А.Н. Бернштам
Кенкольский могильник.
/ Археологические экспедиции Государственного Эрмитажа. Вып. II.
// Л.: 1940. 34 с. + 36 табл.
II. Характеристика культуры Кенкольского могильника.
1. Ритуал погребения. ^
Все раскопанные курганы сооружены по одному и тому же плану, идентичны устройство насыпи и погребального помещения, совпадают черты одного и того же погребального ритуала. Под небольшим слоем насыпи, как правило, находились следы жертвоприношения: сосуд, иногда угли. В нескольких случаях были обнаружены выложенные из каменных плит площадки. В насыпи встречались сосуды двух типов: 1) чрезвычайно грубой выделки, чёрного теста с дресвой, ручной лепки и 2) прекрасной выделки на гончарном кругу, орнаментированные, покрытые ангобом или лощёные.
На глубине до 1 м от верхушки кургана, обычно на уровне немногим ниже горизонта, обнаруживались следы узкого дромоса (или пользуясь местной терминологией «айван»). Пол дромоса в некоторых случаях уложен крупными камнями и имеет лёгкий уклон вниз (до 15°). Дромос оканчивается круглым, иногда почти прямоугольным входом в катакомбу, носящую в Средней Азии название «ляхат».
Ориентировки входов в катакомбу бывают различные. Из одиннадцати катакомб (раскопанных в 1938 и 1939 гг.), пять имели входы с востока, две с юго-востока, две с юга и две с севера. Разнообразная ориентация входов, по всей вероятности, связана с разными временами года, когда происходило захоронение, ибо в ряде случаев устройство входа абсолютно не дик-
(13/14)
товалось условиями местности. В то же время входы в катакомбы, ориентированные в пределах трёх четвертей окружности, давали самые разнообразные варианты. Пока не встречено катакомб с входом, устроенным с запада.
В конструкции катакомб выступает одна и та же техника их изготовления. Видимо, сначала выравнивали площадку, в которой вырубался дромос и катакомба. Судя по следам вырубки, сохранившимся в катакомбе, и по ручке орудия, найденной в катакомбе кургана №10, катакомбы вырубались орудием похожим на современный киргизский чот (табл. ХХV). Это — железный наконечник, типа кельта, насаживаемый на короткую ручку. Орудие имело вид обычного тесла и широко применялось. Им не только вырубались катакомбы, но обтёсывалось дерево для крупных больших объектов, например, доски, колья и т.д. Следы такого чота прослежены на досках ложа в катакомбе курганов №№9, 10 и др. Ширина рабочего края чота колеблется от 3 до 5 см, о чём можно судить как по отпечаткам на дереве, так и по следам, оставленным рабочим инструментом в лёссовых стенах катакомб.
После захоронения вход в катакомбу обязательно закрывался одной или несколькими каменными плитами (если один камень не закрывал полностью входа). Камни обрабатывались грубо, подъискивалась удобная плита, концы которой слегка обивались. Следов обработки камня по плоскостям не было замечено. Мягкой лёссовой засыпью и крупными камнями засыпался коридор-дромос. Перед тем, как засыпать катакомбу, наверху, в месте, где потолок всего тоньше, устраивалась каменная выкладка из грубо отёсанных плит. Эта выкладка как бы уравновешивала давление насыпи на свод катакомбы Эта же выкладка являлась местом, где ставился сосуд с пищей и где встречаются следы сожжения (угли), вероятно, остатки действия ритуального порядка.
Особо интересными являются погребения в насыпях. Так в одном случае (курган №10) парное погребение было в дромосе, в других двух — одиночные в насыпи (курганы №№7 и 8). В то время, как в самой катакомбе лежали явно выраженные монголоиды с деформированными черепами, в дромосе катакомбы №10 лежали костяки с ярко выраженными европеоидными черепами. Так как в одном случае костяк лежал прямо под завалом камней и земли насыпи (курганы №№7 и 8), а в другом случае — в дромосе (курган №10) на грубом хворостяном помосте, то иное этническое происхождение даёт основание предполагать, что мы здесь имеем дело с сопутствующими захоронениями рабов.
