Н.А. Виноградова
Скульптура Японии. III-XIV вв.
// М.: «Изобразительное искусство». 1981. 240 с.
[ аннотация: ]
Японская скульптура — одно из ярких явлений мирового искусства. В книге, первом советском издании на данную тему, прослеживается эволюция японской скульптуры от её истоков до наивысшего расцвета в периоды Асука, Нара, Хэйан, Камакура, которым посвящены отдельные разделы книги.
Более 100 цветных и тоновых иллюстраций дают представление о выдающихся памятниках японской скульптуры, их неразрывной связи с архитектурой, живописью и природным пространством.
Книга предназначена для специалистов и широких кругов любителей изобразительного искусства.
Содержание
Глава I. Зарождение японской пластики. — 11
Глава II. Скульптура периода Асука. — 39
Глава III. Скульптура периода Нара. — 79
Глава IV. Скульптура периода Хейан. — 135
Глава V. Скульптура периода Камакура. — 191
Примечания. — 230
Краткая библиография. — 232
Список иллюстраций. — 235
Введение. ^
Скульптура — самый древний вид японского изобразительного искусства. Зародившаяся ещё в эпоху неолита, она прошла сложный и многоступенчатый путь развития, заняв почётное место в художественной жизни средневековой Японии. Созданные многими поколениями японских мастеров, скульптурные памятники средневековья, отмеченные характерными чертами национального стиля, обладают качествами большого искусства. Они раскрывают перед нами богатый духовный мир японского народа, дают нам почувствовать биение жизни целых эпох. В пластике, связанной с самыми ранними магическими обрядами и погребальными культами, получили первое зримое воплощение представления обитателей японских островов о взаимосвязях человека с миром. Величавые и возвышенные скульптурные образы раннего средневековья с огромной убедительной силой выразили тот мощный подъём духовных сил и созидательный пафос, которые определили эстетическое содержание этого весьма важного для японской культуры этапа.
При всей самостоятельности японская пластика не была сколько-нибудь изолированной областью творчества, она всегда составляла неотъемлемую часть большого ансамбля. Её развитие совершалось в тесном единстве с архитектурой, живописью, декоративными ремеслами. Но при этом в архитектурно-пространственном комплексе скульптура длительное время выступала как самый гибкий, ёмкий, всеобъемлющий вид искусства, более других способный передавать глубокие чувства и сложные понятия.
Пластическое мышление сложилось в Японии намного ранее живописного, на заре её цивилизации. С древнейших времён, до вступления страны в эру феодализма, пластика была по существу единственной областью изобразительного искусства. Монументальные храмовые росписи средневековья появились не только позднее храмовой скульптуры, но на первых этапах своего существования играли подчинённую ей роль. Вплоть до XV века — времени, когда на смену устремлениям одной эпохи пришли новые идеалы, скульптура продолжала сохранять свое ведущее положение в буддийском монастырском ансамбле. В известной мере она направляла пути архитектурных решений, определяла размеры и организацию внутреннего пространства храма, особенности синтетического взаимодействия разнообразных видов художественного творчества.
Однако до сих пор в европейской искусствоведческой науке скульптура остаётся наименее изученной областью японского творчества. И причина здесь не во временно́й дистанции и не только в
(5/6)
том, что памятники отдалённых от нас эпох, рассеянные по монастырям Японии, порой труднодоступны для обозрения. Основным препятствием является их принадлежность к системе иного культурного комплекса, которому присущи закономерности и эстетические нормы, во многом отличные от привычных нам.
