М.И. Артамонов
Киммерийцы и скифы в Азии.
Геродот, следуя за Аристеем, сообщает, что при заселении Северного Причерноморья скифы изгнали живших там раньше киммерийцев. Теснимые скифами киммерийцы собрались на Днестре и решали как им быть дальше. Цари настаивали на продолжении борьбы со скифами, но народ решил оставить свою страну и переселиться на другое место жительства. Тогда будто бы киммерийские цари, не желая покидать родные земли, разделились на два лагеря и, сражаясь между собой, перебили друг друга. Народ же удалился в Малую Азию, но путь туда, странным образом, избрал не по западному, а по восточному берегу Чёрного моря (Геродот, I, 103; IV, 11, 12). Мало того, что этот путь был длиннее и труднее, он ещё вёл навстречу врагам, от которых уходили киммерийцы. Уже одного этого достаточно, чтобы отнестись с сомнением к рассказу Геродота. Сомнения ещё более увеличиваются при сопоставлении рассказа Геродота с сообщениями, сделанными независимо от него более поздним греческим писателем Страбоном. Согласно последнему, киммерийцы проникли в Малую Азию во времена Гомера или ещё раньше, т.е. в период, близкий к Троянской войне. Он же сближает киммерийцев с фракийским народом трерами, жившим на Балканском полуострове и заселившим часть Фригии на западе Малой Азии, восточнее расположенного на Геллеспонте города Абидоса (Страбон, XIII, 1, 8). По известному Страбону мифу, сын фригий-
(100/101)
ского царя Гордия Мидас, отмеченный Аполлоном за свою болтливость ослиными ушами, отравился бычьей кровью, считавшейся в древности сильным ядом, чтобы не попасть в руки киммерийцев (Страбон, I, 3, 21). Упомянутые в этом мифе киммерийцы могли быть теми самыми, которые под натиском скифов вынуждены были удалиться из Северного Причерноморья сначала на Балканский полуостров, а затем самостоятельно или совместно с фракийцами в Малую Азию. Вторглись они в Малую Азию не позже VIII в. до н.э., так как этим временем датируется возникновение в центральной части полуострова Фригийского царства со столицей в городе Гордионе (Young, 1953).
Несмотря на существенные различия в сообщениях Геродота и Страбона относительно пути переселения киммерийцев из Северного Причерноморья в Малую Азию, в сообщении первого имеется деталь, сближающая его с сообщениями второго. По Геродоту, киммерийцы перед переселением собрались на Днестре, откуда скорее и легче попасть в Малую Азию через Балканский полуостров, нежели через Кавказ, а если дальше следовать за Страбоном, то их переселение произошло в конце II — начале I тысячелетия до н.э. Если при этом допустить, что киммерийцы не сразу с Днестра попали в Малую Азию, а на какое-то время задержались на Балканском полуострове, то их уход из Северного Причерноморья вполне сопоставим со сменой там катакомбной культуры срубной.
Поскольку генетическая связь второй из этих культур со скифами является более чем вероятной (Артамонов, 1950), то катакомбную культуру следует считать киммерийской, тем самым радикально решая вопрос об археологических памятниках киммерийцев в Северном Причерноморье. К сожалению, эта культура ко времени своего исчезновения была настолько деформирована, что проследить её памятники до конца II — начала I тысячелетия до н.э. в настоящее время не представляется возможным. По-видимому, киммерийцам принадлежал один из самых замечательных комплексов конца бронзового века — Бородинский, или Бессарабский, клад, найденный близ Белгорода-Днестровского, в местности, в которой киммерийцы некоторое время удерживались под натиском скифов. Время этого клада точно не установлено и колеблется между XV и XIII вв. до н.э. (Кривцова-Гракова, 1949; Gimbutas, 1956; Сафронов, 1968), причём, на наш взгляд, оно ближе к последней из этих дат.
Однако изложенная версия переселения киммерийцев резко расходится со сведениями, содержащимися в ассирийских клинописях, современных отмеченным в них событиям и уже по одному этому заслуживающих наибольшего доверия. По данным этих источников, киммерийцы оказываются в поле зрения ассирийцев в восточной части Малой Азии в последней четверти VIII в. до н.э. (Латышев, 1947, с. 266), т.е. чуть ли не на столетие раньше, чем это выходит по Геродоту. Зато сведения Геродота о пути следования киммерийцев из Северного Причерноморья в Малую Азию через Кавказ получают у них полное подтверждение. Казалось бы, ассирийские данные реабилитируют Геродота, но отмеченная выше несообразность в его рассказе остается неустранённой. Совершенно невероятно, чтобы оттеснённые скифами на западную оконечность своих владений, на Днестр, киммерийцы ушли в Азию по восточному, а не по западному берегу Чёрного моря, тем более что Страбону откуда-то известно об их движении через Балканский полуостров, более соответствующем их последнему местонахождению на родине.