(14/15)
К характеристике захоронений надо ещё указать, что все они содержат парные погребения. Там, где погребения имели одно захоронение, там в одном случае (курган, раскопанный в 1938 г.) оказывалась похороненной женщина, в другом (курган №5) — мужчина. Очевидно, что в парных погребениях женщину после смерти её мужа насильно укладывали в его могилу. Антропологическое исследование костяков, произведенное Е. Жировым, показало, что все женские костяки в катакомбах, как и мужские, принадлежат к одному и тому же расовому типу 1. [1] Краткую характеристику этого расового типа Е. Жиров даёт в следующих словах: «Расовый тип, несмотря на явно метисное происхождение данной популяции, довольно однороден. Характерная для него ослабленная монголоидность, которую только отчасти можно объяснить смешением с местным населением Средней Азии, не находит аналогии в восточной Азии, за исключением, разве, маньчжурской группы. Европеоидные элементы, наиболее ярко представленные костяками из дромоса кургана №10, вероятно, местного происхождения». Очевидно, что женщина, положенная в могилу с мужчиной, была его женой, ибо рабы (в дромосе и в погребении в насыпи), отличающиеся в расовом отношении, принадлежат к местной памиро-ферганской расе. Следует указать и на то обстоятельство, что маленьких детей, которых невозможно было оставлять без матери, также умерщвляли, о чём говорят находки в катакомбе кургана №6, где были обнаружены костяки младенцев (одного в возрасте около года, другого около 20 месяцев), и отчасти находки в катакомбе кургана №8.
Похороненные в катакомбах, как мужчины так и женщины, отличались средним ростом и хорошо развитой мускулатурой. Характерной их особенностью является деформация черепов путем накладывания кольцевой повязки, придающей голове удлинённую назад форму. Деформацию эту начинали производить с раннего возраста, о чём свидетельствуют черепа детей, обнаруженных в катакомбе кургана №6. По всей вероятности, она служила признаком, указывающим на этническую, возможно, и социальную принадлежность погребённых.
В раскопанных катакомбах богато представлен материал, дающий возможность судить о разных сторонах культуры похороненных здесь людей; найденные здесь керамика, изделия из дерева, вооружение, одежда, украшения заслуживают специального рассмотрения, к которому мы теперь и перейдём.
(15/16)
2. Керамика. ^
Изделия из глины представлены здесь сосудами и курильницами.
С технической стороны сосуды делятся резко на три типа: 1) чрезвычайно грубые с большой примесью дресвы, ручной лепки, 2) ручной лепки, но прекрасной выделки и 3) изготовленные на гончарном кругу, совершенной формы и отделки.
Характерным представителем грубой керамики является небольшой сосуд (диам. дна 6 см и устья 10,5 см, выс. 10 см). Сосуды этого типа — конической формы, лепные; форма выдавливалась из одного куска глины (табл. XIII). Тесто плохого промеса, с дресвой. Обжиг слабый, чёрный в изломе, черепок слоится, излом черепка шероховатый и крошится. Такие сосуды встречены только в насыпи курганов и наиболее сохранившиеся обнаружены в раскопках 1938 г.; черепки же аналогичных сосудов встречены и в 1939 г. также в насыпи катакомбы. Место нахождения их (только в насыпях курганов) заставляет предполагать, что сосуды этой техники использовались только при совершении обрядов.
