Н.В. Полосьмак, Л.П. Кундо
Пазырыкцы в поисках красного цвета.
Не много в мире древних археологических культур, не «обесцвеченных» временем. Если минеральные неорганические краски доходят до нас через тысячелетия росписями на скалах, орнаментами на сосудах, пигментами на каменных и глиняных блюдах, цветной мозаикой и т.п., то органические краски исчезают вместе с вещами, которые были ими окрашены. Но всегда существуют исключения, благодаря которым можно заглянуть в цветной мир прошлого. Лёд пазырыкских могил Горного Алтая более двух тысяч лет хранил множество окрашенных вещей из меха, кожи, войлока, тканей, почти никогда не доходящих из столь глубокой древности. Объектом настоящего исследования стал текстиль, обнаруженный в последние годы в погребениях на плато Укок (юбки, штаны, сапоги-чулки, пояса, чепраки и т.д.), окрашенный мех оттуда же, а также фрагменты текстильных изделий из «царских» курганов Пазырыка (2 и 5), Туэкты (1 и 2), Башадара, Катанды.
Определение красок древнего текстиля стало возможным благодаря сотрудничеству с Новосибирским институтом органической химии им. H.H. Ворожцова, Институтом катализа им. Г.К. Борескова, Государственным Эрмитажем, использованию современного исследовательского оборудования Центра общего пользования СО РАН, финансовой поддержке в виде грантов (РФФИ, Президиума СО РАН) и большой предварительной работе, заключающейся в формировании коллекции натуральных органических красителей (эталонов), которые были известны в древности. Идентификация красителей пазырыкского текстиля происходила с помощью методов молекулярной спектроскопии (спектры поглощения в ультрафиолетовой и видимой областях) и жидкостной хромотографии с ультрафиолетовым и масс-спектроскопическим детектированием. Метод молекулярной спектроскопии позволяет получить экспрессную информацию об основных пигментах в составе краски. Более чувствительный, но и более дорогостоящий метод жидкостной хромотографии [1] показывает количественный состав красок, а также
(589/590)
присутствие микропримесей. Задачами исследования было определить традиционный для пазырыкского текстиля состав краски, вид красильного сырья, из которого её добывали, и тем самым обозначить центр, откуда были получены красящие вещества. Кроме того, необходимо было реконструировать процесс окрашивания тканей, войлока и меха, определить виды неорганических примесей в составе пазырыкского текстиля.
В результате исследований было установлено, что пазырыкский текстиль содержит такие окрашенные соединения, как крапплак, кармин, кермес, индиго, а также исключительно редкий пурпур.
Крапп — одна из древнейших растительных красок, добываемых из корней красильной марены (Rubia tinctorum L.). Главной областью распространения R. tinctorum является Иран и средиземноморские страны [Павлов 1942, с. 498]. Это растение разводилось во многих государствах из-за красоты и прочности получаемых с помощью краппа выкрасок [Майер 1940, с. 91]. Красящими веществами краппа являются ализарин и пурпурин. В Китае и Индии в качестве красильного сырья используют другой вид марены — R. cordifolio, в котором преобладает краситель пурпурин.
Индиго получают из тропических растений рода Indigofera, a также других индигоносов, произрастающих в более северных широтах, из которых наиболее употребимым является растение вайда (Isatis tinctoria L.). Для индиго, полученного из листьев Indigofera tinctoria или других видов Indigofera, растущих главным образом в Индии, характерно присутствие индирубина [Чичибабин 1958, с. 558]. Среди пазырыкских текстилей этим видом индиго окрашены только нити ткани чепрака из Второго Пазырыкского кургана, шерстяные нити ворсового ковра из Пятого Пазырыкского кургана, во всех остальных вещах присутствует краситель индиго, который, вероятно, получали из вайды, дававшей значительно меньше этой краски (0,05%, тогда как из Indigofera получалось 1,5-20%).
