Б.А. Литвинский
Сложносоставной лук в древней Средней Азии
(К проблеме эволюции лука на Востоке).
Существует обширная научная и научно-популярная литература по истории лука, [1] однако история лука в Средней Азии освещается попутно и обычно неточно. В грудах же по среднеазиатской археологии истории лука не уделялось достаточного внимания, исследователи останавливались лишь на отдельных моментах. Разумеется, история развития лука в Средней Азии не может рассматриваться изолированно, это следует делать на фоне истории лука на Востоке и даже в Евразии в целом, но, к сожалению, и здесь больше лакун и неясностей, чем сколько-нибудь окончательно установленных отправных точек.
До сих пор в общих и специальных работах по истории лука практически не учитывались физико-технические факторы. Данные об эволюции лука не связывались с изученными специалистами по прикладной механике закономерностями действия луков разной формы и конструкции. Эти закономерности наиболее подробно были изложены в работах П.Е. Клопстега, [2] материалы которого нами использованы.
Историю сложносоставного лука следует начинать с находок, сделанных А.П. Окладниковым в Прибайкалье и относящихся к III тысячелетию до н.э. В Прибайкалье уже в первой половине I тысячелетия до н.э. бесспорно существовала и более развитая форма сложносоставного лука, который А.П. Окладников предложил называть луком «центральноазиатского типа» — у этого лука было по нескольку накладок. [3]
Имеющиеся находки, таким образом, указывают на то, что Прибайкалье входило в область распространения древнейшего (первоначального?) сложносоставного лука. По-видимому, территория, на которой происходило образование этого мощного оружия, была весьма обширной. Пока мы её можем обобщить под названием «сибирско-монгольские степи».
Следует думать, что в Китай сложносоставной лук проник с севера, из сибирско-монгольских степей, и позже начал развиваться уже на китайской почве. [4] Безусловно, вполне справедливо мнение Ф. Бергмана,
(51/52)
что древнейшие типы сложносоставного лука не являются местными в Китае, их происхождение лежит вне Китая, а именно в Центральной Азии. [5] Более того, развитие лука в Китае в иньское и чжоуское время происходило в тесном взаимодействии с развитием лука в сибирско-монгольской области.
С древнейших времён развивались связи жителей Средней Азии с Индией. [6] К сожалению, почти ничего не известно о луках в эпоху хараппской цивилизации. [7] В ведические времена лук был излюбленным оружием арийцев, а звук натягиваемой тетивы, как говорит С. Пиготт, цитируя соответствующий текст, звучал для воина подобно шёпоту возлюбленной. И хотя в Ведах много раз фигурируют лук и стрела, ведические гимны не содержат, по словам того же исследователя, «решающих данных о типе лука». С. Пиготт склоняется к мысли, что это был сложный лук. [8]
М.В. Эмено считает, что сложносоставной лук мог быть принесен в Индию индо-арийскими племенами. [9] Геродот (VII, 65) упоминает, что индийские лучники в армии Ксеркса были вооружены луками из тростника или бамбука χαλ’αμιυα (об этом термине см. ниже). М.В. Эмено рассматривает этот лук как простой и вместе с тем категорически отвергает мысль, что простой лук был в то время единственным. По его мнению, в Индии во времена Ксеркса простой и сложносоставной луки сосуществовали. [10] Говоря о «бамбуковом луке» в древней Индии, следует отметить, что у Панини лук фигурирует под названием dbanush, он также называется karmuka. Панини упоминает также, притом отдельно, лук из дерева tala. Он, наконец, сообщает об особом большом луке maheshvāsa. [11] Много позже, по-видимому в первые века нашей эры, одним из видов лука в индийской армии, по Артхашастре, были луки из камыша (?), называющиеся коданда (собственно камыш обозначается термином сāра-venu). [12] Более обоснованно, по-видимому, считать этот термин названием какого-то сорта бамбука. [13]
По мнению многих исследователей, сложносоставной лук появляется в Египте вместе с гиксосами, т.е. в XVIII в. до н.э. Источник, откуда позаимствовали этот тип лука гиксосы, остаётся невыясненным. Вместе с тем известно, что уже с середины II тысячелетня до н.э. сложносоставной лук был широко распространён на Ближнем и Среднем Востоке, в частности у хеттов и ассирийцев. [14]
Одновременно с появлением сложносоставных луков в Египте встречаются изображения не обычного полукруглого «сегментного» лука в на-
(52/53)
тянутом положении, а лука с некоторым приострённей — угловатостью на вершине рукоятки и почти прямыми плечами. [15] То же самое относится и к Ассирии [16] (рис. 1, 1).
Рис. 1. Схема действия луков разных типов по Броуну.
1 — «ассирийский», 2 — «скифский», 3 — лук из Врзи, 4 — «сасанидский», 5 — позднесредневековый «туркестанский».
Население Западного Ирана было, очевидно, знакомо с ассирийским «угловатым» луком и пользовалось луком этой конструкции. На некоторых изделиях (в том числе предметах торевтики, разнообразном оружии и др.) первой трети I тыс. до н.э., обнаруженных в Луристане, Зивийе, Хасанлу, Амлаше и др., встречаются изображения обычных сегментных и «угловатых» луков. [17]
В области крито-микенской цивилизации сложносоставной лук зарегистрирован уже на памятниках, датируемых XVII-XV вв. до н.э. [18] Простой лук как военное оружие продолжал вместе с тем потребляться в Греции, по-видимому, до V в. до н.э. [19]
Лук скифского или сигмавидного типа появляется в Греции около 600 г. до н.э. Он безусловно скифского происхождения, ибо неизвестен в эгейской и ближневосточных цивилизациях бронзового века и не встречается там ранее IX в. до н.э. [20]
«Скифский лук, — указывает В.Д. Блаватский, — был составной, сложной изогнутой формы, обычно небольших размеров». [21] По данным А.И. Мелюковой, сложные скифские луки имели в длину от 60 см до 1 м. Она указывает на случаи, правда немногочисленные, когда были обнаружены костяные обкладки лука, свидетельствующие о том, что «составными частями дуги лука были дерево и кость, между которыми, вероятно, существовали ещё проклейки из сухожилий». [22] Небольшой по размерам скифский слук [лук] был очень мощным
(53/54)
оружием (рис. 1, 2). Благодаря своей мощности и дальнобойности он быстро распространяется у тех народов, которые так или иначе соприкасались со скифами. Геродот пишет про мидийского царя Киаксара (конец VII — начало VI в. до н.э.), что скифам, которые господствовали в то время над мидянами, этот царь поручил мидийских мальчиков для обучения скифскому языку и стрельбе из лука. [23] Б.Б. Пиотровский на обшир-
Рис. 2. Изображения луков в живописи, скульптуре и торевтике.
1-7 — Индия; 8-9 — Иран, Кызкапан; 10 — Иран, Таки-Бустан; 11 — умбон из Аму-Дарьинского клада; 12, 13 — монеты Хувишки; 14-19 — среднеазиатская и иранская торевтика III-VII вв.; 20 — Средняя Азия, Каракуджур (кость); 21-22 — ханьская керамика; 23-26 — Афганистан, беграмская кость; 27 — Пенджикентская живопись; 28-29 — живопись Варахши; 30-34 — живопись Восточного Туркестана.
ном материале установил факт распространения по всей территории Передней Азии бронзовых наконечников стрел скифского типа VII-VI вв. до н.э., часть из них — местного изготовления (известны находки литейных форм, сделанных по скифским образцам). [24] По-видимому, полу-
(54/55)
чили столь широкое распространение не только наконечники стрел, но и сам лук «скифского» типа.