Несообразности в сообщении Геродота и противоречия его сведений с данными Страбона можно устранить, только разделив рассказ Геродота на две части, повествующие не об одном, а о двух событиях, объединённых в одно в силу присущего преданиям совмещения разных событий. Было не одно, а два переселения киммерийцев в Малую Азию: первое ещё в последней трети II тысячелетия до н.э., когда срубная культура вытеснила в Северном Причерноморье катакомбную, и второе, когда отрезанная от основной массы часть киммерийцев, сохранившаяся в Азово-Каспийском междуморье, двинулась туда же, куда ушли их соплеменники, но не по западному, а по восточному побережью Чёрного моря.
В своём продвижении на юг и запад носители срубной культуры вклинились между племенами катакомбной культуры, оттеснив одну часть из них к Днестру, другую к горам Кавказа. Они заняли Доно-Манычскую степь. В поселении Ливенцовка I в низовьях Дона сохранились следы упорного сопротивления, оказанного им прежними хозяевами этой области (Братченко, 1969, с. 210). Отступая перед пришельцами, население Азово-Каспийского междуморья отходило к Кавказу и проникало в предгорья к югу от Кубани. В Доно-Манычской области не найдено катакомбных погребений с жаровнями 3-го типа по классификации А.А. Иерусалимской (1957), какие находят в других частях Азово-Каспийского междуморья и характерные для позднейшего их существования. Примерно к XI в. до н.э., ко времени возникновения кобанской культуры Горного Кавказа, катакомбные могилы вообще
(101/102)
исчезают. К этому времени во всей степной полосе господствующим становятся сильно скорченные погребения на боку, с кистями рук у лица, впущенные в насыпи более древних курганов. Обычно они безынвентарные или сопровождаются одним грубым горшком баночной формы. Такие погребения относятся к срубной культуре, но они распространены значительно шире занятой ею области и характерны для всего позднебронзового периода. Ввиду этого можно предположить, что в составе носителей культуры поздней бронзы, унифицированной срубным влиянием, в степи Азовско-Каспийского междуморья могло сохраниться киммерийское население, особенно в прикаспийской ее части, геофизические условия которой не отвечали требованиям типичного для срубной культуры хозяйства. В порядке предварительного предположения можно допустить, что там или где-то в другом месте в пределах Азово-Каспийского междуморья до VIII в. до н.э. сохранилась обособленная часть киммерийцев в период господства в южной половине Восточной Европы предков скифов — создателей срубной культуры. В исследовании Э.С. Шарафутдиновой (1971) очень убедительно показано, что кобяковская культура нижнего Дона предкавказского происхождения; из этого следует, что в период с X до начала VIII в. до н.э., к которому относится упомянутая культура, вместо отступления к Кавказу происходило обратное продвижение предкавказского населения. Было бы преждевременно связывать данное движение с киммерийцами, но указанием на особую этническую природу этого населения, сравнительно с северочерноморским, оно служить может.
Унификация культуры у населения степной полосы Восточной Европы связана ещё с одним важным обстоятельством: с переходом его от осёдлого образа жизни к кочевому, что было следствием замены пастушеского, соединённого с земледелием, скотоводства скотоводством специализированным и в силу этого кочевым. Радикальное изменение хозяйства и быта не могло не отразиться на облике материальной культуры: в степи исчезают постоянные поселения, место монументальных надмогильных сооружений — курганов — занимают погребения, или вовсе не отмеченные на поверхности земли, или устроенные в более древних насыпях; изменяется и состав инвентаря, в котором особенно важное место занимают предметы вооружения и конского снаряжения в формах, отличающихся от традиционных и восходящих к иноземным образцам или прямо являющимися предметами импорта со стороны. Появляется железо. Эти изменения охватывали всех степняков безотносительно к этнической принадлежности: и киммерийцев, и скифов, из-за чего определение памятников тех и других становится ещё более затруднительным и во всяком случае требующим новых специальных исследований.
По Геродоту, скифы, преследуя изгнанных ими из Северного Причерноморья киммерийцев, сбились с пути и вместо того, чтобы следовать вдоль западного побережья Кавказа, где шли последние, двинулись но Каспийскому побережью. Поэтому они оказались не в Малой Азии, куда удалились их враги, а в Передней Азии, в бассейне р. Аракса севернее оз. Урмия (Геродот, I, 103; IV, 12), в стране, называемой Страбоном (XI, 8, 4; 14, 4) Сакасена, а позже под этим же именем (Шакашен) известной армянам. Но и этим несообразности в рассказе Геродота не ограничиваются. Из древневосточных источников известно, что киммерийцы появились в Малой Азии в 20-х годах VIII в. до н.э., тогда как первое упоминание о скифах, в тех же источниках, относится к 70-м годам VII в. до н.э. Вторжения тех и других в Азию, следовательно, разделяют по меньшей мере пятьдесят лет, что не согласуется с понятием о преследовании. Ясно, что преследования, в собственном смысле этого слова, не было: киммерийцы и скифы ушли в Азию независимо друг от друга и притом в совершенно разные места. Едва ли можно сомневаться, что те и другие с самого начала знали, куда идут и на что могут рассчитывать в новом месте поселения. Киммерийцы знали, что в Малой Азии они найдут ранее переселившихся туда соплеменников, а скифы выбрали себе новое место поселения по соседству с родственными им ираноязычными мидянами.
