В.Г. Луконин

Археологические памятники Ирана второго — первого тысячелетий до н.э. и новые поступления в отдел Востока.

// СГЭ. [Вып.] XLII. Л.: «Аврора». 1977. С. 46-51.

За последние пятнадцать — двадцать лет на обширной территории в Иране были открыты, случайно или в результате планомерных раскопок, многочисленные археологические памятники, которые суммарно датируются 1300-600 гг. до н.э., т.е. относятся к «железному веку». Область этих находок ограничена, приблизительно, на северо-западе — районом южного берега озера Урмия, на северо-востоке — южным побережьем Каспия, на юго-востоке — центром Иранского плато (район современного города Кашана) и на юго-западе — областью Луристан.

К настоящему времени здесь раскопаны многочисленные могильники (Сиалк под Кашаном, Кайтарийе, Хурвин, Чандар в районе Тегерана, Марлик и Калураз в Прикаспии, Вар-Кабуд, Кан-и Чинан в Луристане и др.) и поселения (Хасанлу, Годин-тепе, Баба-Джан-тепе, Тепе Нуш-и Джан и др.). Материалы (главным образом, керамика) вместе со стратиграфией и радиокарбонными датами позволили представить археологическую историю Иранского плато более чем за восемь столетий до образования империи Ахеменидов. Некоторые археологические пункты оказались многослойными, что дало возможность установить относительную хронологию и сопряженность слоев на весьма большой территории.

Скульптура оленя. Светло-серая глина со следами раскраски.

(Открыть в новом окне)

Как оказалось, трём фазам «железного века» в основном соответствуют три так называемых керамических горизонта (собственно, и периодизация по трём фазам представляет собой расширенную за счёт привлечения более разнообразных материалов периодизацию по керамике). Керамика, как материал, заведомо менее транспортабельный, чем, например, предметы вооружения, дала возможность проследить преемственность и связи между различными археологическими объектами. В результате все эти археологические находки, будучи сопоставлены друг с другом, свидетельствовали о том, что в эпоху «железного века» на указанной территории формируется некая культура (ввиду невозможности в настоящее время сопоставить археологические факты с данными письменных источников и этнической картой, пока следует говорить об археологической культуре), которая во-первых, нова для всей этой территории, во-вторых, появляется и распространяется сравнительно быстро по всему северо-западу и западу Иранского плато (фактически до границ «великих пустынь»). Единство сказывается, прежде всего, в керамике, но также в глиняной пластике и торевтике — ведущих отраслях искусства этого периода. Следует отметить, что население на Иранском плато в это время этнически весьма пёстрое, но, по крайней мере с X в. до н.э., на западе и северо-западе фиксируется уже весьма значительный иранский инфильтрат.

Феноменом представляется начальный этап развития этой культуры — «горизонт ранней серой керамики» (от-

(46/47)

носится, в основном, к фазе «железный век I» — 1300-1000 гг. до н.э.). В это время почти на всех раскопанных городищах и могильниках появляются серые и тёмно-серые сосуды весьма специфических форм: так называемые чайники — тонкостенные горшки с длинным выступающим носом, большие бокаловидные сосуды с отогнутыми или прямыми венчиками и маленькой ручкой, «триподы» — неглубокие чаши на трёх высоких ножках и некоторые другие. Этот керамический стиль сравнительно быстро распространяется по всему Иранскому плато. При таком единстве керамики обряд захоронений весьма различен: «каменные цисты» — в могильниках Луристана, в Марлике, «кирпичные могилы с тремя стенками» — в районе Южного Азербайджана, простые подгрунтовые ямы — под Тегераном.

До недавнего времени памятники этой эпохи отсутствовали в наших коллекциях. В самое последнее время отдел Востока пополнился рядом таких памятников. Ниже — предварительно, до реставрации — публикуются некоторые из них.