Второй тип керамики, найденный в большем количестве, был использован только в катакомбах. Эта группа представлена двумя типами: 1) сосудами в виде кувшина с плоским дном, кубышкообразным туловом (постепенно съужающимся кверху) с невысокой горловиной, со сливом и с вертикальной ручкой, которая одним своим краем прикреплена к венчику, другим концом покоится на плечике сосуда (табл. XIII); поверхность сосуда покрыта белым ангобом. Внутри сосуда прослеживаются следы вмятин от ручной лепки и линии ленточной лепки; обжиг сравнительно высокого качества накала, излом черепка красный, звук звонкий. 2) Другой тип составляют низкие сосуды с почти равным диаметром дна и устья и шарообразным туловом; венчик далеко отогнут наружу; поверхность сосуда орнаментирована волнообразными линиями (табл. XIII); как правило, сосуды эти закопчены, что свидетельствует об их употреблении для варки пищи.
Третий тип сосудов представлен несколькими образцами, сделанными на гончарном кругу, кувшинообразных форм с высоким горлом (табл. ХIII). Один из сосудов имел красное лощение. Отделка этих сосудов и техника изготовления заставляет выделять их в особую группу.
Разобранная керамика весьма отлична от той, которая встречается в относящихся к тому же времени могильниках сопредельных районов. Такие формы, техника и украшения не
(16/17)
найдены ни в усуньских погребениях, ни в Берккаринском могильнике.
Только отчасти грубая керамика первого типа может найти аналогии в технике изготовления керамики Берккаринского могильника и могильника Ноин-улинского 1. [2] В последнем мы также найдём аналогию единственному приёму украшения керамики волнистой линией. Известно, что на сосудах из курганов Ноин-ула преобладает этот приём украшения. Более близкую аналогию в техническом отношении представляют сосуды, найденные в могильнике Ильмовой пади 2. [3]
Второй тип керамики, главным образом, кувшины (табл. XIII), находят себе аналогию в весьма древней форме керамики западного происхождения. Такого типа керамика широко представлена в древне-иранском археологическом материале, но более близкой аналогией являются сосуды из сакских катакомб под Ташкентом, относимых Г.В. Григорьевым к V-II вв. до х.э.
Третий тип — ранне-согдийская керамика, происходящая, вероятно, из согдийских колоний, а возможно и из самой Согдианы; это — характерные сосуды с удлинёнными формами кувшинообразного типа, изящные по выделке и пропорциям, с высоким цилиндрическим горлом на шарообразном тулове.
Во всех перечисленных случаях керамика почти не даёт типично кочевнических форм, т.е. той посуды, которую пришлось наблюдать при раскопках курганов Таласа, Чу и Иссык-куля. Исключением является найденный в 1938 г. сосуд шарообразной формы, жёлтого лощения с симметрично расставленными петельками на плечиках (табл. XIV), а также чаши из раскопок Гейкеля. Это явление чрезвычайно важно для понимания исследованной культуры, к чему мы возвратимся ниже.
Особое место занимают курильницы. Сделаны они обычно из слабо обожжённой глины, на одной, расширяющейся книзу, ножке. Основание ножки четырёхугольной, иногда круглой формы. На ножке покоится чашеобразный резервуар, стенки которого имеют сквозные отверстия (табл. XV).
(17/18)
3. Изделия из дерева. ^
Богато и разнообразно представлены изделия из дерева. Основным материалом служила арча, в единичных случаях встречена и тяньшаньская ель. Оба вида дерева, как известно, местного происхождения. В отдельных случаях использовался тростник — чий и лыко.
Из дерева изготовлялись: посуда, колыбели, ложа, гробы, древки стрел, столики для приготовления пищи, части сёдел, рукоятки инструментов, мелкие строительные сооружения, из лыка плелись корзинки и т.д. Наибольшего совершенства мастер достиг в изготовлении посуды. В зависимости от формы сосуда брались разные части дерева. Для кубков и сосудов малого диаметра с высокими, но тонкими стенками использовалось либо корневище, либо болванка ствола с продольным сечением древесных колец, а для изготовления блюд предпочитали брусок с поперечными сечениями колец.
