А.В. Давыдова

К вопросу о хуннских художественных бронзах.

// СА. 1971. №1. С. 93-105.

Сибирским золотым и бронзовым пластинам с изображениями в «зверином стиле» посвящена обширная литература. И хотя они имеются во всех крупных музеях мира и в частных собраниях, как правило, происхождение их неизвестно.

Отсутствие документации приводило к длительным и неразрешимым спорам не только о датировке и этнической принадлежности этих вещей, по и об их назначении. Так, И.И. Толстой и H.С. Кондаков считали такие пластины принадлежностью конского убора, [1] М.И. Ростовцев, Г. Боровка, А. Сальмони — поясными пряжками, [2] Н. Феттих — накладками на ножны мечей. [3] В работе С.И. Руденко, вышедшей в 1962 г., говорится: «...детальное ознакомление с этими парными пластинами привело... к заключению, что они не были украшением конского убора, не служили поясными пряжками, и тем более накладками на ножны мечей. Их... можно рассматривать только как застёжки, а затем украшения верхней плечевой одежды». [4] Не меньше разногласий существует и во всех остальных вопросах. Изучение стиля изображений этих пластин, а оно-то и было единственно указующей для специалистов нитью, позволило в общих чертах правильно выделить в сибирском «зверином стиле» более ранние, скифские, памятники и более поздние — гунно-сарматские. Но для дальнейшей работы над ними требовались хорошо документированные материалы, полученные археологами при научных раскопках.

Ещё в 1900-1901 гг. Ю.Д. Талько-Грынцевичем на левом берегу р. Джиды, в 17-20 км от её устья, около Дэрестуйских улусов был исследован могильник на песчаных выдувах. [5]

Большая часть могил оказалась разрушенной и разграбленной, и тем не менее они дали интересный материал, послуживший для Ю.Д. Талько-Грынцевича, а затем и для Г.П. Сосновского основанием для выделения особого типа хуннских погребений, названного по имени могильника «Дэрестуйским».

В могилах 7, 9, 10, 14, 21 и 22 Дэрестуйского могильника среди прочего погребального инвентаря было обнаружено в общей сложности 17 брон-

(93/94)

зовых и 1 золотой предмет с изображениями, выполненными в «зверином стиле»: 1) 4 бронзовые прямоугольные пластины с изображением дерущихся лошадей (могилы 8 и 10); [6] 2) 2 бронзовые ажурные бляхи со сценой борьбы трёх животных (могила 7); [7] 3) золотая бляха неправильной формы с оттиснутой фигурой горного барана, на которого напал гриф (могила 21); [8] 4) 2 бронзовые пряжки с изображением головы быка, с прямоугольными прорезями и шпеньком (могила 14); 5) 6 бронзовых бляшек-пуговиц с изображением головы горбоносого кошачьего хищника (могила 22); [9] 6) 2 ажурных бронзовых круга (могила 10). [10]

Находка этих предметов в погребальных комплексах Дэрестуйского могильника имела большое значение для определения аналогичных пластин, находившихся в различных музейных собраниях и частных коллекциях. Так, прямоугольные пластины с изображением дерущихся лошадей имеются в коллекции Лоо [11] и в Гос. Эрмитаже среди случайных находок, сделанных в разное время в Минусинском крае. [12] Ажурные бронзовые бляхи со сценой борьбы травоядного, хищника и грифа есть и в коллекции Лоо. [13] Бронзовые пряжкп с изображением головы быка также встречаются в ряде собраний. [14]

Заслуживает внимания то, что пластины и пряжки не уникальны, а находят себе многие повторения. Стилистические особенности дэрестуйских находок позволяют выделить хуннский пласт среди многих сибирских художественных бронз, выполненных в «зверином стиле», и датировать их III-I вв. до н.э. География распространения этих предметов полностью соответствует той территории, над которой хунну установили в конце III в. до н.э. свой контроль — Забайкалье, Монголия, Ордос, Минусинская котловина, Тува. [15]

Но при всей своей значимости дэрестуйские находки не смогли разрешить вопрос о назначении пластин. В полевых дневниках Ю.Д. Талько-Грынцевича относительно местоположения ажурных пластин со «звериными» изображениями отмечено, что в каждой могиле их было по две и они «...на внутренней поверхности длинных досок гроба, по середине, на месте почти соответствующем тазовым костям, оказались прибитыми...». [16]

Г.П. Сосновский счёл это описание достаточным для интерпретации пластин в качестве украшений гроба. И тем не менее остальные исследователи не согласились с такой интерпретацией. Недаром, издавая книгу о хуннской культуре, С.И. Руденко писал о них, как о плечевых застёжках. [17]

В полевые сезоны 1963 и 1966 гг. в двух могилах Иволгинского могиль-

(94/95)

Рис. 1. Бронзовая пряжка из могилы 138.