И.М. Дьяконов выдвинул положение, что мидяне «учились конно-стрелковой тактике скифов» и что вырабатывалось «...общее скифо-мидийско-сакское стрелковое вооружение, знакомое нам по известным ,,скифским” наконечникам стрел...». [25]
Нам представляется, что, наряду со стрелами, мидяне переняли у скифов и их тип лука. Как показывает, например, рельеф в Кызкапане, датируемый Е. Херцфельдом
первой половиной VI в. до н.э., [26] к эпохе включения Мидии в ахеменидскую державу у мидян был в употреблении скифский лук с перехватом в середине и круто загнутыми концами. Судя по тому же рельефу, существовали и особые формы рукояти (рис. 2, 8, 9). Скифское оружие оказало значительное влияние на мидийское вооружение, хотя в целом оно не было идентично скифскому. [27] Это относится и к луку. Будучи однотипен со скифским, мидийско-персидский лук, повидимому, не был с ним идентичен. Намёк на это содержится в сообщении Ктесия, что скифский лук был «более сильным» (или «мощным»), чем персидский. [28]
Персидско-мидийский лук ахеменидского времени Геродот и Ксенофонт просто называют «большим». [29] Уже Е. Буланда пришел к следующему выводу: у мидян и персов был крупный простой и меньший по размерам сложносоставной лук. [30] На ахеменидских дариках изображён царь с луком в руках, [31] причём лук этот имеет иногда вид простой дуги (чаще асимметричной), но имеются и изображения явно сложного лука. [32] Два типа лука представлены и на ахеменидских печатях. [33] В Авесте нет специальных упоминаний ни о материале, из которого сделай лук, ни о его форме, — пишет А. Джексон. [34]
Античные источники сохранили свидетельство, что «за Яксартом обитают саки, стрелами бьющиеся, из всех стрелков в мире самые искусные, не пускающие стрелы наудачу» (слова Дионисия). Сохранилось сообщение, что сакские женщины «наравне с мужчинами стреляют из луков назад, притворяясь бегущими». [35] Судя по сообщениям античных авторов, луками были вооружены и осёдлые жители Средней Азии, и кочевники. [36]
Ценнейшие данные Геродота о вооружении среднеазиатских племён широко привлекались разными исследователями. Тем не менее, вернёмся
(55/56)
к этому тексту. [37] В целом Геродот чётко противопоставляет мидийско-персидский комплекс вооружения среднеазиатскому. Это в полной мере относится и к лукам. Персидско-мидийский лук характеризуется как «большой». У бактрийцев же лук был «тростниковый, бактрийский». Такое же вооружение, как у бактрийцев, было у парфян, хорасмиев, согдов, гандхаров, дадиков. О саках же говорится, что луки у них были επιχώρια «туземные» или, как иногда переводят, — «общепринятые в данной стране». [38]
Бактрийский лук Геродот характеризует термином καλαμινον, который, по мнению О.М. Дальтона, скорее мог обозначать бамбук, чем тростник. [39] Обычно считается, что этот «бамбуковый» лук бактрийцев был простым. Однако это не бесспорно: известны сложносоставные луки, главной составной частью кибити которых был бамбук. [40]
Как пишет П.Е. Клопстег, некоторые сорта бамбука могли являться превосходным материалом для изготовления сложносоставных луков, так как в отношении способности подвергаться растяжению и сжатию они превосходят большинство сортов дерева. [41]
По словам Омара Хайяма, мифический Ариш Вахадан «сделал лук из пяти частей из дерева и тростника», а затем скрепил их клеем. [42] Из этого следует, что ещё в XI в. в Средней Азии и Иране сохранялись предания относительно древних луков, сделанных из дерева и тростника (бамбука), а может быть — и практика изготовления таких луков.
К сожалению, для периода VI-IV вв. до н.э. иконографические материалы из Средней Азии чрезвычайно скудны. В руках персонажа, изображённого на умбоне из Аму-Дарьинского клада, виден сложносоставной лук (рис. 2, 11). [43] На ахеменидских печатях с изображением саков лук сложный, а не простой. [44]
По-видимому, прав О.М. Дальтон, который считал, что в Средней Азии уже в ахеменидское время употреблялись и большие дальнобойные простые луки, и меньшие по размерам, но мощные сложные луки. [45] Не является убедительной противоположная точка зрения, высказанная С.П. Толстовым, о том, что в середине I тысячелетия до н.э. и позже племена Средней Азии, в частности хорезмийцы, имели лишь «простой тростниковый, длинный лук». [46]
При решении этого вопроса нельзя не учитывать, как были вооружены соседние со Средней Азией племена. Так, савроматы, теснейшим образом, по мнению С.П. Толстова, связанные с Хорезмом, уже в IV-V вв. до н.э. имели сложный лук небольших размеров. «Можно думать, — пишет К.Ф. Смирнов, — что савроматские луки делались из разных пород дерева с применением бересты и сухожилий, но без роговых или костя-
(56/57)
ных накладок...». [47] Сложносоставной лук был и у других соседних со Средней Азией народов, в частности у жителей Ирана. В обстановке тесных взаимосвязей народов Средней Азии со своими соседями лук «скифского» типа неизбежно должен был здесь распространиться, причем очень рано, едва ли позже VII-VI вв. до н.э. На протяжении полутысячелетия скифский лук является здесь господствующим.
Рис. 3. Изображение луков на парфянских монетах.
1-2 — Тиридат I, 3-5 — Митридат I, 6-9 — Фраат II, 10 — Артабан I; 11-12 — Митридат II, 13-15 — Артабан II, 16-22 — Ород I, 23-25 — Фраат IV, 25-26 — Вардан I, 27 — Готарз, 28-31 — Волагез I, 32 — Вардан II, 33-34 — Пакор II, 35-36 — Волагез II, 37-40 — Митридат IV.
Учитывая всё изложенное, не приходится удивляться и тому, как широко был распространён сложный лук в парфянской среде в последние века до нашей эры — первые века нашей эры. Такие луки изображены на реверсах парфянских монет (с III в. до н.э.), причём они часто выглядят резко асимметричными. [48]
Интересна эволюция лука на реверсах парфянских монет (наиболее частые варианты на рис. 3). На монетах, предшествующих времени Митридата II, длина лука составляет обычно 50-70%, в одиночных слу-
(57/58)
чаях — 80% высоты человеческой фигуры. На монетах Митридата II и Артабана II часто это соотношение достигает 90 и даже 100%. [49]
Объяснение этого факта можно искать в том, что с эпохи Митридата II надпись на реверсе образует квадрат, в который вписывается фигура лучника, что именно поэтому её пропорции становятся укороченными. Такое объяснение было бы исчерпывающим, если бы все луки на этих монетах были приблизительно или точно равны величине туловища. Однако этого
Рис. 4. Луки из Врзи (1 — по Броуну) и Карабулака (2 — по Ю.Д. Баруздину).
нет: длина части луков по-прежнему равна 50-80% длины туловища. Поэтому можно высказать предположение, что на парфянских монетах, начиная с эпохи Митридата II, появляются изображения двух разных по величине луков. Возможно, это отражало реальное развитие парфянского вооружения и те новшества, которые были в него введены после сако-парфянских войн последней трети II в. до н.э., т.е. результат заимствования достижений военной техники своих воинственных противников или как попытка изобрести тип лука, равноценный сакскому. [50]
На греко-бактрийских монетах II — начала I вв. до н.э. имеется изображение лука, который держит Аполлон или натягивает Артемида. Этот лук простой сегментный, его дуга как бы состоит из трёх отрезков. На монетах Аполлодота и Артемидора встречается и сигмовидный лук «скифского» типа. По величине луки равны 35-45% высоты стоящей фигуры.
В письменных источниках имеется совершенно ясное описание формы парфянского или скифского лука. Оно принадлежит автору IV в. Аммиану Марцеллину: «В то время как луки всех народов сгибаются из гнущихся древков, только скифский или парфянский выгнуты с обеих сторон
(58/59)
широкими и глубокими внутрь рогами, имеют вид луны во время ущерба, а середину их разделяет прямой и круглый брусок». [51]
Известны остатки позднепарфянского (или раннесасанидского) лука. Они найдены в Месопотамии. На левом берегу Евфрата в 40 км к юго-востоку от Дура-Европос в некрополе Багуз в той его части, которая называется Врзи, в одном из погребений, входящем, по Броуну, в группу погребений I в. до н.э. — III в. н.э.,был найден сложносоставной лук почти в полной сохранности (рис. 4, 1). Древко лука имело длину 1,47 м, в натянутом виде между концами — 1,275 м. [52] М. Ростовцев датировал это погребение более узко — II-III вв. [53] Лук из Врзи — типичный сложносоставной. Известно, что характерным признаком сложносоставных луков является то, что его компоненты склеены и обтянуты кожей или покрыты слоем лака. [54]
Значительно раньше, чем в Месопотамии, луки с костяными накладками появились в Средней Азии. Известны их многочисленные находки в погребениях и на поселениях II-I в. до н.э. — IX-X вв. н.э. Большинство из них опубликовано в соответствующих отчетах.
