С.А. Комиссаров, О.А. Хачатурян
Мавзолей императора Цинь Шихуанди.
Учебное пособие для студентов отделения востоковедения.
/ Тр. ГФ НГУ. Сер. V. Новосибирск: 2010. 216 с.
ISSN 1819-5040 ISSN 1819-5881 Тираж 100 экз.
Глава I.
История изучения и основная проблематика исследования
мавзолея Цинь Шихуанди.
Династия Цинь вошла в историю Китая как одна из самых непродолжительных по времени. С момента объединения страны в единую империю в 221 г. до н.э. и до окончательного краха Цинь в 207 г. до н.э. прошло неполных 15 лет, однако её влияние прослеживалось на протяжении многих столетий. Империя была, по сути, державой одного человека — Цинь Шихуанди; вскоре после его смерти рухнуло и созданное им государство. Поэтому история династии тесно переплетена с подробностями жизни и смерти Первого императора. Но в то же время он продолжал деятельность предшествующих правителей. Основание династии Инов (родовая фамилия правителей удела Цинь в рамках конгломерата чжоуских княжеств и царств) датируется первой половиной IX в. до н.э., когда Фэй-цзы получил земли на западе и стал править под именем циньского Ина; его сын уже имел титул хоу и правил с 857 по 848 г. до н.э. и т.д. (см. Приложение 1).
В IV в. до н.э. Цинь добивается наибольшего могущества среди «семи героев» — самых сильных царств Древнего Китая, ведущих ожесточённую борьбу друг с другом. Расположенное в плодородном бассейне р. Вэйхэ, оно отличалось богатством природных ресурсов и выгодным географическим положением. Будучи защищенным естественными рубежами (р. Хуанхэ и горными хребтами) от вторжения соседних царств с востока, Цинь вместе с тем занимало удобную стратегическую позицию для наступления как на царства среднего течения Хуанхэ, так и на пограничные племена, с которыми поддерживались интенсивные контакты.
Одной из причин усиления Цинь были проведённые Шан Яном политико-административные, финансово-экономические и военные преобразования, которые придали царству черты централизованного военно-бюрократического государства. После захвата части Сычуани и осуществления здесь крупных оросительных работ Цинь обеспечило себе добавочный источник сельскохозяйственной продукции. В конце IV в. до н.э. были захвачены верхнее течение р. Ханьшуй (юг Шэньси) и запад Хэнани, где войска Цинь вплотную столкнулись с царствами Чу, Вэй и Хань. Центральные царства
(13/14)
постепенно теряли свои территории. В 278 г. до н.э. Цинь захватило столицу Чу — г. Ин, развалив коалицию своих противников.
Вскоре последовала война циньского царства с Чжао. Однако, хотя Цинь и расширило свои владения за счёт других царств, они ещё оставались достаточно сильны. В 241 г. до н.э. царства Вэй, Хань, Чжао и Чу заключили против Цинь новый военный союз, но их соединённые войска также потерпели поражение. Кроме них Цинь противостояли Янь и Ци — всего шесть царств. В 238 г. до н.э. на циньский престол взошел молодой правитель Ин Чжэн, которому удалось разбить своих противников поодиночке, захватывая одну территорию за другой в течение семнадцатилетних непрерывных войн. В 221 г. Цинь завоевало последнее самостоятельное царство Ци на Шаньдунском полуострове. После этого Ин Чжэн принял совершенно новый титул высшей власти — хуанди (император), войдя в историю Китая как Цинь Шихуанди. Столица царства Цинь, г. Сяньян на р. Вэйхэ, была объявлена столицей империи. Цинь Шихуанди не ограничился покорением древнекитайских царств. Он продолжил экспансию на севере и юге страны, предпринял походы против сюнну, захватил государства Намвьет и Аулак в Южном Китае и Северо-Восточном Вьетнаме. Таким образом, завоевания и колонизация стали лейтмотивом всей внешней политики Первого императора, что требовало особого внимания к подготовке и вооружению армии.
Политическая и социально-экономическая история Цинь детально изучена в мировой синологии [Bodde, 1938; Ян Куань, 1956; Ян Исян, 1956; Pokora, 1967; Cotterell, 1981; Линь Цзяньмин, 1981; Ма Фэйбай, 1985], а в отечественной историографии следует выделить труды ведущего специалиста по истории и философии Древнего Китая Л.С. Переломова [1962; 1973]. Ему же принадлежит и детальное исследование идеологических предпосылок формирования империи — легизма — в его наиболее тоталитарной ипостаси, изложенной Шан Яном [Книга правителя..., 1994]. В то же время огромный пласт новых материалов, полученных при раскопках мавзолея Первого императора, позволяет существенно дополнить и уточнить культурную и военную историю Цинь.
Монументальное сооружение привлекало внимание учёных на протяжении многих столетий. Очевидно, самым первым произведением из дошедших до нас, содержащим описание мавзолея, стали
(14/15)
«Исторические записки» («Ши цзи») великого историка древности Сыма Цяня (родился примерно в 145 г. до н.э.); развёрнутые цитаты из его сочинения приводятся далее в соответствующих разделах. О могиле писал также известный ханьский литератор Лю Сян (77-6 гг. до н.э.), который утверждал: «С древности никого не хоронили с такой роскошью, как Цинь Шихуанди». В «Хоу Хань шу», составленной Фань Е (398-445 гг.), в главе «Цзисы чжи» («О жертвоприношениях») упоминаются наружные постройки возле могилы. В позднеханьском сочинении «Сань фу гуши» уточняется, что внутри могилы Первого императора располагались сосны и кипарисы, а также другие деревья, вырезанные из нефрита и камня; утки и журавли, а также другие животные, сделанные из золота и серебра. В раннесредневековом географическом памятнике «Сань фу гу ту» упоминаются каменные скульптуры единорогов-цилиней, стоявшие на вершине холма (цит. по: [Ян Куань, 1956. С. 106-108]).
Возможно, столь роскошное оформление должно было символизировать острова блаженных, где так мечтал очутиться покойный император, описание которых даётся в трактате «Ле-цзы»: «Там все башни и террасы — из золота и нефрита, все птицы и звери — из белого шёлка, деревья — из жемчуга и белых кораллов растут кущами, у цветов и плодов чудесный аромат и вкус... Жили там все бессмертные, мудрые. Сколько их там за день и за ночь друг к другу летало, нельзя и сосчитать» [Мудрецы Китая, 1994. С. 60].
