П.П. Азбелев

Пояс эпохи Первого каганата.

// Древние культуры Монголии и Байкальской Сибири.
/ Центральная Азия и Прибайкалье в древности. Вып. 4. Улан-Удэ: 2010. С. 300-303.

Приводится авторский вариант; в бумажной версии (скачать скан: .djvu, 1.05 Мб; см. также на academia.edu) нет подписей к рисункам и резюме.

В издании материалов сианьской гробницы северочжоуского сабао Аньцзя (Anjia; другое возможное чтение — An Qie, Ань Це; встречается неверная транскрипция Ань Цзе) опубликован поясной набор, имеющий дату по эпитафии: погребённый — китайский вельможа согдийского происхождения — умер в 571 или в 579 г. (Anjia Tomb, 2003: 111; Lerner, 2005: Table 1, note 1; p. 35); в целом пояс датируется второй половиной VI в.; исторически это эпоха Первого тюркского каганата, археологически — кудыргинский этап развития древнетюркских культур (Рис. 1, 1; в оригинальной публикации — Anjia Tomb, 2003: 63 — часть бляшек ориентирована неверно, здесь на рисунке это исправлено: смещённая прорезь всегда ближе к нижнему краю). Пояса той поры — редкость, и эту находку следует рассмотреть в контексте истории азиатских поясных наборов эпохи раннего средневековья.

(300/301)

Пояс Аньцзя — асимметричный (о типологии поясов см.: Азбелев, 2008), с пропускной язычковой пряжкой и наконечником, между ними размещалось десять бляшек (равномерно ли — неясно). Материал — бронза со следами позолоты. На изнанке бляшек — следы грубой ткани.

Пряжка и наконечник. Рамка пряжки — овальная, с выделенной осью, язычок — прямой, с архаичной полочкой у основания. Шарнирный щиток повреждён; видимо, формой он был близок наконечнику. Конструкция обычна для VII-VIII вв., но рамка — стержневая с округлым сечением, чуть утолщённая спереди, как у пряжек первой половины I тыс. Края наконечника слегка завалены, поверхность немного выпуклая; скругление контура начинается почти у основания — это тоже архаичная черта. В целом морфология пряжки и наконечника не противоречит эпитафийной дате комплекса.

Набор образуют накладки трёх типов: шесть округлых бляшек с круглыми же отверстиями, одна прямоугольная и три пятиугольные бляшки со смещёнными щелевыми прорезями.

Округлые бляшки с отверстиями (кольцевидные) — редкость, несмотря на простоту формы. На поясе Аньцзя одна кольцевидная бляшка служит оправой отверстия для язычка пряжки, в отверстие другой что-то было продето, что — не вполне ясно; таким образом, отверстия были функциональны. Насколько важна эта особенность?

Обрамление отверстий для язычка особыми бляшками встречается, как правило, в более поздних материалах. Это никогда не кольчатые, но всегда сложнофигурные окантовки отверстий ремня (вроде Рис. 2, 2, слева), типологически к округлым бляшкам не возводимые. Надо полагать, кольцевидные окантовки с пояса Аньцзя — не более чем частичная функционализация, разовое переосмысление декоративного стандарта.

Более распространены сплошные круглые бляшки с гладким кантом (Кок-Паш) или с «жемчужником» (с мелким — Кудыргэ, или крупным — погребение в Самарканде); круглые бляшки с крупным «жемчужником» встречаются и в таштыкских склепах V-VI вв. Структура декора (две концентрических окружности) слишком проста, так что здесь важнее сходство иного уровня, не только по типам бляшек, но и по композиции наборов: череда округлых элементов. Этот стандарт имеет западное происхождение (Рис. 3, 6) — ср. пояс из Тилля-тепе (бляшки широко расставлены и украшены высоким фигуративным декором), изображения поясов на скульптурах из Сурх-Котала, Дальверзин-тепе и т.п. (гладкие бляшки, часто с жемчужником по краю, размещены вплотную), на парфянских изображениях (где наряду с круглыми бывают показаны и подквадратные бляшки без прорезей, ср. «квадрифолические» кудыргинского этапа). Эта традиция рубежа эр — начала I тыс. н.э. может быть условно названа «парфянско-кушанской» — не по этнокультурной принадлежности носителей традиции, а лишь по её происхождению.