В нескольких пунктах Средней Азии были обнаружены и настолько крупные остатки луков, что возможна их реконструкция. Первая попытка принадлежит А.Н. Бернштаму, но она оказалась неудачной. [55]
В Топраккалинском дворце Хорезма (III в.) найдены один почти целый лук и части нескольких других. «Они большие, около 160 см длиной, сложные, склеенные из многих слоёв дерева (дзельква, из семейства ильмовых), с костяными обкладками в средней части и по краям. Древко лука сужается к середине и к концам, где оно сжато обкладками. Между последними древко расширяется, образуя плоскую лопасть до 6 см ширины». [56]
Чрезвычайно ценные материалы дал Карабулакский могильник. В одной из своих работ Ю.Д. Баруздин указывает, что в Карабулакском могильнике были найдены четыре лука, и даёт подробное и интересное описание их конструкции (рис. 4, 3). [57]
Сам процесс производства древних среднеазиатских (и иранских) луков может быть с известной долей вероятности реконструирован на основании данных о технологии изготовления очень близкого по конструкции турецкого лука XIX в. Хорошо высушенное подходящее дерево высокого качества служило материалом для изготовления отдельных частей. Плечи и рога на три дня клали в холодную воду. Затем высушенные плечи нагревали на медленном огне и к ним под углом прикрепляли концы. Всё это обматывалось кожаной нитью и должно было пролежать не менее года в сухом помещении. Потом изготовляли роговые пластинки (также вымоченные, разогретые на огне, выдержанные в специальной деревянной форме и т.д.). Лишь после этого все деревянные части собирали вместе и прикрепляли роговые части. Всё время вёлся контроль за симметричностью и точностью пригонки (рис. 5, 1). Затем концы лука связывали — он натягивался в обратную сторону (рис. 5, 2), и на кибить наносили клее-
(59/60)
Рис. 5.
Процесс изготовления и схема действия позднесредневекового лука (по Хайну).
1 — сборка лука, 2-4 — последовательность стягивания для придания упругости, 5 — схема действия в процессе стрельбы.
вой состав, возможно большее число раз. Приклеивали волокна сухожилий. Всё это высушивали и лук стягивали ещё сильнее (рис. 5, 3), прикрепляли ещё часть волокон сухожилий и продолжали проклеивание. Когда оно завершалось, мастер стягивал лук в кольцо, связывал его концы между собой и с рукоятью (рис. 5, 4) и в таком состоянии оставлял приблизительно год в покое, для того чтобы рефлексирующая сила возросла. Чем больше лук находился в таком состоянии, тем лучше он становился. [58] Хотя мы обрисовали процесс изготовления турецкого лука в самой общей форме, упуская многие важные детали, приведённый материал показывает, сколь трудным и длительным был процесс изготовления сложносоставных луков. [59] По словам Р. Пайне-Галлвея, «рог и сухожилья — материалы, из которых фактически состоит кибить лука и которые придают луку силу и эластичность, — образуют нечто вроде трубки, а центральная, очень узкая часть заполнена деревом». Тонкая деревянная планка, местами имеющая лишь 3-3,5 мм толщины, — указывает тот же автор, — не может сообщить луку необходимую силу. [60] Разумеется, маловероятно, чтобы древний и современный процессы изготовления луков совпадали во всех деталях, но в основных моментах они должны быть близки. Для эпохи от рубежа нашей эры и до VII-VIII вв. имеются и изобразительные материалы по истории среднеазиатского лука. Так, для начала этой эпохи мы располагаем изображением сложносоставного (?) лука на древних согдийских монетах (в отношении уточнённой датировки этой группы монет единого мнения ещё не достигнуто). [61]
У сакского населения Средней Азии и Казахстана сложение такого лука происходило в последние века до н.э. и в первые века н.э. Об этом свидетельствует лук из наскальных изображений в Теректы-сае (Прибалхашье), обнаруженный А. Медоевым. Рисунок с этим луком (типа переходного от трёх- к пятичастному) следует, на наш взгляд, датировать временем около рубежа н.э.
(60/61)
На реверсах некоторых монет Хувишки (II-III вв.) изображена стоящая вправо Нана. [62] В левой руке она держит крупный (судя по соотношению с человеческой фигурой — около 1,2 м) лук. Это сложносоставной лук фигурного очертания с чётко выделенной, в одном случае — безусловно прямой рукоятью, выступающими вперёд крутыми плечами, расходящимися в сторону «рогами», причём один из рогов на каждом луке изображён прямым, второй — незначительно изогнутым (рис. 2, 13).
Некоторые материалы по истории лука можно найти в среднеазиатских памятниках торевтики и настенной живописи. Так, на эрмитажной чаше, происходящей из дер. Вереино, имеется изображение двух всадников, стреляющих из луков явно сложносоставного типа. На местах перегибов лука — штрихи, очевидно, передающие обмотку концов пластин, из которых составлен лук [63] (датировка: рубеж — начало н.э.).
На эрмитажном блюде с изображением всадника, охотящегося на льва и кабана, [64] также имеется чёткое изображение лука (рис. 2, 18). Он не совсем симметричен, боковые части круто изогнуты и выступают вперёд, оконечности прямые, расходящиеся к основанию. На их концах вырезы для тетивы. Следует иметь в виду, что вопрос об этнической атрибуции этого изделия чрезвычайно сложен. По мнению некоторых исследователей, основывающихся на иконографическом анализе, блюдо согдийского происхождения, VI-VII вв. Однако В.А. Лившиц и В.Г. Луконин, основываясь на имени заказчика блюда, которое они прочли в среднеперсидской надписи, считают, что блюдо изготовлено в Иране в VIII-IX вв. [65]
На известном аниковском блюде один из защитников замка держит в руках резко несимметричный сложносоставной лук [66] (рис. 2, 12). Наконец, в сцене единоборства на кулагышском блюде [67] один из воинов натягивает лук такого же типа, как у всадника, охотящегося на льва и кабана. Однако здесь показаны две детали, там отсутствующие: на одном конце тетива впущена в петельку, прикреплённую к внутренней поверхности конца лука. На противоположной стороне на внешней поверхности прямой оконечности лука чётко показана накладка (рис. 2, 14). К сожалению, на обоих этих луках центральные части практически не видны.
По конструкции луки, изображённые на предметах торевтики среднеазиатской иконографической школы, очень близки или тождественны иранским лукам сасанидского и послесасанидского времени, где иногда прослеживаются некоторые дополнительные детали. В ряде случаев передается двух- или многослойный характер кибити, [68] её несимметричный характер, обмотка мест перегибов и др. (рис. 2, 17, 19). На блюде, где
(61/62)
изображён Хосров I Ануширван и его сын Ормизд (VI в.), [69] несимметричность подчёркнута ещё тем, что обкладки были с одной стороны. Следует отметить, что на рельефе в Таки-Бустане Хосров II держит лук [70] со значительно менее чётко выраженной седловинкой рукояти в центральной части (рис. 2, 10), чем это обычно для луков с предметов торевтики.
Характерно также, что «рога» не прямые, а вогнутые. Рефлексия «рогов» была столь сильной, что на луках натянутых, но не переведённых в боевое положение рога, судя по таки-бустанским рельефам, [71] представляли продолжение тетивы. [72]
Аммиан Марцеллин (при описании событий 363 г.), давая характеристику вооружению персов, сообщает ряд деталей о персидских луках: они были гибкие (flexiles) и, по-видимому, очень глубокие. Стрелы летели со свистом и наносили смертельные раны. [73]
Вернёмся, однако, к Средней Азии. Здесь изображение встречается, помимо предметов торевтики, и в настенной живописи. Так, в настенных росписях Пенджикента имеются изображения сложносоставных луков (рис. 2, 27), иногда, по-видимому, с многослойной кибитью (или с накладками?). [74] Росписи Варахши демонстрируют два вида лука: простой (или усиленный) [75] (рис. 2, 29) и сложносоставной (рис. 2, 28). [76] Не исключено, что лук, вложенный в налучье, изображенное на щите с горы Муг, также был сложносоставным. Налучья в живописи Пенджикента, по мнению В.А. Шишкина, «ясно повторяют своими очертаниями контур сложного лука со спущенной тетивой». [77]
Наконец, луки часто встречаются на среднеазиатских наскальных изображениях, в том числе имеются двоякоизогнутые луки с округлыми и уплощённым перехватом в центре (приблизительная датировка — рубеж VII-VIII вв.). [78] Мы можем сделать вывод, что в Средней Азии в эпоху арабского завоевания существовали простой и сложный луки, причём последний, по-видимому, был более распространённым. [79]
Среднеазиатские луки были очень высокого качества. По словам Фирдоуси, Бахрам Гур, когда он с Азадэ поехал на охоту, имел с собой «чачский лук». [80] Следует иметь в виду, что в эпоху Фирдоуси из Шаша, как сообщает Макдиси, вывозились «прекрасные луки» (арабский географ также сообщает, что «не имеют себе равных» хорезмийские луки). [81] Тем
(62/63)
не менее не исключено, что в словах Фирдоуси — отражение домусульманского времени, ибо, как указывает Т. Нольдеке, военное снаряжение героев Шах-Наме представляется больше относящимся к «сасанидской» эпохе, чем к эпохе, когда жил поэт. [82]
В последующее время лук продолжал в Средней Азии совершенствоваться и улучшаться. «Туркестанский лук» (в это понятие включался и его среднеазиатский тип) XIX в., по мнению крупнейшего знатока этого оружия Лушана, был по своей конструкции одним из наиболее совершенных в мире. [83] Как обстояло дело на Востоке за пределами Средней Азии и Ирана?