В некоторых сочинениях древности и раннего средневековья были указаны размеры очень крупной могильной насыпи: 115 м в высоту и 2 076 м в обхвате, что значительно отличается от современных размеров. Есть и ещё более внушительные цифры. Например, в энциклопедии «Хуан лань» (составленной под руководством Лю Шао при династии Вэй в 223 г. по поручению императора Цао Пи и сохранившейся в отрывках), которая цитируется в примечаниях к «Историческим запискам», указаны соответственно значения в 50 чжанов и более чем в 5 ли (см.: [Li Xueqin, 1985. P. 252]). При династии Цинь 1 ли = 497,7 м, а 1 чжан = 2,765 м [Кроль, Романовский, 1982. С. 223-224]. Столь значительное уменьшение холма вряд ли можно объяснить воздействием природных факторов. Один из вариантов объяснения таких различий предложил известный археолог Дуань Цинбо. Он считает, что на самом деле надмогильный курган просто не успели полностью закончить из-за отвлечения ра-
(15/16)
бочих на другие стройки, а также из-за начавшихся антиправительственных выступлений, в конечном счёте низвергнувших Циньскую империю. Указанные выше цифры авторы брали из официальных документов или чертежей, которые они не потрудились сверить с реальной ситуацией (см.: [Chen Xia, 2007]). Данное объяснение вполне правдоподобно, поскольку учитывает значительное место начётничества в официальной науке традиционного Китая.
В сочинении «Шуй цзин чжу» («Канон вод с примечаниями»), составленном Ли Даоюанем (ум. в 527 г.), в разделе «Река Вэй» сказано: «Шихуан строил мавзолей и брал землю, в результате площадку выровняли и углубили. Вода накапливалась в пруду, который назывался рыбный пруд. Это в 5 ли к северо-востоку от могилы Цинь Шихуана, и он достигает 4 ли в окружности». Далее там же сказано, что «когда Сян Юй вступил в Дунгуань, то он вскрыл [могилу]; 300 тыс. человек за 30 дней не могли переместить все сокровища, которые были внутри. Затем пришли воры и разбойники [из мест] к востоку от Дунгуань, чтобы выплавлять медь из хранилищ; пастухи пришли туда, чтобы пасти овец. Пожар продолжался 90 дней без перерыва» (цит. по: [Li Xueqin, 1985. P. 253]). Правда, в современной историографии высказано мнение о том, что картина столь масштабного грабежа преувеличена авторами, жившими спустя столетия после описанных событий, и солдаты Сян Юя не раскапывали подземные сооружения [Предания об ограблении..., б.г.]. Но характер выявленных разрушений (прежде всего мощный слой прокалённой земли в большинстве раскопов) и состав инвентаря (малое число бронзы), свидетельствуют скорее в пользу традиционной версии.
В энциклопедию «Хуан лань» включен рассказ о том, как в 220 г. шайка удальцов, пришедшая из Гуандуна (с Юга Китая), вторглась в захоронение и похитила оттуда ртуть, заполнявшую «реки и моря». Ртуть пользовалась высоким спросом у алхимиков, которые применяли её для изготовления «пилюль бессмертия». Кроме того, она помогала предохранять тела от разложения; по мнению историка Го Чжикуня, в подземном дворце с помощью этого металла могли сохранить и тело императора Цинь Шихуанди (см.: [Чэнь Ся, 2007]). Проведенное в 1981 г. обследование показало, что в могильном кургане отмечается чрезвычайно высокое содержание ртути (до 1 500 ppb), причём на других участках оно остава-
(16/17)
лось в пределах нормы [Чан Юн, Ли Тун, 1983. С. 662-663]. По сведениям летописей эпохи Пяти династий известно также, что военачальник Вэнь Тао (907-960 гг.) ещё раз ограбил мавзолей, чтобы получить средства для выплаты жалованья своим солдатам. Действительно, при обследовании могилы выявлено две грабительских траншеи, возможно, средневековых; однако, как сообщали китайские археологи, эти лазы не достигли могилы [Burns, 1985].
Своеобразным свидетельством общественного интереса к мавзолею являются стихи, в том числе написанные выдающимися китайскими поэтами династии Тан (Ван Вэем, Ли Бо, Ду My). В частности, в стихотворении Ван Вэя «Проезжая мимо могилы Первого императора» сказано: «Древняя могила превратилась в зелёный холм, угрюмый дворец подобен пурпурной платформе» (тексты стихотворений см.: [Культура императорского мавзолея..., б.г.]). Данную строчку можно трактовать как доказательство того факта, что в середине VIII в. ещё сохранялись постройки дворцового типа в рамках погребального парка. Сведения о гробнице Цинь Шихуанди включались также в состав средневековых энциклопедий и географических описаний.
Начало и становление научной археологии в Китае относится к концу XIX — началу XX в., причём связано это, в первую очередь, с деятельностью иностранных экспедиций, которые работали большей частью на окраинах Китая, в Синьцзяне и Маньчжурии (см.: [Молодин, Комиссаров, 2001. С. 274-275; Худяков, Комиссаров, 2002. С. 15-19]), но захватывали также и внутренние районы. В 1900-е гг. территорию мавзолея обследовали японские учёные Ито Тюта, Сэкино Тадаси, Мидзуно Сэйити и, особенно, Адати Кироку, который обобщил полученные сведения в монографии «Изучение исторических памятников Чанъаня», изданной в 1933 г. в Японии. Одним из первых обращений европейцев к изучению мавзолея циньского императора стали его обмеры и фотографирование д-ром Виктором Сегаленом, работавшим в Китае в составе экспедиции Эдуарда Шаванна в 1914 г. (рис. 1), хотя это и не вылилось в конкретные археологические работы (см.: [The Mausoleum of the first Emperor, Qin shihuang]).
Первая керамическая фигурка сидящего на коленях человека найдена в районе мавзолея в 1932 г. (с внешней стороны западной стены), в 1948 и 1964 г. соответственно ещё две и одна фигурки.
(17/18)
К 1960-м гг. мавзолей Цинь Шихуанди представлял собой комплекс различных построек и захоронений, окружённых двумя рядами частично сохранившихся стен из утрамбованной глины. Основной могильный курган (гора Лишань), расположенный в южной части «внутреннего» города, имел подквадратное основание с размерами 485×515 м и сохранившуюся высоту 76 м. Цифра, приведённая в публикации, скорее всего, завышена, поскольку дальнейшие более точные измерения обнаружили существенно меньшую высоту, что сложно объяснить естественными причинами. Называются и другие цифры, от 43 до 87 м. Различие на 30-40 м для одной из важнейших и достаточно легко определяемых характеристик объекта не объясняется в китайской литературе. Это порождает периодическое появление в зарубежной литературе предположений о том, что верхушка мавзолея была тайно разобрана ещё в 1970-е гг., но полученные находки (либо их отсутствие) по каким-то причинам сохраняются в тайне. В любом случае, находки, сделанные в пределах огороженной территории мавзолея и в его окрестностях, сами по себе представляли огромную ценность. Там постоянно находили черепицу, базы для колонн, каменные и керамические сточные трубы, терракотовые фигурки, бронзовое оружие. В 1961 г. объект был включён в первый список национальных исторических памятников, охраняемых государством. В 1962 г. по нему была составлена необходимая документация, проведены обмеры кургана и остатков наземных сооружений [Мавзолей Цинь Шихуана, 1975].
