[ коллективная монография ]
Бараба в тюркское время.
// Новосибирск: 1988. 176 с. ISBN 5-02-028979-5
Глава V. Этнокультурная история Барабы в средние века.
Анализ имеющихся в нашем распоряжении материалов, в том числе с соседних территорий, и прежде всего Прииртышья, свидетельствует о сложности этнокультурных процессов, протекавших в средние века на территории Барабинской лесостепи. Эту зону населяли сопредставнтелн двух культурно и этнически различных групп населения: носители потчевашской культуры и тюрки, начавшие проникать сюда, видимо, в VIII в. Сосуществование принципиально различных культурных традиций привело в конечном итоге к оформлению двух этнических групп: южных хантов н барабинских татар.
Памятники потчевашской культуры Барабы представлены в основном поселенческими комплексами. Обнаружено пока лишь одно погребение, относящееся к данной культуре, — на могильнике Сопка-2. Могила грунтовая, незначительно углублённая н материк. Захоронена женщина, которая лежала на спине в вытянутом положении, головой на северо-восток. В погребении найдены инвентарь из железа, украшения из кости, бронзовый браслет и классический потчевашский сосуд. Возможно, для данной культуры характерно сочетание грунтовых могильников, исследованных к Прииртышье [Могильников, Коников, 1933, с. 162-182], в Приишимье [Зданович, 1907] н Барабе (Сопка-2), и подкурганных захоронений (Потчеваш, Айткулово). Поселенческие комплексы, в силу недостаточной информативности материала и преобладания среди находок керамики, позволяют судить лишь о некоторых сторонах социально-экономической жизни населения, оставившего данные памятники. Остеологический материал потчевашских поселений Барабы свидетельствует о том, что потчевашцы имели многоотраслевое хозяйство, а ведущими отраслями, причём, по-видимому, равнозначными, были отгонное скотоводство н охота. В пользу этого говорит примерно равное количество обнаруженных особей домашних животных, с преобладанием лошади, и диких, преимущественно лося. Кроме того, поселения расположены в местах, где имелись благоприятные условия для занятия скотоводством и богатые охотничьи угодья. На потчевашских городищах Прииртышья (Большой Лог, Myрлинское) найдены железные серпы, что позволяет предположить наличие земледелия у данного населения. В отличие от памятников других периодов на потчевашских городищах не обнаружены следы занятия населения рыболовством (грузила, кости и чешуя рыбы). Очевидно, данная отрасль экономики, так же как и собирательство, носила вспомогательный характер.
Городища и неукреплённые поселения расположены на высоких террасах рек, в местах, удобных для проживания. Учитывая количество западин-жилищ, а также их небольшие размеры, можно предположить, что в среднем на поселении проживало 30-50 чел. Жилища были двух типов — полуземлянки подчетырёхугольной в плане формы срубной или каркасной конструкций и лёгкие наземные сооружения округлой в плане формы. Очевидно, последние строились на временных поселениях, что согласуется с занятием населения отгонным скотоводством. Оборонительные сооружения исследованных городищ находят достаточно широкий круг аналогий в археологических памятниках Западной Сибири. Наибольшее сходство с вышеописанными, несомненно, имеют укрепления Логиновского городища. Они близки между собой и по характеру конструкций жилищ [Генинг, Евдокимов, 1969, с. 102-128]. Это объясняется, очевидно, принадлежностью данных памятников к одной культуре. К числу ближайших аналогов следует отнести оборонительные системы и жилища
(164/165)
одинцовской культуры в Новосибирском Приобье, исследованные Т.Н. Троицкой [1980, с. 101-120]. Уместно отметить сходство описанных городищ с памятниками оронтурского этапа, выделенного В.Н. Чернецовым [1957, с. 185-213], что, очевидно, связано с политической ситуацией, складывавшейся в этот период в Западной Сибири, и проникновением тюркского населения на север.