Карминовую и кермесовую кислоты продуцируют различные виды червецов (кокцид), насекомых, приспособившихся жить на растениях и питаться их соками. Носителями карминовой кислоты являются червецы рода Porphyrophora. По сведениям кокцидолога Р.В. Ященко, в настоящее время известно 47 видов карминоносных червецов рода Porphyrophora: Средняя Азия и Закавказье (28 видов), Средиземноморье (14 видов), Дальний Восток (3 вида), Непал (1 вид) и Южная Африка (1 вид). Наиболее известными карминоносными червецами рода Porphyrophora являются армянские, или араратские, — P. hamelii и польские Р. polonica. Червецы Р. hamelii продуцируют в основном карминовую кислоту (95-99%), червецы Р. polonica — и карминовую (62-88%) и кермесовую кислоту (12-38%). Используя армянские червецы, можно получить краску кармин, а на основе польских червецов — краску, содержащую и кармин и кермес. Чистую краску кермес получают из представителей червецов другого рода — Kermes. Только один вид этого рода — К. vermilio образует в своём теле кермесовую кислоту (75-100%). Червецы питаются на дубе Quercus coccifera и известны в Испании, Португалии, Южной Франции, Италии и бывшей Югославии [Ященко, Амбарцумян 1999, с. 48].
Пурпур получают из выделений желёз моллюсков рода Murex (M. brandaris, M. frunculus), обитающих в Средиземном море. Краситель, содержащийся в этих
(590/591)
моллюсках, представляет смесь синих и красных красящих веществ. Пурпур обнаружен только в одном изделии — чепраке из Второго [Пятого] Пазырыкского кургана.
Очевидный факт преобладания красного цвета в пазырыкском текстиле, получивший значительное подкрепление в многочисленных текстилях Укока, подтвердился статистической обработкой результатов идентификации красителей физико-химическими методами: 84% от 64 исследованных образцов содержат красные пигменты животных красок кармина и кермеса и растительные краски, состоящие из крапплаков ализарина и пурпурина. Такая же красная краска и синее индиго присутствуют в 11% образцов (это сочетание было распространенным в древности способом имитации редкого пурпура). И только в двух изделиях содержится индиго с индирубином — свидетельство того, что ткани окрашены краской, полученной из индигоферы красильной, распространенной в тропиках Индии. Чаще всего красный цвет достигался присутствием в текстиле и растительных и животных пигментов — крапплаков, кармина и/или кермеса. Краска, представляющая все эти пигменты, содержится, как уже отмечалось выше, в подавляющем большинстве исследованного текстиля. При этом в составе краски один из пигментов, как правило, является доминирующим. В некоторых достаточно редких случаях (три изделия) количественное соотношение крапплаков, кармина и кермеса примерно равное. Крапплаки доминируют в составе красок 26 изделий. В их числе восемь изделий окрашены только крапплаками, т.е. растительной краской, полученной из корней марены. Восемнадцать изделий окрашено растительной краской с добавлением пигментов животного происхождения: 60-70% крапплаков и 30-40% кармина и кермеса. Исключением стали четыре фрагмента, в составе красок которых более высокая доля крапплаков (85%) и присутствие только одного из животных пигментов: кармина или кермеса. В двух изделиях из погребений Укока присутствуют краски, полученные только из червецов, причем доминирует кермес. Следует отметить, что текстиль из так называемых царских пазырыкских курганов не выделяется, как это можно было бы ожидать, особым составом красителей.
Как видно из вышеприведённых данных, вся краска пазырыкского текстиля не имеет отношения к Алтаю, богатому собственными ресурсами растительных и минеральных красителей, и происходит, скорее всего, из Средиземноморского региона. Именно здесь могли быть получены все три источника использованной пазырыкцами красной краски — корни марены красильной R. tinctorum L., карминоносные червецы рода Porphyrophora, червецы рода Kermes К. vermilio (единственный из рода вид, который служит источником красящего вещества — кермесовой кислоты. В пазырыкских текстилях она выступает как самостоятельный краситель, т.е. нередко без присутствия кармина либо превосходя его по количественным показателям. В противном случае можно было бы предположить, что пазырыкские текстили окрашивались краской, полученной из польских червецов, в которой содержится и кармин, и кермес). Червецы вида К. vermilio имеют довольно ограниченную среду обитания, в отличие от червецов рода Porphyrophora. Именно они сужают и определяют территорию (Восточное Средиземноморье), откуда могли быть получены используемые пазырыкцами источники красной краски. Здесь же произрастала вайда (впрочем, регион распро-
(591/592)
странения этого растения охватывал и Южную Европу). Восточное Средиземноморье было тем местом, где впервые могли быть использованы вместе, как в пазырыкском текстиле, перечисленные выше красящие вещества, которые долгое время оставались одними из самых популярных в древнем мире. Разумеется, если бы не присутствие кермеса, то территория получения красителей, используемых для окрашивания пазырыкского текстиля, была бы значительно шире и значительно ближе к Горному Алтаю. Но в нашем случае именно этот наиболее редкий краситель является главным индикатором места происхождения источников красной краски. Вряд ли их собирали «по миру», скорее всего, набор красителей определялся взаимовстречаемостью в природе.