Сложносоставные луки появились в Сибири очень рано. Для рубежа нашей ары и более позднего времени известны многочисленные находки костяных накладок. Известны костяные обкладки из Монголии (Ноин-Ула), [84] Кореи. [85] Некоторые моменты эволюции южносибирского лука с костяными накладками охарактеризованы А.А. Гавриловой. [86] Раннесредневековые сибирские луки, судя по изображениям на писаницах и особенно на рельефных бляшках из Копёнского Чаа-таса, [87] имели несколько вариантов, среди них были и такие, которые практически не отличались от «кушано-сасанидских».
В ханьском Китае сложносоставной лук был обычным оружием (рис. 2, 21, 22).
Для нашей темы более существенны материалы из Восточного Туркестана. На росписях из Восточного Туркестана имеются луки разных типов [88] (рис. 2, 30, 34). В руинах крепости Мазар-Таг А. Стейн обнаружил фрагмент сложносоставного лука, где, помимо деревянных частей, находили применение и волокна сухожилий. [89] В районе Турфана в комплексе, который, по мнению Ф. Бергмана, относится к «аварскому» времени, были обнаружены костяные накладки сложносоставного лука. Особый интерес представляет лук из погребения №1 в дельте Кум-Дарьи (погребение датируется II-III вв.). Концы кибити состояли из двух деревянных пластинок, двух костяных и одной роговой накладок и сухожилий. Размер пластинок на двух сторонах лука разный — лук был не симметричным. Ф. Бергман прав, считая, что «рога» этого лука должны быть прямыми и что он тесно связан с «сасанидским» типом лука. [90]
В Индии в первой половине I тысячелетия, судя по иконографическим материалам, было несколько типов лука: сегментный лук (тип «а» по Авбойер) (рис. 2, 1), рефлексирующий лук одинарной кривизны (тип «б») (рис. 2, 2-4) и рефлексирующие двойной кривизны с перехватом в центре (тип «с» — табл. II [рис. 2], 5 и 7). На фресках Аджанты XVII (VI в.) у персонажей, расположенных рядом друг с другом, имеются луки трёх указан-
(63/64)
них типов. При этом луки последнего типа были весьма широко распространены. [91]
Некоторые сложносоставные луки в Индии, как это видно по изображениям в Аджанте, были очень крупными, даже в натянутом виде по длине достигая 9/10 человеческого роста. [92]
На беграмской слоновой кости чётко изображена не только форма, но и конструкция лука. В некоторых случаях подчёркивается изгиб рукояти, характерен трёхслойный характер кибити. Внутренняя часть показана или толстой линией, или зачерченной полоской. На одном луке как будто концевые накладки (рис. 2, 23-26). [93]
Лук Вишны, обозначаемый в текстах на рубеже нашей эры как «роговой», по мнению некоторых учёных должен был быть сложносоставным. [94] На рельефе Баджа, датируемом II в. до н.э., имеется изображение лука двойной кривизны с очень длинной и слабо изогнутой внутрь рукоятью. Концы лука — рога, прямые, отогнуты вперед. [95] Не исключено, что здесь уже имелись костяные накладки; позже луки этого типа были здесь чрезвычайно распространены. По Агни-Пурана, употреблялись луки трёх размеров; 1,80, 1,57 и 1,35 м. [96] Луки «типа с», причем с чётко расходящимися, совершенно прямыми «рогами», есть на гуптских монетах, например. Самудрагупты. [97] Таким образом, луки «центральноазиатского типа» были широко распространены в Индии. [98] Выше уже говорилось о распространении этих луков в Иране в сасанидскую эпоху.
Обратимся к областям, лежащим к западу от Средней Азии. В кургане №51 Сусловского могильника были найдены костяные обкладки, которые П.С. Рыков правильно определил как части сложносоставного лука. [99] И.В. Синицын, со ссылкой на эту находку, утверждает, что сложносоставной лук в степях Поволжья появился в I-II вв. (а в другой работе — в I в. до н.э. — I в. н.э.) но наиболее широкое распространение получил в позднесарматское время и продолжал бытовать и значительно позже. При этом происходит уменьшение длины лука, количество пластинок-накладок уменьшается сначала до двух концевых (сначала их было четыре) и двух срединных, а в курганах VIII-IX вв. встречаются луки с двумя срединными костяными накладками. [100] Мнение о появлении у сарматов сложносоставного лука на рубеже нашей эры поддерживают и другие исследователи. [101]
По отдельным находкам удалось восстановить внешний вид сарматского лука. [102] У сарматов встречались сложные (или усиленные) луки, уко-
(64/65)
торых средняя часть была обложена не костяными, а специальными деревянными пластинками. [103] Известны находки костяных обкладок от сложносоставного лука и в Западной Европе на территории Австрии, Венгрии, Германии и даже Шотландии. Древнейшая датированная находка происходит из военного лагеря Обераден в Вестфалии (рубеж нашей эры). Костяные накладки являются обычными в комплексах от римского до аварского времени. Некоторые западноевропейские луки были несимметричными (это связывают, но без достаточного основания, с влиянием гуннского лука). [104]
Следует считать, что в Западную Европу сложносоставной лук попал со вспомогательными лучниками римского войска, которые, в свою очередь, переняли это мощное оружие у парфян. [105] Вновь в Западную Европу сложносоставной лук принесли с собой гунны, [106] а также сарматы и аланы, так что история его в Западной Европе была и очень длительной и многоэтапной (она началась отнюдь не с приходом гуннов, как пишут некоторые авторы, а значительно раньше).
* * *
Вопросы эволюции сложносоставного лука на Востоке эпохи древности были рассмотрены А.Ф. Броуном. По мнению Броуна, сложносоставной лук с костяными накладками типа лука из Врзи существовал в Иране уже в ахеменидское время, причём он был занесён сюда из Средней Азии, где первоначально развился. Этот лук существовал в Иране также в эллинистическое время. Парфяне же были вооружены «скифским» луком; он изображён на реверсах парфянских монет, а также на различных произведениях скифского искусства, вазописи, монетах Ольвии и др. Это был маленький лук, в натянутом положении около 75 см длиной. Он имел закрученные концы и часто изогнутую рукоять. Концы («рога») и рукоять, прямые или округлые, должны были быть абсолютно негнущимися, а плечи в высшей степени эластичными. На протяжении парфянской эпохи этот тип должен был усовершенствоваться, стать больше и тяжелее. Окончания-«рога» должны были делаться длинными, прямыми или слегка округлыми. В это время продолжали существовать и более старые луки типа Врзи. Наконец, в сасанидское время «скифский» лук в поздней форме окончательно вытеснил тип Врзи. [107] Концепция Броуна прочно вошла в западную литературу. В несколько модернизированном виде она была недавно изложена Мак-Леодом. [108]
Концепция Броуна содержит ряд положений, сохранивших своё значение до нашего времени, в частности о распространении в Иране сложносоставного лука с костяными накладками из Средней Азии, о генетической связи «скифского» и «сасанидского» луков. Однако, в свете имеющихся сейчас материалов, в целом её следует признать устаревшей. Нет никаких данных о распространении в Иране лука с костяными накладками в ахеменидское время. Мнение о появлении в Иране лука типа Врзи в столь раннее время ошибочно. Столь же неверно противопоставление лука типа Врзи и скифского в его позднем «сасанидском» варианте, как
(65/66)
и утверждение о вытеснении вторым первого. Дело в том, что Броун не распознал, что изданный им лук из Врзи является одной из разновидностей «сасанидского» лука, в его лёгком варианте (отсюда и неправильная реконструкция этого лука в натянутом виде, рис. 1, 3).
Для «сасанидского» лука, как явствует из предыдущего обзора иконографических материалов, характерна пятичленная форма: прямая рукоять, резко выступающие вперёд круто изогнутые плечи, прямые или слегка вогнутые длинные рога, на памятниках торевтики подчёркнуто резко, на рельефах — менее резко отделённые от плеч.