В первом случае мягкое дерево арча давала при тонких и ответственных на прочность частях сосуда (напр., ручка) максимум прочности. Таков, например, приём изготовления кубка из катакомбы кургана №9 и сосуда из катакомбы кургана №10 (табл. XIV). Из целого бруска вытачивалась острым орудием, вероятно ножом, форма сосуда, не отличающаяся особой симметричностью форм. Совершенно очевидно, что материал, из которого изготовлялся сосуд, не был неподвижно укреплён; не имел постоянной точки крепления и режущий инструмент. Оба эти факта отразились на поверхности, покрытой следами обработки резчика и засвидетельствованы местами отдельных срезов ненужного материала: здесь действовала только рука человека. Иначе производилось изготовление блюд или столиков. На неподвижность заготовки и какое то постоянное крепление режущего инструмента указывает характер обработанной поверхности: это доказывается абсолютно гладкой поверхностью столика и тождественностью форм ножек столика. На блюде ясно прослеживаются циркульный и почти центробежный характер движения режущего инструмента (табл. XVII). Такого типа результат обработки дерева несовместим со свободным движением руки. Здесь возможно крепление режущего инструмента на постоянной точке с помощью верёвки и неподвижного положения обрабатываемого бруска, а мастер при одном и том же положении рабочего края инструмента последовательно и методично разделывал заготовку. После изготовления основной части предмет отрезался от всего бруска и нижняя его часть уже более небрежно отделывалась отдельными срезами Несом-
(18/19)
ненно, что геометрическая правильность обработки дерева была сопряжена с усовершенствованием расточки дерева путём изобретения прототипа токарного станка. Для этого необходим был постоянный радиус движения инструмента, что могло быть достигнуто вышеописанным приёмом.
Если человек того времени знал сверление для добычи огня, если, как нам показывает этнографический материал, на весьма ранних этапах общественного развития, человек знает дрель и другие приборы, связанные с вращением и известной механизацией вращения, то тем более это можно допустить и для мастеров, создавших изучаемые деревянные предметы. Труд, затраченный на изготовление этих предметов, весьма высоко ценился. Это видно из того, что при порче деревянной посуды принимались все меры к её реставрации. Трещины сшивались медной проволокой швом «в ёлочку», или накладывались медные заплаты на шпеньках (табл. XVI).
Выделяются из деревянных изделий специальные столики для изготовления мучной пищи, сделанные из одного куска дерева (табл. XVIII) Они представляют собой эллипсоидный верх, слегка вогнутый, поддерживаемый четырьмя массивными ножками, диаметр основания которых несколько больше диаметра концов ножек. Внутренняя сторона столика гладко отделана, внешние стороны несколько грубее. Такие столики и в настоящее время встречаются в инвентаре кочевого хозяйства. Подобного типа столики мы, например, встречали у уйгур в Алма-атинской области.
Кроме этих столиков, используемых для изготовления мучной пищи и носящих на себе следы соскабливания ножом прилипавшего теста, существует и другой тип столиков, сохранившихся в значительных фрагментах. Эти столики плоские, с едва заметным бортиком. На оборотной стороне имеются призматические выпуклости, с пазами четырёхугольной формы, куда вставлялись шипы ножек столика. Ножки сейчас обломаны и в пазах сохранились лишь шипы от них (табл. XIX). Такого типа конструкция ножек наблюдается на обычных китайских столиках, представленных в Ноин-улинских курганах.
Посуда и столики имеют следы раскраски коричневой краской. На некоторых чашах имеются следы чёрной краски, несравненно худшей сохранности, чем коричневая. Помимо указанных предметов из дерева изготовлялись более грубые поделки, среди которых следует отметить обработку досок. Брёвна арчи раскалывались видимо с помощью клина с добавочной обработкой инструментом типа чота. Следы этого чота (тесла) весьма ярко прослеживаются на обработанных
(19/20)
досках (катакомбы курганов №9 и №10); причём ширина срезов от этого тесла не превышает 5 см. Им же обтёсывались и концы досок, которым придавалась округлая форма, уничтожались выступы, колющие и режущие края. В предметах более миниатюрных, типа детской колыбели, после чота применялся видимо нож, сглаживавший оставшиеся неровности.
