М.С. Каган
Классификация и систематизация.
Всякий познавательный процесс связан с необходимостью группировки изучаемых явлений и отнесения каждого нового объекта, входящего в поле зрения исследователя, к той или иной группе уже известных объектов. Даже простые определения «это — дом», «это — деревянный дом» и т.п. выражают включение определяемого в существующую группировку, поскольку определение есть выявление общего, содержащегося в данном единичном.
Возможны два основных пути группировки, 1 [сноска: 1 Более полное рассмотрение возможных способов группировки осуществлено нами в другой статье (Каган, 1977).] восхоходящие к двум основным способам познания — индуктивному и дедуктивному. В первом случае исследователь исходит из эмпирически данного ему многообразия конкретных явлений и стремится упорядочить их хаотическую рядоположенность, разделяя эти явления на группы. Во втором случае исследователь обнажает сущность изучаемой им сферы конкретных явлений, а затем изучает её модификационную способность, т.е. закономерности перехода от сущности к существованию, от инварианта к вариантам, от общего к множеству различных единичностей. Первый путь группировки обычно именуется классификацией, второй — систематизацией. Правда, в ряде случаев эти термины осмысляются иначе, вплоть до их простой синонимизации (Любищев, 1972). Дело, однако, не в терминах, а в существенном различии познавательных процедур, которое и должно быть так или иначе зафиксировано терминологически.
(6/7)
Разумеется, в реальной исследовательской работе учёного классификация и систематизация, как индукция и дедукция, не встречаются в чистом виде, но как бы они ни переплетались, каждая из них есть специфическая гносеологическая процедура, поэтому надо выявить её особенные черты, сильные и слабые стороны, а в конечном счёте и закономерности её сопряжения со второй, дополнительной по отношению к ней, процедурой.
Научные достоинства классификации состоят в том, что а) она исходит из реально наличествующего разнообразия объектов; б) объединяя одни объекты и исключая другие, она тем самым раскрывает реальные связи и отношения объективного мира, свойственную им диалектику единичного, особенного и общего; в) имея возможность группировать явления практически в неограниченном количестве направлений, классификация способна отвечать многообразным познавательным потребностям: так, позволяя разделять людей по полу и возрасту, по социальному положению и профессии, по образованию и темпераменту, по группе крови или по отношению к религии, классификация отвечает нуждам многих наук — социологии, психологии, медицины, педагогики и др., причём в каждой отрасли знания она способствует решению различных познавательных задач (Шрейдер, 1968).
Научные недостатки классификации состоят в том, что а) она заставляет признать выделение любого классификационного признака лишь относительно необходимым, а производимую на этой основе группировку — в известной мере условной, так как те же объекты можно различать и по иным признакам. Следовательно, каждая классификационная плоскость допускает существование других и нужна лишь в данном познавательном отношении; б) в пределах классификации нельзя выявить закономерность соотношения различных классификационных плоскостей, поскольку каждая из них, например группировки людей по возрасту и национальной принадлежности, вполне автономна и никак не связана с другими плоскостями (за исключением тех случаев, когда классификационные ряды соотносятся по принципу общего и частного); в) наконец, третий недостаток, являющийся следствием двух первых, состоит в том, что классификация неспособна выявить внутреннюю организацию группируемого множества, которое
(7/8)
остаётся простой совокупностью различных явлений, не раскрываясь исследователям как некая целостность, ансамбль, система.
Достоинства систематизации состоят именно в том, что она преодолевает недостатки классификационных построений. Обусловлено это тем, что систематизация исходит не из эмпирически данного и потому неизбежно случайного по составу и объёму множества сопоставленных явлений, а из теоретического конструирования идеального объекта исследования как некой целостности, внутренняя дифференцированность которой есть результат закономерности её строения. Поэтому если классификация всегда открыта для любых вновь обнаруживаемых элементов и признаков, то систематизация имеет закрытый, законченный (для определённого уровня познания) характер; более того, она заставляет предполагать существование таких конкретных явлений, которые ещё неизвестны науке (вспомним пустые клетки в периодической таблице Д.И. Менделеева, постоянно заполняющиеся по мере развития химии и физики) и которые поэтому для классификации просто не существуют.
Но именно отсюда проистекает и относительная слабость, ограниченность, уязвимость систематизации: движущаяся сверху, а не снизу, она легко может обернуться чисто спекулятивным конструированием, отвлечённым от реальности системосозиданием, подобно тому, как это имело место в немецкой идеалистической философии начала XIX в. Это значит, что систематизация должна постоянно обращаться к реальности, чтобы получать подтверждение в классифицируемом эмпирическом материале. Так, дедуцируя абстрактную возможность существования двух типов семьи — патриархальной и матриархальной, систематизатор обязан «запросить» классификатора, установлено ли реальное наличие обоих этих типов, а если нет, то искать объяснение тому, почему одна из этих возможностей по каким-то причинам не реализовалась. Таким образом, систематизация всегда создает картину возможного строения целого, но проверка превращения данной возможности в действительность выходит за пределы компетенции системного построения.
Итак, если классификация есть движение познания от конкретного к абстрактному, то систематизация, напротив, есть движение от абстрактного к конкретному.
(8/9)
Абсолютизация одной из этих гносеологических процедур ведёт либо в тупик позитивистского эмпиризма, релятивизма и агностицизма, либо в тупик спекулятивного фантазирования.
