Пенджикенте изображаются позолоченными, иногда орнаментированы.
При раскопках в Пенджикенте найдены удила, отличные от изображенных на живописи (32, 139, рис. 37, 4), очень плохой сохранности, поэтому их описание содержит некоторые элементы реконструкции (рис. 70, 1). Это были железные двусоставные двукольчатые удила с прямыми псалиями, снабженными подпрямоугольными петлями для крепления ремней оголовья. В наружные кольца продеты кольца, сквозь которые пропускался ремень повода. Удила описанной конструкции в эпоху раннего средневековья распространены на большой территории [71, 81-82; 142, 64, 98, 103, табл. II, 103, табл. III, 69, рис. 33; 146, 127, рис. 5, 6; 206, 166-167, рис. 46, 12].
Кроме того, в Пенджикенте найдены еще два обломка, видимо, удил.
Согдийцы использовали разные виды удил для различных целей. Основным видом удил, применяемых тяжёлой строевой кавалерией, были мундштучные. Удила с псалиями не имели специализированного назначения. Ремни оголовья, судя по изображениям, были богато украшены бляшками (рис. 69, 1-4; 71, 1, 2). Голова изображённого на мугском щите коня увенчана шлемовидной налобной позолоченной бляхой с навершием в виде красного шара. Такой же шар висит под мордой лошади. В батальных сценах пенджикентской живописи только конь предводителя украшался султаном (рис. 71, 1). Шлемовидная налобная бляха была найдена в Салтов-
Рис. 71. Пенджикент.
1 — голова коня предводителя (прорисовка живописи в помещении 41 объекта VI); 2 — убранство головы коня (прорисовка живописи из помещения 5 дворца цитадели).
ском могильнике вместе с круглыми бляшками, которые пришивались к кожаному ремню [206, рис. 46, 14]. Такая же шлемовидная бляха найдена в Подгоровском могильнике [206, 249, рис. 4, 4]. С.А. Плетнёва считает салтово-маяцкий конский убор оригинальным, а «салтовские сбруйные украшения не встреченными нигде, кроме восточноевропейских степей». [206, 167]. Однако изображение налобной шлемовидной бляхи и круглых блях, украшавших ремни на груди и крупе коня на мугском щите первой четверти VIII в., показывает, что такого типа украшения в более раннее время были распространены в Средней Азии.
О сёдлах мы можем судить только по их изображениям, на которых они всегда покрыты попоной. Отчетливо видна только высокая передняя лука.
Подпруги чаще всего были плетёными. В мугских документах при выдаче вооружении и снаряжения упоминается какой-то предмет из шерстяных верёвок [154, 154-156]. Здесь речь могла идти о шерстяных плетёных подпругах. Вероятно, при таких подпругах употреблялись костяные подпружные пряжки.
В Пенджикенте найдена только одна железная прямоугольная подпружная пряжка [32, 138-139, рис. 37] (рис. 70, 4). Похожие подпружные пряжки имеются в кургане 11 Бобровского могильника в Прииртышье [9, рис. 69] и в Дмитровском могильнике салтово-маяцкой культуры [206, табл. 46, 1]. На южной стене помещения 4 объекта XXI изображено снятое седло с ременной подпругой и железной пряжкой.
(101/102)
О стременах можно сказать только, что они в Согде VII-VIII вв. были с плоским подножьем.
Нагрудный и потфейный ремни, судя по изображениям, всегда богато украшались бляшками разной формы — сердцевидными, лунницами, в виде трилистника. Сам ремень орнаментирован мелкими бляшками, обычно округлой формы, сгруппированными обычно по три. Крупные бляшки подвешивали к ремню с помощью петли. Когда мелкие бляшки группировали по три, то крупные подвешивали под средней, над которой имелось дополнительное украшение [37, 180-181; 272, табл. IV]. Крупные бляшки бывают орнаментированы пальметками.
У памятника Тоньюкуку (первая треть VIII в.) найден клад из 18 золотых сбруйных бляшек двух форм. Одни бляшки сердцевидные, со сложным растительным орнаментом, с фестончатым краем и петлёй для подвешивания. Другие — продолговатые с заострёнными концами, с фестончатым краем, со сложным растительным орнаментом и, вероятно, с гнездом для камня в середине. Эти бляшки прикреплялись на сбруйные ремни [336, 299, табл. V, VI]. В некоторых случаях сбруйные бляшки на пенджикентской росписи имели вставки из цветных камней или их имитаций.