(Открыть Рис. 1 в новом окне)

ника [18] (№100 и 138) были найдены бронзовые предметы, выполненные в «зверином стиле».

В ограбленной могиле 138 обнаружена пряжка подпрямоугольной формы, с двумя скруглёнными углами и с внутренним фигурным вырезом (в виде скобки) (рис. 1.). На верхней кромке, отделённой от изображения прямой линией, помещены четыре отверстия: два прямоугольных — по бокам, два круглых — в центре. Ещё одно маленькое отверстие расположено в нижней части пряжки. Округлая часть её занята изображением двух тигров. Лапы зверей изображены двумя рельефными линиями; шеи их сильно вывернуты: сильная мускулатура подчёркнута фигурными скобками на суставах и удлинённым вырезом; морды с высоко поднятыми ушами изображены обобщённо.

Между головами животных в верхней части пряжек рельефными линиями нанесено изображение, сюжет которого неясен. Центром его является ломаная линия с закруглёнными, но неравными по величине углами: боковые зигзаги небольшие, плавные, от центрального высокого выступа отходят две острые вершины. Вторая линия внизу мягко дублирует нижний край ломаной линии. Неясно, имеет ли данный сюжет чисто орнаментальное или смысловое значение. Не исключено, конечно, что ломаная линия может изображать линию гор, и тогда этот сюжет можно рассматривать как попытку изобразить горный пейзаж. Аналогии такому «пейзажу» нам неизвестны. На ноин-улинских пластинах с изображением быка, стоящего между двух сосен на вершине горы, пейзаж изображён иначе. [19]

Форма найденной в могиле 138 пластины убеждает в том, что это лишь часть её, о чём убедительно говорят отверстия по верхнему краю (прямоугольные отверстия имеют следы стёртости). Способ прикрепления данной части к другой, утраченной, и форма целой пряжки — неясны. В изданном материале можно найти лишь некоторые черты сходства. Так, в коллекции Лоо имеется пластина — тоже, видимо, часть пряжки, [20] на нижнем краю которой помещены два прямоугольных отверстия, расположенных аналогично отверстиям на нашей пряжке (с одной оговоркой:

(95/96)

Рис. 2. Бронзовые пряжки из могилы 100:
1 — пряжка со шпеньком, 2 — пряжка без шпенька.

(Открыть Рис. 2 в новом окне)

на пластине Лоо отверстия находятся в нижней части пряжки, на Иволгинской — в верхней). Форма же пластины Лоо и стиль изображения отличны от нашей. Обе пластины сближает лишь их конструкция и характер прямоугольных отверстий для соединения с утраченной частью.

Вторая могила Иволгинского могильника — №100, давшая две бронзовые пластины с изображением в «зверином стиле», избегла печальной участи первой, т.е. не была ограблена. На пластинах отражена сцена борьбы между двумя тиграми и драконом. Вся сцена заключена в прямоугольную рамку размером 12,0×6,1 см, образованную лепестками удлинённых ячеек (рис. 2). Центр композиции — извивающееся тело дракона, образующее два завитка. Дракон раскрыл пасть и вонзил зубы в спину тигра, который, в свою очередь, схватил клыками туловище дракона. Второй тигр, помещённый вдоль правой, короткой стороны пластинки, кусает дракона за хвост. Ноги у этого тигра отсутствуют; для них на пластине не хватило места. Полосатость шкуры тигров показана удлинёнными ячеями, а извивающееся туловище дракона изображено тремя рельефными параллельными линиями.

Находка этих интересных предметов, связанных с кругом хуннских художественных бронз, имеет тем большее значение, что она была сделана не только в непотревоженном погребении, в котором удалось проследить все детали погребального инвентаря, но и потому, что она связана по времени со всем Иволгинским комплексом — городищем и могильником.