Уже из сказанного ясно, что методология систематизации гораздо более сложна, чем методология классификации. Относительная простота последней определяется её индуктивно-эмпирической природой: достаточно обнаружить, что группа объектов А, В, С... в каком-то отношении отличается от группы объектов α, β, γ..., чтобы осуществить простейший классификационный акт. Единственное требование, которое должно при этом соблюдаться — это сохранение единого принципа деления для решения каждой классификационной задачи. Что же касается систематизации, то её трудность заключается в том, что представление некоего объекта как системы, т.е. организованного множества (мы берём простейшее определение системы, отвлекаясь сейчас от идущих по этому вопросу споров), требует установления необходимости и достаточности составляющих его компонентов для бытия данного множества как качественно определённой целостности. Отсюда и встаёт сложнейший вопрос о принципах вычленения таких его составляющих, которые отвечали бы критерию необходимости и достаточности.
Классическое решение данной задачи — известный диалектический способ «раздвоения единого». Проблема заключается, однако, в том, обязательно ли систематизация должна иметь на каждом уровне анализа дихотомический характер? Во всяком случае, опыт показывает, что наряду с многочисленными бинарными делениями (скажем, верх — низ, правое — левое, положительное — отрицательное, причина — следствие, форма — содержание и т.п.) познание нередко обращалось к троичному делению, начиная с мифологического обожествления числа «три» и научного представления о трёхмерности пространства через знаменитые гегелевские триады к наисовременному семиотическому треугольнику Фреге или трёхчленному строению коммуникативной системы «художественное творчество — художественное произведение — художественное восприятие». В ряде случаев систематизация устанавливает наличие четырёх и более компонентов, располагающихся на одном и том же уровне. Скажем, разработанная в древнеиндийской философии тетралемма, утверждающая, что
(9/10)
всякое явление может быть либо тем, либо этим, либо и тем и этим, либо ни тем, ни этим, представляет собой четырёхчленную декомпозицию.
Отсюда можно заключить, что не существует какого-либо единого структурного закона строения систем. Универсализация Гегелем триадичности их членения оказалась столь же несостоятельной, как структуралистические попытки абсолютизировать бинарный принцип членения — и тот и другой действуют лишь в известных пределах (Иванов, 1974); в каждом случае исследователь должен решать систематизационную задачу непредвзято, находя закон строения данной системы в ходе её непосредственного исследования.
При этом необходимо иметь в виду, что строение системы может быть однопланным, одноуровневым, т.е. основанным на однопорядковости всех её компонентов, но может быть двух-, трёх- или n-мерным. Так, выделение четырёх стран света происходит в результате скрещения двух бинарных оппозиций — «запад — восток» (т.е. левое — правое) и «север — юг» (т.е. верх — низ). В произведённом нами анализе человеческой деятельности (Каган, 1974) обнаруженные в ходе систематизации форм активности субъекта четыре основных вида деятельности — преобразовательная, познавательная, ценностно-ориентационная и общение — образовали некий «квадрат», полученный в результате сопряжения разных уровней деятельности — практического и духовного, а художественная деятельность, синкретически соединяющая все четыре исходных вида деятельности, оказывается уже на другом уровне, в силу чего системное рассмотрение деятельности заставляет представить её в виде своего рода пирамиды. Ещё один пример. Выделение девяти семейств искусства (Каган, 1972) обусловлено двухмерным строением модели мира искусств, в которой сопрягаются два трёхчленных его деления (на искусства пространственные, временные и пространственно-временные, с одной стороны, и на искусства, пользующиеся изобразительным, неизобразительным и смешанным, изобразительно-неизобразительным языками — с другой).
Эти примеры показывают, что систематизация не может быть сведена к группировке компонентов целого в какой-то одной, произвольно взятой плоскости, она должна выявить все направления композиции, которые необходимы и достаточны для адекватного описания
(10/11)
системы в целом, установить координационные и субординационные связи выделенных направлений и произвести анализ внутреннего строения подсистем на каждом из этих направлений.
Ещё более сложной систематизационная задача оказывается в том случае, когда мы имеем дело не со статическими (или синхронически рассматриваемыми), а с динамическими системами, в ходе развития которых меняется соотношение их составных частей. Такими объектами являются прежде всего сложнейшие социальные системы. Их анализ показывает, что чем более богатым, разнообразным, индивидуальным является развитие общественной жизни, тем большее количество переменных должно учитываться при систематизации социальных явлений. Вот почему, например, проблема типологии культур до сих пор не решена наукой, хотя типология социально-экономических формаций давно создана классиками марксизма-ленинизма — ведь культура представляет собой наиболее ёмкое, богатое, многоуровневое социальное образование, обладающее широкими вариационными возможностями. Попытка создания историко-культурной типологии, предпринятая автором этих строк (Каган, 1976), и была основана на сопряжении принципов систематизации и классификации, представляющемся более плодотворным, чем известные по истории буржуазной культурологии опыты чисто эмпирических классификаций или спекулятивного системосозидания.
Литература. ^
Иванов В.В. 1974. Бинарные структуры в семиотических системах. — В кн.: Системные исследования. Ежегодник. М.
Каган М.С. 1972. Морфология искусства: Историко-теоретическое исследование внутреннего строения мира искусств. Л.
Каган М.С. 1974. Человеческая деятельность: Опыт системного анализа. М.
Каган М.С. 1976. Принципы построения историко-культурной типологии. — Известия СКНЦ высшей школы. Серия общественных наук, №3.
Каган М.С. 1977. Системное рассмотрение основных способов группировки. — Философские и социологические исследования. Л., вып. 17.
Любищев А.А. 1972. К логике систематики. — В кн.: Проблемы эволюции. Новосибирск, т. 2.
Шрейдер Ю.А. 1968. Математическая модель теории классификации. М.
|