Как достигалась полная жёсткость рогов лука, изображённого на памятниках так называемой сасанидской торевтики? Если прибегать к более поздним аналогиям, можно указать, например, на два лука из Оксфордского музея, описанных Г. Бальфуром. «Рога» этих луков состоят из четырёх попарно склеенных деревянных пластинок, с двух сторон наложенных на широкую и тонкую роговую пластинку, узкие продольные рёбра которой выходят за переднюю и заднюю поверхность лука. [109] Благодаря этому «рога» должны были быть совершенно лишёнными гибкости. Существовала и другая возможность — разное сечение отдельных участков кибити: если резко увеличить толщину «рогов», то они станут негибкими. Именно такой приём использован мастером, изготовлявшим лук из Врзи, причём жёсткость «рогов» обеспечивалась также и парными костяными пластинками. Что касается выступающих вперёд плеч, то эта особенность могла получаться благодаря тому, что крылья деревянной колодки рукояти (одинарной, как в Карабулаке, составной, как во Врзи) сами несколько выступали вперёд. Естественно, что наклеенные на них плечи, специально изогнутые, выступали значительно больше.
Остановимся на некоторых технических моментах проблемы. От формы лука очень сильно зависит энергия, которая при выстреле сообщается стреле. Так, если взять обычный деревянный лук сегментного типа, кибить которого в ненатянутом положении прямая или слегка вогнутая, и другой лук такого же размера и с такой же по конструкции кибитью, но рефлексирующий, в натянутом состоянии дающий обратную дугу, то эффективность этих двух луков будет совершенно различной. [110] В чём причина этого? Дело в том, что энергия натянутого лука равна той работе, которая была утрачена из-за недостаточной эластичности кибити. [111] Естественно, что у рефлексирующего лука она значительно больше. По данным П.Е. Клопстега, если взять два лука одинакового размера, но один простой, сегментного типа, а другой сильно рефлексирующий, с рогами, то при полном натягивании у второго в полтора раза больше энергии, чем у первого, не рефлексирующего. При этом рефлексирующий лук легче натягивается и требует меньше усилий для сохранения в натянутом виде. [112]
Следует учесть, что лишь 35-85% энергии натянутого лука передаётся стреле. [113] Дело в том, что когда тетива опущена, энергия согнутой кибити (своеобразной пружины) через тетиву передаётся на стрелу, которая получает ускорение, разгоняясь до определённой скорости. В этот момент кибить, тетива и стрела, каждая с различной скоростью, движутся: весь этот комплекс имеет определённую кинетическую энергию. Экспериментально выведена формула rW = 1,5 (m +К) V2, где rW — «усвоенная» энергия лука; W — работа при натягивании; r та её часть, которая
(66/67)
в виде потенциальной энергии остается после выстрела; m — масса стрелы, V — начальная скорость стрелы.
Эта формула позволяет заключить, что у двух луков с одинаковым rW и одинаковыми стрелами скорость будет тем больше, чем меньше величина К (масса частей лука, продолжающего двигаться после момента выстрела). Однако уменьшение этой «движущейся массы» ограничивается тем, что именно кибить и тетива являются источником энергии для полёта стрелы. Поэтому необходимо добиваться, чтобы движение частей лука в момент выстрела было бы минимальным. В случае, если кибить и тетива в момент выстрела были бы абсолютно неподвижными, эффективность такого лука достигала бы 100%. Известно также, что чем выше значение К, тем больше «отдача» лука, неблагоприятно отражающаяся на прицельности стрельбы. [114]
Мы можем сделать два важных вывода для практической оценки достоинств различных конструкций лука.
1. Для начальной скорости стрелы важна энергия лука, работа, затраченная на его натягивание. Следовательно, переход к рефлексирующим сложносоставным лукам был связан с этим моментом.
2. Очень существенно совершенствование конструкции для того, чтобы движущаяся масса в момент выстрела была минимальной. По-видимому, два эти условия наиболее полно воплощены в «сасанидском» луке.
Лук должен удовлетворять двум не совпадающим или даже противоположным требованиям: с одной стороны, он должен быть «вместилищем» максимального количества энергии, с другой — иметь минимальную массу. Лук должен быть в высшей степени эластичным и одновременно — очень сильным. Разные части его испытывают различную нагрузку и выполняют различную работу.
Требования, предъявляемые к луку, не могут быть обеспечены ни одним из существующих природных материалов, необходима их комбинация. Правильное распределение и сочетание различных материалов с различными характеристиками, размер и форма самого лука — всё это определяет его эффективность. [115] Следует иметь в виду также и то обстоятельство, что произвольное увеличение размеров лука само по себе не может увеличить его эффективность. При увеличении длины деревянной кибити (при постоянном сечении) её жёсткость уменьшается пропорционально длине. Увеличение сечения способствует увеличению жёсткости, но, с другой стороны, имеет пределы в связи с необходимостью сохранить возможность сжатия и растяжения. Увеличение длины, равно как и сечения, ведёт к росту массы, что является нежелательным, так как приводит к падению эффективности.
Обратимся к стрелам. Из данных теории и экспериментов [116] можно сделать следующие выводы:
1. Если бы не трение, максимальную дальность имел бы полёт самой лёгкой стрелы.
2. Так как трение существует, стрела должна обладать определённой, хотя и не очень значительной массой, которая служила бы «резервуаром энергии» и сводила бы до минимума процесс замедления.
3. Если массу стрелы увеличить слишком сильно, начальная скорость упадёт настолько, что дистанция уменьшится.
4. Следовательно, для каждого лука существует оптимальная масса стрелы; увеличение или уменьшение её одинаково приводит к сокращению дальности стрельбы.
Развитие лука и стрелы является не только взаимосвязанным, но и фактически единым процессом. Цель введения новшеств и улучшений в
(67/68)
конструкцию и форму лука заключается в том, чтобы обеспечить стрельбу из него такими стрелами, которые имели бы максимальную дальность полёта, наилучшую прицельность и самую большую пробивную силу. Система «лук — стрела» в процессе своей работы должна была обеспечить выполнение этих условий. Это было тем более важно, что непрерывно происходило развитие оборонительного доспеха. При этом носителем эффективности являлась стрела. На первый взгляд, проще всего было бы усилить её, увеличив размер и вес наконечника, дабы сделать его более массивным. Однако, как указывалось выше, вопрос значительно сложнее. Существуют, кроме того, оптимальные соотношения между наконечником (его длиной и массой) и древком стрелы.
Разумеется, научная теория стрельбы не была известна древним народам, но в процессе длительных экспериментов они находили оптимальные или близкие к оптимальным решения. Успехи в развитии стрелкового оружия, достигнутые в Средней Азии, сыграли важную роль в усилении военного потенциала древних среднеазиатских народов.
Основные этапы развития сложносоставного лука в Средней Азии можно охарактеризовать следующим образом:
1. О древнейших сложносоставных луках (конец II — первые столетия I тысячелетия до н.э.) Средней Азии наука не располагает никакими данными. Не исключено, что в Средней Азии, как в западном Иране и в древней Месопотамии и более западных странах, был «угловатый» сложносоставной лук.
2. По-видимому, в VII-VI вв. до н.э. в Средней Азии распространяется сложносоставной лук скифского типа, хотя наряду с ним продолжали существовать и другие типы сложносоставного лука, а также и сегментный лук — простой и усиленный. Чётко выраженная рукоять-перехват скифских луков значительно повысила его боевые качества, ибо в нём вместо одной длинной пружины сегментных луков стали действовать две, а вместе с рукоятью — три более короткие пружины, что позволяло сделать их более жёсткими и упругими.
3. Лук скифского типа — мощный рефлексирующий лук. Работа, потраченная на натягивание таких луков, и, соответственно, энергия, сообщённая стреле, была значительно выше, чем у простых сегментных и, по-видимому, у древневосточных «угловатых» луков. Создание лука скифского типа явилось громадным шагом вперёд.
4. В Средней Азии очень рано появилось защитное вооружение. Конский защитный доспех, оборонительный доспех пехотинца — всё это совершенствовалось и развивалось во второй половине I тысячелетия до н.э. Это порождало, в свою очередь, поиски увеличения эффективности наступательного оружия, в частности лука. Эти поиски велись как в отношении совершенствования формы, применения новых материалов (в том числе и костяных пластин), так и по линии увеличения размеров. Последний путь не мог быть успешным, так как снижал эластичность каждой из трёх «пружин», приводил к быстрой деформации формы и уменьшению рефлексии, а также к увеличению движущейся в момент выстрела массы и в конечном счёте — не к росту, а к падению рефлексии.
5. Выход был найден, когда через гуннов в III-II вв. до н.э. юэчжам, а затем усуням и другим среднеазиатским народам стал известен сибирский лук с костяными накладками. Именно тогда (на базе скифского лука) родилась новая конструкция лука, в котором сочетались: прямая или выгнутая рукоять, почти лишённая гибкости, короткие и массивные, но очень упругие, особенно у основания, весьма сильно рефлексирующие плечи; длинные жёсткие «рога» — своеобразные рычаги, усиливающие рефлексию.