Могила 100 — грунтовая яма, в плане прямоугольная, ориентирована на восток-юго-восток, размер 2,30×0,95 м, глубина — 1,65 м (рис. 3). На дне могильной ямы обнаружено деревянное гробовище размером 2,05×0,55 м, сооружённое из толстых грубо подтёсанных лесин, прикрытое сверху поперечными плахами (рис. 3, а). На крышке гробовища у середины северной стенки лежал череп барана. Внутри обнаружен скелет женщины 40-45 лет, лежавший на спине, с вытянутыми ногами, головой на восток-юго-восток. За черепом у восточной стенки гроба найдены три глиняных сосуда (рис. 4, Ia, IIг, IIIв) и кости барана. Погребённая имела богатый набор украшений на одежде и головном уборе, которые были расшиты подвесками из бирюзы, бусами из разных материалов — нефрита, флюорита, глинистого известняка, красной яшмы, гагата и стекла (рис. 5, 6). На поясе женщины лежали две бронзовые ажурные пряжки с

изображением борьбы двух тигров и дракона (рис. 7). Набор украшений из бус, когтевидных подвесок, каменных колец, нашивок-имитаций раковин каури сохранился у локтевых костей обеих рук (рис. 7, рис. 5, 6 ). Под левой половиной тазовой кости рядом с ней найдены три пуговицы — одна железная (рис. 5, 30) и две бронзовых с изображением медведя (рис. 5, 18, 19). На крестце лежала маленькая бронзовая четырёхугольная пряжка с железным язычком (рис. 5, 24).

Под скелетом, на линии пояса, обнаружены нашивки из глинистого известняка, лежавшие в два ряда, острыми концами они были обращены друг к другу, а лицевой стороной — к доскам гроба, это их положение не оставляет сомнения в их назначении как нашивок на одежду, видимо, на пояс.

В северо-западном углу гроба найден ряд предметов, положенных здесь как бы «про запас» — пять маленьких плиточек из глинистого сланца (рис. 8, 6 а-д); из глинистого известняка — коромыслообразная подвеска (рис. 8, 27 о), кольцо (рис. 8, 27 н), три когтевидные подвески (рис. 8, 27 в, и, л), большая овальная бусина (рис. 8, 27 а); когтевидные подвески — из халцедона (рис. 8, 27 к) и из стенки речной раковины (рис. 8, 27 м); подвеска из бирюзы (рис. 8, 27 б), бусы из сердолика (рис. 8, 27 з), четыре бусины из флюорита сиреневого тона (рис. 8, 27 г-ж), a также железное шило (рис. 8, 32) и орудие, изготов-

(100/101)

Рис. 7. Фото могилы 100, деталь.

(Открыть Рис. 7 в новом окне)

ленное из лопатки барана (рис. 8, 25). Два железных ножа лежали у левой бедренной кости погребенной (рис. 5, 20 а-б). Имеющиеся данные позволяют выделить в богато украшенной одежде женщины весьма существенную деталь — наличие двух поясов. Один пояс — на нижней одежде; он застёгивался маленькой бронзовой пряжкой с железным язычком (рис. 7 и 5, 24) и имел практическое назначение. Второй пояс был на верхней одежде типа шубы или толстого халата; вот этот-то пояс и украшали большие прямоугольные бронзовые пластины (рис. 2).

Многочисленные предметы, которые лежали у кистей рук и под тазовыми костями, — каменные кольца, когтевидные подвески, пуговицы, бусы, нашивки-имитации каури — все они, конечно, прикреплялись к этим двум поясам (полная реконструкция этих поясов должна стать темой особой работы). В данном случае нам хотелось бы обратить внимание на назначение и значение бронзовых пластин (рис. 2).

Их назначение ясно — они являются поясными пряжками, это неопровержимо доказывается их положением на скелете погребённой (рис. 7), и то, что одна из пластин (без шпенька) заходит одним краем под локтевую кость правой руки — вполне объяснимо: она сползала туда по мере того, как истлевала шуба или халат, на котором сверху лежал роскошный пояс с пластинами.