Откуда на Алтае столь изысканно и дорого окрашенный текстиль? Тканная одежда пазырыкцев едва ли может быть связана с Горным Алтаем как средой обитания. Горная тайга, суровые климатические условия и образ жизни таёжных охотников и скотоводов предполагали одежду из более носких материалов — меха, кожи, такую, которая ещё до сих пор (в силу своей практичности) сохранилась у алтайцев, тофаларов, эвенков и других обитателей тайги. (В довоенные и послевоенные годы геодезисты, геологи и прочие изыскатели, которым приходилось работать в условиях горной тайги, отмечали, что нередко именно приходящая в полную негодность одежда — а это был главным образом текстиль: фуфайки, рубахи и штаны — заставляла прерывать исследования. Так, Г. Федосеев писал: «Нашу обувь буквально съедают камни, сырость; одежду рвёт чаща. Тут уж чуть прозевай, не зашей, не завяжи вовремя — и тайга вмиг разденет догола, не пожалеет» [Федосеев 1990, с. 309].)
В пазырыкской культуре Горного Алтая текстиль является, на наш взгляд, маркёром иной среды обитания. Изучение шерстяных тканей Укока и «царских» курганов показало высокий уровень мастерства ткачей, соответствующий мировым достижениям рассматриваемой эпохи. [2] Тщательно изученный состав сырья, из которого ткались пазырыкские шерстяные ткани, не стал диагностирующим. Исследования показали различия между сырьём, использованным при производстве тканей для «царских» особ и для тех, кто был похоронен в курганах Укока. Так, шерстяные ткани из «царских» курганов вытканы, как подчёркивал ещё С.И. Руденко, только из пуха [Руденко 1953, с. 245], тогда как в укокских текстилях присутствуют грубая ость, переходный волос, а также шерсть верблюда. Такой же состав сырья, отличающийся присутствием грубой ости и даже «мертвых» волос, определён в известном ворсовом ковре из Пятого Пазырыкского кургана [Руденко 1953, с. 245, Миколайчук 1999, с. 14], изготовление которого большинство исследователей справедливо, на наш взгляд, связывают либо с Ираном, либо со Средней Азией. То есть более «грубый» состав шерсти укокских текстилей не является доказательством их местного (горно-алтайского) производства. В поддержку последнего тезиса свидетельствует тот установленный факт, что все шерстяные ткани, войлоки и ковёр из пазырыкских курганов Алтая окрашены одинаковым, вышеперечисленным набором красителей, вне зависимости
(594/593)
от качества сырья и ткани. Кармин и кермес считались (и считаются сейчас) дорогими красящими веществами, [3] и их повсеместное использование в текстиле пазырыкцев, независимо от ранга погребённого, вызывает удивление и вопрос: действительно ли краска из червецов была в древности столь редкой, что ее использование указывало на высокий статус?
Другой вопрос — являлись ли красящие вещества в древности объектами обмена и торговли? Безусловно, но далеко не все. Знаменитый пурпур не мог импортироваться, поскольку этой краской можно было окрашивать только на месте ее добычи, она не хранилась долго. Окрашивались и импортировались шерсть, пряжа, ткани, одежда [Дьяконов, Янковская, Ардзинба 1988а, с. 236]. Высушенные червецы могли быть предметом торговли. Известно, например, что после открытия европейцами Америки из Мексики в Европу была привезена мексиканская кошениль, которая к XIX в., из-за того что её было значительно больше и она была более простой в употреблении, вытеснила производство красителя из армянской и польской кошенили [Ященко, Амбарцумян 1999, с. 480]. Но червецы — это всего лишь полуфабрикат, которым надо уметь пользоваться. Технология крашения была непростой, и для её осуществления нужны были не только знания, но и навыки, опыт, а также определённые бытовые и климатические условия. Надо признать, что, судя по письменным источникам, в древности чаще импортировались окрашенные шерсть, ткани, одежда, [4] а не краска, именно из-за того, что невозможно было повторить и соблюсти технологию получения из экзотического сырья краски и растворов, в которых производилось окрашивание тканей (у пазырыкцев, как установлено, ткани окрашивались куском либо целиком изделие, например плетёный шерстяной пояс). Вероятно, поэтому в традиционных культурах, как правило, использовались для крашения местные растительные и минеральные ресурсы.