В VI-VII  вв. наборы из круглых бляшек появились на Алтае (Рис. 3, 7) и стали первыми наборными поясами эпохи раннего средневековья в этом регионе; та же схема — в основе композиции таштыкского пояса V-VI вв. (Рис. 3, 8; см. об этом: Азбелев, 2009). Подобные пояса носили в Средней Азии и Восточном Туркестане (росписи Афрасиаба и др.), китайцы имитировали их в камне. В VII в. такие наборы вошли в моду в Иране (здесь круглыми бляшками сплошь покрывали не только сами пояса, но и подвесные ремешки). Поздние находки — на  периферии, а в центре Азии эти наборы с VII в. вытеснялись катандинскими.

Территориально-хронологическое распределение находок и изображений позволяет заключить, что именно «круглобляшечные» наборы в V в. были свойственны раннетюркским племенам ганьсуйско-гаочанского периода по периодизации С.Г. Кляшторного (Кляшторный 1965), а в VI в. стали частью государственной культуры ашина (наряду и во взаимодействии с гарнитурами иных типов).

Остальные бляшки пояса Аньцзя имеют смещённые щелевые прорези. Иногда бляшки с такими прорезями считают датирующими, и относят их к VII-VIII вв. (ссылаясь на вещи эпохи Второго каганата), но история этой категории была продолжительной и разветвлённой.

Четырёхугольные бляхи-оправы с прорезью. Древнейшие из таких оправ — саяно-алтайские бляшки скифской эпохи (Рис. 1, 2-4); это четырёхугольные (иногда с фигурным верхом) обоймы или накладки, гладкие, ажурные или с рельефным декором. В комплект пояса они входили по 1-2 экз.; наборы из них тогда ещё не компоновали. В первой половине I тыс. традиция таких бляшек сохранялась, скорее всего, в Восточном Туркестане, но не проявляется в находках — [возможно, потому, что] их часто делали из дерева, и без курганной мерзлоты они истлевали.

Массовой находкой они вновь стали с VII века, на катандинском этапе, во всаднических могилах племён «телеской группы» — гаогюйских поколений китайских хроник. На этом этапе прорезные бляшки всегда из металла, и по нескольку штук в каждом наборе. Ранние — почти плоские (таковы бляшки с пояса Аньцзя), более поздние — высокие, с бортиком, из-за чего изделия выглядят массивными, «коробчатыми». (Рис. 3, 1).

Геральдические бляхи с прорезью. Накладки в виде фигурно-пятиугольного щитка по внешнему контуру однозначно определяются как «геральдические». Такая форма восходит к ранней (и тоже редкой) «протогеральдике» западных областей Средней Азии — это поясные накладки из Орлатского могильника в Со-

(301/302)

где (позднесарматского времени, Рис. 1, 5) и мелкие бронзовые бляшки из Бабашовского могильника в Северной Бактрии, около рубежа эр. Орлатские пластины украшены гравировками, по которым видно, что изделия ориентировались вершиной вниз, тогда как на геральдических бляшках древнетюркской эпохи нередки изображения стоящих животных, ориентирующие их вершиной вверх. Как произошла эта переориентация — как раз и позволяет понять пояс Аньцзя: бляшки со щелевой прорезью оформили «под геральдику» и, не заботясь о соблюдении контекста заимствуемой формы, перевернули, чтобы не закрывать фигурный край подвесным ремешком (Рис. 3, 2). Появилась и закрепилась новая форма, далее бытующая в двух вариантах — с прорезью (Рис. 3, 3, 4) и без неё (Рис. 3, 5).