Вопрос о значении пластин — более сложный и может быть освещён, исходя из данных всего погребального инвентаря. Но следует также обратить внимание и на способ прикрепления пластин к основе-поясу. Сама эта основа не сохранилась и мы можем только предполагать, что она могла быть толстой кожей, может быть с прослойкой из ткани. [21]

Поскольку на наших пластинах-пряжках нет скобок с обратной стороны, то, видимо, они прикреплялись к ремню-основе за прорези, имеющиеся в ажурном узоре рисунка. Соединение концов пояса, украшенных

(101/102)

Рис. 8. Вещи, найденные в северо-западном углу могилы 100:

27 (а), 27 (г-з) — бусы, 27 (б) — подвеска, 27 (в), (и-м) — когтевидные подвески, 27 (н) — кольцо, 27 (о) — коромыслообразная подвеска, 26 (а-д) — плиточки из глинистого сланца, 25 — орудие из лопатки барана, 32 —железное шило, 27 (а), 27 (в, и, л) — 27 (о) — глинистый известняк, 27 (к) — халцедон, 27 (м) — стенка речной раковины, 26 (б) — бирюза, 27 (г-ж) — флюорит, 27 (з) — сердолик.

(Открыть Рис. 8 в новом окне)

такими пластинами, осуществлялось, видимо, прикреплённой к концу левой пластины ременной петлёй, которая накидывалась на шпенёк правой пластины. Непосредственное соединение пластин через шпенёк представить невозможно, так как на левой пластине нет соответствующего углубления для шпенька правой пластины.

Если принять это положение, то значение пластин будет состоять не только в том, чтобы служить пряжкой. Подобная пластина-пряжка была связана с особым положением погребённого в обществе, она была как бы специальным знаком этого положения. Видимо, сейчас мы не в состоянии определить содержание этого «особого» положения — оно могло быть связано или с социальным отличием, или с особой ролью в культе, или с принадлежностью к определённому роду. Дело будущего избрать эти или другие предположения, одно из них или целый их комплекс. Сейчас же можно сказать лишь одно: погребённая из могилы 100 Иволгинского могильника занимала какое-то особое положение в обществе, и признаком, указывающим на это, был её пояс с бронзовыми пластинами. Наличие же

(102/103)

пластин с повторяющимися изображениями говорит о том, что была группа лиц, объединённых этим общим признаком: их узнавали именно по этому знаку. В самом деле, пластин, аналогичных Иволгинским — с изображением двух тигров и дракона, [22] известно несколько: одна находится в коллекции Лоо, [23] обломок такой же пластины куплен в 1894 г. А.Б. Адриановым в Минусинском округе бывшей Енисейской губернии, ныне хранится в Гос. Эрмитаже. [24]

Та же тенденция к повторению сюжетов была уже нами отмечена при перечислении аналогий Дэрестуйским пластинам, наблюдается она и с другими сценами. [25] Видимо, круг этих аналогий значительно увеличится, если учесть все имеющиеся сейчас в изданиях и музеях материалы, но и из приведённого далеко не полного перечня ясно, что изображения на пластинах достаточно часто повторялись. И их, с нашей точки зрения, нельзя считать полюбившимися мотивами, которые использовались просто для украшения не менее популярного предмета одежды. Это знак для обозначения людей одного и того же ранга.

Подобная попытка объяснения пластин как особых эмблем была уже предпринята Андерсоном в 1932 г. По его мнению, евразийские бронзовые и золотые предметы с изображениями в «зверином стиле» служили клановыми и тотемными эмблемами. [26] К такому выводу он пришёл на основании мнения об исключительном значении охоты в жизни кочевников. Попытка Андерсона представляется интересной и заслуживающей внимания. С ней можно было бы согласиться, если бы мы всё ещё продолжали пользоваться только случайными находками. Но те могилы Дэрестуйского и Иволгинского могильников, в которых найдены бронзовые пластины-пряжки, оказались женскими. Это обстоятельство, не снимая интерпретации пластин как особых эмблем, видимо, изменяет вопрос о содержании эмблем, оставляя его пока открытым. Столь же очевидно, что положение женщины в обществе хунну придётся в свете этих находок пересмотреть, хотя ряд авторов уже отмечал, что несмотря на наличие патриархальной семьи, положение женщины у хунну не было приниженным.