Вторжение скифов в Азию обычно рассматривается как кратковременное военно-грабительское предприятие, как поход или, поскольку скифы неоднократно и в течение довольно длительного времени выступают в переднеазиатских событиях, как ряд походов, следующих один за другим. Некоторые исследователи, опираясь на Страбона, связывающего с саками упомянутое название лучшей области Древней Армении (современного Азербайджана) Сакасена, полагают, что совместно со скифами или вперемежку с ними действовали среднеазиатские саки и что по имени их эта область получила своё название (Пиотровский, 1944, с. 306-307; Струве, 1968, с. 18). По словам Страбона (XI, 8, 4), саки дошли до Каппадокии и Евксинского (Чёрного) моря, но персы напали на них ночью во время праздника и совершенно уничтожили. В честь этого события был будто бы учреждён ежегодный вакхический праздник сакеи. Однако никаких других данных о походах саков до Чёрного моря
(102/103)
не имеется, к тому же персы называли саками не только среднеазиатских варваров, но и близкородственных им северочерноморских скифов — так же как греки распространяли имя скифов на среднеазиатских саков. Ввиду этого персидское название занятой скифами области — страна саков — вовсе не требует для объяснения своего происхождения поселения в ней саков, а не скифов. И те и другие были настолько близки между собой, что имя одного народа легко переходило на другой.
Продолжавшееся в течение почти ста лет участие скифов в событиях, происходивших в Передней и Малой Азии, не может быть квалифицировано в виде одного или нескольких военных походов из Северного Причерноморья. О серии походов не приходится говорить не только потому, что об этом умалчивают источники, а главным образом в силу того, что скифы выступают в Азии в определённом месте, в занятой ими названной источниками области и притом в течение длительного времени, чего не могло бы быть при эпизодических появлениях. Это были не походы, а переселение с расчётом остаться в оккупированной стране, если не навсегда, то надолго.
И скифы, как и киммерийцы, переселились в Азию. Но если переселение киммерийцев можно правдоподобно объяснить давлением па них скифов, то переселение самих скифов выглядит совершенно необъяснимым. После удаления киммерийцев скифам в Северном Причерноморье никто не угрожал, они не могли испытывать и недостатка в пастбищах для своего скота. В этом отношении в Юго-Восточном Закавказье и Северо-Западном Иране условия были нисколько не лучше, чем в степях Восточной Европы. Их могла бы привлечь близость нового места поселения к высоким цивилизациям Древнего Востока и благодаря этому перспектива развития обмена излишков их хозяйства на произведения земледелия и высококвалифицированного ремесла. Но скотоводческое хозяйство скифов ко времени их переселения было ещё не настолько оторванным от земледелия и специализированным, чтобы проблема торговых связей могла играть определяющую роль в их решении переменить место жительства. Часть скифов даже в степях Северного Причерноморья ещё не порвала с осёдлостью и могла снабжать кочевников недостающими им продуктами земледелия, а бродячие ремесленники, как показывают клады, изготовляли все необходимые им металлические предметы вооружения и быта. К тому же вдобавок к бронзе в скифской стране распространялось железо, что значительно облегчало проблему обеспечения металлическим инвентарём, так как вместе с этим металлом открывалась возможность использования местных залежей руды. Остаётся предположить, что причиной переселения скифов были серьёзные изменения в окружающей их природной среде, вызванные периодически происходившими климатическими колебаниями.
Наиболее ярким свидетельством климатических колебаний в Евразии являются изменения уровня Каспийского моря. Как известно, уровень этого моря то повышается, то понижается, причём то и другое в некоторых случаях принимает катастрофические размеры. Понижение уровня Каспийского моря наблюдается и в настоящее время. В VI в. н.э. он был значительно ниже современного. Выстроенные в этом веке по-суху стены Дербента в IX-X вв. своей восточной частью оказались в воде, и арабские географы изощрялись в догадках, каким образом их удалось там соорудить. Имеются и другие доказательства значительных изменений уровня Каспийского моря и вместе с ним р. Волги, причём периоды то повышенного, то пониженного уровня воды в них растягиваются па многие десятилетия. Главный водосбор Волги, питающей Каспийское море, находится в средней полосе Восточной Европы, из чего следует, что количество выпадающих там осадков определяет уровень не только самой реки, но и Каспийского моря. Распределение же осадков в Восточной Европе зависит от преимущественного направления приносящих их атлантических циклонов, проходящих то по южной, то по средней, то по северной её полосе. Когда господствуют циклоны, проходящие над аридной зоной, степи покрываются буйной растительностью, но зато Волга и Каспий мелеют. Наоборот, при прохождении циклонов над средней частью количество воды в Волге и Каспийском море увеличивается, но степи страдают от засухи. При северном направлении циклонов в Арктике происходит потепление, а средняя и южная части испытывают недостаток в увлажнении. Причины перемещения циклонов неизвестны, но раз выбранное ими направление удерживается па долгое время, что приводит к серьёзным изменениям даже в распределении ландшафтов — в засушливые периоды степь наступает на лесостепную полосу и оттесняет её к северу (Абросов, 1962; Гумилёв, 1967, с. 53 и сл.).