Пояс Аньцзя и «портальные» бляхи. Прорезные геральдические бляшки с пояса Аньцзя — кажется, первые находки такого рода. Нет сомнения, что именно им типологически наследуют не-прямоугольные бляхи с прорезью — «сегментовидные», овальные со срезанным краем и «портальные», т.е. все новые типы поясных накладок катандинского этапа. Теперь их история более понятна.

На кудыргинском этапе архаичный контур фигурно-пятиугольных бляшек ещё устойчив (ср. пояс Аньцзя и кудыргинские геральдические), но со временем он трансформируется, причём разнообразно. Общие признаки — ориентация вершиной вверх и смещённая к прямому краю прорезь. Различия — в способе изменения контура.

Одна тенденция — искажения пропорций и усложнение внешнего края при сохранении целостности бляшек: ширина часто больше высоты, порой углы скруглены, вплоть до овала. У «портальных» блях внешний контур часто фигурный — результат влияния растительного декора на оформление морфологической основы (Рис. 2, 3-6). Наиболее поздние экземпляры — копёнские вещи второй половины Х в. (Рис. 3, 3).

Другое направление развития таких блях — их разделение по вертикальной оси на симметричные «полупортальные» бляхи; между ними на ремне размещали одну-две прямоугольные бляшки, и вместе они выглядели как длинная «гибкая накладка» (Рис. 3, 4). Такое сочетание документируется находками целых поясов и изображениями на среднеазиатских росписях (Рис. 2, 1-2).

С наборами этого типа иногда находят лировидные подвески, которые принято датировать не ниже VIII-IX вв. Есть мнение, что они указывают на высокий ранг погребённых. Но такие находки встречаются и в бедных могилах — например, во впускном погребении с бараном в таштыкском склепе на Арбанском чаатасе (Рис. 2, 8). Учитывая замену коня бараном и невзрачность инвентаря в этой могиле, надо признать, что эти вещи вряд ли служили ранговыми маркёрами, у них какой-то иной смысл.

Интересный периферийный вариант представлен гибридной бляхой с Николаевского II городища в Приморье: «полупортальная» по общему контуру, она одновременно имеет и рудимент центрального «мыска», — вершинки обычной портальной бляшки (Рис. 2, 7).

Развитые портальные бляхи, в отличие от прямоугольных, уже могут быть датирующими, ибо появились не ранее VII в. (условные terminus post quem: в Средней Азии — развал Первого каганата к 605 г., на востоке — падение Восточного каганата в 630 г.); полупортальные — и того позже. Разнообразие версий требует избегать прямой синхронизации находок по «сквозным» признакам, общим для всей группы; синхронизировать нужно по частным признакам, прежде всего по нюансам декора.

Итак, геральдические с прорезью бляшки пояса Аньцзя восходят к ранним формам из согдийских и северобактрийских памятников первых веков н.э., и позволяют понять, как появились: а) разные виды портальных бляшек с прорезью, и б) классические геральдические бляшки без прорези с изображениями стоящих животных (Рис. 3, 2-5).

Заключение. Поясной набор из гробницы сабао Аньцзя объединяет формы и элементы, свойственные разным азиатским культурам первой половины — середины I тыс. н.э., и позволяет связать линии развития основных типов поясных наборов предтюркского и древнетюркского времени, впервые представить их как единую систему культурных процессов (Рис. 3). На уровне морфологии вещей синкретичность пояса Аньцзя заключается в появлении геральдических «протопортальных» блях со смещённой прорезью; на уровне композиции — в сочетании бляшек разных типов в одном наборе: именно «многобляшечность» поясов парфянско-кушанской традиции, вероятно, и спровоцировала увеличение количества «постпазырыкских» прорезных бляшек, прежде использовавшихся по 1-2 экз. на пояс. В эпоху Второго каганата эта эклектичная композиция была уже традиционна, и воплощалась в разнотипных наборах из морфологически поздних бляшек, органично сочетавших когда-то разнородные черты.