В Средней Азии этот тип окончательно сформировался уже в I в. до н.э. — I в. н.э. В совершенно сложившемся виде он представлен на монетах Хувишки (II или III в.). Следовательно, лук «сасанидского» тина
(68/69)
появился задолго до Сасанидов, скорее всего на территории кушанского государства и почти сразу же проник в Парфию (о последнем свидетельствуют находки во Врзи и некоторые иконографические материалы).
Можно поставить вопрос, в какой части обширного кушанского государства возник этот наиболее совершенный лук древности. Индия могла внести свою долю участия в сложение этого типа лука, тем более, что существовавшие там уже во II-I вв. до н.э. формы лука могли сыграть роль одного из прототипов (типа лука, изображённого в Баджа). Однако характерно, что в изобразительном искусстве Индии, по данным Ж. Обуайе, лук типично «сасанидского» типа встречается лишь однажды — в Bagh (VI в)., [117] тогда как луки других типов повторяются и варьируют бесконечное число раз. По-видимому, лук «сасанидского» типа появился именно в Средней Азии и получил классически завершённые формы уже в первые века нашей эры.
Этот лук генетически связан с луком скифского типа (как подметил уже Броун), он создавался под воздействием центральноазиатских луков и, может быть, не без влияния индийских образцов.
6. Окончательно сложившийся на широкой территории на рубеже и в первые века нашей эры поздний вариант лука «центральноазиатского» типа имел, по-видимому, несколько разновидностей, в том числе возникший в Средней Азии так называемый «сасанидский» лук, который точнее было бы назвать «кушано-сасанидским». Поздний вариант центральноазиатского лука с его костяными накладками характерной формы быстро распространялся на огромных пространствах Евразии от Кореи до Шотландии.
7. Лук «кушано-сасанидского» типа был, в отличие от трёхчастного скифского, пятичастным — в нем действовало как бы пять пружин различного размера, формы, жёсткости и эластичности, объединённых в одно целое.
Экспериментально доказано (Клопстег), что сложносоставные луки «кушано-сасанидского» типа с «рогами» значительно эффективнее луков «скифского» типа. Сами «рога» являются весьма упругими, и их натягивание требует большой дополнительной энергии. [118] Их применение, кроме того, значительно уменьшает длину тетивы и, соответственно, расход энергии на вибрацию тетивы. Великолепная комбинация материалов, употреблявшихся при изготовлении таких луков, как признают специалисты по механике, обеспечивала замечательное сочетание жёсткости и эластичности при небольшой массе. К тому же, как следует полагать, конструкция была настолько совершенной, что масса частей лука, продолжавшая двигаться в момент выстрела, была очень небольшой и, соответственно, коэффициент полезного действия был максимальным.
8. Идея конструкции, воплощённая в «кушано-сасанидском» луке, была оптимальной. Это способствовало её сохранению и дальнейшему развитию на Востоке на протяжении двух тысячелетий.
[1] Д.Н. Анучин. Лук и стрелы. М., 1887; А.П. Окладников. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. МИА, 18, 1950; А.Ф. Медведев. Из истории сложного лука. КСИА АН СССР, 102, 1964; F. Nadaš, J. Vyskоči1. Luk a šip, Praha, 1955; E. Burke. The History of Archery. New York, 1957; C.J. Longman, H. Walrond. Archery. London, 1894 и др.
[2] P.Е. Кlоpsteg. Turkish Archery and the Composite Bow. A Review of an Old Chapter in the Chronicles or Archery and a Modern interpretation. Evanston, JII, 1947; его же. Archery. ЕВ, 2, Chicago — London — Toronto, 1960.
[3] А.П. Окладников. Погребение бронзового века в Ангарской тайге. КСИИМК, VIII, 1940; его же. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, стр. 219-229; G. Lásló. The Significance of the Hun Golden Bow, AA, I. 1-2, Budapest, 1951, стр. 99, n. 54.
[4] H.G. Greel. Studies in Early Chinese Culture. Первая сер. American Council of Learned Societies. «Studies in Chinese and Related Civilisations», 3, 1948, стр. 195; Chêng Tê-K’un. Archaeology in China, II, Cambridge, 1960, стр. 118, 130, 206-207, табл. 18, c, 25, d, 48-49.
[5] F. Bergman. Archeological Researches in Sinkiang Especially the Lop-Nor Region. Stockholm, 1939, стр. 124.
[6] Б.А. Литвинский. Таджикистан и Индия. Сб. «Индия в древности». М., 1964.
[7] Сведения об элементах древнеиндийской письменности, воспроизводящих лук (?) сегментного вида, редко «угловатого» — см. М.В. Emeneau. The Composite Bow in India. PAPS, 97, 1, 1953, стр. 79, п. 11.
[8] S. Pigott. Prehistoric India to 1000 B.C. «Penguin books», 1952, стр. 282-283.
[9] М.B. Emeneau. The Composite Bow., стр. 80.
[10] Там же, стр. 85.
[11] V.S. Agravala. India as Known to Pānini. University of Lucnow, 1953, стр. 421-422.
[12] Артхашастра, раздел 36, гл. 18, а также раздел 35, гл. 17 — см. Артхашастра или наука политики. М.-Л., 1959, стр. 105-107.
[13] J. Auboyer, L’arc et la flèche dans l’iconographie ancienne de l’Inde, AA. XIX, 3-4, Ascona, 1956, стр. 180; B.S. Upadhyaya. India in Kālidāsa. Allahabad. 1947, стр. 159.
[14] H. Bonnet. Die Waffen der Völker des Alten Orients. Leipzig, 1928, стр. 135-146; W.E. МсLeod. An Unpublished Egyptian Composite Bow in the Brooklyn Museum. AJA, 62, 4, 1958, стр. 397-398; его же. Egyptian Composite Bows in New York. AJA, 66, 1, 1962, стр. 13-19. Один из сложносоставных луков найден в погребении, относящемся к началу XVIII династии. Имя погребённого, а также некоторые другие наблюдения показывают, что он по происхождению из Сирии (G. Вrunton. Syrian Connections of a Composite Bow. ASAE, XXXVIII, La Caire, 1938, стр. 251, 252).
[15] W.Е. МсLeod. An Unpublished Egyptian Composite Bow..., стр. 398.
[16] J.B. Pritchard. The Ancient Near East in Pictures Relating to the Old Testament. Princeton, 1954, рис. 185; С.J. Longman. The Bows of the Ancient Assyrians and Egyptians. JAI, XXIV, London, 1885, стр. 49-55; C.J. Longman, H. Walrond. Archery. London, 1894, стр. 60, 61, 64; H. Bonnet. Die Waffen..., стр. 141, 142; F.E. Brown. A Recently Discovered Compound Bow. SK, IX, Praha, 1937, cтp. 3-4, рис. 1, 1. Судя по клинописным текстам, ассирийский сложносоставной лук изготовлялся из дерева, рога и металла (Б.Б. Пиотровский, Н.Д. Флиттнер. История техники Древнего Двуречья. Сб. «Очерки по истории техники Древнего Востока». М.-Л., 1940, стр. 118).
[17] L. Vanden Berghe. Archéologie de l’Iran Ancien. Leiden, 1959, стр. 113, с. 142, b, d;E. Parada. Alt-Iran. Baden-Baden, 1962, стр. 88; R. Ghirshman, Perse. Proto-iraniens. Médes. Achéménides. Paris, 1963, рис. 38, 73, 80, 95.
[18] H.L. Lorimer. Homer and the Monuments. London, 1950, стр. 278.
[19] H.L. Lorimer. Ук. соч., стр. 282.
[20] Н.L. Lorimer. Ук.соч., стр. 276-305. Н. Bonnet. Die Waffen..., стр. 139, рис. 63; E. Вulanda. Bogen und Pfeil bei den Völkern des Altertums. Abhandlungen der archäologisch-epigraphischen Seminars der Universität Wien XV. Wien und Leipzig, 1913.
[21] В.Д. Блаватский. Очерки военного дела в античных государствах Северного Причерноморья. М., 1954, стр. 18.
[22] А.И. Мелюкова. Вооружение скифов. САИ, Д1-4, 1964, стр. 14-15; E. Bulanda. Bogen..., стр. 51-58.
[23] Геродот. I, 73.
[24] Б.Б. Пиотровский. Скифы и Древний Восток. СА, XIX, 1954, стр. 149. 150; его же. Ванское царство..., стр. 238, 239; А.И. Мелюкова. Вооружение скифов..., стр. 31.