Своеобразие выразительных средств воздвигает определённую преграду между японской средневековой статуей и современным зрителем. Японская пластика, если сравнивать её со средневековой европейской, канонизирована значительно строже. Образы её лаконичны, замкнуты, ёмки в своей многослойной символике. Европейская средневековая и особенно готическая пластика намного активней в своей обращённости к зрителю. Возвышенное часто сочетается в ней с житейским. Она полна драматической экспрессии, пафоса страдания. В ней переданы многогранные эмоции — радость и тревога, мучительные раздумья, страстная взволнованность. Японская же средневековая пластика, хотя и выражает порой чувства ярости и гнева, ориентирована гораздо более на то, чтобы выявить душевную сосредоточенность, просветлённость, выключенность из суетного потока жизни. Её создатели стремились в первую очередь не к передаче жизненного подобия, но к обобщениям вечных истин, не подверженным воздействию времени идеалам гармонии, красоты и мудрости. В благородной сдержанности поз и жестов японских статуй таится большая внутренняя сложность.
Восприятие японской скульптуры требует от зрителя не только осмысления её пластических свойств, но и известной подготовки, знаний её исторических предпосылок, правил и канонов, определивших её иконографические основы. Для того чтобы понять и по достоинству оценить эстетическое значение японской пластики, нужно постараться восстановить тот смысл, который вкладывали люди далёких от нас эпох в эти памятники, представить себе единый храмовый ансамбль, в котором выступали как защитники и каратели сонмы духов и божеств, созданные фантазией японского народа на протяжении многих столетий.
История развития японской пластики слагалась из нескольких, весьма но схожих между собой этапов. Древняя и средневековая скульптура отделены друг от друга не только веками. Они представляют собой во многом обособленные культурные явления, между которыми трудно обнаружить видимую преемственность пластических решений и образного содержания. И тем не менее традиции и каноны средневекового искусства генетически восходят к далёкой древности, а специфические художественные особенности и мировоззренческие концепции, сформировавшиеся на ранних стадиях, получают дальнейшее развитие в русле национальной культуры. В многовековой эволюции японской скульптуры каждый из начальных этапов оказывался существенным и плодотворным для будущего.
Поклонение силам природы, магические обряды — такова духовная среда, в которой формировалось древнейшее неолитическое ис-
(6/7)
кусство Японии. На этой стадии происходит зарождение пространственного и пластического мышления, она отражает длительный и сложный процесс познания человеком жизни окружающей его природы. В формах ритуальных сосудов, в фантастике глиняных идолов — догу воплотился первый опыт обобщения законов вселенной. Созданные древними обитателями японских островов глиняные сосуды в своей пластической выразительности и монументальности подобны скульптуре. В тугих завитках их лепного орнамента ощущается напряжённая динамика ритмов природы. Они, как и догу, — плод развития мифологических представлений о мире. В их формах и узорах передаются такие отвлечённые понятия, как могущество, сила, плодородие. И хотя произведения глубокой древности не связаны непосредственно со скульптурой последующего времени, от заложенных в них понятий тянется нить к синтоизму — первой японской религии, одушевлявшей всю живую и мёртвую природу.
В начале первого тысячелетия нашей эры в период сложения основ собственно японской культуры представления о вселенной значительно усложняются. Пластическое мышление японцев находит в это время уже более разнообразные пути для своего выражения. Обожествление естественных природных форм и анимизация стихий, сложившиеся в особую религиозную систему, привели к созданию первых алтарей, своеобразных скульптурных композиций, где роль сакрального монумента исполнял гигантский камень, помещённый в центре расчищенной площади. Выделение священного места из хаоса дикой природы было важным шагом в художественном постижении действительности. В этих первых символических ландшафтах воплотился образ большого мира, отразилось представление о его величии. Но одновременно искусство совершает и новый шаг вперёд. В жизнь мира оно включает жизнь человека.
Погребальная пластика — ханива, обнаруженная в грандиозных курганах племенных вождей III-VI веков н.э., не только многообразна по сюжетам. Воспроизводя эскорт усопшего, его охрану, она фиксирует и классифицирует многие явления жизни, определяя их значимость в единой системе мироздания. Её развитый пластический язык говорит о том, что скульптура на японской почве стала важным средством постижения действительности. Ханива в известной мере предварила дальнейшие пути развития пластического мышления японского народа. Ясность и чистота скульптурных форм, способность к обобщению в трактовке лиц, поз, жестов, появление эмоциональности подготовили более сложное постижение духовной жизни человека, которое станет характерной чертой искусства уже на следующей исторической стадии.