Выше мы проанализировали основные точки зрения на датировку потчевашской культуры. Достаточно сложным является вопрос о её происхождении и этапах развития. Новые материалы, появившиеся в результате целенаправленных исследовании памятников начала I тыс. н.э. в Барабинской лесостепи, позволяют достаточно определенно решать данную проблему. В настоящее время в Барабе известно около 20 памятников, относящихся к этому периоду: поселения, городища, могильники. На одних проведены широкие стационарные раскопки, на других — лишь разведочные работы. В результате появился большой фактический материал, освещающий различные стороны жизни населения, оставившего данные памятники. Основным определяющим критерием культурной принадлежности памятников является керамика. В целом это сосуды чашевидных форм, богато орнаментированные оттисками фигурных («уточки») и гребенчатых («волны») штампов. Ряд исследователей (В.Н. Чернецов, В.И. Мошинская, В.А. Могильников) относят памятники с подобной керамикой к среднеиртышской культуре. В.Ф. Генинг и его свердловские коллеги, основываясь на преемственности керамических комплексов сперановского и гориосталевского типов, связывают данные памятники в целом с потчевашской культурой, в которой выделяют два хронологических этапа [Генинг, Корякова, Овчинникова, Фёдорова, 1970, с. 215-224]. Мы считаем, что в принципе среднеиртышская культура и сперановский этап потчевашской культуры — это одно и то же. Вопрос состоит в том, являются ли сперановские и горносталевские комплексы хронологическими этапами одной культуры — потчевашской — или же это две разные культуры. Возникновение среднеиртышской культуры в Прииртышье и Барабинской лесостепи связано с проникновенном сюда по акваториям рек Оми, Тартусу и Тары населения из Томско-Нарымского Приобья. Говорить о местных корнях этих групп населения в Прииртышье и Барабе не приходится, ибо здесь мы не имеем данных, свидетельствующих об автохтонном развитии культуры. А в Томско-Нарымском Приобье автохтонное развитие штампованной орнаментации прослежено рядом исследователей. Памятники среднеиртышской культуры, их вещевые комплексы, прежде всего керамика, находят аналогии в материалах Саровского типа Среднего Приобья. Инфильтрация Саровского населения из Среднего Приобья во всех направлениях приводит к образованию единой историко-культурной общности, распространившейся на территории таёжной и предтаёжной зон Западной Сибири и оставившей памятники собственно Саровского типа, ярсалинские Нижнего Приобья [Чернецов, 1957, с. 130-160], среднеиртышские Прииртышья и Барабы. Пришлое население адаптируется в условиях Барабы, постепенно затухает связь с метрополией, и идёт автономное развитие культуры. Об этом говорит тот факт, что памятники образовавшихся в последующий период на территории Прииртышья и Барабы культур (в частности, горносталевскнй этап потчевашской культуры) и памятники рёлкинской культуры Среднего Приобья существенно отличаются [Могильников, 1981а, с. 82-86]. Таким образом, налицо диалектический процесс интеграции и дифференциации культур.
Сопоставление материалов сперановского и горносталевского этапов показывает большое сходство и генетическую преемственность в типологии поселений, домостроении и категориях вещей. Анализ керамического материала наглядно свидетельствует о преемственности традиций в изготовлении керамики. Так, на горносталевском этапе продолжается разви-
(165/166)
тие сперановских традиций орнаментации керамики. Прослеживаются чёткая зональность расположения орнамента, использование одних и тех же видов штампов (взаимопроникающие треугольники, овальные штампы и др.), украшение керамики протащенной гребёнкой, образующей «волну» или прямые линии. В этом плане интересны материалы городища Сопка-1, относящегося к сперановскому этапу. Здесь встречены сосуды, по форме напоминающие горносталевские (с высокой прямой шейкой, резко переходящей в раздутое тулово), но орнаментированные набором штампов, характерных для сперановского типа. В последние годы Б.А. Кониковым получены новые, надёжно датированные VI-VIII вв. н.э. материалы, справедливо относимые автором к потчевашской культуре [1978, с. 51-69]. Важно отметить, что в погребениях обнаружен яркий керамический комплекс, по форме и орнаментации в равной степени тяготеющий как к горносталевскому, так и к сперановскому керамическому комплексу. Особо следует отметить наличие на этой керамике зон из рядов штампованной «уточки», что свидетельствует о сохранении традиции в орнаментации посуды. Все эти данные позволяют говорить о том, что сперановские и горносталевские комплексы составляют два хронологических этапа одной потчевашской культуры.