Для серьёзных последствий по отношению к кочевому хозяйству вовсе не требуется особенно сильной и длительной засушливости; несколько лет засухи приводят к сокращению пастбищ, что вызывает необходимость уменьшения стад и поисков новых мест кочевания. Наступление засушливого периода в степях Северного Причерноморья и могло послужить причиной переселения скифов в Азию, в пред-
(103/104)
горья и горы с их более устойчивым распределением осадков и растительности. Другие причины тут отсутствуют. Но если это так, то предшествовавшее скифскому переселение киммерийцев в VIII в. до н.э. могло быть вызвано той же причиной. Занимавшие наиболее засушливую, полупустынную часть Восточной Европы — прикаспийскую степь, киммерийцы раньше, чем скифы в Северном Причерноморье, могли испытать на себе тяжесть неблагоприятных климатических условий и двинуться в другую страну. Примерно через пятьдесят лет в таком же положении оказались и северочерноморские скифы, также не нашедшие другого выхода из него, кроме переселения, и устремившиеся в Азию.
Это было не стихийное беспорядочное бегство людей куда попало, а переселение по заранее разработанному плану, свидетельствующее, что скифы, как ранее и киммерийцы, представляли собой организованное общество, скорее всего в виде союза племён, управляемого советом родоплеменных властей и избранными ими военными предводителями. Такие союзы создавались скифами, вероятно, и раньше, но с более ограниченными целями и не столь значительные по размерам. Теперь же в союз вошло большинство кочевого населения Скифии, для которого передвижение на далёкое расстояние не составляло неразрешимой проблемы. О самом передвижении скифов в Азию ничего не известно, кроме того, что путь их пролегал по побережью Каспийского моря. Никаких памятников, оставленных ими на этом пути, не обнаружено, а те находки в Дагестане, которые относятся за счёт скифов, датируются значительно более поздним временем, чем переселение. Точно так же и так называемые скифские памятники Азербайджана оставлены не ими, а другими народами, вовлечёнными в процесс становления скифской культуры уже позднее (Халилов, 1971, с. 183 и сл.).
Внимание археологов давно обращено на запустение Северного Причерноморья в VIII-VII вв. до н.э., что выражается в значительном уменьшении числа памятников, относящихся к этому времени сравнительно с предшествующим и последующим периодами. Указывалась и непосредственная причина запустения — уход киммерийцев и скифов в Азию (Лапин, 1966). Однако со всей реальностью и полным значением это заявление выступает только в настоящее время, когда мы можем назвать подлинную его причину — ухудшение климатических условий, к которым особенно чувствительным было ещё неокрепшее кочевое хозяйство.
Не следует думать, что переселения киммерийцев и скифов привели к полному обезлюдению степей Северного Причерноморья. Часть прежнего населения в них осталась в тех местах, где можно было пережить длительную засуху, например в особенно обильно увлажнённых долинах больших рек, хотя наиболее удобные участки их, где раньше находились поселения срубной культуры, были из-за подъёма воды в реках затоплены или заливались водой в половодья. Уцелело население и в лесостепной полосе, где сохранилось осёдлое земледельческо-скотоводческое хозяйство, более устойчивое к колебаниям климата, чем кочевое скотоводство. Там произошли лишь некоторые перемещения отдельных групп населения в связи с изменением ландшафта. Так, именно в эта время осёдлое население с культурой предскифского типа появилось в лесостепном днепровском Левобережье, где его раньше не было. По правую сторону Днепра земледельческое население сдвинулось к северу вслед за перемещением границы степи с лесостепной полосой. Впрочем, вопрос о перемещениях земледельческого населения Скифии остаётся ещё недостаточно изученным и сказанное является лишь первыми и предварительными соображениями.
Киммерийцы, ранее скифов переселившиеся в Малую Азию, выступают в переднеазиатских источниках, если исключить сомнительные упоминания их в хеттской иероглифической надписи середины VIII в. до н.э. из Каркемиша о разгроме царства Кулха в Закавказье (вероятно, на р. Чорох) (Меликишвили, 1952. с. 223; Пиотровский, 1959, с. 96 и сл.), в донесениях ассирийских шпионов из Ванского царства, относящихся к 722-715 гг. до н.э. (Waterman, 1930-1936; Дьяконов, 1951а, с. 240-241). В них сообщается о разгроме царя Русы I киммерийцами во время похода на них через область Куриани (Гуриания), где-то близ северо-западной границы Ванского царства, вероятно ещё на пути киммерийцев в Малую Азию (Дьяконов, 1951а, с. 215; 1956, с. 258). В 679-678 гг. до н.э. киммерийцы вторглись в Ассирию, но потерпели поражение. Царём их в это время вавилонская хроника называет Теушпу, местом события Кушехну, соответствующую, по-видимому, Хубушпу (Хубушкия) в верховьях р. Тигра, как указана в анналах Асархаддона. В своей хронике ассирийский царь с торжеством заявляет: «Теушпу киммерийца, земля которого далеко, я убил и войско его уничтожил» (Knudtson. 1893; Дьяконов, 1951а). Несколько позже Асархаддон с тревогой запрашивает бога Шамаша: «Сбудутся ли планы... воинов гимири (киммерийцев)?» (Дьяконов, 1951а, с. 217). В то же время киммерийцы значатся в составе наём-
(104/105)
ного войска Ассирии (Дьяконов, 1956, с. 236, 238, 259, 284).