Близок ли поясной набор Аньцзя собственно тюркским поясам того же времени? Культура Первого каганата известна по могильнику Кудыргэ, оставленному, скорее всего, одной из групп орды Чеби-хана (Азбелев, 2000). Здесь представлено иное, по сравнению с поясом Аньцзя, соотношение типов: круглые бляшки — только на поясах, геральдические — сбруйные и колчанные. Это разделение, видимо, было важно для тюрков, хранивших традиции Первого каганата, но несущественно для их окружения (в том числе согдийцев) и второстепенных телеских (гаогюйских) племён.

(302/303)

Пояса катандинского этапа из телеских всаднических могил — развитие древней традиции динлинских культур с погребениями в деревянных камерах-срубах, прежде всего пазырыкской. Как показывает типогентический контекст пояса Аньцзя, в середине I тыс. эти племена переняли у ашина «парфянско-кушанскую» идею наборных поясов, но включали в набор бляшки привычного облика, а также (не позднее чем с VI в.) и раннегеральдические формы. Если ашина пользовались наборами из круглых бляшек, то второстепенные племена и соседи легко смешивали традиции, компонуя «гибридные», эклектичные наборы вроде рассмотренного в этих заметках пояса северочжоуского сабао Аньцзя.

Литература.

Азбелев П.П. К исследованию культуры могильника Кудыргэ на Алтае. // Пятые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск: 2000. С. 4-6.

Азбелев П.П. К систематике поясных наборов древнетюркской эпохи. // Жилище и одежда как феномен этнической культуры. Материалы Седьмых Санкт-Петербургских этнографических чтений. СПб: 2008. С. 285-290.

Азбелев П.П. Таштыкский пояс. // Древности Сибири и Центральной Азии. № 1-2 (13-14). Горно-Алтайск: 2009. С. 29-49.

Кляшторный С.Г. Проблемы ранней истории племени Тÿрк (Ашина). // Новое в советской археологии. / МИА № 130. 1965. С. 171-178.

Anjia tomb of Northern Zhou at Xi’an (With an English Abstract). By Shaanxi Provincial Institute of Archaeology. Beijing: Cultural Relics Publishing House, 2003. 113 c. + альбом, на кит. яз.

Lerner J.A. Aspects of Assimilation: The Funerary Practices and Furnishings of Central Asians in China. // Sino-Platonic Papers, 168, December, 2005.

Summary is available only in the web version.

P.P. Azbelev (State Hermitage, Russia)

BELT OF THE FIRST KAGANATE ÉPOQUE.   ^

In the Xi’an tomb, belonging to the Northern Zhou sabao Anjia (another possible spelling is An Qie) a belt decoration set dated according to an epitaph was found: buried had been a Chinese nobleman of a Sogdian descent and had died in a year 571 or 579 AD (Anjia Tomb, 2003: 111; Lerner, 2005: Table 1, note 1; p. 35). In general, the belt is dated by the second half of the sixth century. That was an époque of the First Turkic Kaganate and the Koudyrghe stage of the ancient Turkic cultures development (Pl. I, fig. 1). Types of belt plaques of the Anjia belt set are discussed here in the context of the early mediaeval Asian belts history.

Rounded belt plaques. Early sets of rounded belt plaques, dating from the turn of eras to the beginning of the first millennium AD, can be conditionally called “Parthian-Kushan” by their origin, but not by the ethnic or cultural tradition. In the fifth — seventh centuries belt sets with rounded elements appeared in the Sayan-Altai mountains (Pl. III, arrows 7-8) and became the first belts of such type in this region in the early Middle Ages. Similar belts were worn in the Middle East and in the East Turkistan; the Chinese imitated them in stone. In the seventh century such belt sets became very fashionable among Iranian nobles. As a rule, findings dated by the later time come from periphery, but in the center of Asia such belt sets were displaced by the Katanda type belts.

Both territorial and chronological distribution of belts and their depictings allows to make a suggestion that in the fifth century belt sets with rounded plaques were typical for early Turkic tribes, and in the sixth century they became a part of the state culture of the Ashina.