По вопросу датировки характеризуемых памятников существует довольно много порой противоречивых точек зрения. В настоящее время Л.А. Чиндина достаточно основательно, опираясь на генезис керамических традиций, разработала датировку комплекса Саровского типа. Так, материалы Саровского городища она датирует временем не позднее II в. до н.э. [1978, с. 77], однако в более ранней работе Л.А. Чиндина допускала, что в Приобье есть керамические комплексы, куда входят и Саровские, верхняя дата которых IV-V вв. н.э., а нижняя пока надёжно не определена [1970, табл. 1]. С помощью термолюминесцентного метода определения возраста керамики удалось установить, что посуда Саровского типа старше, чем малгето-рёлкинская [Кирюшин, Малолетко, Матросов, 1976]. В.Ф. Генинг и Р.Д. Голдина датировали материалы среднего слоя городища Большой Лог III-V вв. н.э. [1967, с. 147], В.Н. Чернецов и В.И. Мошанская — I в. до н.э. — II-III вв. н.э. [1951, с. 87]. Наиболее раннюю дату для среднеиртышской культуры предлагал В.А. Могильников (II-I вв. до н.э. — II-III вв. н.э.) [1970, с. 183]. Однако в одной из последних работ он присоединился к точке зрения В.Ф. Генинга и Р.Д. Голдиной [Могильников, 1978, с. 90].
Таковы основные точки зрения на датировку памятников сперановского этапа потчевашской культуры. Учитывая, что керамические комплексы сперановского и горносталевского этапов неразрывно связаны, аргументацию В.Ф. Генинга относительно верхней даты сперановского этапа (V в. н.э.) следует считать обоснованной. Поскольку начало горносталевского этапа потчевашской культуры датируется VI-VIII вв. н.э., верхней границей сперановского этапа должен быть V в. н.э. Учитывая, что население сперановского этапа в Барабе и Прииртышье пришлое и позднесаргатские комплексы в Барабе начиная с III в. н.э. отсутствуют, а также датировку Л.А. Чиндиной Саровского городища, начало сперановского этапа потчевашской культуры следует отнести к II-III вв. н.э. Таким образом, сперановский этап потчевашской культуры как для Прииртышья, так и для Барабы следует датировать II-III — V-VI вв. н.э. В настоящее время вполне обоснованной представляется начальная дата горносталевского этапа потчевашской культуры — VI в. н.э. Что же касается верхней даты, предложенной В.Ф. Генингом и его коллегами, — VIII в. н.э. [Генинг, Корякова, Овчинникова, Фёдорова, 1970, с. 215], то с ней согласиться нельзя, так как керамика горносталевского типа обнаруживается в надёжно датированных памятниках тюркского населения, существовавшего в Барабе в IX в. и, видимо, в X в. н.э. Важно подчеркнуть, что в могильниках Преображенка-3 и Чулым-2 на-
(166/167)
ряду с особыми формами выделяются и классические горносталевские. Таким образом, мы вправе говорить о IX-X вв. н.э. как о верхней дате горносталевского этапа потчевашской культуры.