Сопоставляя данные восточных и греческих источников, И.М. Дьяконов представляет дальнейшую историю киммерийцев следующим образом (Дьяконов, 1951а, с. 216): около 676-674 гг. до н.э. киммерийцы в союзе с Ванским царством и ещё каким-то народом разгромили находившееся в западной части Малой Азии государство Фригию. Союз между Ванским царством и киммерийцами в 672 г. до н.э. весьма обеспокоил Ассирию, опасавшуюся нападения на область Шубрию на северной границе Ассирийского царства в Сасунских горах, по соседству с Ванским царством.
Около 660 г. Лидия в западной части Малой Азии и Табал на юго-востоке близ Ассирии обращаются к ассирийскому царю за помощью против киммерийцев, что не помешало последним напасть на Лидию. В битве с ними около 654 г. лидийский царь Гуггу (Гиг) был убит, а столица его царства Сарды взята и разграблена победителями. В 50-х и 40-х годах на помощь Лидии пришла Ассирия. Направленные ею в Малую Азию скифы под предводительством своего царя Мадия разбили киммерийцев, которых тогда возглавляли Лигдамис (Тугдамми) и его сын Сандакшатру. Известно, что первый из них погиб в Киликии, в юго-восточной части Малой Азии, вблизи от границы с Ассирией. Мадию же приписывается победа над трерами, фракийским племенем, предводителем которых был Коб. Имеются сведения, что треры вновь после киммерийцев взяли Сарды в 645 г. до н.э.
Имя Лигдамиса было известно Плутарху (Марий, XI), который называет его предводителем наиболее воинственной части киммерийцев, под давлением скифов вторгшейся в Малую Азию от Меотиды (Азовского моря), тогда как на самом деле ко времени этого царя киммерийцы уже не менее 70-80 лет жили и бесчинствовали в Малой Азии.
Борьба скифов с киммерийцами и их союзниками фракийскими трерами, закончившаяся поражением тех и других и поселением киммерийцев в Каппадокии по р. Галису (Кизыл-Ирмак), по всей вероятности, и послужила основой для созданного греками мифа о неутолимой вражде скифов к киммерийцам и о преследовании ими последних от Северного Причерноморья до Малой Азии, благодаря чему и сами скифы будто бы попали в Азию.
В действительности скифы появились в Азии значительно, позже киммерийцев и за несколько десятков лет до столкновения с ними в Малой Азии. Первое упоминание скифов в ассирийских источниках относится к 70-м годам VII в. до н.э. (Дьяконов, 1951а, с. 216), когда они в союзе с маннейцами и мидянами выступают против Ассирии. Вождём скифов этого времени называется Ишпакай, а занятая ими страна граничит на юго-востоке с мидянами, на юге с царством Манна, а на западе с Ванским царством. Точные границы её неизвестны, но находилась она приблизительно между северной оконечностью оз. Урмия и р. Курой, охватывая, вероятно, Мильскую степь, занимающую угол между Курой и Араксом. По словам Страбона (XI, 8, 4), это была лучшая земля в Армении, в которую в те времена входила западная часть современного Азербайджана. На новом месте своего жительства скифы несомненно встретились с туземным населением, и, хотя неизвестно, как они с ним поступили, можно полагать, что аборигены были частью истреблены, частью ограблены, изгнаны или подчинены скифами.
Согласно имеющимся данным, скифы, едва успевшие обосноваться на новом месте, были немедленно вовлечены в войну, кипевшую тогда между народами Передней Азии. Около 674 г. до н.э. Ассирия вела борьбу с восставшими против неё мидийскими племенами и с пришедшими им на помощь скифами, появившимися в ближайших к Ассирии мидийских областях Сапарда и Бит-Кари. Сюда скифы могли проникнуть только через территорию Маннейского царства, возникшего южнее и восточнее оз. Урмия ещё в конце IX в. до н.э. (путём объединения оставшихся и после этого полунезависимыми маннейских племён) и в то время тоже воевавшего с Ассирией. Маннейцы при участии скифов захватили ряд пограничных ассирийских крепостей. Положение Ассирии было явно неблагоприятным, несмотря на то что в надписи Асархаддона говорится о разгроме маннейцев и гибели «войска Ишпакая скифа-союзника, не спасшего их» (Дьяконов, 1951а, с. 216).
В то же время в так называемых оракулах — вопросах к богу Шамашу — в качестве союзников маннейцев упоминаются киммерийцы. Невероятно, что это были те же самые киммерийцы, которые в то время разбойничали в Малой Азии. Скорее всего термин «гимири», означающий народ, уже известный Ассирии, употреблён здесь в смысле «северные варвары» в приложении к ещё плохо знакомым скифам. В одном из писем к ассирийскому царю говорится о каких-то переговорах с «киммерийцами» и о том, что они обещали не вмешиваться в ассиро-маннейские отношения (Дьяконов, 1951а, с. 216). Между тем восстание мидян расширялось. Под руководством своего вождя Каштарити они осаждали господствовавшие над их страной ассирийские крепости. Почти вся Мидия была потеряна ассирийцами.
