А.Ю. Алексеев

Большие «царские» курганы V-IV вв. во н.э. в Европейской Скифии: хронология и толкования.

// Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. СПб: 1994. С. 12-17.

Хронологические предпосылки исторической интерпретации. Тенденция изменения взглядов на абсолютные датировки памятников классической Скифии оказалась подверженной эффекту маятника, более заметно проявившемуся там, где речь в настоящее время идёт уже скорее о незначительных коррективах в рамках хорошо разработанной общей хронологии — в области датировок «царских» захоронений конца V-IV вв. до н.э. Из всех памятников этой группы наиважнейшими являются четыре погребальных комплекса, безусловно трактующиеся в литературе как захоронения представителей высшей скифской знати, царских родов, или самих скифских басилевсов — курганы Солоха, Чертомлыкский, Огуз и Александропольский.

Попытки идентификации тех или иных неординарных погребений с могилами известных скифских династов в скифологии предпринимались уже давно. Так, например, «клад» раннескифской эпохи из Зивие отождествлялся или с захоронением царя Партатуа (Sulimirski 1978), или царя Мадия (Ghirshman 1979); каменную гробницу мавзолея Неаполя Скифского приписывали и Скилуру (Шульц 1953). и его сыну Палаку (Погребова 1961). Но вполне очевидно, что прежде всего надёжность таких идентификаций прямо обусловлена точностью датировок рассматриваемых погребений: чем у́же археологическая дата, тем выше достоверность отождествления захоронений.

После работ Л. Стефани, И.Е. Забелина, Е.М. Придика и особенно М.И. Ростовцева, первым надёжно установившего принадлежность большинства европейских курганов скифской знати раннеэллинистическому времени (конец IV — начало III вв. до н.э.) и оспорившего точку зрения Н.П. Кондакова, И.И. Толстого, Б.В. Фармаковского об их датировке преимущественно III-II вв. (по Фармаковскому, исключением была Солоха, в отношении которой он был даже более прав, чем Ростовцев), амплитуда хронологических колебаний уменьшилась, и выявились две магистральные, но близкие, а в отдельных частях даже соприкасавшиеся, линии взглядов. Так, например, Г.М. Рихтер. К. Шефольд, отчасти М.И. Артамонов придерживались «длинной» хронологии, базировавшейся в значительной степени на анализе

(12/13)

парадных вещей и предметов искусства, помещая памятники в период от конца V до середины IV вв. до н.э.; исключением был Александропольский курган, датированный Артамоновым ок. 300 г. до н.э., но и эта дата оказалась старше той, которая в своё время была предложена Ростовцевым. Исследования И.Б. Брашинского, предложившего в середине 1960-х годов новый подход к датировкам, основанный на достижениях керамической эпиграфики, вновь сместили хронологический диапазон поиска к рубежу IV-III вв. С начала 1980-х гг. стала проявляться тенденция очередного удревнения, в первую очередь отразившая изменение подхода к хронологии керамических клейм различных греческих полисов и коснувшаяся всей группы скифских памятников: для них практически был исключён III в. до н.э. Одновременно предпринимались попытки создания системы относительной хронологии погребений скифской знати и её синхронизация с абсолютной шкалой (работы Б.Н. Мозолевского, Ю.В. Болтрика, С.В. Полина, А.Ю. Алексеева). Касательно четырёх самых значительных курганов Скифии была установлена следующая последовательность: Солоха (два захоронения) — ок. 410-375 гг. до н.э., Чертомлык (первичное захоронение) — ок. 340-320 гг. до н.э., Огуз (330-300 гг.), Александрополь (330-300 гг.), предполагалось также, что временные разрывы между основными захоронениями курганов второй половины IV в. не были значительными. В настоящее время хронологический маятник продолжает двигаться в сторону удревнения, свидетельством чему являются исследования, ещё более понижающие даты отдельных комплексов (Чертомлык — 3-я четверть, ближе к середине IV в.: Полин 1991, 1993, 1994, Александрополь — 330-е гг.: Монахов 1993). Эта тенденция требует серьёзных дополнительных обоснований, пока же с ней согласиться трудно. Но, если её правомерность всё же найдет в будущем своё подтверждение, следствием окажется неизбежное общее, пусть и незначительное — в пределах 10-15 лет — смещение на временной шкале всех взаимосвязанных погребений второй половины IV в. Таким образом, в настоящее время, несмотря на существующие разногласия, даты больших скифских курганов ограничены достаточно узкими хронологическими рамками, что позволяет при идентификации этих захоронений покинуть область исключительно догадок. Тем не менее, следует иметь в виду, что именно существование двух близких, но не тождественных версий

(13/14)

абсолютного датирования может привести в хронологической, сопоставительной области к неоднозначным результатам.