Наивысший период расцвета японской пластики, как и японской культуры в целом, приходится на средние века. Эпоха феодализма в Японии, охватывающая время с VI по середину XIX столетия, распадается на целый ряд этапов. Но для развития японской
(7/8)
скульптуры наиболее важными оказались лишь этапы раннего и развитого средневековья, условно совпадающие с принятой в японской историографии классификацией на периоды Асука, Нара, Хэйан и Камакура (VI-XIV века).
На протяжении VII-VIII веков японская скульптура переживает невиданный подъём. Это время ознаменовано становлением государственности и введением буддийской религии, оказавшей существенное воздействие не только на сложение общих идеологических основ новой формации, но и непосредственно на язык пластики. Восприятие буддизма содействовало сближению Японии со многими странами азиатского континента, вовлечению её в орбиту их цивилизации. Приобщаясь к культуре таких древних и развитых стран, как Китай, Индия, Корея, молодое японское государство впитало в себя огромную многовековую культурную традицию Востока. Вместе с философскими догмами Япония восприняла и развитый пантеон буддийских божеств, утвердившийся на огромном пространстве азиатского материка.
Буддизм принёс неведомое прошлому созерцательное мироощущение, новую концепцию взаимодействия человека и природы. Скульптура с её осязательной конкретностью, сообщающей воздействию пластических образов особую убедительность, стала важным средством утверждения этой концепции. Впервые на японской почве образ божества получил выражение не только в природных формах, но и в формах антропоморфных. Впервые в искусство проникло и духовное начало, нашли своё пластическое выражение идеи милосердия, мудрости, созерцательного покоя и подвига.
Вместе с новыми образами из Индии (через Центральную Азию, Китай и Корею) пришла и разработанная буддийская иконография. Она представляла собой сложную систему условных обозначений, обладавших чрезвычайной ёмкостью. Для своего времени это был особый универсальный свод знаний. Позы, жесты, одежды, причёска и атрибуты любого персонажа буддийского пантеона — всё имело в те времена важное смысловое значение, раскрывало представления не только об особенностях того или иного божества, но и о взаимодействии природных начал. Незначительный поворот ладоней менял сюжет, раскрывал новые грани образа. Одни и те же символы могли трактоваться и как элементы вселенной и как этические нормы. Установленные традицией правила предусматривали различное исполнение фигур божеств — совершенного в своей гармонической отрешённости Будды, юных милосердных божеств-бодхисаттв, мудрецов, проповедников, добрых гениев, яростных охранителей веры.
На протяжении многих веков японская скульптура развивалась в рамках этого сложившегося на азиатском континенте иконографического канона. Приёмы ваяния, выработанные многими поколениями мастеров разных стран, помогли средневековым японским ваятелям, быстро миновав стадию ученичества, создать устойчивые художественные символы, воспринятые впоследствии
(8/9)
и другими видами искусств. При этом чужие схемы и идеалы не оставались неизменными. Образные решения, сформировавшиеся на раннем этапе развития буддийского искусства, приобретали на японской почве неповторимый национальный облик, зачастую более волнующий и совершенный, чем породившие его образцы. История японской средневековой пластики — это история поисков собственного идеала красоты и мудрости.
В течение всего средневековья формируются стилистические качества скульптуры, складываются её многочисленные жанры. Специфические социальные и природные условия, формирующийся в процессе исторического развития национальный психический склад — всё это стимулировало поиски своеобразных путей в русле местной культурной традиции.
Возможности развития японской пластики сравнительно с пластикой Китая и Кореи были более ограниченными. Скульптура Китая и Кореи богаче тематически, многообразнее в своих видах. Это не только алтарные образы наземных буддийских комплексов, но и грандиозные рельефные циклы пещерных монастырей, монументы, высеченные в каменных скалах. В маленькой островной стране, бедной камнем, но богатой лесом, пластический гений народа воплотился в статуях, украшавших преимущественно деревянные храмы. Именно они стали объектом пристального внимания японских мастеров, приобретя особые качества выразительности и совершенства.