(105/106)
Ассирия пыталась завязать переговоры и с Каштарити, и со скифами с целью разорвать их союз. Замечательно, что в одном из сохранившихся документов этого времени наряду с «киммерийцами» названы скифы (Дьяконов, 1951а, с. 240), из чего следует заключить, что в борьбе с Ассирией принимали участие не только скифы, но и другие народы, среди которых они обосновались придя из Северного Причерноморья. Все они покрывались общим именем «киммерийцев», равнозначным нарицательному обозначению их северными народами, причём скифы едва ли ещё занимали среди них господствующее положение.
В ходе войны с Ассирией вождь скифов Ишпакай был убит. Его наследник Партатуа (у Геродота Прототий) значится уже не вождём, а царём страны Ишкуза, т.е. Скифского царства (Дьяконов, 1951а, с. 232). Из этого следует, что положение скифов изменилось в занятой ими стране: глава их из племенного вождя превратился в подобного другим восточным правителям царя. Партатуа пошёл навстречу предложениям Ассирии и, изменив прежним союзникам, перешёл на её сторону. В награду он получил в жёны дочь Асархаддона, а вместе с тем и признание его нового положения как главы Скифского царства, вероятно включавшего в свой состав не только скифов, а и подвластные им туземные племена, ставшие теперь скифами по своей политической принадлежности. В результате перемены политики скифов Ассирии с их поддержкой удалось отбить мидян и удержать часть своих владений в их стране (Knudtson, 1893; Дьяконов, 1956, с. 264-265). Зато все остальные части Мидии полностью освободились от власти Ассирии и было основано независимое Мидийское царство, ставшее важной политической силой наряду с Маннейским и Ванским царствами. В тылу у всех них находилось союзное с Ассирией Скифское царство.
В 660-659 гг. до н.э. Ассирия напала на Маннейское царство и её войска осадили важнейшие города страны: столицу Изырту (предполагаемый современный г. Саккыз), Узбию (Зивийе), Урмейате (Армаит), но взять их не смогли, а ограничились угоном окрестного населения в плен и захватом главного богатства страны — скота (Дьякоиов, 1956, с. 282-283). После ухода ассирийцев в Манну вспыхнуло восстание подвластного населения, царь Ахсери был убит, а его наследник обратился за помощью к Ассирии. Возможно, что справиться с восстанием ему помогли союзники Ассирии скифы (Дьяконов, 1956, с. 273). В 50-х годах того же столетия царь их Мадий был направлен Ассирией в Малую Азию для войны с киммерийцами и трерами, о чем говорилось ранее (Дьяконов, 1956, с. 282). Мадий выступает как подручный ассирийского царя, выполняющий его поручения. Скифы прошли в Малую Азию, вероятно, через территорию Ассирии, так как ассирийцы не сомневались в их верности и послушании.
После этого известия о скифах прекращаются больше чем на тридцать лет, должно быть, не потому, что они утратили свою политическую самостоятельность и перестали угрожать соседям, а потому что письменных памятников этого периода известно очень мало. Скифы вновь выступают на историческую арену только в последней четверти VII в. до н.э., когда руководящая роль в политической жизни Древнего Востока определенно переходит от Ассирии к Вавилону. История скифов в Азии с этого периода тщательно исследована по клинописным, еврейским и греческим источникам В.А. Белявским (1964, с. 93), за которым мы в основном и последуем в дальнейшем изложении.
Огромный город и важнейший центр древневосточной культуры Вавилон входил в состав Ассирийской империи. В 627 г. до н.э. он восстал и царём его стал Набопаласар, создавший мощную коалицию противников Ассирии, в которую в первую очередь вошла Мидия (Дьяконов, 1956, с. 283). Мидийский царь Фраотр в 625 г. до н.э. выступил против ассирийцев, но был разбит и пал в сражении (Дьяконов, 1956, с. 288; Белявский, 1964, с. 102). Во главе Мидии встал его сын Киаксар. Одержав победу над ассирийцами в 623-622 гг. до н.э., мидяне осадили столицу Ассирийского царства Ниневию. Город спасли явившиеся на выручку ему скифы (Белявский, 1964, с. 109). [1] Они оставались верными союзниками Ассирии.
Новое обострение борьбы между противниками относится ко второй половине второго десятилетия VII в. до н.э. К этому времени обе стороны заручились сильными союзниками. Ассирия опиралась на поддержку Египта, Маннейского и, вероятно, Ванского царств. На стороне Вавилона, кроме Мидии, называется Умман-манда (Белявский, 1964, с. 108). Умман-манда — значит «народ манда». Но что значит «манда»? Это название употреблялось и ассирийцами, и вавилонянами как нарицательное и в отношении к киммерийцам, и даже мидянам и значило «варвары», т.е. так же, как и наименование «киммерийцы» до
(106/107)
тех пор, пока древний мир не ознакомился с киммерийцами как особым народом и его название из нарицательного не стало собственным, относящимся только к нему, а не к неизвестным северным народам, во главе которых стояли скифы. Это явствует из сообщений Библии, связанных с крушением Ассирийского царства (Дьяконов, 1951б, с. 35; Белявский, 1964, с. 109). Вавилону, следовательно, удалось порвать союз скифов с Ассирией и перетянуть их на свою сторону.