Ещё в 1973 г. недалеко от дер. Чжэнчжуан, примерно в 1,4 км к северо-западу от внешней стены нашли площадку для обработки камня, которую впоследствии связали со строительством мавзолея (по типологии керамических сосудов и черепицы). Кроме железных молотов, заступов и тёсел, разнообразных клиньев, ножей, крюков, там же нашли железные кандалы и колодки, а также бронзовый наконечник копья (очевидно, оружие охранника) [Краткий отчёт об изучении циньской мастерской..., 1981].
А в марте 1974 г. произошло событие, открывшее мавзолей миру. Крестьяне Сиянской производственной бригады (коммуна Яньчжай) копали колодец на расстоянии 1,5 км к востоку от горы Лишань и обнаружили фрагменты нескольких терракотовых статуй. В том же году из числа местных археологов сформировали специальный археологический отряд, который провёл первые научные
(18/19)
раскопки. С помощью шурфов была определена общая площадь объекта, после чего в западной части вскрыли площадь в 960 кв.м, где нашли около 500 керамических фигур воинов и 24 — лошадей, а также более 7 000 других артефактов. Еще 77 кв.м вскрыли в западной части, где также обнаружили 58 терракотовых фигур [Первый краткий отчёт..., 1975; First report..., 1977/1978]. Раскопки ямы №1 проходили в несколько сезонов; в частности, в 1986 г. было вскрыто ещё 2 000 кв.м и выявлено около 1 000 фигур (рис. 2) [Цинь Лин, 1987].
Попутно следует отметить, что первые известия о находках в Китае весьма скептически были встречены некоторыми западными археологами. Так, Р. Рудольф полагал, что описание мавзолея Цинь Шихуана в «Исторических записках», возможно, приукрашено; а раскопки сдерживались сведениями о его разграблении. «Однако, быть может, китайские археологи когда-нибудь вскроют могилу, чтобы проверить точность этих сведений, а может, и для чего ещё» [Rudolph, 1975. Р. 269]. Дальнейшие раскопки показали необоснованность такого скептицизма.
В мае 1976 г. у восточного конца северной стены ямы (склепа) №1 обнаружили яму №2, расстояние между ними — примерно 20 м. Начатые раскопки продолжались до августа 1978 г., в итоге удалось выявить размеры ямы 124×98 м, площадь около 6 000 кв.м, с трёх сторон — 11 дромосов. Внутри — остатки 89 деревянных колесниц, терракотовые фигуры 472 лошадей, 939 солдат (пехотинцев, арбалетчиков и всадников), а также около 2 000 других артефактов [Ван Юйцин, 1978].
Третий склеп находится в 25 м к северу от первого, он самый маленький из трёх, размерами 28,8×24,57 м, площадью 520 кв.м, в центре восточной стены — наклонный дромос. Внутри всего одна квадрига и 68 фигур, но среди них — больше всего офицеров, солдаты охраны вооружены парадно-ритуальными булавами шу, найдены также оленьи рога на подставке, бывшие атрибутом какого-то обряда [Краткий отчёт об обследовании ямы №3..., 1979].
Также в 1976-1977 гг. к западу от дер. Шанцзяцунь выявлено 93 ямы, из которых 37 раскопано. В одних располагались керамические фигурки, которые лежали лицом на восток (спиной к могильному кургану), в других — скелеты лошади, головой на запад (к кургану), в третьих — фигурки и лошади лежали вместе. Лошади боль-
(19/20)
шей частью закапывались в землю живыми, только некоторые предварительно были убиты и помещены в деревянные колоды. Вместе с фигурами конюхов найдены железные орудия их ремесла; перед лошадьми стояли керамические сосуды, на которые выкладывалась пища. На керамике встречаются надписи «дворцовая конюшня» и «левая конюшня» [Краткий отчёт об обследовании и шурфовании ям-конюшен..., 1980]. По сведениям «Хань цзю и» (составлен Вэй Хуном в I в. н.э., сохранился в цитатах), при династии Хань «у Сына Неба было шесть конюшен»; у циньских императоров, судя по керамическим оттискам с печатей чиновников, таких конюшен было семь: кроме двух названных, это правая, центральная, большая (циньская), малая и парадная (образцовая) [Ли Сюэцинь, 1997. С. 2; Хуан Лючжу, 1997. С. 26-27]; поэтому в составе комплекса есть и другие подобные находки. В частности, к западу от кургана, между двух стен обследованы две большие ямы площадью 580 и 1700 кв.м; последняя была разгорожена досками на стойла, в каждом из которых лежало по три скелета лошадей. Всего же в двух ямах их захоронили не меньше сотни.
В 1977-1978 гг. между двумя стенами в западной стороне выявили ещё три ряда из 31 ямы, в двух крайних рядах — терракотовые фигурки прислуги, сидящей на коленях; в центральном ряду — керамические гробы с костями животных. Также найдены керамические котлы и миски, бронзовые ошейники; соответственно, данный район определили как «дворцовый зверинец» [Краткий отчёт об обследовании бурением..., 1982]. В нарративных источниках (например, в «Хань цзю и») описываются парки циньских и ханьских правителей, в которых под началом особых чиновников разводили диковинных зверей для охоты; возможно, фрагмент такого парка был воспроизведён и в окрестностях гробницы.
В северо-западной части внутреннего «города» в 1977 г. раскопали четыре сильно разрушенные постройки, которые связаны между собой дорожками, вымощенными речной галькой и зелёным камнем. Общая площадь застройки составила 670×250 м. Стены возводились из хорошо просеянной утрамбованной земли, пол в некоторых помещениях также вымощен зеленым камнем или выложен кирпичом [Чжао Канминь, 1979]. Выводы о назначении этих построек были сделаны на основании летописи «Хань шу» (глава «Биография Вэй Сюаньчэна») и географического сочинения «Сань
(20/21)
фу хуанту» (создано не позднее эпохи Северных и Южных династий), в которых упоминается о создании в пределах погребального парка специального дворца для отдыха и банкетов; в комментарии Янь Шигу к «Истории Хань» специально подчёркивается, что этот дворец располагался рядом с внутренними покоями гробницы и использовался не для официальных целей, а для отдыха и пиров (цит. по: [Юань Чжунъи, 1988. С. 135]).
Для интенсификации работ в 1978 г. был организован специальный археологический отряд по изучению циньских терракотовых фигур в составе 11 специалистов, которым дали в помощь 200 рабочих из числа местных крестьян и 100 солдат, и установили девять опрокидывающихся вагонеток. Однако подобный размах вызвал критику со стороны учёных. В апреле 1979 г. раскоп посетил Ся Най, директор Института археологии АН КНР, который выступил за приостановку работ, как ненаучных. Вагонетки в итоге убрали, но трения между представителями академических и музейных структур и их борьба за приоритеты, по сведениям прессы, продолжались на всём протяжении работ [Сюй Чжункан, 2009].