Можно сделать вывод, что в VII-X вв. на территории лесостепной Барабы обитали племена, оставившие памятники, в основном поселенческие комплексы, горносталевского этапа потчевашской культуры. Для того чтобы уяснить дальнейшие судьбы потчевашского населения, следует иметь в виду процесс проникновения на данную территорию тюркского населения. Анализ богатого инвентаря и погребального обряда памятников VII-X вв. показывает, что в середине VIII в. в район Барабинской лесостепи продвинулись группы тюркского населения. Скорее всего, они пришли с Северного Алтая, куда уводят большинство аналогий. Не исключено, что это было вызвано возникновением на севере Центральной Азии нового уйгурского каганата. Именно с этого периода начинается процесс смешения тюркского населения с местными племенами горносталевского этапа потчевашской культуры.
В дальнейшем население Барабинской лесостепи подвергалось несомненному влиянию со стороны кимаков — носителей сросткинской культуры, населявших территорию Казахстана, Северного Алтая и юга Западной Сибири [Савинов, 1984, с. 114-118], что нашло отражение как в комплексе предметов материальной культуры, так и в нюансах погребальной обрядности (сооружение нескольких могил под одной насыпью, поясные наборы, украшения в сопроводительном инвентаре и т.д.) По проблеме датировки начала тюркизации лесостепных районов Западной Сибири в настоящее время существует в целом единая точка зрения: тюрки начинают проникать на данную территорию в VIII-IX вв. [Молодин, Савинов, Елагин, 1981, с. 135-136]. Данную точку зрения разделил в одной из своих последних работ и В.А. Могильников [1981а, с. 45-46], считавший ранее, что этот процесс начинается в XI-XII вв. и резко усиливается в XIII в. в связи с монгольским завоеванием [Могильников, 1965, с. 281]. Распространение сросткинской культуры на север отмечено по таким памятникам в лесостепной Барабе, как Усть-Тартасский могильник [Архив ЛОИА, 1896, д. 71], сросткинские реминисценции сохраняются в материалах XIII-XV вв. могильника Кыштовка-1 [Молодин, Мыльникова, 1980], а также прослежены в таёжном Прииртышье по меньшей мере до XIII в. Приток нового населения, несомненно, существенно усложнил этнический состав аборигенов.
Наличие потчевашской керамики в погребениях с тюркским инвентарём и тюркскими элементами в погребальном обряде свидетельствует о взаимоконтактах пришлых тюрок с местным, фактически аборигенным населением. Мощная оборонительная система городищ (Логиновское, Преображенка-1, Туруновка-1 и др.) указывает на то, что эти контакты были далеко не всегда мирными. Однако факт смешения местной культуры с тюркской — несомненный, поскольку даже на керамическом комплексе Бобровского могильника в Казахстане Ф.X. Арслановой прослежены северные черты в орнаментации керамики, характерные как раз для рассмотренных нами комплексов [1980, с. 100-103].
По мнению В.А. Дрёмова, исследовавшего черепа из поздних захоронений Усть-Тартасского могильника, особенности этих черепов «свидетельствуют о южном происхождении монголоидного компонента в составе населения Барабинской лесостепи в конце I тыс. н.э.» [1978, с. 181]. Анализ погребального обряда и вещественных комплексов на территории Барабы, на наш взгляд, позволяет констатировать, что с VIII по XIII в. в Южной и, видимо, Центральной Барабе тюркское население проживает достаточно стабильно. Поэтому вряд ли для данной территории приемлема модель тюркизации, предлагаемая В.А. Могильниковым, который выделяет политические причины движения тюркского населения на север и намечает в связи с этим три волны тюркизации Западно-Сибирской лесо-
(167/168)
степи. Разумеется, не исключается периодический более или менее интенсивный приток тюркского населении в Барабинскую лесостепь, о чём свидетельствует, например, появление в Барабе могильников типа Олтарь-1, связанных с приходом нового населения с территории Казахстана. Что же касается тюркизации, то этот процесс на территории Барабы происходил, по-видимому, в обстановке стабильности культурно-этнических отношений между местным и пришлым населением.