В 614-613 гг. до н.э. мидяне двинулись на Ассирию и по пути встретились со скифами, возможно, как и раньше, спешившими на помощь Ассирии. Однако при свидании Киаксара с царём скифов главе мидян удалось уговорить скифского царя примкнуть к вавилонской коалиции (Белявский, 1964, с. 112-115). Мидяне и скифы направились на Ниневию, туда же подошли и вавилоняне. Соединённые силы союзников осадили город и через три месяца в августе 612 г. до н.э. штурмом овладели им. Ассирийский царь, чтобы избежать плена, сжёг себя с наложницами, евнухами и сокровищами в своём дворце, население города было в значительной части вырезано, имущество его разграблено, а город разрушен. Победители захватили огромную добычу и множество пленных. После этого мидяне удалились с добычей в свою страну, а вавилоняне и скифы остались продолжать войну за покорение Ассирии (Белявский, 1964, с. 115-117).
После падения Ниневии борьба продолжалась ещё несколько лет, причём главным противником Вавилона в это время выступает Египет, спешивший прибрать к своим рукам владения Ассирии. Вавилоняне воевали с ним с помощью то мидян, то скифов. В 605 г. до н.э. они взяли последний оплот Египта в Месопотамии город Каркемиш и уничтожили всю египетскую армию. Затем в 600 г. вавилоняне вместе со скифами устремились на Египет. Фараон Нехо — у Геродота (I, 104) ошибочно назван Псамметих — с большим трудом отразил их нашествие (Белявский, 1964, с. 117-123). Память о скифах сохранилась в Библии в книге пророчеств Иеремии. Участвовавшие в этом походе скифы сожгли знаменитый храм Афродиты в Аскалоне на берегу Средиземного моря в Палестине (Геродот, I, 104). Имя скифов осталось за местностью, где находилась крепость Скифополь, возле Бетсана на р. Иордане. Там помещался лагерь и кладбище погибших от эпидемии скифов.
При разделе ассирийского наследства между победителями скифам достались северные области Ассирии и связанные с ней союзным договором Маннейское и Ванское царства (Белявский, 1964, с. 117). Фактическое их подчинение и стало главной задачей скифов после взятия Ниневии. Оккупация Маннейского царства, по-видимому, не представляла особых затруднений, но при подавлении сопротивления Ванского царства скифам пришлось обратиться за помощью к Мидии, и Вавилону. В 609-607 гг. до н.э. военные действия велись на территории Ванского царства. Кроме скифов в них принимали участие вавилоняне и мидийцы (Белявский, 1964, с. 121).
В 594 г. до н.э. согласие между скифами и Вавилоном нарушилось по неизвестному поводу. Над Вавилоном нависла угроза со стороны скифов и подвластных им Ванского и Маннейского царств (Белявский, 1964, с. 124). В числе врагов Вавилона пророк Иеремия называет и мидян, но, по Геродоту, именно ими была ликвидирована опасность для Вавилона. Мидийский царь Киаксар, заманив скифских царей на пир, перебил их (Геродот, I, 106) и таким образом обезглавил Скифское царство. Надо полагать, что измена мидян была подстроена Вавилоном, согласившимся на передачу им доставшихся скифам ассирийских владений. Действительно, мидяне немедленно после убийства скифских царей приступили к захвату подчинённых скифам областей. Дезорганизованные гибелью своих вождей, скифы не могли оказать сильного сопротивления и вынуждены были отступать на запад, к границе с Лидией. Один из эпизодов войны мидян со скифами стал известен благодаря археологическим раскопкам в местности Кармир-Блур (Красный Холм) возле Еревана. Там находилась ванская крепость Тейшебаини, занятая, как показали сделанные в ней раскопки, скифским гарнизоном. [2] Мидяне штурмом овладели этой крепостью и сожгли её (Пиотровский, 1959, с. 240). Вероятно, также они расправились и с другими опорными пунктами скифов в их владениях.
В 590 г. до н.э. в войну между мидянами и скифами вмешался лидийский царь Алиатт, выступивший, как говорит Геродот (I, 74), в защиту скифов, бежавших в его страну. Война после этого продолжалась ещё около пяти лет, пока, наконец, при содействии Вавилона между Мидией и Лидией не был заключён мир, по которому все владения скифов в Азии отошли к Мидии, граница которой, таким образом, отодвинулась на запад вплоть до р. Галиса в восточной Малой Азии. Поводом для мирных переговоров, по сообщению Геро-
(107/108)
дота (I, 74), послужило солнечное затмение 28 мая 585 г. до н.э., остановившее происходившее в это время сражение и разъединившее врагов.