Основным методом крепления деревянных частей являлся паз и шип. Так для скрепления остова колыбели в раме имелись пазы, куда входили заострённые части досок. При изготовлении более массивных конструкций (гроб из раскопок 1938 г. и ложе из катакомбы кургана №10) входящий в паз шип ещё укреплялся продёрнутой сквозь отверстие в шипе палочкой, своего рода гвоздём. Никаких следов металлических скреп не обнаружено, кроме починки посуды (табл. XVI). Не замечено также и специальных углублений для непосредственной связки досок. Деревянные конструкции держались иногда и на дополнительных деревянных же колышках.
Из дерева изготовлялись и детские колыбели (табл. XX) типа современных «bašik bala». Колыбели состояли из дугообразных торцевых сторон, в которых в нижней части сделаны прямоугольные отверстия. В эти отверстия вставлялись боковые плашки, заострённые концы которых входили в эти дугообразные стороны. Боковые доски имели от трёх до пяти прямоугольных сквозных отверстий. В них закреплялись плашки ложа колыбели. Способ крепления их тот же, т.е. заострённые концы входили в прямоугольные отверстия бортов колыбели. Прилегающие к торцевым сторонам колыбели плашки ложа имели мелкие круглые отверстия, видимо, для натягивания верёвочек, поддерживающих полог колыбели. Общие размеры колыбелей колеблются в пределах от 70 см до 92 см в длину и до 42 см в ширину. Высота колыбели — 34-36 см. В колыбели имелась мочеотводная трубка (сумак), сделанная из кости животного — барана (табл. XXI). Из сказанного совершенно очевидно, что колыбель имеет все те черты, которые характеризуют современную колыбель, бытующую у кочевников иимеющую весьма широкое распространение не только в Средней Азии.
Кроме того следует отметить обнаруженное в катакомбе кургана №10 ложе из арчевых досок, на котором лежали покойники (табл. XXII и XXX). Всего в этом ложе было три доски, которые скреплялись между собой шипами, входящими своими концами в пазы, сделанные в продольной стороне досок. Изголовье было сделано из тяньшаньской ели. Два стояка в виде клиньев, длиной в 21 см, были укреплены в соответствующих
(20/21)
ямках, сделанных в досках ложа, и на них насажен сравнительно массивный брусок, сечением в 5 см, который образовывал самоё изголовье. Аналогичный брусок укреплялся и в ногах. Два длинные бруска, квадратные в сечении, укреплённые на шипах, составляли борта ложа.
К поделкам из дерева следует отнести плетёную корзинку из лыка. Характер плетения простой. Основа переплеталась (с чередованием через одну линию) полосой лыка такой же ширины (табл. XXIII [д.б.: XXIV]).
Помимо вышеперечисленных предметов следует указать ещё на ряд изделий из дерева, как например стержни веретён, стрелы и т.д., но в техническом отношении они не представляют особых отличий.
К этой группе находок следует отнести небольшой футлярчик из тыквы грушевидной формы с двумя отверстиями сбоку для подвешивания (табл. XXIV). Высота его 8,5 см, наибольший диаметр 5,5 см, наименьший 2,6 см. Внутри него был коричневый порошок. Такого типа тыквенные (?) футляры изготовляются ныне в Средней Азии для хранения насвоя (табака для жевания).
4. Вооружение. ^
Предметы вооружения, собранные во время раскопок 1939 г., представлены костяными обкладками лука, стрелами, обломками железного ножа, частями седла.
Судя по костяным обкладкам лука, последний был сложносоставной. Тело его, очевидно, состояло из сухожилий и клеевой массы, ибо никаких деревянных частей лука мы не обнаружили. Лук состоял из семи костяных пластин. Из них четыре парные находились на концах лука; они имеют вырезы для крепления тетивы. Три других части составляли середину лука, причём одна из них — ровная, слегка изогнутая пластина, а две более широких имеют подтрапецевидную форму; на них накладывалась стрела. Лук имел форму сравнительно крутой дуги; на это указывает положение концевых обкладок. Около вырезов, где крепилась тетива, видны следы стёртости кости от скольжения в этом месте тетивы; кроме того, и по самой форме выреза видно, что концы были поставлены весьма круто. Общая длина лука была видимо около одного метра (1,05), биссектриса лука была, примерно, до 40 см (табл. XXVIII).