В 1979 г. к северу от дер. Яочитоу открыли большое кладбище площадью примерно 8 100 кв.м, где выявили 114 могил циньского времени. В могилах лежало от 1 до 14 покойников, почти все с подогнутыми ногами, без чёткой ориентации по сторонам света. Погребальные конструкции и сопроводительный инвентарь практически отсутствовали, в насыпи находили обломки железных орудий и керамических сосудов. Сверху на трупы помещали фрагменты черепицы, на которых были процарапаны иероглифы, содержавшие сведения о погребённых: их имена, место жительства, ранг знатности, совершённое преступление. Многих из них называли цзю цзы — термин для попавших во временное рабство за преступления или за долг перед государством, частично сохранявших свои права (на полученный ранг, на отдельное погребение). В основном они происходили с территории завоёванных царств к востоку от Цинь (соответствует современным провинциям Хэнань, Хэбэй, Цзянсу и, особенно, Шаньдун) [Юань Чжунъи, Чэн Сюэхуа, 1982]. Были выявлены и частично раскопаны другие кладбища (например, в Чжаобэйху) на многие сотни могил подневольных строителей гигантского комплекса. По выражению ведущего специалиста по циньской истории Ли Сюэциня, «блеск мавзолея Цинь Шихуана и, в качестве крайнего
(21/22)
контраста, печальная ситуация на кладбище Чжаобэйху могут быть рассмотрены как микрокосм циньского общества» [Li Xueqin, 1985. P. 261].
Это кладбище также могло иметь характер жертвенника. Человеческие жертвоприношения, распространенные при династиях Шан и Западное Чжоу, постепенно сходят на нет в периоды Чуньцю и Чжаньго. Чжаньгоские могилы с жертвенными сопогребениями составляют около 1% от общего количества [Хуан Чжаньюэ, 1974. С. 161]. Однако в Цинь они сохранялись дольше, чем в других царствах, за что циньские правители подвергались критике со стороны интеллектуалов того времени. Некоторые из покойников, судя по положению костяков, погибли насильственной смертью, т.е. были казнены за какие-то проступки. Погребальный инвентарь могил состоял, в основном, из сильно сработанных железных орудий: лопат, заступов, ножей, тёсел, клиньев. Император и его приближённые не сомневались в том, что простой народ обречён на тяжкий подневольный труд и после смерти. В качестве важной особенности следует отметить раскопки в 1994 г. четырёх циньских могил на расстоянии около 2 км к западу от мавзолея, которые, очевидно, принадлежали чиновникам, руководившим строительными работами. В них прямоугольная могильная яма выложена кирпичом; подобная конструкция получила широкое распространение в ханьскую эпоху [Лю Цинчжу, 1997. С. 49]. Ранее подобная могила-саркофаг размерами 120×40 (30)×38 см была найдена при строительстве здания музея. Стенки выложены в два уровня кирпичами разных размеров, пол вымощен квадратными кирпичами и небольшими прямоугольными плитками; крышка также образована кирпичной плиткой. Похоже, в ней был захоронен ребёнок; кости сохранились плохо, инвентарь отсутствует; однако привлекает сам факт использования кирпичных конструкций, возобладавших в эпоху поздней древности и средневековья [Лю Чжаньчэн, 1987б].
Важной вехой в изучении памятника стало создание Музея керамических фигур солдат и лошадей [мавзолея] Цинь Шихуана, официально открытого 1 октября 1979 г. Собранный под эгидой одной организации высокопрофессиональный коллектив, с одной стороны, продолжает раскопки на объектах и готовит их научные публикации, с другой — осуществляет реставрацию и экспонирование находок, в том числе готовит внешние выставки.
(22/23)
Непременной частью как постоянной, так и большинства выездных экспозиций становятся две бронзовые колесницы. Их хранилище — яма квадратной формы со стороной 55 м — было обнаружено ещё в 1976 г., а раскопки проведены в конце 1980 г. В итоге в деревянных ящиках были найдены две бронзовые колесницы, запряжённые четвёркой лошадей. Они выполнены в половину от натуральных размеров; бронза инкрустирована золотом и серебром и дополнена серебряными деталями [Краткий отчёт об обследовании бронзовой колесницы..., 1983]. Первая колесница с большим зонтом отождествлена с упоминаемыми в письменных источниках «гао чэ» (высокой колесницей) или «жун чэ» (жунской колесницей), судя по найденному набору оружия (арбалет, колчан со стрелами, щит и т.п.), использовалась как военная техника. Вторая колесница представляла собой крытый возок, который назывался «ань чэ» (безопасная или комфортабельная колесница). Сначала была реконструирована и в ноябре 1983 г. выставлена в музее колесница №2; в мае 1988 г. к ней добавилась колесница №1. Специалисты предполагают, что две колесницы представляют собой лишь авангард большой церемониальной процессии, включавшей сотни других бронзовых повозок.
Ритуальный характер этих находок не вызывает сомнений. В Китае колесничная мифология, хотя и была, скорее всего, заимствованной, но, тем не менее, получила значительное развитие. Почитанием пользовались возница солнца Си-хэ, небесный колесничий Ван Лян, различные облачные, громовые, звёздные повозки (обзор см.: [Евсюков, Комиссаров, 1984]). В предшествующий додинастический период в состав циньских погребальных комплексов, также как и больших захоронений других чжоуских царств, входили специальные жертвенные ямы с настоящими колесницами и лошадьми (чэ-ма кэны). Возможно, сходную роль играли и бронзовые повозки. По мнению Ян Куаня [1982. С. 33], на этих повозках должна была отправиться в путешествие душа умершего.
В 1981-1982 гг., вблизи северо-западного угла внутренней стены, обнаружили остатки фундамента, на котором располагалось не менее шести помещений (общей площадью 33,9 тыс. кв.м), а также три колодца и система водоотвода по дренажным керамическим трубам, пятиугольным в сечении. На основании надписей на черепице и фрагментах керамики было установлено, что там располага-
(23/24)
лись кухни и хранилища ведомства по снабжению мавзолея, которое поставляло пишу для проведения ритуалов [Ван Юйцин, 1987]. Рядом располагалось ещё два здания, в которых, возможно, жили чиновники, руководившие этим дворцовым подразделением.