Судя по длительности войны, скифы сначала одни, а затем с Лидией оказывали мидянам упорное сопротивление. Подлинные причины вмешательства в войну Лидии неизвестны, но возможно, что они заключались не только в опасении усиления Мидийского царства, но ещё и в том, что на помощь скифам выступили входившие в состав Лидийского царства киммерийцы, жившие в Каппадокии по р. Галису. У них-то, вероятно, и укрывались скифские беглецы и им в первую очередь угрожало вторжение мидян, требовавших выдачи скифов. Киммерийцы не хотели выполнять это требование, и Алиатт не мог их не поддержать. По мирному договору между Мидией и Лидией скифам не оставалось места в Азии, и они вынуждены были уйти туда, откуда пришли, т.е. в Северное Причерноморье. В таком же положении оказались и киммерийцы. По словам Геродота (I, 16), Алиатт изгнал киммерийцев из Азии, вероятно, по условию того же договора с Мидией, и они ушли вместе со скифами, хотя покинутая ими страна ещё долго называлась их именем.
«Скифы, — писал Геродот (I, 106), — владычествовали над Азией в течение двадцати восьми лет и всё опустошали своим буйством и излишествами. Они взимали с каждого народа наложенную ими на каждого дань, но кроме дани совершали набеги и грабили, что было у каждого народа». Указанные этим автором 28 лет владычества скифов в Азии почти в точности соответствуют времени между падением Ниневии в 612 г. до н.э. и заключением мира между Лидией и Мидией в 585 г. до н.э., что же касается характеристики этого владычества, то она настолько выразительна и точна, что не требует дополнительных комментариев. Скифское предание о возвращении из Передней Азии было соединено с легендой об их первоначальном вторжении в Северное Причерноморье, благодаря чему в ней и появилась Азия и закавказская река Аракс.
Скифы и киммерийцы, изгнанные из Азии, вернулись в Северное Причерноморье не такими, какими они из него ушли. Длительное пребывание по соседству и в тесных связях с древнейшими и наиболее высокими цивилизациями мира не могло пройти для них бесследно. У них возникла новая культура, её они и принесли с собой на свою старую родину. Эта культура называется скифской, но в ней мало что можно отыскать от первоначальной культуры их родины, продолжавшей существовать и развиваться у части скифов, оставшейся на месте и не принимавшей участия в бурной истории своих соплеменников в Азии. Новая культура, как более прогрессивная, быстро распространилась по всей Скифии и определила собой облик всего скифского народа, среди которого вернувшиеся скифы под именем царских заняли господствующее положение. Местная культурная традиция частично уцелела, главным образом у осёдлого населения лесостепной полосы, где она коренилась в особенностях его хозяйства и быта. Но и здесь она выступает только в виде фона для совершенно новых культурных элементов.
Ярче всего принесённая из Азии культура выступает в так называемой «скифской триаде» — в оружии, конском снаряжении и искусстве звериного стиля, созданных скифами совместно с другими, главным образом ираноязычными народами путём усвоения и переработки древневосточного наследия. Вместе со скифами она проникла в Северное Причерноморье, а через мидян распространилась у саков Средней Азии и Южной Сибири. Ни туземное население Северного Причерноморья, ни саки Средней Азии и Сибири не были её создателями. Они получили её в готовом виде и только несколько видоизменили, приспосабливая к местным условиям.
Таким образом, время возникновения скифской культуры в Северном Причерноморье определяется очень точно: она появляется с возвращением скифов в эту страну после 585 г. до н.э. Концом первой четверти VI в. до н.э. датируются самые ранние памятники, такие как Келермесские курганы на Кубани и Мельгуновский клад в западном Поднепровье, в составе которых она выступает ещё в сочетании с древневосточными формами в предметах не местного, а азиатского происхождения. Все другие предметы, относящиеся к скифской культуре, включая произведения звериного стиля, в Северном Причерноморье не древнее этой даты и возникли на местной почве в порядке усвоения и развития принесённых из Азии форм. [3]
[1] В.А. Белявский полагает, что именно после этого скифы огнем и мечом прошли по всей Передней Азии до египетской границы, и в обоснование ссылается на Библию. Однако он сам датирует библейские сообщения временем 621-594 гг. до н.э. и не приводит ни одного довода в подтверждение своего заключения.
[2] Б.Б. Пиотровский полагает, что крепость была разрушена скифами; однако сделанными им же при раскопках находками засвидетельствовано, что в последнее время существования крепостью владели скифы, содержавшие там свой гарнизон (находки в «комнате привратника»). Она была захвачена скифами, а затем пала под ударами мидян.
[3] В статье «Происхождение скифского искусства» (Артамонов, 1968) я писал, что появление ранних образцов звериного стиля в Северном Причерноморье объясняется связями, существовавшими между скифами Передней Азии и их оставшимися на родине соплеменниками, и сохранял за этими образцами традиционную датировку — конец VII — начало VI в. до н.э., основанную на находках их вместе с греко-ионийской керамикой (Темир-Гора, Цукур-Лиман). В настоящее время я полагаю, что никаких доказательств существования таких связей нет, а датировка греко-ионийской керамики, найденной с произведениями скифского искусства, подлежит пересмотру в свете заключений, изложенных в настоящей статье.
|