Существование шерстяного текстиля собственного производства у пазырыкцев в условиях Горного Алтая вполне реально: они содержали овец, а значит, имели достаточно сырья и не были кочевниками в полном смысле этого слова, т.е. имели возможность жить достаточно долгий период времени стационарно, кроме того, в их материальной культуре, судя по находкам в погребениях, текстиль играл огромную роль. Но могли ли они самостоятельно окрашивать свои изделия? [5]
(593/594)
Древние способы получения красильных растворов из корней марены и червецов забыты (если и имеются старинные рецепты, руководствоваться ими невозможно из-за неясности и неоднозначности употребляемых терминов и из-за того, что часто не указано количество необходимых компонентов, их соотношение между собой и т.п.). Современные способы, как правило, предполагают нагрев, кипячение или даже вываривание красильного сырья в эмалированной посуде [Ёлкина 1980, с. 7]. Особые требования к посуде определяются тем, что ализарин, пурпурин, карминовая и кермесовая кислоты являются протравными красителями. Для прочной фиксации этих красителей волокном требуется добавка так называемых протрав — веществ, которые прочно связываются одновременно и с красителем, и с волокном. Протравами чаще всего служат соли и гидраты окисей тяжёлых металлов. Осаждающиеся на волокне окрашенные нерастворимые соединения носят название лака [Чичибабин 1958, т. 2, с. 375]. Цвет лака определяется как типом красителя, так и типом протравного металла. Например, ализарин даёт с окисью алюминия и окисью олова пунцово-красные лаки, с окисью хрома — фиолетово-коричневые, с окисью железа — фиолетово-чёрные [Чичибабин 1958, т. 2, с. 479-480]. Очевидно, что красные краски, присутствующие на пазырыкском текстиле, не могли быть получены при крашении в медных и бронзовых скифских котлах, а извлечение красителей, соответственно, вряд ли было связано с кипячением или вывариванием красильного сырья. Скорее всего, древние красильщики успешно использовали другой, так называемый холодный способ извлечения красителей — брожение красильного сырья.
Известно, что этот способ применялся в древней Индии для извлечения краски индиго из растений рода Indigofera: «...в растениях индигоносах содержится индикан — глюкозид, распадающийся под действием энзимов на глюкозу и индоксил. В щелочном растворе (вследствие образования аммиака из коровьей мочи, применявшейся при переработке растений) индоксил окисляется воздухом в индиготин, или синее индиго. Синее индиго нерастворимо в воде и поэтому неспособно окрашивать ткани. Осторожное восстановление синего индиго щелочными растворами глюкозы (глюкоза образуется при разложении индикана) приводит к образованию растворимого в щелочах белого индиго, получившего название „куба”. В такой куб опускают ткань, пропитывают её раствором и затем, „завесив”, оставляют на воздухе для „вызревания”, при этом происходит образование синего индиго на волокнах ткани» [Чичибабин 1958, т. 2, с. 558-560]. В приведённом описании можно отметить одну деталь: в процессе брожения индигоносных растений используется коровья моча. Она содержит значительное количество мочевины, которая под действием энзимов (уреазов) разлагается с образованием углекислоты и аммиака. Этим обусловлено так называемое «аммиачное брожение» мочи [Чичибабин 1954, т. 1, с. 470-472]. При переработке индигоносных растений
(594/595)
коровьей мочой аммиачное брожение способствует образованию щелочного раствора, что в конечном счёте приводит к образованию синего индиго. Можно предположить, что древний способ извлечения красителей марены и червецов, так же как в случае индигоносных растений, представлял брожение красильного сырья в коровьей (либо какого-то другого домашнего животного) моче с последующим образованием щелочных и аммиачных красильных растворов. Такой способ извлечения красителей не требует дополнительного нагрева, а следовательно, и металлической посуды. Он мог проходить при солнечном обогреве в закрытых ёмкостях, например в специальных бродильных ямах, обмазанных глиной, для того чтобы раствор не впитывался в почву (или глиняных чанах). Таким устройством красильных ям можно было бы объяснить постоянное присутствие в составе неорганических компонентов пазырыкского текстиля алюмосиликатов (глины). [6] Кроме того, они же обеспечивали протравное крашение (в качестве протравы выступали соли алюминия). Если в коровью мочу поместить корни марены, в которых присутствуют энзимы, имеющие способность разлагать глюкозид ализарина и пурпурина при развитом брожении на красящие вещества ализарин и пурпурин, то оказывается, что создаваемый аммиачным брожением мочи щелочной раствор — благоприятная среда, в которой ализарин и пурпурин легко растворяются, давая интенсивно окрашенные красно-фиолетовые красильные растворы. На красильное сырьё животного происхождения — червецов аммиачное брожение мочи действует, вероятно, так же. Современный рецепт извлечения красителей из червецов советует мелкорастёртые карминоносные червецы размешать с аммиаком, смесь настаивать в закрытом сосуде в течение одного месяца. При этом образуется фиолетово-красный раствор аммиачных карминоносных червецов, в котором можно производить окрашивание.