[26] E. Herzfeld. Iran in the Ancient East. London — New York, 1941, стр. 203-205, рис. 313.
[27] E. Herzfeld. Ук.соч., стр. 265, 266.
[28] Сtes. 13 (Phot., §20-21). F. Jacoby. Die Fragmente der griechischen Historiker. IIIC. I, Leiden, 1958, стр. 461, 462.
[29] Геродот. VII, 61, 62; Ксенофонт. Анабасис, III, 4, 7; A.T. Olmstead. History of the Persian Empire. Chicago, 1959, стр. 239.
[30] E. Bulanda. Bogen und Pfeil..., стр. 41, 42.
[31] G.F. Hill. The Coinage of the Ancient Persians, SPA, I, London — New York, 1938, стр. 398.
[32] B.V. Head. The Coinage of Lydia and Persia from the Earliest Times to the Fall of the Dynasty of the Achaemenidae. London, 1877 («The International Numismata Orientalia», pt. III), рис. 1, 22, 23; SPA, IV, London — New York, 1938, рис. 125.
[33] SPA, IV, рис. 123, 124; W.H. Ward. The Seal Cylinders of Western Asia. Washington. 1910, стр. 336-340, рис. 1129.
[34] A.W. Jackson. Herodotus VII. 61, or the Arms of the Ancient Persians Illustrated from Iranian Sources. «Classical Studies in Honour of Henry Drisler». New York — London, 1894, стр. III, 112; E. Heizfeld. Zoroaster and his World, II, Princeton, 1947, стр. 783, 784; J. Gershevitch. The Avestan Hymn to Mithra. Cambridge, 1959, стр. 137, 279, 280. Тетива, как считает (вслед за X. Бэйли) И. Гершевич, была сделана из сухожилий оленя. Об иранской терминологии, связанной с луком, см. H.W. Baileу. Arya III. BSOAS, XXIV, 3, 1961, стр. 471-473.
[35] Климент Александрийский. Ковры, IV, 8, 62.
[36] Геродот. I, 215; VII, 64, 66; Страбон. XI, 8, 6; Квинт Курций. VII, 5, 41, 42 сл. Подробный обзор — «История таджикского народа», I, М., 1963, стр. 247-249. Б.А. Литвинский и И.В. Пьянков. ВДИ, 1966, 3.
[37] Геродот. VII, 64, 66.
[38] A. Schaumberg. Bogen und Bogenschüsse bei den Griechen mit besonderer Rücksicht auf die Denkmäler bis zum Ausgang des archaischen Stils. Nürnberg, 1910, стр. 105, примеч. 1.
[39] O.М. Dalton. The Treasure of the Oxus. London. 1926, стр. XXXVI.
[40] G.J. Longman, H. Walrond. Archery. London, 1894, стр. 45, 46; Lusсhan. Zusammengesetzte und verstärkte Bogen, ZE, 31, Berlin, 1899, стр. 226; A.H.Q. Bows and Arrows. EB. 3, Chicago — London — Toronto, 1960, стр. 984; Chêng Tê-Kun. Archaeology in China, III, Cambridge, 1963, стр. 244.
[41] P.E. Klopsteg. Turkish Archery.., 1947, стр. 153-154.
[42] ’Омар Xаййāм. Науруз-наме. В кн.: ’Омар Хаййāм. Трактаты. М., 1961, стр. 91а, стр. 205.
[43] О.М. Dalton. Ук.соч., стр. XXXVI-XXXVII, рис. X, SPA, IV, табл. 116, j. М. Ростовцев этот умбон датирует V-IV вв. до н.э. (М. Rostovtzeff. Some New Aspects of Iranian Art. SK, VI, 1933, стр. 182).
[44] J. Junge. Saka-Studien. Leipzig, 1939, табл. II.
[45] O.М. Dallon. The Treasure..., стр. XXXVI, XXXVII.
[46] С.П. Толстов. Древний Хорезм. М., 1948, стр. 224; К.Г. Рудо. К вопросу о вооружении Согда VI-VIII вв. «Сообщения Республиканского историко-краеведческого музея Таджикской ССР», I, 1952, стр. 61-63.
[47] К.Ф. Смиpнов. Вооружение савроматов. МИА, 101, 1961, стр. 32.
[48] P. Gardner. The Parthian Coinage. London, 1877 («The International Numismata Orientalia», V), табл. I-VII; A. Markoff. Les monnaies des rois parthes, I-II, Paris, 1877; A.К. Марков. Неизданные арсакидские монеты. СПб., 1892, стр. 6 сл., табл. III-IV; W. Wroth. Catalogue of the Coins of Parhia. London, 1903; SPA, IV, рис. 141-144; F. Altheim. Weltgeschichte Asiens im griechischen Zeitalter, II, Hale (Saale), 1948, стр. 28, 29.
[49] W. Wroth. Ук.соч., табл. VII, 6; VIII. 1, 4, 5, 11, 12; IX, 2-4.
[50] О других изображениях парфянского лука см. М. Rostovtzeff. The Parthian Shot. AJA, XLVII, 2, 1943, стр. 177.
[51] Аммиан Марцеллин. XXII, 8, 37.
[52] F.Е. Brown. A Recently Discovered Compound Bow, стр. 1-3, табл. I-III.
[53] М. Rostovtzeff. The Parthian Shot, стр. 177.
[54] А.П. Окладников. Ук.соч., стр. 221, 227; H. Bonnet. Die Waffen..., стр. 121.
[55] A.H. Бернштам. Кенкольский могильник. Л., 1940, стр. 21. табл. XXVIII; Ср. М.П. Грязнов [рец. на кн.:] А.Н. Бернштам. Кенкольский могильник. КСИИМК, XI, 1945, стр. 148; А.Н. Бернштам. МИА, 14, 1950, стр. 66-67.
[56] С.П. Толстов. Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция Академии наук СССР (1945-1948 гг.). ТХАЭ, I, М., 1952, стр. 34, 35, рис. 22.
[57] Ю.Д. Баруздин. Карабулакский могильник. ИАН КиргССР, сер. обществ, наук, III, 3, Фрунзе, 1961, стр. 61, 62, рис. 117; его же. Карабулакский могильник (Раскопки 1950 года). Тр. ИИ АН КиргССР, III, Фрунзе, 1957, стр. 26. В кургане №100 Карабулакского могильника очень крупные концевые накладки, достигающие 35 см по прямой (Фонды ИИ АН КиргССР).
[58] J. Hein. Bogenwerk und Bogensport bei den Osmanen der Islam, XIV, 3/4, 1925, стр. 343-350, рис. 6-15; F. Hammer-Purgstall. Über Bogen und Pfeil, den Gebrauch und die Verfertigung derselben bei den Arabern und Türken. Denkschriften der K. Akademie der Wissenschaften. Philosophien-historische Classe, IV, Wien, 1853. стр. 32-34, табл. I-III; R. Payne-Gallwey. A Summary of the History, Construction and Effects in Warfare of the Projectile-Throwing Engines of the Ancients with a Treatise on the Structure, Power and Management of Turkish and other Oriental Bows of Mediaeval and Later Times, London, 1907, стр. 4, 15. Схему действия лука см. Hein. Der Islam. XV, I, 1926, стр. 54, рис. 33.
[59] По данным некоторых источников, процесс изготовления сложносоставных луков продолжается от 1 до 3 лет, причём разные детали следовало изготавливать в определённые времена года.
[60] R. Payne-Gallwey. A Summary..., стр. 4-5.
[61] См. Allotte de la Füye. Monnaies incertaines de la Sogdiane et des contrées voisines, IV, cep. RN, XIV, Paris, 1910, табл. X (VI), 11, 12; B.M. Массон.
(60/61)
Денежное хозяйство древней Средней Азии по нумизматическим данным. ВДИ, 1955, 2, стр. 40-41, табл. 7-9; О.И. Смирнова. Монеты Древнего Пенджикента. МИА, 66, 1958, стр. 218, 240, 241, табл. I, 2.
[62] A. Cunningham. Coins of the Kushâns, or Great Vue-ti-NC, третья сер., XII, 1892, стр. 150, табл. XXII, 12, 13; R. Göbl. Die Münzprägung der Kušān von Vima Kadphises bis Bahram IV, в кн.: F. Altheim, R. Stiehl. Finanzgeschichte der Spätantike. Frankfurt am Main, 1957, стр. 202, 203, 252, 253, табл. 9, 214, 223.
[65] В.А. Лившиц, В.Г. Луконин. Среднеперсидские и согдийские надписи на серебряных сосудах. ВДИ, 1964, 3, стр. 192, 163.