Цари Скифии IV в. до н.э. Помимо неустоявшейся окончательно хронологии «царских» курганов, сложность исторических идентификаций заключается и в отсутствии надёжно установленного списка скифских династов конца V-IV вв. до н.э. Если не считать царя Октамасада, возможно дожившего до начала IV в. (см. прим. 1), в источниках упоминается ещё 6 лиц, чей статус или происхождение могли бы соответствовать захоронениям в трех величайших курганах Скифии: 1) Атей (погиб в 339 г.), 2) его сын, 3) анонимный царь (Аноним 1), воевавший до 328 г. с Перисадом 1, 4) анонимный царь (Аноним 2), умерший около 328 г. (по Арриану), 5) брат последнего, занявший престол (Аноним 3), 6) царь Агар, умерший после 309 г. (год, под которым упомянут Диодором). При идентификации указанных лиц с погребенными в «больших» скифских курганах следует учитывать следующие наиболее очевидные трудности: во-первых, не установлен достоверно статус скифских владык, поскольку в источниках речь могла идти как о верховных правителях Скифии (если таковые были), гак и о предводителях отдельных скифских орд. В этой связи весьма характерна неутихающая, но вяло текущая дискуссия о характере власти знаменитого Атея, можно также отметить и недавно предложенную К.К. Марченко (1993) версию, согласно которой династия царя Ариапифа была связана не со Скифией в целом, а с территорией северо-западного Причерноморья. Во-вторых, реальное число правителей второй половины IV в. могло быть и меньшим, так как, например, царь, воевавший с Перисадом (Аноним 1), и царь умерший ок. 328 г. (Аноним 2), могли быть одним и тем же лицом, то же самое можно предположить о брате-наследнике (Аноним 3) и царе Агаре и т.д. Тем не менее, представленный список, если не забывать о его условности, является единственным основанием сопоставления археологических и исторических данных в интересующей нас области.

Практическая идентификация. Всё вышеизложенное относительно современных представлений о хронологии погребений высшей скифской знати привело в области их идентификации к оформлению двух версий (таблица).

(14/15)

В исторический части вариант Ю.В. Болтрика и Е.Е. Фиалко базируется прежде всего на признании приоритета царя Атея и вытекающих отсюда ожиданиях (во многом обусловленных известием о его долголетии), тогда как версия А.Ю. Алексеева приурочена в большей степени к сообщению Арриана о дипломатическом контакте Александра Македонского со скифами и смерти скифского царя, наступившей во время обмена посольствами. Вполне очевидно, что помимо обязательных хронологических совпадений (а обе версии на сегодняшний день отвечают этому условию), оказывается желательным обнаружение в особенностях погребальных комплексов исследуемых курганов дополнительных оснований, проявления которых могут быть весьма разнообразными: необычные находки, надписи, антропологические данные и т.п.

Так, например, для отождествления первичного, ограбленного погребения Солохи может оказаться значимой надпись ΛΥΚΟ на серебряном килике. Не исключено, что это греческая калька скиф. *varka ‘волк’ (Абаев 1979); сюда же может восходить греческая форма (Orikos) скифского личного имени (см. прим. 2). Важно также и то, что имя ‘Лик’ в качестве царского было зафиксировано Геродотом и для древней царской династии. Что касается впускной могилы Солохи, где

(15/16)

по предлагаемой трактовке мог быть погребён царь Октамасад помимо относительной древности некоторых парадных вещей погребального инвентаря, важен анализ и понимание батальной сцены на золотом гребне как изобразительной версии эпической междоусобицы сыновей Ариапифа (Алексеев 1994). В Чертомлыке неординарной находкой является рукоять парадного ахеменидского меча, попавшего в Скифию, видимо, в результате обмена посольствами между Александром Македонским и европейскими кочевниками в 329/328 гг. Для погребений Александрополя это наличие человеческих черепов, выпадающих по своим характеристикам из северопричерноморской краниологической серии (работы Б.В. Фирштейн, А.В. Шевченко и М.А. Балабановой), присутствие в первичной конской могиле необычного для эллино-скифской торевтики уздечного убора (Алексеев 1993) и т.п. Разумеется, исторические трактовки подобных находок, равно как и погребений высшей скифской знати в целом, не могут быть в настоящее время полностью лишены доли (вероятно, даже значительной) условности, но попытки продвижения в этом направлении уже не должны казаться опрометчивыми.

Примечания.   ^

(1) В 1993 г. автором была сдана в печать (ВДИ) статья с подробным обоснованием варианта идентификации некоторых погребений в больших курганах Европейской Скифии. В настоящее время предположение о вероятном захоронении во впускной могиле Солохи (археологическая дата — начало IV в. до н.э.) царя Октамасада, ранее известного только из новеллы Геродота, получило неожиданное косвенное подтверждение: в недавно опубликованном посвятительном тексте Левкона I (Блаватская 1993), датированном 1-й четв. IV в. упомянут некий владыка Октамасад.

(2) В.И. Абаев считает, правда, иначе. Он рассматривает это имя как производное от скиф. *Vara ‘ягнёнок’, ‘баран’ (Абаев 1979).

На территориях, заселённых варварами, надписи на металлических сосудах (по большей части представляющие личные имена) наиболее широко известны во Фракии V-IV вв. до н.э. В Скифии это большая редкость. К тому же, в качестве имён владельцев достаточно уверенно можно рассматривать лишь те, которые нанесены на лицевой поверхности сосудов, у чаш, киликов — обычно на венчиках, тогда как

(16/17)

знаки на донных частях должны иметь другое назначение (обозначение веса и стоимости, имени мастера, или пока неясного происхождения; см., например, золотой куль-обский сосуд, серебряный кубок из северной впускной могилы Чертомлыка). В этой связи трудно согласиться с версией Ю.В. Болтрика и Е.Е. Фиалко (см. тезисы доклада этих авторов в настоящем сборнике), трактующих две группы знаков на дне чертомлыкского сосуда — […Χ]ΑΑΤΑΑ и ΑА[Δ] соответственно как имя Атея, поставленное в род. пад. (?) и начало фракийской транскрипции его имени.

наверх