(21/22)
В катакомбе кургана №10 с покойниками лежали костяные обкладки лука, ещё не бывшие в употреблении. Обработка костяных обкладок — тщательная, причём внешняя поверхность округлая, слегка заполированная (табл. XXVII). Стрелы имели деревянное древко, сделанное, по всей вероятности, из тяньшаньской ели. Они представляют собой деревянный стерженёк до 81 см длиной, круглый в сечении до 0,5 см (табл. XXIX). Одна сторона заканчивается вырезом, глубиной до 1 см, для крепления стрелы на тетиве, другая сторона заострена и на неё надевался втульчатый железный наконечник стрелы. Следов оперения нет. Стрела чрезвычайно лёгкая. Наконечники — трёхрёберные, со слабо выраженными рёбрами (0,03-0,05 см); общая длина наконечника стрелы — 3 см. Таким образом, тип стрелы по своей конструкции напоминает типичную скифскую стрелу, рассчитанную на лук лёгкого типа. Кроме железных стрел имеются ещё и костяные стрелы. Костяные стрелы — плоские, вытянутые, с черенком. Длина черенка всегда больше половины самой стрелы, а иногда равна её длине.
Условно к вооружению должны быть отнесены фрагменты однолезвийного ножа с тупой спинкой. Следов рукояти или черенка нет. Клинок съужается к концу, который, видимо, был заострён. Других предметов вооружения в раскопках 1939 г. не было найдено.
В раскопках 1938 г. были найдены слегка изогнутые прутья разной длины. Концы этих прутьев были затёсаны. Возможно, что они вставлялись в овальную раму (судя по тому, что они разных размеров) и составляли деревянную основу щита, поверхность которого обтягивалась кожей.
При раскопках 1938 г. был найден обломок деревянных ножен с тупым концом, в виде гладкого среза и небольшого кантика, выступающего за пределы сечения ножен. В ножнах сохранился конец двулезвийного железного меча. К остаткам седла следует отнести дугообразную поделку, видимо, луку седла (табл. XXVI).
5. Одежда и ткани. ^
Раскопки 1939 г. дали сравнительно полное представление о характере одежды.
Женский наряд состоял из шёлковой рубашки, сшитой из полотнищ шёлка, расширяющихся книзу (табл. XXXI-XXXII).
(22/23)
Покрой рубашки несколько отличается от известной для этого времени одежды из Ноин-улы 1, [4] но аналогией ей являются современные шёлковые узбекские халаты. Особых украшений на кенкольском халате нет. Цветным шёлком (красным) оторочены рукава и кромка воротного прореза. Цвет шёлка, из которого сшит халат — светло-жёлтый. Ткань изумительно тонкая и лёгкая. По мнению В. Кононова, производившего реставрацию халата, его можно было весь сжать в кулак. Ткань несомненно ценилась, так как вся одежда обильно покрыта заплатами. Тот факт, что халат на женщине был одет на левую сторону, видимо, имел свое культовое значение. По замечанию Г.В. Григорьева, аналогичные обычаи сохранились ещё и поныне в похоронных обрядах узбеков.