Из района Амлаш (северо-запад Ирана) происходит скульптура оленя из светло-жёлтой глины со следами раскраски. [1] Этот памятник вместе с другими образцами керамики, бронзового оружия, бронзовых сосудов и украшений, относящихся к «железному веку», входит в коллекцию археологических материалов третьего — первого тысячелетий до н.э., поступившую в Эрмитаж в 1973 г. Скульптура имеет аналогии не только среди большой серии глиняных скульптур из раскопанного на этой территории в 1960-х гг. могильника Марлик (XII-X вв. до н.э.), но и среди других синхронных археологических памятников. [2]

С Северо-Западным Ираном XII-X вв. до н.э. связываются также рукоять бронзового меча и бронзовый кинжал. [3] Такое оружие (в особенности характерно серповидное прорезное навершие рукояти) типично, в частности, и для Марлика. [4]

В 1972 г. академик Французской Академии Р.М. Гиршман преподнёс в дар отделу истории стран Востока Эрмитажа два керамических сосуда эпохи «железного века», найденных в могильнике Хурвин (недалеко от Те-

Рукоять бронзового меча.

(Открыть в новом окне)

герана; могильник датируется, преимущественно по аналогиям, 1200-1000 гг. до н.э.). Один из них — типичный образец «серой керамики» с налепными головками муфлонов по тулову. [5]

Унификация раннего горизонта по керамике, естественно, трактуется большинством археологов как результат вторжения на плато иранских племён. Сравнительно слабые связи новых керамических форм, как с гораздо более ранней культурой Гиссара (Гиссар IIIС — приблизительно около 1800 г. до н.э.), [6] так и с почти современной им культурой Талыша, позволяют предлагать те или иные пути проникновения иранцев на плато. К унификации по керамике добавляется широкое распространение на западе Ирана вынесенных за поселения крупных могильников.

Однако, как кажется, «керамическая унификация» не может бесспорно свидетельствовать о распространении на Иранском плато нового (иранского) этноса, начиная с XII-XI вв. до н.э. Здесь важно учесть следующее.

1. Серая керамика при более детальном изучении может оказаться не столь уж единой и новой для всей территории. Прежде всего, новые формы распространены не

Бронзовый кинжал.

(Открыть в новом окне)

(47/48)

повсеместно и на западе Ирана, например, представлены незначительным количеством сосудов. К тому же ряд керамических форм имеет прототипы в керамике предшествующего периода.

2. Разный обряд в погребениях также должен свидетельствовать против этнического единства.

3. Проникновение иранцев на плато (какими бы путями они ни шли), как свидетельствуют письменные источники, не было внезапным завоеванием. Иранцы (и земледельцы, и скотоводы) проникали на плато частыми волнами, первоначально растворялись среди автохтонного населения и, во всяком случае, вплоть до начала VI в. до н.э. были зависимы от местных владык. Таким образом, следует скорее ожидать не резкую смену одной культуры другой, а некоторую модификацию, происходящую под влиянием новой ремесленной традиции в старой автохтонной культуре. В частности, серая керамика может рассматриваться просто как техническое новшество для всей этой территории (восстановительный обжиг), а так называемые новые формы в керамике, в частности, «чайники», могут быть модификацией старых (в основе — металлических) прототипов.

Горизонт серой керамики сменяется горизонтом, за которым сохраняется пока условный термин «поздняя серая керамика», хотя этот термин неточен. После приблизительно 1000 г. до н.э. на некоторых из упоминавшихся археологических памятников обнаружены следы запустения, пожарищ и временных катастроф (хотя и не повсеместно). Самым значительным археологическим фактом является распад прошлого керамического единства; для этого времени следует, скорее, говорить о нескольких локальных группах, в которых иногда как бы оживают древние (существовавшие ещё до первого горизонта) традиции, формы и орнаментация. В некоторых пунктах появляется раскрашенная керамика. Формы и типы, характерные для предыдущего горизонта, конечно, сохраняются, по-прежнему демонстрируя связи между отдалёнными точками ареала (например, чёрно-серые сосуды могильника Сиалк А и поселения Хасанлу IV), иногда устанавливаются новые связи по новым керамическим формам (расписные сосуды могильника Сиалк В и сосуды «жанра Луристан» или антропоморфные сосуды Марлика и Луристана). Интересным фактом является «провинциальное» переживание «горизонта ранней серой керамики» с сохранённым стандартным набором керамических форм, хотя и сильно огрублённых в Луристане и,

(48/49)

Бронзовое навершие вотивного штандарта.

(Открыть в новом окне)

возможно, в Дейламане, и постепенное запустение таких ярких археологических объектов, как Марлик и Калураз.