Почти на всём протяжении средневековья для японцев было характерно фольклорное осмысление буддизма и восприятие его идей с чисто эстетических позиций. Статуи буддийских божеств воздействовали на них больше в аспекте эмоциональном, чем философском. Отсюда — особое внимание к обработке поверхности, к деталям, декоративным украшениям.
Форма средневековых японских статуй, как правило, компактна. Она находится в полном соответствии с их назначением, которое сводится к воссозданию некоего гармонического и совершенного начала, заложенного и в человеке и в природе. Японские статуи характеризует особая завершённость, даже замкнутость объёма в сочетании с разнообразием и выразительностью жестов. В них нет ни чрезмерной телесности индийских статуй, ни линейной графичности — китайских.
Излюбленные материалы средневековой японской пластики — золочёные дерево и бронза, лак и раскрашенная глина. Свойственная японцам осязательная чуткость сказывается в их трактовке фактуры — в совершенстве отделки шелковистой или бархатистой поверхности, в чистоте струящихся линий. Условная раскраска сообщает статуям, размещённым в полусумраке храмового интерьера, особую, как бы возвышенную праздничность.
Создаваемая одновременно с архитектурой и зачастую для определённого храма, скульптура и сама испытывала воздействие деревянного зодчества, чутко реагируя на все стилистические перемены. Она подчинялась законам тектоники здания, соответствовала
(9/10)
полихромной насыщенности его колорита, вторила природному окружению. Главная святыня храма — алтарь, на котором в строго иерархическом порядке размещались статуи богов буддийского пантеона. В его композиционном и декоративном решениях отражалась не только сложная система характерных для средневековой Японии взглядов и представлений о гармоническом строении мира, но и преклонение перед его необъятностью и красотой.
Попытки отразить богатство и неисчерпаемое разнообразие мира средствами пластики были плодотворными далеко не на всех этапах средневековья. В процессе исторического развития японского государства по мере усложнения представлений о вселенной постепенно преобразовывались и утрачивали свою былую выразительность и значимость образы буддийского алтаря. Трансформация религиозных идей, демократизация быта, развитие городской культуры привели к тому, что скульптура, сохранившая канонизированный религиозный характер, перестала быть главным носителем идеалов времени. К XV веку она утратила своё ведущее значение в искусстве, но её достижения обогатили другие области творчества, зачастую ею же порождённые.
На следующих этапах сохранёнными оказались не каноны красоты, связанные с миром буддийских религиозных представлений и почти себя изжившие, а накопленные в течение веков познания, касающиеся тектоники и расположения предметов в пространстве, а также умение претворить в художественных образах заложенные в самой природе качества. В этом смысле традиции японской пластики оказались настолько гибкими и рациональными, что и поныне воспринимаются как некое откровение.
Между скульптурой сегодняшнего дня и скульптурой средневековой нет непосредственной преемственности, однако скульптура прошлого содействовала воспитанию в народе особой композиционной и декоративной чуткости. Она проявляется в самых разнообразных, порою даже неожиданных сферах современной художественной деятельности людей: в искусстве оформления жилых и общественных интерьеров, в организации крупных парков и миниатюрных ландшафтных садов, в пластической выразительности мизансцены и всего театрального действия. В создании любого японского ансамбля, понимаемого в самом широком смысле, всегда ощущается не только замысел зодчего и глаз художника, но и рука ваятеля. Размышляя над организацией пространства города, воздвигая мемориальные комплексы, продумывая перспективное построение сада и расположение в нём деревьев и камней, японские мастера сегодняшнего дня, хотя и опосредованно, используют опыт прошлого, по-прежнему стремятся воссоздать в своих композициях образ большого мира.
|