Вернёмся к погребальному инвентарю могилы 100 Иволгинского могильника. Особое положение погребённой может быть подтверждено также и тем, что на крышке гробовища была положена голова барана. Её нельзя рассматривать как заупокойную пищу. Как показывают данные других могил Иволгинского могильника, еда — мясные части туш барана и еда растительного происхождения в глиняных сосудах — ставилась рядом с головой умершего, и в могиле 100 этот обычай также соблюдён: пища положена на своём обычном месте — за головой погребённой. Здесь обна-

(103/104)

ружено три глиняных сосуда, а также рёбра и позвонки барана. Голова же барана положена на крышку гробовища, т.е. там, где еду мёртвому не клали. Кроме того, голова — это опять-таки символ, знак, отмечающий особое положение погребённой.

Характерно, что и в других хуннских могилах, где найдены пластины с изображениями в «зверином стиле», также были положены не мясные части животного — в могиле 9 Дэрестуйского могильника обнаружено четыре черепа баранов и четыре черепа куланов. Материал, которым мы располагаем, ещё слишком мал, всего лишь четыре потревоженных могилы Дэрестуйского могильника, раскопанных ещё в начале века, и две могилы Иволгинского могильника, из которых одна грабленая. Тем не менее предварительные заключения о значении пластин-пряжек как знаков, отражавших какую-то особую роль умершего в обществе, [27] представляется необходимым сделать сейчас, так как полноценные документированные данные накапливаются чрезвычайно медленно.

Погребальный инвентарь Иволгинского могильника, подчиняясь в общих чертах определённой культовой практике, тем не менее далеко не одинаков для всех могил и достаточно красноречиво отражает имущественное расслоение жителей Иволгинского городища. Что касается упомянутых выше могил, где обнаружены бронзовые пластины-пряжки, то они, безусловно, относятся к разряду богатых. Это сказывается в большем, чем в других могилах, количестве мясной пищи, глиняных сосудов и украшений, среди которых немалый процент дорогих привозных изделий из бирюзы, стекла, раковин каури. [28]

Таким образом, бронзовые пластины-пряжки со «звериными» изображениями связаны с материальным достатком погребённого, и если всё-таки их находят отнюдь не в каждом богатом погребении, то это объясняется тем, что их главное назначение — служить не отражением богатства погребенного, а выражать какую-то другую идею, связанную с особым положением их владельца.

Дата найденных в Иволгинском могильнике пластин-пряжек прежде всего определяется их принадлежностью к Иволгинскому комплексу, который датируется всей суммой археологических находок — концом III в. до н.э. — началом нашей эры. [29]

Необходимо отметить следы потёртости в центре коротких сторон пластин, что говорит об их длительном использовании. На плохое качество формы, в которой производилась отливка пластин, указывают нечёткость и сглаженность некоторых деталей изображения, так, зубы в пастях дракона и одного из тигров только намечены, тогда как на аналогичной пластине из коллекции Лоо зубы отлиты чётко. [30]

Есть и ещё одна особенность у наших пластин. Пластины-пряжки более раннего времени обычно парные, [31] причём каждую пару объединяет идентичность формы и сюжета изображения. Иволгинские пластины тоже парные, и их также объединяет и одинаковая форма и один и тот же мотив изображения. Но пара пластин Сибирской коллекции Петра I образует композицию, состоящую из пары зеркальных изображений, центром которой является место соединения обеих пластин. Иволгинские же пластины абсолютно идентичны друг другу, так что при их соединении получаются две одинаковые сцены, следующие одна за другой. Подобное

(104/105)

Рис. 9. Бронзовые пуговицы.

 1, 2 — из могилы 100, 3 — из могилы 138.

(Открыть Рис. 9 в новом окне)

механическое усвоение оригинала свидетельствует прежде всего о более позднем времени существования Иволгинских пластин.

В манере изображения на пряжках из могил Иволгинского могильника — 100 (рис. 2) и 138 (рис. 1) — существует некоторое различие. На всех пряжках изображены тигры, но на пластинах из могилы 100 их туловища покрыты удлинёнными ячеями, которые в большей степени отражают полосатость шкуры, чем фигурные вырезы на пряжке могилы 138, к тому же в первом случае изображения более реалистичны.