Итак, красильное сырьё размельчали, засыпали в ёмкости, заливали мочой [7] животных, закрывали от света и оставляли для брожения на длительное время. В бродильной яме должно было быть всегда тепло, это одно из главных требований для того, чтобы шёл процесс брожения. Поэтому речь может идти только о местах с тёплым климатом, хотя бы в течение определённого сезона, когда ночная температура если и понижалась, то незначительно. В результате аммиачного брожения создавалась мягкая щелочная среда, в которой растворялись не только красители, но и глина. В бродильной яме одновременно готовился красильный раствор и алюминиевая протрава. Не стоит, однако, думать, что приготовить красильные растворы этим способом было просто. Эта работа требовала длительного времени (более месяца) и больших практических знаний. Например,
(595/596)
древние красильщики знали, что красильные растворы нужно оберегать от продолжительного действия света, и поэтому держали ёмкости закрытыми.
Анализ способа получения красильных растворов говорит о том, что в Горном Алтае было невозможно создать необходимые условия для брожения. На Алтае бывает очень жарко, но ночная температура в горах всегда довольно низкая, даже в разгар лета. Например, средняя годовая температура в Юго-Восточном Алтае — +6,7°С, безморозный период всего 68 дней, в Центральном Алтае средняя годовая температура +1,5°С, а июле — +14°С, в Усть-Улагане — +4,2°С, в июле температура в среднем +13,6°С [Кривоносов, Ревякин 1971, с. 88-93]. По этим показателям видно, что естественного тепла для процесса брожения и ферментации явно не хватает, а искусственное тепло, т.е. подогрев, исключено из-за того, что любая металлическая посуда сказалась бы (отрицательно) на цвете изделий. Но этого не произошло: пазырыкские текстили были окрашены в красные цвета, кроме того, анализ неорганических компонентов пазырыкского текстиля не выявил присутствия в необходимых количествах меди или железа. Поэтому можно предположить, что текстиль и изделия из него были привезены на территорию Горного Алтая. Уже неоднократно высказывалось обоснованное мнение о том, что пазырыкскую культуру Горного Алтая (одну из наиболее ярких, но не единственную существовавшую в период раннего железного века на территории Горного Алтая) представляет пришлое население, вступившее в контакт с аборигенным. Нет ничего невозможного в том, что вся текстильная культура была принесена на Алтай. Но откуда?
Надо отметить, что в данном случае мы имеем дело с той огромной частью материальной культуры древнего общества, которая, как правило, не доходит до археологов, — с предметами из органики. Резное дерево, ткани, изделия из меха и кожи, войлоки и ковры, найденные в замерзших пазырыкских могилах, — вот показатель того, что, вероятно, бесследно исчезло во многих древних культурах. Поэтому очень трудно сравнивать пазырыкские памятники с какими-то другими: нет равнозначных материалов. Только после того как благодаря новым раскопкам и публикациям открылся мир культур населения оазисов Синьцзяна (одних из ближайших южных соседей пазырыкцев), в котором сохранность предметов из органики такая же, как и в пазырыкских могильниках, мы можем с большим основанием и порой в немыслимых деталях говорить о сходстве и различиях между ними. [8]
Особо следует отметить состав краски нескольких изделий. Хлопковая ткань, из которой сшита рубаха из Второго Пазырыкского кургана, а также полихромная и красная шерстяные ткани юбки оттуда же отличаются высоким содержанием крапплаков (100, 94, 98, 98) и особым количественным соотношением крапплака
(596/597)
ализарина к крапплаку пурпурина (27:73, 5:89, 17:81, 23:75). Повышенное содержание крапплака пурпурина можно объяснить использованием в данном случае иного, нежели в других пазырыкских текстилях, растительного красильного сырья, например азиатских видов марены Rubia cordifolio. Состав краски этих изделий отличает их от всех остальных проанализированных на сегодняшний день пазырыкских текстилей (главным образом из погребений на плато Укок), для которых характерно сочетание краски растительного и животного происхождения, и сближает с образцами одежды из могильников Синьцзяна. В частности, речь идёт о красных полосах на юбках из могильника Шампула [Hofenk de Graafe, Van Bommel 2001, с. 137-148], а также фрагментах красных