В сокровищнице японского императора Шосоине, почти одновременной пенджикентской росписи, имеются бляшки от нагрудного в потфейного ремней, сделанные из позолоченной бронзы, и украшенные вставками из цветного стекла [346, 3307, рис. 1295].
На росписи Пенджикента на груди лошади часто изображается бубенчик. На росписи Варахши такие бубенчики украшают сбрую слонов [272, табл. II, III, VI], иногда бубенчики чередуются с сердцевидными бляхами [272, табл. IV].
Бубенчики, чередующиеся с кистями, насколько можно судить по изобразительным памятникам, характерны для сбруи Восточного Туркестана. Например, штуковые скульптуры коней из Минг-Ойя в Карашаре имеют такие украшения сбруи [345, т. IV, табл. CXXXVI].
Украшение сбруи крупными подвесными бляхами характерно для VII-IX вв. на территории к востоку от Согда [98, рис. 66, 82, 92; 100, рис. 5, 1-4; 142, табл. III, 27; 345, т. IV, табл. XCIX А].
Сердцевидные бляхи салтово-маяцкой культуры отличаются от согдийских и тюркских способом крепления — они не подвешивались с помощью петли, а пришивались к ремню.
[1] Древки стрел чрезвычайно похожи на мугские.
[2] Кистени в большом количестве найдены в русском слое Саркела [11, 75-76].
[3] Перевод А.М. Беленицкого.
[4] Приведём здесь главку «О местах военачальников» из трактата Маврикия. «Начальствующих лиц надо ставить в строю в более безопасных местах для того, чтобы они в сражении не бросились вперёд и не были убиты и чтобы от этого не произошло замешательства между воинами. Если падает кто-либо из младших военачальников, то убыль его заметят не все, а только те, в тагме которых он был. Если же будет убит кто-либо из высших, то смерть его будет известна если не всему, то, во всяком случае, большей части войска, и от этого оно может прийти в расстройство. Поэтому Гипостратег и Мерархи, пока неприятель на расстояний от 1 до 2 полетов стрелы, должны наблюдать за строем и управлять им, стоя на линии знамени. Когда же приближается столкновение, то более храбрые из стоящих подле них должны выдвинуться вперёд для защиты их. Таким же образом Император или Стратег до столкновения должен устраивать, осматривать и подготовлять все войско для сражения с неприятелем. После того пусть отъезжает в свою тагму, которая находится посредине второй линии, для того, чтобы его видели обе» [164, 48-49].
[5] Подавляющее большинство частей поясных наборов происходит из Пенджикента, поэтому будем особо отмечать находки из других пунктов. Даты, суженные до четверти века, приводим для предметов, найденных в точно датированных комплексах.
[6] Точное место находки этой пряжки В.А. Нильсен не указывает; возможно, она попала в верхний слой городищи Кызыл-Кыр случайно, но может быть, следует уточнить дату отдельных участков этого слоя, который В.А. Нильсен датирует концом I в. до н.э. [196].
[7] В замке Калаи-Боло такая бляшка найдена в бадрабе XI-XII вв., который проходит через слои VII-VIII вв. [90, рис. 14]. Отметим также поясной наконечник с крестообразной прорезью из слоя VIII-IX вв. городища Ак-Бешим [141, рис. 45, 14].
[8] Так же расположены бляшки на поясе каменного изваяния с тюркской надписью из с. Сурет в 40 км от Джамбула [2].
Сердцевидные бляшки окаймляют отверстия для язычка пряжки на наборном поясе из могильника Кара-Чога в Туве [65, табл. IV, 127].
[9] Ранняя форма кувшина из самаркандского погребения и полное несходство инвентаря с вещами VIII в. из хорошо датированных комплексов в Согде делают неприемлемой позднюю дату, предлагаемую А.К. Амброзом (VIII в.) как для этого погребения, так и для сходных с ним тюркских памятников [5, 98-99; 6, 123].
[10] С фотографиями этих находок и описанием их в письме Р.М. Гиршмана меня любезно ознакомил В.Г. Луконин.
[11] Как уже отмечалось, в Самарканде около обсерватории Улугбека в погребении с конём были найдены удила и одно стремя. Однако мы их не будем здесь рассматривать, так как они могут быть тюркскими.
|