То же самое можно сказать и про изображение медведя на бронзовых пуговицах, найденных в тех же могилах (рис. 9). Мотив свернувшегося медведя с выставленными вперёд лапами — чисто местный сибирский. Стиль же этого изображения претерпевал определённые изменения во времени. Изображения из могилы 100 дано более чётко, здесь видно и крутолобую голову зверя, и когти на лапах. Аналогичный мотив на пуговице из могилы 138 дан более обобщённо, обращённые вперед лапы показаны в виде бугорков со слабой проработкой деталей. Больший схематизм говорит, видимо, за более позднюю дату.

Таким образом, разница во времени между 100 и 138 могилами есть, хотя и трудно, видимо, сейчас определить, сколь она велика. И если их общая дата определяется датой Иволгинского комплекса как концом III в. до н.э. — началом нашей эры, то имеющиеся сейчас представления о стилистических особенностях изображений позволяют отнести их ко II в. до н.э., а указанная выше разница между пластинами даёт возможность пряжки из могилы 100 считать более ранними, чем находки из могилы 138.

А.V. Davydova

A propos des bronzes artistiques de la culture des huns.   ^

Résumé.

L’article est consacré à la publication des plaques-boucles en bronze dont l’ornementation est du style dit fauve, trouvées dans les tombeaux de la sépulture d’Ivolghino (RSS de Bouriatie, culture des Huns).

La trouvaille des plaques in situ permet de les classer comme boucles de ceinture que l’on portait sur un vêtement de dessus (genre de surtout épais piqué ou do pelisse). L’auteur attire l’attention sur les thèmes représentés sur les plaques boucles qui à son avis, permettent de considérer ces objets comme des indices désignant la situation particulière du défunt dans la société. Dans ces tombeaux il a été trouvé aussi des crânes et des cornes d’animaux de pouillés de leur chair. Ce qui indique également la situation particulière des personnes ensevelies. Les plaques-boucles de la sépulture d’Ivolghino sont datées du II^e siècle avant notre ère.

[1] И.И. Толстой и Н.С. Кондаков. Русские древности в памятниках искусства. 3. СПб., 1890.

[2] М. Rostovtzeff. The Animal Style South Russia and China. Princeton Monographs in Art and Archaeology, XIV, 1929; G. Borovka. Scythian art, London, 1928; A. Salmony. Sarmation [Sarmatian] Gold, Collected by Peter the Great. Gazette des Beaux-art, VI sér. XXXI-XL.

[3] N. Fettich. Zur chronologic der Sibirischen Goldfunde der Ermitage. AAH, II, 4. 1952.

[4] С.И. Руденко. Сибирская коллекция Петра I. САИ, Д.3-9, М.-Л., 1962, стр. 13.

[5] Ю.Д. Талько-Грынцевич. Материалы к палеоэтнологии Забайкалья. Тр. ТКО ПОРГО, III, 2 и 3, Иркутск, 1902, стр. 9-32; IV, 2, М., 1902, стр. 32-41; Г.П. Сосновский. Дэрестуйский могильник. ПИДО, 1935, 1-2, стр. 168-176.

[6] Там же, стр. 174, рис. 6, 3.

[7] Там же, стр. 174, рис. 6, 2.

[8] Там же, стр. 173, рис. 5.

[9] Ю.Д. Талько-Грынцевич. Ук.соч. Тр. ТКО ПОРГО, IV. 2. М., 1902, стр. 40,  табл. II.

[10] Ю.Д. Талько-Грынцевич. Ук.соч. Тр. ТКО ПОРГО, III, 2 и 3, табл. III.

[11] A. Sаlmony. Sino-Siberian Art., Paris, 1933, табл. XXVII, 1.

[12] Гос. Эрмитаж, №5531/1388 — обломок пластины из с. Шушенского Минусинского края и №1126/215 — пластина из д. Означенной того же края.

[13] М. Rostovtzeff. The Animal Style in South Russia and China. Leipzig, 1929, табл. XXVI, 2.

[14] А.В. Давыдова. Иволгинское городище. СА, XXV, 1956, стр. 288, рис. 19, 2; С. Andersson. Hunting Magic in the Animal Style. BMFEA, 4, 1932, табл. XXIV, 2.