Среди памятников фазы «железный век II» выделяется культура Луристана, в особенности известная «луристанскими бронзами» — вотивными предметами, вооружением, деталями сбруи коней. Лишь недавно, после работ Бельгийской экспедиции Л. Ванден Берге в районе Пушти-Кух, удалось определить абсолютные даты для некоторых из них. [7]

«Луристанские бронзы» периода X-VII вв. до н.э. представляют чудовищное смешение иконографических образов, здесь есть и вещи, выполненные вполне в ассирийском духе, и вещи со следами влияния культуры Элама, и, в особенности, вещи с изображениями различных зверей — муфлонов, лошадей, «единорогов» (подобные изображениям в торевтике Марлика), оленей с поджатыми ногами, даже лосей. Технические приёмы показывают приблизительную одновременность их изготовления, а на широкое распространение по всему Ближнему Востоку указывают не только конкретные находки, но и изобразительный материал (например, позднеассирийские рельефы).

Помимо ассирийских, эламских и других образов, встречаются изображения фантастических существ, демонов, антропоморфных божеств, которые не имеют иконографических аналогий нигде, кроме самого Луристана, хотя отдельные детали, входящие в эти, как правило, гибридные композиции, имеют здесь и на соседних территориях (прежде всего, в Эламе) длительную историю развития. В отличие от других вещей, изготовленных мастерами Луристана по заказу и по моделям вождей и знати разных племён и соседних государств, они изображают собственно луристанские племенные божества.

Два памятника такого рода преподнесла в дар отделу Востока госпожа Кришна Рибу (Франция). Один из них — бронзовый котелок-«чайник» с открытым невысоким цилиндрическим горлом (верхний бортик отогнут наружу), шаровидным туловом, без поддона. Длинный литой носик завершается львиной маской в комбинации с человеческим лицом. Ручка котелка также литая. [8] Датировка таких сосудов возможна лишь по аналогиям. Издаваемый здесь сосуд важен ещё и в том отношении, что завершающая носик композиция (львиная маска и человеческое лицо) стилистически и иконографически бесспорно связана с так называемыми «идолами». Эти бронзовые навершия вотивных штандартов, как правило, увенчаны фигурой (иногда обнажённой, иногда в одежде) человека с гротескным ликом демона, сжимающего руками двух львоподобных монстров. Такое скульптурное навершие, отлитое способом «утраченного воска», имеет продольный канал, через который проходил бронзовый стержень, соединявший его с кубкообразным бронзовым основанием.

Хотя такие навершия (вместе с бронзовыми зоо- и антропоморфными псалиями) составляют, пожалуй, самую значительную часть «луристанских бронз», их типология чрезвычайно затруднена разнообразием иконографии, а интерпретация вызывает споры. [9]

Один из таких «идолов» подарен отделу Востока госпожой Кришной Рибу. [10] Дата этих памятников установлена, пожалуй, довольно точно: такой же «идол» был найден Л. Ванден Берге в одной из могил Тепе Таттулбан (Чинан) [11] вместе с керамикой, датируемой второй половиной VIII в. до н.э. Подставки для «идолов» также были найдены неоднократно, вместе с материалами конца VIII в. до н.э. [12]

Фаза «железный век III» (800-600 гг. до н.э.), или «горизонт поздней красной керамики», — это эпоха создания первых иранских государственных образований, эпоха, когда в этом районе иранцы — и мидяне, и персы, а на северо-западе и скифы — составляют уже наверняка самый значительный этнический пласт, и в материальной культуре этого времени уже легче выделить бесспорно иранские черты.

(49/50)

Бронзовый наконечник ножен меча.

(Открыть в новом окне)

Керамика этой эпохи — красные и краснолощёные сосуды — может быть разделена на северную (Хасанлу, слой III; Зендан-и Сулейман) и южную («ахеменидская деревня», Пасаргады, район Персеполя) группы со сложными связями между ними. На юге красная керамика прямо смыкается с керамикой ахеменидского времени. Слои этого горизонта обнаружены при раскопках крепости Баба Джан в Луристане. Успешно раскапываются также другие мидийские памятники: Годин-тепе (раскопки ведёт экспедиция Пенсильванского университета), Тепе Нуш-и Джан под Хамаданом (раскопки Британского Института по изучению Персии). К той же фазе относятся слои IIIA-IIIВ Хасанлу.

Приблизительно тем же временем датируется знаменитый клад, найденный в Зивие. Он был обнаружен в 1947 г. у стен небольшой крепости в Иранском Курдистане. Крепость представляла собой, как и Нуш-и Джан, резиденцию правителя округи или вождя племени, вероятнее всего, мидийского.