Мужская рубашка (табл. XXXI), также описанная выше (катакомба кургана №9), по своему покрою напоминает рубашку из Ноин-улы. Наиболее интересной деталью является узор на манжетах. Узор из ромбов в комбинации с «бараньими рогами» (табл. XXXIII) представляют почти полную аналогию узору вышивки на халатах всадников, изображённых на так называемом греко-бактрийском шерстяном фризе из Ноин-ула 2. [5]
Характерно, что при кройке одежды делалась попытка максимально экономно использовать ткань. Одежда сшивалась из всей ширины ткани: полоса в 48 см отвечает целиком обычной ширине древнего китайского шёлка. Комбинация клиньев почти исключает отходы материи и сложенные вместе клинья воспроизводят почти ту же ширину куска шёлка в 48 см. Рукава сделаны из согнутой пополам ширины. Этот приём покроя, прослеженный М.П. Грязновым на некоторых образцах одежды из Ноин-улы, подтверждается и нашими данными. Видимо, использование без остатка полотнищ шёлка при этом наиболее экономном и рациональном приёме покроя диктовалось редкостью и недоступностью шёлка рядовому кочевнику.
Небольшое количество сравнительно полных остатков одежды этого времени не позволяет пока шире ставить вопрос о её происхождении и типических чертах. Однако несомненно, что с ней генетически связано происхождение одежды кочевников Средней Азии.
(23/24)
Кроме вышеописанных шелковых рубашек остальные части одежды сохранились плохо. При разборке костяков из катакомбы кургана №9, которые были целиком доставлены в Ленинград, при обработке тканей В.Н. Кононовым, выяснился ещё ряд деталей. Штаны на обоих костяках были кожаные, с широким поясом и съужающимися штанинами, заправленными в безкаблучные мягкие сапоги со следами шерстяной подкладки, типа современных чарыков. Возможно, что на ногах были шерстяные чулки, окрашенные в красный цвет (следы краски сохранились на фалангах пальцев ног). Под шёлковой верхней одеждой была нательная одежда, из грубого шёлка, сохранившаяся в обрывках. Пояса, поддерживавшие штаны, были шерстяными. На бёдрах женского костяка под верхней одеждой были найдены мелкие фрагменты шёлкового тюля. Шерстяная ткань и грубая шёлковая (нитка толстая) были явно местного производства (что доказывается находками веретён и пряслиц) и окрашены были в синий и красные цвета. Шёлк — китайской работы, гладкий, был жёлтого и красного цветов.
Найденные ткани имеют несомненно большое значение для истории. После обнаружения тканей в курганах Ноин-улы это — вторая находка одежд в Центральной Азии, относящаяся к рубежу х.э. (о датировке см. ниже) и первая — в Средней Азии.
До раскопок Кенкольского могильника были известны только четыре находки таких тканей, а именно, фрагменты тканей, обнаруженные во время раскопок А. Стайна (A. Stein) у Лобнора, П. Козлова в Монголии, Адрианова в Минусинском крае, Г. Сосновского в Забайкалье. Этими сопоставлениями достаточно ясно определяется значение тканей для истории культуры Средней Азии.
6. Украшения. ^
Чрезвычайно мало было найдено украшений в курганах, как во время раскопок 1939 г., так и в раскопках прошлого года и в 1898 г.
В 1939 г. украшения представлены, главным образом, бусами (табл. XXXVI). В наибольшем количестве представлены плоские перламутровые бусы, величиной в 0,7-0,8 см. Эти бусы обычно
(24/25)
расщепляются по продольному сечению. Они, вероятно, массой нашивались на платье и находились в катакомбах всегда в большом количестве — по несколько десятков штук; кроме этого в большом количестве представлены стеклянные бусы шаровидной формы синего цвета (некоторые имеют следы позолоты), часто спаянные по две и по три. Такими бусами был, возможно, оторочен ворот женского платья. Некоторые стеклянные бусы имеют желтые и синие разводы. Бусы эти чрезвычайно мелки, диаметр их от 0,3-0,6 см.
Кроме стеклянных бус имеются ещё бусы из пасты: светло-зеленоватого цвета цилиндрической формы, плоская квадратной формы из чёрной пасты (1,6 см), круглые, немного сплюснутые с боков из тёмно-синей пасты.
Каменные бусы представлены двумя образцами из желтоватого камня биконусовидной формы. Кроме бус найдены также медные бусообразные пронизки, круглые в сечении.