Rectangular plaques with a slit. The oldest of such plaques come from the Sayan-Altai region and are of the Scythian époque (Pl. I, fig. 2-4); on each belt there were one or two of them, and they weren’t arranged in sets. In the first half of the first millennium AD this tradition quite possible was still kept in the East Turkistan. On a mass scale these plaques have again appeared since seventh century (the Katanda stage) in riders’ tombs of ancient Turkic tribes. On this stage a few plaques with a slit were always present in each set (Pl. III, arrows 1).

Heraldic plaques with a slit. So-called heraldic — i.e. in form of a heraldic shield — plaques with a dislocated slit have prototypes (analogy by outer contour) in the west of Central Asia, in the Orlat burial ground in Sogd (late Sarmat time; Pl. I, fig. 5). These plates were oriented upside down — with their sharp end looking downwards, while sharp endings of heraldic plaques of ancient Turkic period were pointed up. Due to the Anjia belt the process of this re-orientation became clear: plaques with a slit were designed in accordance to the heraldry tradition, but without paying attention to the context of the borrowed form – plaques were turned upside down so their curved end wouldn’t be hidden under a hanging strap (Pl. III, arrow 2). The new form has appeared, and since then it existed in two versions — with a slit (Pl. III, arrows 3, 4) and without a slit (Pl. III, arrow 5).

The Anjia belt and so-called portal-shaped plaques. It seems that until the Anjia belt finding the heraldic plaques with a slit hadn’t been discovered. Without doubts, this type of plaques was followed by so-called portal-shaped, “segment”-shaped or some other new types of belt plaques of the Katanda stage. They have been developing along two basic directions. Two traits in common are the following: upwards orientation (the sharp end looks up) and a slit shifted to the straight end. The difference lies in the way of contour changing. One tendency shows both proportional distortion and a complicating of an outer contour — while a general outlook remains intact (Pl. II, fig. 3-6, Pl. III, arrows 3). Another way was to “divide” (as if to cut) plaques along the vertical axis to symmetrical pieces — halves of portal-shaped plaques, between which one or two rectangular plaques were placed on a strap, and together all these plaques looked like a one long flexible piece (Pl. III, arrows 4).

So, the heraldic plaques with a slit of the Anjia belt allow to understand both an appearance of  different types of portal-shaped plaques with a slit (Pl. III, arrows 2-4) and an appearance of classical heraldic plaques without slits but with images of standing animals (Pl. III, arrows 2, 5).

Conclusion. The belt set from the sabao Anjia tomb shows combination of forms and their elements, which are related to the different Asian cultures of the first half — the middle of the first millennium AD, and for the first time allows to see the history of basic types of the belt sets during the proto-Turkic and the early Turkic time as a whole — as a single system of cultural processes (Pl. III). At the morphological level this belt syncretism is revealed by the fact of appearance of the heraldic proto-portal plaques with a dislocated slit; at the level of composition it shows combination of plaques of two types on one belt — the types which can be conditionally named “western type” and “post-Pazyryk type”. Usage of quite a few plaques on the belts belonging to the Parthian-Kushan tradition probably provoked an increase in numbers of slashed plaques which had been used until this time only by one or two for a belt. During the époque of the Second Kaganate this eclectic composition appears already to be traditional and once diverse features are organically combined in its different versions.

Belts of the Katanda stage demonstrate a development of the Dingling culture traditions with their burial wooden chambers, first of all — that of Pazyryk. As a typogenetic context of the Anjia belt shows, in the middle of the first millennium AD these tribes adopted from the Ashina the “Parthian-Kushan” idea of belts with multiple plaques; however they included plaques of usual familiar types in the belt decoration, but enriched them with early heraldic forms, which appeared not earlier than in the sixth century. And when the Ashina used rounded-shaped plaques, their neighbors or “second-rated” tribes easily mixed any traditions by combining “hybrid” or eclectic sets similar to the belt of sabao Anjia, which I tried to analyze in these notes.

наверх