Клад был найден у стен крепости, но мог быть и не связан с её судьбой (крепость пережила несколько осад, в том числе и осаду 660-659 гг. до н.э., упомянутую в ассирийских надписях). Следы интенсивной деятельности кладоискателей позволяют думать, что некоторые предметы, в особенности бронзовое и железное оружие, детали сбруи, возможно, некоторые изделия из кости и рога, а также замечательные керамические ритоны могли быть найдены на цитадели и не входили в состав клада. Всё это затрудняет датировку клада как отдельного археологического комплекса. [13]

В состав клада входило золотое навершие меча (или «яблоко» копья?) с изображением свернувшегося в кольцо хищника. [14] Этот предмет важен как аналогия для прототипа бронзовой бутероли ахеменидского времени, подаренной Эрмитажу господином Азизбеглу (Иран). Ближайшими аналогиями для этой бутероли являются изображения бутеролей на акинаках мидийцев и скифов, представленных на рельефах Персеполя. [15]

Литая бронзовая бутероль [16] подтреугольной формы (функциональной для вещей этого назначения) выполнена в виде свернувшегося хищника, тогда как известные до сих пор изображения бутеролей и костяные бутероли представляли исключительно образ свернувшегося копытного. Трактовка хищника на бутероли близка к иконографии хищника на упоминавшемся навершии из Зивие (ухо, оформление глаза, пасти, хвоста), но, разумеется, стилизация весьма сильна. Так, мускулистые лапы «зверя из Зивие» превратились здесь в «крылоподобные» завитки, [17] искажена форма тела, хвоста и т.д. Однако важно то обстоятельство, что этот памятник вместе с некоторыми другими [18] свидетельствует о стойких пережитках отдельных иконографических черт искусства «стиля Зивие», а также и ряда образов и, что особенно интересно, — мелких, нейтральных к семантике приёмов мастерства в официальном искусстве Ахеменидов.

[1] Длина 12,5 см, высота 17,3 см. Отломаны рога и передние ноги.

[2] Negahban Е.О. A Preliminary Report on Marlik Excavation. Teheran, 1954, fig. 93; 7000 ans d’art en Iran. Paris, 1961, №116, pl. XIII; Ghirshmann R. Mèdes achémenides. Paris, 1964, fig. 74.

[3] Рукоять: длина 17,58 см; кинжал: длина рукояти 11,4 см; длина клинка 33,6 см; в рукояти — углубления для вставок пасты или кости. Орнаментация рукояти меча — четыре ряда продольных шипов с насечкой между ними — как будто необычна, но встречается на навершии булавы (?) из Луристана. Moorey P.R.S. Catalogue of the Ancient Persian Bronzes in the Ashmolean Museum. Oxford, 1971, p. 97, pl. 11, No. 100.

[4] Negahban E.O. Op.cit., fig. 13, 50, 51. Литературу о подобных мечах и кинжалах, о технике отливки см.: Moorey P.R.S. Op. cit., p. 75-77.

[5] Высота 18,5 см, диаметр тулова 11,5 см. Сосуд был экспонирован на международной выставке в Париже (7000 ans d’art en Iran..., №42). Аналогии среди изданных материалов Хурвина: Art iranien ancien. Bruxelles, 1966, №155, p. 65; Vanden Berghe L. La Nécropole de Khurvin. Leiden, 1964, pl. XXVIII, №209-212.

[6] Уточнённые радиокарбонные даты для Гиссара IIIС см.: Bovington С.Н. The Radiocarbon Evidence for the Terminal Date of the Hissar IIIC Culture. — “Iran”, 1974, 12, p. 195-199.

[7] Vanden Berghe L. He archeologisch onderzoek naar de bronz cultuur van Luristan: opgravingen in Pusht-i Kuh I Kalvali en War-Kabud (1965 en 1966). Gent, 1968; idem. Pusht-i Kuh, Luristan. (3^e campagne). — «Phoenix», 1968, 14, 1; idem. Les Bronzes des pasteurs et des cavaliers du Luristan. — «Archéologie vivante», 1968, 1, p. 103. Типология и хронология «луристанских бронз»: Calmeyer P. Datierbare Bronzen aus Luristan und Kermanschah. Berlin, 1965 (некоторые уточнения: Moorey P.R.S. Towards a Chronology for the Luristan Bronzes. — “Iran”, 1971, 9, p. 113-130.