В первой половине 1980-х гг. в китайской научной литературе прошла оживленная дискуссия, которая осталась незамеченной на Западе. Некоторые учёные выразили сомнение в принадлежности ям с терракотовыми войнами к мавзолею Цинь Шихуанди и связывали их с другими членами правящего дома: с императором Эр Шихуанди или даже с вдовствующей государыней Сюань (скончалась в 256 г. до н.э.). Высказывалось также мнение о том, что эти ямы не входили в состав погребального комплекса, а были специально сооружены по приказу Первого императора в ознаменование объединения страны под его властью. Однако большинство специалистов, исходя из планиграфии мавзолея, типологии находок и надписей на них, аргументированно отвергло эти гипотезы (обзор см.: [Е Сяоянь, 1988. С. 45-46]).
Среди значительных открытий следующего десятилетия — раскопки в 1994 г. дамбы в районе Улин на юго-востоке от погребального парка, на расстоянии 1 км от кургана. Её общая длина 3 500 м, ширина около 40 м, высота от 2 до 8 м; она защищала мавзолей от подтопления со стороны ближних гор. Отводу лишней воды способствовала сложная дренажная система, каналы которой выкладывались из камня и оснащались керамическими трубами [Лю Цинчжу. 1997. С. 49].
В 1997-1998 гг. к юго-востоку от кургана раскопали яму К9801 размерами 130×100 м, деревянно-земляная конструкция которой соответствует тому, что известно по трём раскопам с терракотовыми фигурами. Внутри найдено скопление каменных пластин, соединённых бронзовой проволокой в доспехи: более 80 панцирей и 38 шлемов, а также доспехи для лошадей [Дуань Цинбо, Ма Минчжи, Го Баофа и др., 2001].
В целом, в конце 1990-х гг. в основном определился план расположения объектов на территории всего комплекса (рис. 3). Его территория была окружена двойной стеной. Уточнённые размеры внешней стены составили 2 165×940 м, внутренней (с угловыми башнями) — 1 355×580 м, на каждой стороне проделаны ворота с надвратными смотровыми вышками. Внутренний «город» делится
(24/25)
на северный и южный районы. Основным является южный район, где расположен могильный курган, с трёх сторон которого выявили остатки поминального дворца, ямы с бронзовыми колесницами и ямы-хранилища. Северный район разделён перегородкой на восточную часть с сопроводительными захоронениями и западную часть со вспомогательным дворцом. Между внутренней и внешней стеной находки сосредоточены в западной части, где выявлены «конюшня», «зверинец», сопроводительные погребения и остатки жилищ смотрителей мавзолея. За пределами стен, но в тесной связи с комплексом, найдены: на юге — защитные дамбы, на севере — остатки пруда и ещё одного дворца, на востоке — ямы с терракотовыми фигурами солдат и другие сопроводительные захоронения, на западе — кладбище строителей, печи для обжига керамики и мастерские по обработке камня (см.: [Цзяо Наньфан, Дуань Цинбо, 1998. С. 34; Хуан Чжаньюэ, 1998]).
Значительное внимание уделяется изучению инженерно-строительных особенностей комплекса. В 2000 г. выявлена мощная защитная дамба вокруг южной, юго-западной и юго-восточной стороны гробницы, нижняя её часть (сохранившаяся толщина до 17 м) состояла из уплотнённой глины, а верхняя (до 21 м) — из утрамбованной земли. Кроме того, существовала система водоотвода от кургана в западном направлении, выявлено восемь колодцев-отстойников и семь подземных каналов. В общую сеть включались и естественные водостоки, подправленные в нужном направлении [Чжу Сыхун, 2007].
В начале 2000-х гг. были проведены раскопки окрестностей могильного кургана, в ходе которых выявили несколько подземных объектов с довольно сложной планировкой (их маркировка от К0001 до К0007). Однако в большинстве своём они подверглись значительному разрушению, из находок отмечены только обожжённые кости животных, фрагменты керамических сосудов и терракотовых фигур; поэтому об их назначении судить сложно [Краткий отчёт о разведочных работах в 2000-х гг...., 2002]. В мае 2001 г. начались раскопки ямы №6 (К0006) в юго-западной части комплекса на расстоянии 50 м от кургана, площадью около 144 кв.м. В двухкамерном захоронении, пол и частично стены которого были обшиты досками, обнаружили 12 терракотовых фигур размерами 185-193 см, а также остатки парадной деревянной колесницы с зон-
(25/26)
том и кости лошадей. Восемь фигур — это чиновники, в форменных кожаных шапочках, с изображёнными сбоку на поясе ножами для подчистки туши и точильными камнями; ещё четыре фигуры — колесничие [Краткий отчёт о первых раскопках сопроводительного захоронения..., 2002]. Заслуживает внимания находка четырёх одинаковых бронзовых топориков: подпрямоугольной формы, с двумя лезвиями на концах (одно скошенное, как у секиры, другое прямое, как у топора), вставлявшиеся в расщеплённую деревянную рукоять. Их длина 16 см, ширина 10- 11 см, толщина 0,75 см, длина сохранившихся рукоятей около 55 см. Это, несомненно, не боевое, а ритуальное или петенциарное [пенитенциарное] оружие. Об использовании топоров-секир для тяжёлых наказаний говорится во многих письменных источниках (см., например: [Го юй, 1987. С. 84]. Обычно сочетание «фу юэ» переводят двумя словами: «топоры и секиры». Однако циньские находки позволяют объединить эти понятия в одно орудие. Соответственно яма №6 была интерпретирована в качестве департамента наказаний в составе органов управления государством; очевидно, при дальнейших раскопках будут выявлены и другие административные структуры.
В качестве интересной особенности отмечено, что эта яма не подверглась воздействию огня, т.е. погром, учиненный армией Сян Юя, не был всеобъемлющим. Для сравнения напомним, что все ямы с терракотовыми статуями и большинство других объектов перекрыто слоем прокалённой земли, с большим содержанием углей. В научной литературе высказано мнение о том, что следы пожара связаны не с военными действиями, а с особенностями обряда. По данным письменных источников (например, трактат «Мо цзы», глава «Цзе сан»), «огненное погребение» использовалось жунским племенем ицюй, жившим к западу от Цинь; их представители участвовали в строительстве мавзолея, о чём свидетельствуют надписи на фрагментах керамики. Об использовании кремации средневековыми племенами ди-цян в государстве Наньчжао сообщается в сочинении IХ в. «Мань шу» (глава «Фэнсу»). Поскольку циньцы заимствовали многие культурные черты своих жунских (цянских) соседей, то китайские авторы предположили, что, по меньшей мере, часть инвентаря подвергалась сожжению для отправки его в иной мир [Чэн Сюэхуа, Ван Юйлун, 1998. С. 75, 69]. Однако при всей заманчивости такой гипотезы она не подтверждается другими на-
(26/27)
ходками и общим культурным контекстом; следовательно, не принимается большинством исследователей.