Изделия из металла, весьма малочисленные в курганах, раскопанных в 1939 г., ограничены обломками медных колец, в одном случае — из проволоки в виде несомкнутого овала, (катакомба кургана №10), в другом — пластинчатым кольцом из меди с несколько расплющенной передней частью, также несомкнутым, небольшими круглыми бляшками с отверстием и одной пуговицей. В 1938 г. были найдены медные пряжки с подвижным язычком, серебряные накладки с гнездовой инкрустацией сердоликом, окружённым зернью, серебряная кованная шпилька, тыльный конец которой раздвоен и другая мелочь. Кольцо, аналогичное вышеописанному, было найдено и на руке женщины в катакомбе №9.
7. Заключение. ^
Описанные выше элементы культуры дают основания сделать некоторые общие заключения. Как видно из реестра находок по катакомбам, все они содержали почти один и тот же инвентарь, указывающий, в известном смысле, на рядовой характер погребения. Резких имущественных различий наблюсти не удалось, и сами курганные насыпи, как раскопанные, так и не раскопанные не дают больших градаций в имущественном отношении. Это относится ко всей сумме раскопанных катакомб 1898, 1938-1939 гг. Эти однотипные курганы при-
(25/26)
надлежат этнически однородной среде. Как этническое происхождение, так и социальное положение захороненных определяется деформацией черепа. Катакомбы заключали один и тот же характер захоронений, и, как показано было выше, есть все данные полагать о подчинённом положении женщин. На существование рабов указывают захоронения в насыпи и в дромосе, причём рабы, похороненные в дромосе, явно иного этнического происхождения. Комплекс находок в катакомбах с захоронениями мужчин свидетельствует о том, что костяки принадлежат конным воинам-лучникам, пользующимся удобным во время верховой езды лёгким луком. О кочевническом происхождении погребенных наглядно говорит инвентарь катакомб, находящий себе широкие аналогии в этнографическом материале кочевников (характер деревянных изделий, колыбели, одежда и т. п.). Все эти факты, устанавливаемые показаниями раскопок и исследованием собранного материала, дают основания определённо утверждать, что мы здесь имеем дело с кочевниками скотоводами, у которых господствовали семейнобрачные отношения патриархального типа, и которые находились на стадии военнодемокpатического строя.
В культуре этих кочевников наглядно выступает взаимодействие, с одной стороны, с культурой Китая или Восточного Туркестана (ткань, лак) и, с другой, с местным населением. (рабы, местная керамика), как кочевниками, так и земледельцами. На связи с последними указывает керамика, мучная пища (столики для её изготовления). На широкие связи, военные или торговые, указывает, кроме вышеперечисленных фактов, наличие среди находок перламутра, стекла и керамики согдийского типа.
Кочевники были сами прекрасно знакомы с искусством обработки дерева и продуктов скотоводства (шерсть, кожа) и наряду со скотоводством, занятием войной и торговлей развивали эти формы домашнего ремесла. Видимо, не малую роль в этом сыграли их рабы. Чёткое разграничение мужского и женского инвентаря и его места в погребении (катакомба кургана №9) несомненно свидетельствует о внутри-семейном разделении труда, в котором скотоводство и война были уделом мужчины, домашний быт и примитивные ремесла были в руках женщины.
[1] 1 Все данные по определению пола и возраста погребённых, нами получены от Е. Жирова, которому мы приносим свою благодарность.
[2] 1 См. нашу рецензию «К вопросу о социальном строе восточных гуннов» на работу С. Trever, Excavations in the Northern Mongolia, Lgr. 1932 в журнале «Проблемы истории докапиталистических обществ», №9-10. 1935.
[5] 2 С. Trever, ук.соч., табл. 6. О принадлежности этой вышивки к числу памятников греко-бактрийского искусства см. К. Тревер, Проблема греко-бактрийского искусства. Труды III Международного конгресса по иранскому искусству и археологии, М.-Л. 1939, стр. 262 и сл.
|