[8] Высота 11,9 см; высота горла 3 см, диаметр тулова 12 см; носик припаян приблизительно в центре тулова. Сосуд входил в известную коллекцию «луристанских бронз» Девида Вейла (коллекционный №31/124/). Коллекция была продана на аукционе в Париже в 1970 г. Часть вещей приобретена Лувром, остальные разошлись по частным коллекциям. Витая ручка, как на издаваемом котелке, характерна и для керамических сосудов

(50/51)

«жанра Луристана» (VIII-VII вв. до н.э.). Аналогии в металле: Moorey Р.R.S. Catalogue..., No 519 (иная ручка), в керамике Meade С.G. Luristan in the First Half of the First Millennium ВС. — “Iran”, 1968, 6, fig 11, No 5 (неорнаментированный носик).

[9] Сводку см. Moorey Р.R.S. Catalogue , р. 153-156.

[10] Высота 17,3 см. Приобретён на аукционе. Аналогии весьма многочисленны см., например Moorey Р.R.S. Catalogue..., No 171-193.

[11] Vanden Berghe L. Pusht-i Kuh..., p. 125-127, fig. 45-46, idem. La Nécropole de Bani Surmah. — «Archeologia», 1958, v. 24, p. 62-63.

[12] Очень интересна находка такого «идола» на Самосе (слои VII — начала VI в. до н.э.) Jantzen U. Ägyptische und orientalische Bronzen aus dem Heraion von Samos. Bonn, 1972, Taf. 74.

[13] Godar A. Le Tresor de Ziwiye (Kurdistan). Haarlem, 1950. Литература о памятниках Зивие весьма обширна. Наиболее полная сводка состава клада: Ghirshmann R. A propos du trésor de Ziwiye. — JNES, 1973, 32, 4, p. 445-452. Об археологической разведке в Зивие (в том числе — радиокарбонные даты) см.: Dyson R.H. The Hasanlu Project, 1961-1967. — In: Memorial Volume of the 5th Congress of Iranian Art and Archaeology. Teheran, 1975, p. 39-58. Последняя работа на русском языке с упоминанием клада: Артамонов M.И. Киммерийцы и скифы. Л., 1974, с. 48-55. Скорее всего, комплекс из Зивие был именно кладом, а не остатками захоронения (дискуссию см., например Moorey P.R.S. Catalogue..., p. 259-260). Дата зарытия клада неопределённа, даты отдельных предметов — от начала VIII до середины — конца VII в. до н.э.

[14] Издавался неоднократно. См, например: Сорокин С.С. Свернувшийся зверь из Зивие. — СГЭ, 1972, [вып.] 34, с. 75-78.

[15] На одном из рельефов с изображением торжественного приёма Дария и Ксеркса из «Сокровищницы» (в Тегеранском музее, бутероль акинака мидийца на втором таком же рельефе не сохранилась, первоначально оба рельефа были центральными панелями восточной и северной лестниц Ападаны). Бутероль представлена также на рельефах лестниц «Трипилона» (мидийские воины), во «дворце Артаксеркса II» (скифы или саки) и на некоторых других рельефах Кроме общих изданий по Персеполю, см Tilia A.В. Studies and Restorations at Persepolis and Other Sites of Fars. Rome, 1972.

[16] Длина стороны 4 см, высота 3 см.

[17] Как кажется, это естественный процесс стилизации (с полной потерей семантики) кольцеобразных окончаний лап хищника на других памятниках из Зивие (например, на пекторали).

[18] Украшение мидийско-скифского клевца (серебро, клинок из железа, V в. до н.э.) — свернувшийся в кольцо хищник, иконографически близкий и к навершию из Зивие, и к издаваемой бутероли (в особенности — стилизация лап: Animal Style Art from East to West. New York, 1970, No 34, p. 57-58). Серебряное ахеменидское зеркало из коллекции Норберта Шиммеля имеет в точности те же детали орнаментации туловищ животных, что и на пекторали из Зивие. Золотые и серебряные ритоны из района Кафланту (V-IV вв. до н.э.) также имеют многие мелкие иконографические детали, связанные с памятниками Зивие. Подробнее о «школе Зивие» см. в нашей работе «Искусство Древнего Ирана», находящейся в печати.

наверх