В западном секторе мавзолея нашли гробницу размерами 15,5×14,5 м, с дромосом длиной 15,8 м, которая, возможно, принадлежала Гао, одному из императорских сыновей. В районе дер. Шанцзяоцунь в 1976 г. выявили 17 могил, вытянутых в одну линию с севера на юг. Судя по начатым раскопкам восьми погребений, могилы имели достаточно сложную конструкцию. Наклонные коридоры-дромосы вели в могильную камеру, которая могла иметь уступы и подбои, а также ниши для инвентаря; внутри — деревянный саркофаг с дном из жердей, стенками из широких досок, соединённых вставками в пазы, и крышкой из нескольких небольших досок, уложенных вдоль или поперёк. Оттуда извлекли более 200 предметов керамики, бронзовых и железных орудий, в том числе печати и фрагменты керамики с надписями, судя по которым они могли принадлежать к циньской знати. Возраст покойных от 23 до 30 лет, все они погибли насильственной смертью (шестеро расчленены, один застрелен из арбалета и ещё одна повешена) [Краткий отчёт об обследовании циньского кладбища..., 1980]. Скорее всего, они принадлежали тем «высшим сановникам и княжичам», которых как возможных соперников и заговорщиков казнил в 208 г. до н.э. Ху Хай [Сыма Цянь, 1975. С. 90], ставший в результате интриги Вторым Циньским императором, после чего с почестями похоронил своих сводных братьев и сестёр (или ближних придворных) возле могилы отца.
Ещё одно большое захоронение, связанное с семьёй императора, найдено за пределами мавзолея; однако по структуре и находкам близко к изучаемому комплексу. В 2006 г. в южном пригороде Сианя раскопали гробницу размерами 550×310 м (на поверхности); размеры погребальной камеры 140×113×15 м; рядом — ещё более 10 ям с погребальной утварью (нефритовые и золотые украшения, печати дворцовых чиновников и т.п.). Среди находок особо выделяются две колесницы, запряжённые шестёркой, что является указанием на принадлежность к царскому (императорскому) дому. Как считает Чжан Тяньэнь, гробница принадлежала бабушке Цинь Шихуанди, вдовствующей императрице Ся (умерла в 239 г. до н.э.) [В Северо-Западном Китае..., 2006]. Однако есть и другое мнение (например, известного археолога Хань Вэя) — это захоронение
(27/28)
Ху Хая, Второго циньского императора (убит в 207 г. до н.э.). В любом случае, захоронение по времени и уровню близко к мавзолею, поэтому полученные материалы могут быть привлечены в качестве дополнительных для изучения главного объекта.
Раскопки собственно захоронения Цинь Шихуанди (горы Лишань) так и не производились, хотя в начале 1990-х гг. местные власти пытались получить соответствующее разрешение у центрального правительства. В начале 2000-х гг. курган подвергли комплексному геофизическому обследованию (определялись гравитационные и магнитные характеристики, величины электрического сопротивления, данные по радиоактивному радону и т.п.) [Yuan Bingqiang, Liu Shiyi, Lu Guoyin, 2006]. Оно показало наличие под курганом очень сложных структур в виде ветвистых колонн (т.е., возможно, уже снабжённых кронштейнами-доугунами) и симметрично расположенных лестниц. Специалисты считают, что в настоящее время нет необходимых методик для раскопок таких сооружений, а также для консервации огромного объёма артефактов, содержащихся внутри могилы. Поэтому, как считает начальник археологического отряда по изучению мавзолея Дуань Цинбо, в настоящее время лучше не вскрывать гробницу. В этом с ним солидарны многие ведущие китайские и зарубежные специалисты [No excavation..., 2006].
Использование методов естественных наук для увеличения объёма извлекаемой информации — одна из характеристик развития китайской археологии нашего времени; естественно, что передовые методики в первую очередь применялись на главном археологическом объекте Китая. Так, был определён химический состав краски на терракотовых фигурах (подробнее представлен в Гл. 3). Ещё одна загадка, потребовавшая привлечения сложного технического оборудования, связана с обнаруженной на некоторых образцах оружия тонкой плёнки патины, которая предохраняла бронзу от окисления. Предварительно эту технологию определили как хромирование, однако детальный металлографический анализ оказался не столь однозначным. Все десять обследованных образцов (наконечники стрел, мечи, арбалетные спусковые механизмы) были покрыты плёнкой толщиной 15-25 микрон, но только у одного наконечника выявлено высокое содержание оксида хрома (CrO2). Однако не исключено, что в других образцах произошло выщелачивание оксида
(28/29)
хрома под действием подземных вод; во всяком случае, исследованная патина, несомненно, искусственного происхождения, которое требует дальнейшего изучения [Хань Жубинь, Ма Чжаоцзэн, Ван Цзэнцзюнь и др., 1994]. Различные естественнонаучные подходы в изучении мавзолея (прежде всего геофизического зондирования) были объединены в рамках общенационального проекта №863 и успешно реализованы. Помимо этого, были проведены анализы образцов ДНК, взятые из погребений 50 строителей; по заключению антрополога Тань Цзинцзэ из Фуданьского университета установлено, что один из них был европеоидом, близким к иранским народам (персам, курдам) [Китайские археологи утверждают..., 2006].
В качестве важнейшего достижения в изучении мавзолея за прошедшие 40 лет почётный куратор Музея терракотовых фигур Юань Чжунъи выделил раскрытие структуры комплекса (рис. 4). Подземные хоромы, воспроизводившие реальный императорский дворец, располагаются под курганом (гора Лишань) в южной части внутреннего «города», в рамках которого сосредоточено большинство строений и памятников. Во внутреннем городе обнаружена «конюшня», «зверинец» (31 яма с гробами для птиц и редких животных), «скотный двор» (с костями домашних животных и птиц), пруд, берега которого оформляли бронзовые ступени и украшали 46 бронзовых скульптур водоплавающих птиц (журавлей, лебедей и гусей), 48 могил императорских наложниц и три здания, в которых жили чиновники, ответственные за погребальный парк и храмы. В западной и восточной стенах внешнего города были оборудованы большие ворота и галереи с башенками. За пределами внешней стены нашли 98 камер с «яслями» для лошадей и другого скота, производственные площадки (для обработки камня, для обжига керамики) и сотни могил сопогребённых [Mystery..., 2002; Hirst, 2007a]. Поскольку полное одновременное вскрытие огромной площади невозможно, то в настоящее время уточнение подземной топографии памятника осуществляется за счёт активного бурения разведочных шурфов с последующими локальными раскопками обнаруженных объектов. В последнее время именно благодаря такой методике выявлены многочисленные хозяйственные структуры, изучена конструкция стен и ворот, а также дренажной системы [Лю Цинчжу, Шэнь Юньянь, 2003. С. 55-57].