[67] Там же, табл. 21; М.М. Дьяконов. Росписи..., стр. 137, 138.
[68] И.А. Орбели, К.В. Тревер. Сасанидский металл, табл. 9, 13, 14, 15; R. Ghirshman. Notes iraniennes VI. Une coupe sassanide à scène de ohasse. Ar As, XVIII, 1, Ascona, 1955, рис. 1; Vanden Berghe. Archéologie de l’Iran ancien. Leiden 1959, стр. 7, табл. 7, a.
[70] SPA, IV, табл. 163, А; К. Erdmann. Die Kunst Irans zur Zeit der Sasaniden. Berlin, 1943, табл. 32; E. Herzfeld. Iran in the Ancient East. London — New York, 1941, табл. CXXVII.
[71] Vanden Berghe. Archéologie..., табл. 131, a.
[72] Описание процесса стрельбы из сасанидского лука см.: К.А. Иностранцев. Сасанидские этюды. СПб., 1909, стр. 57, 58, 66-71.
[73] Аммиан Марцеллин. XXV, 1, 13; A. Christensen. L’Iran sous les Sassanides. Copenhague — Paris, 1936, стр. 202, 203.
[75] В.А. Шишкин. Архитектурная декорация дворца в Варахше. ТОВЭ, IV, Л., 1947, стр. 269, 270, табл. XXIV.
[76] В.А. Шишкин. Некоторые итоги археологических работ на городище Варахша (1947-1953 гг.). Тр. ИИА АН УзбССР, VIII, Ташкент, 1956, стр. 16, рис. 8; его же. Варахша. СА, XXIII, 1955, рис. 8; его же. Варахша. М., 1983, стр. 215.
[77] В.А. Шишкин. Варахша. 1963, стр. 216.
[78] Б.А. Ранов. Новые наскальные изображения в Кураминском хребте. Тр. АН ТаджССР, XXIX, 1960, стр. 129, 130, рис. 4; его же. Наскальные рисунки у кишлака Лявтар (Западный Памир). Изв. Отд. обществ. наук АН ТаджССР, 1 (22), 1960, стр. 27-31, рис. 6.
[79] А.И. Васильев, с которым в какой-то мере солидаризировался С.П. Толстов, утверждал, что у согдийцев был лишь простой лук (А.И. Васильев. Согдийцы и их вооружение. Тезисы дис. на степень канд. наук, Л., 1936, стр. 3-4).
[80] М.М. Гирс. Бахрам-Гур и невольницa. К вопросу о сасанидских традициях в персидском искусстве. ИГАИМК, V, Л., 1927, стр. 361.
[81] В.В. Бартольд. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Ч. II. Сочинения, I, М., 1963, стр. 295.
[82] Th. Nöldeke. Das iranische Nationalepos. II. Berlin — Leipzig, 1920, стр. 53; А.М. Беленицкий. Древнее изобразительное искусство и «Шахнаме». М., 1960 (XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР), стр. 4, 5.
[83] Von Luschan. Zusammengesetzte und verstärkte Bogen, ZE, 31, Berlin, 1899, стр. 227, 232, 233; F. Luschan. Über den antiken Bogen. Festschrift für Otto Benndorf. Wien, 1898, стр. 191, 192; R. Zeiler, E.F. Rohrer. Orientalische Sammlung Henri Moser — Charlottenfels. Bern, 1955, стр. 241-249; 371, 377; табл. LXI, a. рис. 238.
[84] С.И. Руденко. Культура гуннов [хуннов] и ноин-улинские курганы. М.-Л., 1962, стр. 25, табл. V [д.б.: IV], 1-4.
[85] J. Werner. Beiträge zur Archäologie des Attila-Reiches. München, 1956, стр. 47.
[86] А.А. Гаврилова. Кудыргэ (исследование могильника в связи с историей Алтая VI-XIV вв.). Автореф. канд. дис. М.-Л., 1951, стр. 11, 12.
[88] A. Grünwedel. Altbuddhistische Kultstätten in Chinesich-Turkistan. Berlin, 1912, рис. 225, 238, 238b, 628; A. Le Coq. Bilderatlas zur Kunst and Kulturgeschichte Mittel-Asiens. Berlin, 1925, рис. 107.
[89] A. Stein. Serindia, III, Oxford, 1921, стр. 1292; IV, табл. LI, М. Tagh. a. 0017, 0018; A. Stein. Innermost Asia, I, Oxford, 1928, стр. 94; III, табл. VI, М. Tagh. 03.
[90] F. Bergman. Archaeological researches, стр. 121-123, рис. 18, 10, 30.
[91] J. Auboyer. L’arc..., стр. 179; J. Auboyer. La vie publique et privée dans l’Inde Ancienne. VI, Paris, 1955, стр. 5-20.
[92] Vazdani. Ajanta. Табл. III, Oxford, табл. XXIX, a; XXX, а (пещера Х).
[93] J. Auboyer. Ia vie privée dans l’Inde Ancienne d’après les ivories de Begram. MDAFA, XI, Paris, 1954, стр. 71, 105.
[94] M.B. Emeneau. The Composite Bow..., стр. 80-82, 84; С. Sivaramamurti. Amaravati Sculptures in the Madras Government Museum. Madras, 1942. «Bulletin of the Government Museum», Нов. сер., IV, стр. 126, 127.
[95] J. Auboyer. L’arc..., стр. 179, рис. 10.
[96] Там же, стр. 181.
[97] М.В. Emeneau. Ук. соч., рис. 10.
[98] Р.К. Gode. Studies in Indian Cultural History, II, Poona, 1960, стр. 66-68.
[99] П.С. Рыков. Сусловский курганный могильник. Саратов, 1925, стр. 10, рис. 13; П.С. Степанов. Изделия из дерева в курганах Сусловского курганного мобильника. Там же, стр. 53, 54.
[100] И.В. Синицын. Памятники Нижнего Поволжья скифо-сарматского времени Тр.СОМК, I, Саратов, 1956, стр. 72-74; его же. Археологические памятники по реке Малый Узень. КСИИМК, XXXII, 1950, стр. 108.
[101] В.П. Шилов. Калиновский курганный могильник..., стр. 496.
[102] И.В. Синицын. Археологические памятники в низовьях реки Иловли. Уч.зап. СГУ, XXXIX, Саратов, 1954, стр. 227-230, рис. 2, 2а; его же. Памятники..., стр. 72, 73, рис. 44, 1; П.С. Рыков. Археологические разведки и раскопки в Нижне-Волжском крае, произведённые летом 1928 г. ИНВИК, III, Саратов, 1929, стр. 15, рис. 13.
[103] И.В. Синицын. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья. Саратов, 1947, стр. 16, 64, рис. 39.
[104] J. Werner. Bogenfragmente aus Camuntum und von der unteren Wolga. ESA, VIII Helsinki, 1932, стр. 33-58; A. Alföldi. Funde aus der Hunnenzeit und ihre ethnische Sonderang. AH, IX, Budapest, 1932. стр. 18-24; K. Stade. Beinplatten zur Bogenverstreifung aus römischen Waffenplätzen. «Germania», 17, Berlin, 1933, стр. 110-114. Несимметричность, по-видимому, была уже у скифских луков (F. Minns. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913, стр. 66) и, судя по монетам, — у парфянских.
[105] A.F. Brown. Ук.соч.
[106] J. Werner. Beiträge zur Archäologie des Attila-Reiches..., стр. 47, 48.
[107] A.F. Brown. Ук. соч., стр. 6-9.
[108] W.E. МсLeod. An Unpublished Egyptian Composite Bow..., стр. 398.
[109] Н. Balfour. On the Structure and Affinities of the Composite Bow. JAI. London, 1890, стр. 233, табл. VI, 14. Эти луки считаются в Оксфордском музее «персидскими».
[110] Р.E. Klopsteg. Archery, стр. 268, рис. 2.
[111] Р.E. Klopsteg. Turkish archery..., стр. 142.
[112] Р.E. Кlopsteg. Ук.соч., стр. 147.
[113] Там же, стр. 142.
[114] Р.Е. Klopsteg. Archery, стр. 268, 269, рис. 4.
[115] P.E. Klopsteg. Turkish archery..., стр. 153-156.
[116] Там же, стр. 148-149; E. Mylius. Die Theorie des Bogenschiessens. «Archiv für Anthropologie», III, Braunschweig, 1905, стр. 224, 225.
[117] J. Auboyer, L’arc..., стр. 175-179.
[118] На это указывал уже Э. Ленд (Э. Ленд. Опись собрания оружия графа С.Д. Шереметева, СПб., 1895, стр. 50).
|