шерстяных тканей из находок в оазисе Djoumboulak Koum [Cardon 2000, с. 215]. Синьцзянский текстиль из синхронных пазырыкским памятников окрашен в основном растительными красителями, иногда с небольшим количеством кармина или кермеса. Те единичные фрагменты ткани, в которых преобладают красители животного происхождения, относятся авторами исследования к импортным и престижным вещам [Cardon 2000, с. 215]. Кроме того, шерстяные ткани из так называемых «царских» пазырыкских курганов вытканы исключительно из тонкой овечьей шерсти и пуха, так же как и шерстяные ткани из оазисов Синьцзяна, где образцы с примесью грубой ости единичны, а преобладает тонкая кашемировая шерсть, которая, по мнению авторов исследования, получалась на месте, от кашемировых коз, занимавших одно из ведущих мест в составе стада синьцзянских скотоводов. Полосы полихромного шерстяного гобелена на юбке из Второго Пазырыкского кургана, по мнению Э. Барбер, очень близки по способу тканья и узору такой же гобеленовой ткани на юбке из Черчена [Barber 2000, с. 67]. Помимо сходства в составе сырья и краски, видах плетения можно говорить об идентичности предметов одежды: шерстяные юбки, сшитые из горизонтальных полос ткани, и рубахи с длинным рукавом и отделкой тесьмой и шнуром. Идентичность этой части костюма, а также ещё некоторых его деталей (плетённых из шерстяных ниток поясов-шнуров с кистями, войлочных сапог-чулок с раструбом) может служить доказательством того, что женский наряд из Второго Пазырыкского кургана был изготовлен в Синьцзяне. Как он попал к женщине, похороненной в Горном Алтае? Возможно, она родом из какого-то синьцзянского оазиса — Черчена или Субаши. С другой стороны, из синьцзянских оазисов могла быть получена только одежда.
Можно предположить, что весь пазырыкский текстиль происходит из оазисов Синьцзяна, где существовали благоприятные природно-климатические условия как для текстильного производства, так и для окрашивания импортными красителями. На археологических памятниках Синьцзяна очень часто находят то, чего нет на пазырыкских, — материальные свидетельства существования прядения, ткачества и шитья: многочисленные глиняные и деревянные пряслица, нередко вместе с деревянным веретеном, на котором намотаны шерстяные нитки, клубки шерсти, сумочки с лоскутками и т.п. Но мы уже отмечали разницу в составе красителей, [9] кроме того, в Синьцзяне пока не встречены апплицированные войлоки,
(597/598)
шубы, украшенные цветным мехом и кожаными аппликациями, петельчатые ткани и некоторые другие текстильные изделия, которые постоянно присутствуют в пазырыкских погребениях. Как уже отмечалось, удивительное сходство прослеживается главным образом в тканой и войлочной одежде. Всё это может свидетельствовать о том, что источник окрашенного текстиля, фасонов сшитой из него одежды был, вероятно, общим для жителей Синьцзяна и Горного Алтая — это их исконная родина, места, из которых они пришли в эти регионы. [10] Речь может идти о восточных окраинах Ахеменидской империи времён завоеваний Александра Македонского. О людях, приобщённых ко всем благам современной им цивилизации, вынужденных покинуть привычные места проживания. Они нашли, каждый свою, природную нишу, способную обеспечить привычный образ жизни: в пустынных оазисах — земледельческо-скотоводческий, в горно-таёжных долинах — скотоводческо-охотничий.
Можно предположить, что в пазырыкских могилах мы находим главным образом вещи, с которыми на Алтай пришли и которые не имеют отношения к местной культуре. (Напомним, что, по последним данным, полученным дендрохронологическим методом, Пазырыкские курганы и все могильники Укока существовали немногим более тридцати лет [Слюсаренко, Кузьмин, Кристен и др. 2002, с. 439-440].) Эти вещи служили одному-двум поколениям и ушли вмести с ними в мир иной.
Мы имеем неоспоримые данные о наличии редких импортных красителей на всех изученных пазырыкских тканях. Этот факт можно проверить, но вряд ли опровергнуть. В поисках объяснения этой реальности мы позволили высказать одну из гипотез, которая не противоречит ни археологическим свидетельствам, ни данным антропологических исследований, но совсем не считаем её окончательным решением проблемы, поскольку «всеобщей иллюзией является вера в то, что наше сегодняшнее знание — это всё, что мы можем знать вообще» [Юнг 1996, с. 103].