(29/30)
С середины 2009 г. в изучении мавзолея начался новый этап. По сообщению агентства Синьхуа (от 13.06.2009) именно в этот день — национальный День культурного наследия — после более чем 20-летнего перерыва вновь начались раскопки ямы №1. По заявлению директора Музея терракотовых статуй У Юнци, Государственное управление по охране памятников материальной культуры предоставило право на раскопки площади в 200 кв.м (план на ближайшие пять лет — 2 000 кв.м), которые впервые будут вести только специалисты музея, что свидетельствует об их высокой квалификации. Среди первых находок — фигуры офицеров, которых до сих пор найдено очень немного. Предпринимаются специальные методики по сохранению красочного покрова, который без этих мер уничтожается на воздухе в течение нескольких минут [Фэн Го, У Цзихай, 2009].
Важнейший материал для изучения мавзолея Цинь Шихуанди был получен за его пределами, при раскопке других погребальных парков (в Юнчэн, Бимо, Чжиян, Шэньхэюань), а также рядовых захоронений циньского времени (которых с 1930-х гг. раскопано более 2 000) [Цзяо Наньфэн, Ван Вэйлинь, Чжан Тяньэнь и др., 2008. С. 10]. Это формирует необходимый культурный контекст и историческую перспективу для дальнейших интерпретаций.
Казалось бы, по поводу мавзолея Цинь Шихуанди уже существуют тысячи публикаций на многих языках, что создаёт иллюзию историографической полноты. Однако более внимательное рассмотрение показывает, что их большая часть состоит из информационных и популярных статей, не имеющих большой научной ценности.
В этом отношении наиболее показательна, к сожалению, отечественная историография, в рамках которой за прошедшие 35 лет не создано ни одного монографического исследования по данной теме; да и научных (включая научно-популярные) статей и разделов в книгах по смежной тематике опубликовано немногим более десятка. Предварительная информация на русском языке появилась на страницах международных изданий [Хуан Таопэн, 1980; Гу Веньджи, 1980], а также в виде переводов и кратких рефератов западных статей [Топпинг, 1982; Малёваный, 1983]; несколько позднее появились популярно изложенные свидетельства очевидцев [Овчинников, 1988]. Первой научной публикацией можно считать раздел в
(30/31)
коллективной монографии «Древние китайцы в эпоху централизованных империй», написанный Н.Н. Чебоксаровым. Выдающийся российский антрополог отмечал, что «скульптурные портреты циньских «гвардейцев» представляют собой совершенно уникальный источник большой познавательной ценности» [Крюков, Переломов, Софронов, Чебоксаров, 1983. С. 78]. Он изучил доступные в то время материалы (около 500 фигур из ямы №1) и выделил в их составе 22 представительных портрета для антропологического анализа. В результате удалось установить, что их прототипы относились к восточноазиатской, или дальневосточной расе тихоокеанских монголоидов; однако прослеживаются отдельные черты, сближающие их с южно-монголоидным или монголоидно-австролоидным населением Южного Китая. Значимой особенностью стала также выявленная у некоторых «гвардейцев» американоидность, которая связывает их с предшествующим населением данного региона эпохи позднего неолита — раннего металла (культуры мацзяяо, цицзя, сыва), с одной стороны, и с современным населением Восточного Тибета (Кама), с другой [Крюков, Софронов, Чебоксаров, 1978. С. 129-130]. В свою очередь, это даёт основание говорить о влиянии на формирование циньцев древних цянских (жунских) племён. Судя по нетипичному для восточноазиатских монголоидов сравнительно развитому третичному волосяному покрову, не исключена возможность европеоидных влияний. Данные антропологии хорошо коррелируют с историческими свидетельствами.
Статья В.В. Евсюкова и С.А. Комиссарова [1986; 1988] стала одной из первых специальных публикаций, посвящённых исследованию данного памятника в историко-культурном контексте. В ней приводятся характеристики надмогильных сооружений, а также входивших в состав комплекса погребальных полей. Авторы считают, что сам по себе огромный масштаб мавзолея стал вполне надёжной защитой от грабителей. Поэтому он и дошёл до наших дней, став неоценимым источником для реконструкции материальной культуры, социальной организации и религиозно-мифологических представлений Древнего Китая.
В дальнейшем к материалам гробницы обращались в основном искусствоведы. Так, О.М. Городецкая писала о «сверхнедостаточности археологического материала» (что даже в то время совершенно не соответствовало истине) и предлагала свой «анализ внутрен-
(31/32)
ней ситуации» [Городецкая, 1990. С. 129]. Гробница Цинь Шихуанди определялась «как произведение варварского искусства», при этом варварством автор считала тоталитарную идеологию. Недавно китайским исследователем Ли Фуцзюнем защищена диссертация на русском языке под названием «Своеобразие китайской скульптуры эпохи Цинь», источником для которой стали терракотовые воины. Рассмотрев некоторые особенности их изготовления, он сосредоточился на впечатлениях, производимых внешним обликом статуй. Сравнив их (почему-то) со скульптурами Древней Греции, автор сформулировал свои выводы в малосодержательных формулах типа: «В этих фигурах воплотилась чувственность первобытной эпохи и рационализм эпохи Цинь, а также своеобразная красота в благородном, торжественном молчании» [Ли Фуцзюнь, 2006. С. 13] и т.п. Всё это напоминает, казалось бы, оставшуюся в прошлом риторику времён «культурной революции», когда по поводу найденных скульптур писалось, что «в них виден отказ от упадочнического искусства рабовладельческого общества, с его терриоморфными, пугающими образами, и возвращение к реальной жизни», а в портретах — «отражение боевого духа воинов, которые под руководством легистской линии Цинь Шихуана боролись за реформы и национальное единство» [Ni Та, Chin Chun, 1975. P. 105-106].
Наиболее глубоко и детально в рамках искусствоведческого направления проанализировала данный памятник М.Е. Кравцова [2004]. Она обратила внимание на архитектурное построение комплекса в целом, но в дальнейшем сосредоточилась на особенностях «глиняной армии», связав её создание с традициями бронзоволитейного производства. В циньской скульптуре, по её мнению, можно проследить «художественно-эстетические трактовки образа человека», характерные для китайского изобразительного искусства.
По сути, единственная статья археологического плана была опубликована М.Ю. Ульяновым [2006] в журнале «Восточная коллекция». В ней автор не только отдал должное терракотовой армии, но и рассмотрел другие находки, провёл необходимые сравнения. Хотя ограниченный объём статьи и, отчасти, популярный характер издания не позволил ему полностью реализовать потенциал своего научного поиска, но многие из высказанных им идей очень плодотворны и близки методическим подходам, предлагаемым в нашем исследовании.
(32/33)
Популярную биографию циньского владыки, основанную на переводах из «Исторических записок» и современных исследованиях, написал Е.И. Кычанов. Он также дал краткое описание (по Сыма Цяню) гробницы Первого императора, дополнительно упомянув о том, что «в особой камере гвардия Шихуана, сделанная из дерева и глины, замерла на вечном посту» [Кычанов, 2004. С. 72].