Длительное сосуществование двух этнических групп было возможно, по нашему мнению, потому, что их хозяйственная деятельность была различной. Аборигенное таёжное население горносталевского этапа потчевашской культуры наряду с отгонным скотоводством занималось охотой и рыболовством, причём данные отрасли, пожалуй, были равнозначны. Что же касается тюрок, то в их хозяйственной деятельности ведущее место занимало кочевое скотоводство. В Барабе, где имелись, с одной стороны, пойменные зоны, удобные для отгонного скотоводства, реки и озёра, изобиловавшие рыбой и водоплавающей птицей, леса, богатые зверем и дичью, а с другой — широкие степные пространства, пригодные для кочевого скотоводства, были все условия для сосуществования различных в экономическом и культурно-этническом плане групп населения.
Результатом длительного стабильного сосуществования явилось в конечном итоге формирование на территории Барабы двух различных этнических групп. На территории Южной и Центральной Барабы приблизительно в XIV в. складывается новое этнокультурное образование, фигурирующее в источниках как барабинские татары. В материальной культуре барабинских татар прослеживаются как местные потчевашские (конструкции жилищ, керамика, украшенная прочерченной и даже фигурно-пггампованной орнаментацией) (Молодин, Соболев, Елагин, 1983, с. 68-81], так и тюркские элементы, которые превалируют (черты погребального обряда [Молодин, Полосьмак, 1979, с. 81-86], плоскодонная слабопрофилированная посуда, погребальный инвентарь), и, наконец, комплекс, характерный только для культуры барабинских татар, родившийся в результате синтеза тюркской (сросткинской) н потчевашской культур.
В Северной Барабе и в таёжном Южном Прииртышье, где природные условия менее пригодны для проживания тюркского населения, развивается культура, являющаяся, по всей видимости, генетическим продолжением потчевашской культуры. Об этом свидетельствует прежде всего генезис керамики. Так, посуда IX-XIII вв., которую Б.А. Коников относит к выделяемой им усть-ишимской культуре [1981], продолжает генетическую линию развития керамики горносталевского этапа потчевашской культуры. Именно о генезисе, а не о смене одной культуры другой говорит и прослеживаемая Б.А. Кониковым эволюция великолепного и своеобразного бронзового антропоморфного и зооморфного литья и косторезного искусства. Вместо с тем наличие в комплексах таёжного Прииртышья VII-XIII вв. значительного количества предметов явно тюркского происхождения или же выполненных по тюркским образцам свидетельствует о контактах аборигенного населения с тюркским. Процесс смешения элементов материальной культуры двух этнических групп, прослеженный нами, в керамике, инвентаре и погребальном обряде, зафиксирован в Северо-Западной Барабе на материалах могильника Кыштовка-1 [Молодин, Мыльникова, 1980], более позднего, чем памятники, открытые Б.А. Кониковым.
Все приведенные факты свидетельствуют, во-первых, о том, что этнокультурные контакты тюркского населения с аборигенами в таёжной зоне дали совершенно иной результат, нежели в Центральной и Южной Барабе. На данной территории носители потчевашской культуры также контактировали с тюрками, однако здесь в силу ряда причин палеогеографического, экономического и, наконец, политического порядка аборигенный этнос остался преобладающим. Во-вторых, для конца I тыс. — начала II тыс. н.э. нет оснований выделять какое-то новое культурное образо-
(168/169)
вание, как это делает Б.А. Коников. По сути, мы имеем дело с развитием потчевашской культуры, разумеется претерпевшей значительные изменении, однако в основе прежней. Поэтому мы предлагаем для северных районов Барабы и таёжного Прииртышья выделить третий этап потчевашской культуры — IX-XIII или же IX-XIV вв. и назвать его усть-ишимским по наиболее яркому памятнику для данного этапа.
Для более северных районов, где процесс этнокультурного развития шел иначе, нежели на юге, выделение новой культуры, как это предлагает В.А. Могильников, может быть правомерно.
|