Библиография. ^
Дьяконов, Янковская, Ардзинба 1988а — Дьяконов И.М., Янковская Н.Б., Ардзинба В.Г. Страны Восточного Средиземноморья в IV-II тысячелетиях до н.э. — История Древнего Востока. Ч. 2. М.
(598/599)
Дьяконов, Янковская, Ардзинба 1988б — Дьяконов И.M., Янковская Н.Б., Ардзинба В.Г. Северная периферия Нижнемесопотамской цивилизации в IV-II тысячелетиях до н.э. — История Древнего Востока. Ч. 2. М.
Елизаренкова 1989 — Елизаренкова Т.Я. «Ригведа» — великое начало индийской литературы и культуры. — Ригведа. Мандалы I-IV. М.
Ёлкина 1980 — Ёлкина А.К. Крашение дублировочных материалов естественными органическими и кубовыми красителями. — Художественное наследие. Хранение, исследование, реставрация. Вып. 6 (36). М.
Кривоносов, Ревякин 1971 — Кривоносов Б.М., Ревякин B.C. Климат. — Горный Алтай. Томск.
Майер 1940 — Майер Ф. Естественные органические красящие вещества. М.
Миколайчук 1999 — Миколайчук Е.А. Исследование физико-химического состояния ворсового шерстяного ковра из Пятого Пазырыкского кургана. — Реставрационный сборник. Государственный Эрмитаж. СПб.
Овезов 1959 — Овезов Д.М. Туркмены мурчали. — Труды Южнотуркменской археологической комплексной экспедиции. Т. IX. Аш.
Павлов 1942 — Павлов Н.В. Дикие полезные и технические растения СССР. М.
Слюсаренко, Кузьмин, Кристен и др. 2002 — Слюсаренко И.Ю., Кузьмин Я.В., Кристен Дж.А., Орлова Л.А., Бурр Дж.С. Анализ результатов радиоуглеродной «привязки» древесно-кольцевой хронологии курганов пазырыкской культуры Алтая. — Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т. VIII. Новосибирск.
Федосеев 1990 — Федосеев Г. Тропою испытаний. М.
Чичибабин 1954 — Чичибабин А.Е. Основные начала органической химии. Т. 1. М.
Чичибабин 1958 — Чичибабин А.Е. Основные начала органической химии. Т. 2. М.
Юнг 1996 — Юнг К.Г. Подход к бессознательному. Человек и его символы. СПб.
Янковская 1968 — Янковская Н.Б. Клинописные тексты из Кюль-Тепе в собраниях СССР (письма и документы торгового объединения в Малой Азии, XIX). М.
Ященко, Амбарцумян 1999 — Ященко Р.В., Амбарцумян A.A. О проблеме кармина с точки зрения энтомолога и филолога. — Tethys entomological research 1999. №1. Алматы.
Barber 2000 — Barber E.W. The Mummies of Urumchi. N.Y.-L.
Barber 1998 — Barber E.W. The Bronze Age Clothing of the Tarim Basin: the Kroran (Loulan) and Qumul (Hami) Evidence. — The Bronze Age and Early Iron Age Peoples of Eastern Central Asia. Institute of the Study of Man. Vol. II. Wash.
Cardon 2000 — Cardon D. Analyse des colorants des textiles du Taklamakan. — Keriya mémoires d’un fleuve. Archéologie et civilisation des oasis du Taklamakan. P.
Hofenk de Graafe, Van Bommel 2001 — Hofenk de Graafe Judith H., Van Bommel Maarten R. Dyestuff Analysis of the Central Asian Woolen Textiles. A Contribution of Dyestuff Analysis to the Study and Knowledge of the Textile Fragments. — Fabulous Creatures from the Desert Sands. Central Asian Woolen Textiles from the Second Century BC to the Second Century AD. Abegg-Stiftung, Riggisberg.
[1] Хромотографический анализ был проведён на жидкостном хромотографе с диодноматричным и масс-селективным детекторами — «Agilent 1100 Series LC/MSD».
[2] Технологическое исследование пазырыкских тканей проводилось Е. Царёвой (материалы «царских» курганов, Эрмитаж) и Т.Н. Глушковой (материалы из погребений Укока). Результаты исследования подготовлены для публикации в коллективной монографии.
[3] Вот, например, что пишет А.К. Ёлкина, имеющая огромный опыт реставрации и изучения археологических тканей: «Древние ткани, окрашенные кармином, довольно редки. Столь драгоценные ткани обычно имели парадное назначение, и их особенно берегли... Шелка червчатого цвета использовались в самых значительных художественных памятниках ткачества и шитья» [Ёлкина 1980, с. 111].