Во многих оружиеведческих работах упоминаются находки оружия и боевые построения «терракотовой армии», однако специальных работ, посвящённых их описанию и классификации, в отечественной историографии практически нет (за исключением небольших тезисов).
Краткий обзор русскоязычной литературы можно завершить упоминанием переводных работ, в которых содержатся сведения о находках в районе мавзолея, хотя невысокое качество перевода вызывает немало вопросов. Тем не менее, в книге Корин Дебен-Франкфор, много лет работавшей на археологических раскопках в Китае, в качестве существенного можно отметить вывод о том, что при строительстве мавзолея следовали «старым традициям Цинь» [Дебен-Франкфор, 2002. С. 93]. Что же касается книги «Погребённые царства Китая», то она является переводом соответствующего тома популярной серии «Ушедшие цивилизации» [China’s Buried Kingdoms..., 1993], в состав авторского коллектива которого входили такие известные специалисты, как Дженни Со. Книга изначально создавалась не как исследовательская, а как популяризаторская; соответственно, в ней не предлагается глубоких научных выводов, но содержится достаточно подробное описание памятника и прекрасно подобранный блок иллюстраций. Остается только сожалеть о том, что переводчик и редактор издательства «Терра — Книжный клуб» не смогли обеспечить столь же высокое качество русского текста [Погребённые царства..., 1998].
Своеобразным вкладом в увеличении популярности мавзолея стал выход в свет перевода книги Мориса Котрелла, известного своими поисками «секретных кодов» [Котрелл, 2004]. Его рассуждения о том, что Цинь Шихуанди был не просто правителем, а одним из богоподобных Наставников (в число которых включается также Тутанхамон, Виракоча и Иисус Христос), оставивших человечеству удивительные сакральные знания о чудодейственных свойствах Солнца и высших принципах духовности, равно как и
(33/34)
попытки утверждения того, что в позах терракотовых воинов, выражениях их лиц, оружии, одеяниях, расположении фигур зашифровано послание к человечеству, предостерегающее от грядущих катаклизмов, при всей их увлекательности лежат за пределами науки.
Что же касается собственно западной литературы, то при всём своём обилии она не отличается тематическим разнообразием. Начиная с наиболее ранних обзорных статей (к примеру, публикация А. Диена [Dien, 1979/1980. Р. 46-47]) и кончая последними монографиями, все они в основном концентрировались на терракотовых фигурах солдат. Даже простое перечисление названий наиболее известных научных и популярных изданий наглядно доказывает такую тенденцию, поскольку в их составе навязчиво повторяются практически одни и те же термины: A. Cotterell. The First Emperor’s Warriors (1987); С. Lazo. Terra Cotta Army of Emperor Qin (1993); Zhang Wenli. The Qin Terracotta Army: Treasures of Lintong (1998); W. Lindesay, Quo Baofu. The Terracotta Army of Qin Shi Huangdi — The First Emperor of China (1999); C. Blaensdorf, E. Emmerling, М. Petzet (ed.). Die Terrakottaarmee des Ersten Chineseschen Kaisers Qin Shihuang (2001); J. O’Connor. The Emperor’s Silent Army: Terracotta Warriors of Ancient China (2002); R. Ciarla. Eternal Army: The Terracotta Soldiers of the First Chinese Emperor (2005); A. Dean. Terra-Cotta Soldiers: Army of Stone (2005); J. Portal, J. Williams. The Terracotta Warriors (2007); J. Portal, Duan Qingbo (ed.). The First Emperor: China’s Terracotta Army (2007); J. Mann. The Terra Cotta Army (2008) и др. В результате действительно удалось много сделать для изучения способа изготовления и окраски статуй, их оружейного набора и боевого построения, выдвинуты интересные гипотезы о семантике и ритуалах, связанных с «вечной армией». Однако эффектность терракотовых солдат затмевает собой остальные открытия на территории мавзолея, также недостаточно внимания уделяется не столь ярким памятникам предшествующего периода.
Впрочем, в последние годы в западной литературе уделяется всё больше внимания находкам на территории мавзолея в целом. Примером такого подхода может служить книга помощника куратора Британского музея Джейн Портэл, написанная совместно с Хироми Киносита, в которой значительное внимание уделяется другим находками (фигурам акробатов, чиновников, бронзовым статуям птиц, каменным доспехам и т.п.), а для их интерпретации широко при-
(34/35)
влекаются данные по мифологии и ритуалам того периода [Portal, Kinoshita, 2007]. Данная работа демонстрирует тенденцию к комплексному изучению памятника, которая всё больше доминирует в историографии.
Наиболее полной, естественно, является китайская литература по теме, в рамках которой не только постоянно публикуются новые материалы по циньским памятникам (включая додинастические), но и вводятся новые методики исследования уже известных находок (геофизическое зондирование гробницы первого императора, изучение химического состава краски на статуях воинов, выделение пыльцы в составе глиняного теста, из которого их изготовили, и т.д.). Помимо издания полевых отчётов, а также высококачественных музейных альбомов [Гробница Цинь Шихуана и терракотовые фигуры..., 2004; Музей терракотовых фигур..., 2006], вышло в свет немало серьёзных аналитических исследований монографического плана, среди которых можно выделить книги У Болуня и Чжан Вэньли [1990], Ван Сюэли [1994], Ван Сюэли, Шан Чжижу и Ху Линьгуя [1994], Ван Сюэли и Лян Юня [2001], Юань Чжунъи [2003] Ли Сюэциня [2007] и др. Для работ этих авторов, прежде всего Ван Сюэли, характерно стремление рассматривать находки в районе мавзолея в контексте общего понимания циньской культуры. Следует упомянуть и обобщающее академическое издание по чжоуской археологии, в котором выделены специальные разделы, посвящённые додинастической культуре Цинь [Китайская археология..., 2004. С. 255-259, 272-273, 320-334].
В качестве одной из примет современной эпохи в информационно-аналитической сфере можно назвать создание специальной «Шэньсийской компании по развитию туризма на мавзолей Цинь Шихуана», которая в 2001 г. зарегистрировала свой постоянно действующий сайт. Размещенные там новостные и аналитические материалы на китайском языке (в отличие от английского варианта), несмотря на досадную анонимность, выполнены на высоком профессиональном уровне, что указывает на их подготовку квалифицированными специалистами, археологами и историками, которые непосредственно участвуют в раскопках.
Однако из-за существующего языкового барьера большинство из перечисленных работ мало известно за пределами Китая; к тому же часть из них выходила в местных изданиях, предназначенных
(35/36)
«для внутреннего распространения». В качестве общего недостатка этих работ можно отметить недостаточное внимание к внешним контактам Цинь (даже в пределах Китая), слабое знание зарубежной археологии, что ограничивает их комплексный характер.
|