[15] В Туве хуннские художественные бронзы обнаружены в последние годы работами Саяно-Тувинской археологической экспедиции, опубликована только часть этих материалов. Д.Г. Савинов. Погребение с бронзовой бляхой в Центральной Туве. КСИА АН СССР, 119, 1969, стр. 104-109.

[16] Ю.Д. Талько-Грынцевич. Ук.соч. Тр. ТКО ПОРГО, III, вып. 2 и 3, стр. 23.

[17] С.И. Руденко. Культура хуннов и Ноин-Улинские курганы. М.-Л., 1962, стр. 13 [опечатка, ср. сн. 4; здесь д.б.: стр. 77].

[18] Раскопки этого могильника, относящегося к одноимённому городищу, начались в 1956 г.; в итоге нескольких полевых сезонов, проводившихся под руководством автора настоящей статьи, там исследовано 216 грунтовых могил.

[19] С.И. Руденко. Культура хуннов..., табл. XXXVI, XXXVII.

[20] A. Salmony. Sino-Siberian Art, табл. XXIV, 7.

[21] Прикрепление пластин сначала на тонкую деревянную дощечку, как прослежено в могиле 2 кургана 1 могильника Урбюн III в Центральной Туве, объясняется сильной изношенностью урбюнской пластины. Д.Г. Савинов. Погребение с бронзовой бляхой..., стр. 106.

[22] С.И. Руденко, правда, считает существо на пластине не драконом, а змеёй с головой волка. S.I. Rоudenkо. The Mythological Eagle, the Gryphon, the Wingen Lion and the Wolf in the Art Northern Nomads. «Artibus Asiae», XXI, 2, 1958. стр. 119-121, рис. 10.

[23] A. Salmony. Sino-Siberian Art, табл. XXII, 3.

[24] Гос. Эрмитаж, №1126/216.

[25] 8 пластин с вписанными в рамку ломаными линиями (A. Salmony, Sino-Siberian Art, табл. XXIX, 6; Гoc. Эрмитаж, инв. №5531/1387 и 1126/214; H.В. Hащёкин. Косогольский клад. сб. «Археологические открытия 1966 года», М., 1967, стр. 164; Martin. L’âge du bronze au musée de Minoussinsk. Stockholm, 1893, табл. 30, 16, 18, 20); 7 пластин с изображениями двух быков, наклонивших головы (А. Salmony. Sino-Siberian Art, табл. XXVI, 3; Гос. Эрмитаж, инв. №5531/1390 и 1126/212; Н.В. Нащёкин, Косогольский клад. стр. 164); 9 пластин с изображением извивающихся змей (Гос. Эрмитаж, №5531/1389; Н.В. Нащёкин. Косогольский клад, стр. 164; Г.П. Сосновский, Нижне-Иволгинское городище. ПИДО, 7-8, 1934, стр. 155; Martin. L’âge du bronze au musée de Minoussinsk, табл. 30, 17, 19); 5 пластин с изображением пасущихся лошадей (A. Salmony. Sino-Siberian Art, табл. XXV, 6; Гос. Эрмитаж, инв. №5531/1550 и 1126; Лондон, коллекция G. Eumorphopoulos’a, по М. Rostovtzeff. The Animal Style in South Russia and China, табл. XXVIII, 5; K. Jettmar. Art of the Steppes. London, 1967, стр. 79, табл. 13, 1).

[26] G. Andersson. Hunting magic in the animal Style, стр. 315.

[27] Интересно, что такое же предположение высказал и Д.Г. Савинов, издавший бляшку из Центральной Тувы. Д.Г. Савинов. Погребение с бронзовой бляхой в Центральной Туве, стр. 107.

[28] Для сравнения — в могиле 100 Иволгинского могильника только бусин обнаружено 102 штуки, тогда как в бедной могиле 102 — того же могильника — всего одна бусина.

[29] A.I.[A.V.] Davydova. The Ivolga Gorodische. AAH, 20, Budapest, 1988, стр. 24.

[30] A. Salmony. Sino-Siberian Art, табл. XXII.

[31] С.И. Руденко. Сибирская коллекция Петра I, табл. VI, 5, 4; VII, 1, 7; VIII, 3-8; IX, 1-2; XII, 4-5.

наверх