[4] Например, в документах малоазийских купцов начала II тыс. до н.э. указываются сотни кг белой и окрашенной ткани, красной шерсти [Янковская 1969, с. 28]. В этот же период через переднеазиатские предгорья проходил один из наиболее важных караванных путей, который вёл из Элама и Вавилонии в Верхнюю Месопотамию и на Иранское нагорье. Основным грузом караванов того времени были ткани (льняные, шерстяные, крашенные финикийским пурпуром или растительными, животными и минеральными красителями, которыми славилось Армянское нагорье) [Дьяконов, Янковская, Ардзинба 1988б, с. 74].
[5] Наиболее распространённой импортируемой краской в древности и средневековье вплоть до этнографического времени был индиго. Но даже у южнотуркменских оседло-земледельческих племён мурчали, использовавших эту краску для окрашивания собственного шёлка, из-за трудности её
(593/594)
доставки и дороговизны существовали специалисты-красильщики (боягчылар), которые умели сохранять индиго долгое время в больших хумах. Имеются сведения, что они держали в отдельных комнатах десятки хумов с краской. Возникла родовая группа красильщиков, которая и по сей день носит название боягчылар [Овезов 1959, с. 182]. Окрашивание импортными дорогими красителями требовало определённой специализации, что вряд ли было возможно при том образе жизни, который вели в Горном Алтае пазырыкцы.
[6] Неорганические компоненты в составе пазырыкского текстиля были определены и исследованы в Институте катализа им. Г.К. Борескова СО РАН под руководством доктора химических наук В.В. Малахова. Подробно эта часть работы освещена в специальном разделе подготовленной к печати коллективной монографии.
[7] Коровья моча использовалась ещё древними иранцами как средство очищения и защиты от злых сил. Ею тщательно мыли сосуды, перед тем как приступить к богослужению [Бойс 1988, с. 13]. Корова была главным домашним животным ведийских ариев. В «Ригведе» она называется приблизительно пятнадцатью синонимами [Елизаренкова 1989, с. 446].
[8] Конечно, хотелось бы сопоставить имеющийся пазырыкский костюм с одеждой синхронного кара-кобинского населения Горного Алтая, с костюмом населения раннескифского времени, с костюмом сакских племён Средней Азии, скифским населением Тывы и т.д. Но это стало возможным только с костюмом населения Синьцзяна, причём случайно, из-за равнозначной сохранности материала. Удивительно то, что одежда оказалась очень близкой, в ряде случаев тождественной, хотя, не имей мы этого материала, подобное сходство трудно было даже предположить, так как в других отношениях материальная культура населения этих регионов различна, включая и погребальный обряд.
[9] Справедливости ради следует отметить, что мы не располагаем к настоящему времени информативными исследованиями по синьцзянскому текстилю — самой крупной коллекции древнего текстиля в мире. Данные, которые используются как в нашей, так и в других работах, получены в ходе
(597/598)
исследований французских археологов С. Debaine и Francfort [так в тексте], специалистов по изучению текстиля S. Desrosiers, E. Barber, I. Good, R. Schorta. Эти учёные, к сожалению, не имели доступа ко всему синьцзянскому текстилю или хотя бы к какой-то его значительной части и вынуждены были работать с теми выборочными образцами, которые были им предоставлены китайскими коллегами, или образцами, находящимися в составе коллекций за пределами Китая. Поэтому мы не можем рассчитывать на полноту информации. Сейчас, когда совместной французско-китайской экспедицией в Синьцзяне получены новые уникальные материалы, в том числе и по текстилю, можно ожидать более информативных результатов, которые могут существенно корректировать данные, имеющиеся у нас на сегодняшний день.
[10] Более древний период в Синьцзяне, в отличие от Алтая, также представлен погребениями с сохранившейся органикой — это Qawrighul, или Гумугоу (II тыс. до н.э.), где найдены самые древние ткани Тарима. Текстиль этого периода, как правило, неокрашенный, а одежда, в которую были завёрнуты мумии, напоминает шаль из шерстяных тканей естественных тонов (см., например, [Barber 1998, с. 648]). То есть говорить о том, что все виды ткачества и фасоны одежды, которые мы видим на жителях синьцзянских оазисов более поздних периодов (середины-конца I тыс. до н.э.), имеют истоки в более древней эпохе этого же региона, вряд ли возможно.
|