И.П. Вейнберг
Человек в культуре древнего Ближнего Востока.
[ аннотация: ]
В результате скрупулёзного анализа памятников древнейших культур Древнего Египта, Шумера, Вавилонии и др. автор воссоздаёт внутренний мир, мировоззрение древнего человека, важнейшие аспекты личности.
Содержание
I. Культуры древнего Ближнего Востока: предмет и источники. — 6
II. Предпосылки формирования культуры древнего Ближнего Востока. — 19
III. Древневосточный человек и мир природы. — 53
IV Древневосточный человек и мир вещей. — 74
V. Древневосточный человек и мир людей. — 85
VI. Древневосточный человек и царственность. — 115
VII. Древневосточный человек и мир его богов. — 141
VIII. Проблема «идеального» человека в культуре древнего Ближнего Востока. — 169
Послесловие. — 189
Список сокращений. — 192
Список цитируемых работ. — 193
Указатель древних имён и названий. — 201
Предисловие. ^
Замысел этой книги родился в Качергине — прелестном посёлке в окрестностях Каунаса (Литовская ССР), на берегу Немана, среди лесистых холмов. Поселок застроен современными особняками, в облике которых воплощены стремительно-отрывистые ритмы, расчётливый рационализм конца XX в. Однако во многих дворах рядом с этими конструкциями из бетона, стекла и пластиков стоят неказистые серо-коричневые деревянные строения — амбары, клети или бани. Они не имеют никакого практического значения, лишены этнографической ценности и зачастую не очень гармонируют со своими горделивыми современными соседями. В таком преднамеренном соединении старины и современности можно усмотреть проявление очередного каприза своевольной моды (курс на «ретро»), однако в поворотах моды нередко проявляются глубинные, сущностные процессы общественной жизни. Поэтому правомерен вопрос: не отражается ли в причудливом сочетании старинной клети и современного особняка осознанное или неосознанное стремление человека, нашего современника, смягчить резкость, изломанность и тревожность современных архитектурных линий мягкостью, плавностью, спокойствием старинных строений? Статистика, которой известно всё, констатирует, вопреки пессимистическим пророчествам о конце мира Гутенберга, поразительный книжный бум: постоянный рост количества печатной продукции и нарастающий читательский спрос. Увеличивается и спрос на книги по истории, особенно по древним её периодам, а также по истории культуры. К сожалению, книги нередко выполняют престижно-декоративную функцию, создавая мираж несуществующего духовного богатства и активности её владельца, выступая в роли интеллектуально-
(3/4)
го украшения и дополнения современного интерьера. Однако книги по истории не столь декоративны, как альбомы с репродукциями Босха или Модильяни; присутствие на книжной полке очерков о древних скифах не кажется столь же убедительным показателем интеллектуального уровня их обладателя, как томики Кафки или Джойса (увы, нередко не читанные). Поэтому появление книги по истории в библиотеке или на столе неспециалиста — равно как и появление ветхой клети рядом с современным особняком — вызвано, очевидно, более глубокими причинами.
«Каждая эпоха выбирает себе в прошлом, иногда осознанно, иногда стихийно, традиции, близкие ей по духу, служащие коррелятом её опыта» [49, с. 5]. Правильность этого наблюдения подтверждается многочисленными фактами: на рубеже эр римляне искали и находили соответствующие их опыту традиции в эллинистическом человеке и его культуре; идеологам Возрождения и Просвещения эталоном служил человек классической античности; романтики начала XIX в. в поисках идеала обращались к миру средневековья; уверенный в торжестве разума, эволюции и прогресса человек XIX в., хотя и открыл для себя древневосточный мир, всё-таки вдохновлялся античностью, а люди XX в., особенно его второй половины, всё большее внимание уделяют человеку древнего Востока, в том числе человеку
древнего Ближнего Востока . * Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует прежде выяснить, что представлял собой, каким был древневосточный человек. Попыткой определить это (только попыткой!) является предлагаемая вниманию читателя книга, название которой — «Человек в культуре древнего Ближнего Востока» — указывает на то, что человек в ней рассматривается в двух аспектах: как творец древневосточной культуры, её субъект, и как важнейший её компонент, объект этой культуры.
В своей работе автор стремился обобщить выводы и наблюдения современных советских и зарубежных востоковедов, но при изложении их по возможности избежать излишней, быть может, усложнённости строго научного изложения, сделать книгу доступной более
(4/5)
широкому кругу читателей. Той же целью продиктованы и обильные выдержки из ближневосточных текстов: они призваны донести до современного читателя голос его далёких предков, — и сам подбор этих текстов, среди которых предпочтение отдаётся имеющимся в русском переводе и в доступных читателю изданиях.
В отличие от коллективного характера исследований во многих отраслях современной науки работа историка и сегодня сохраняет свой в значительной степени индивидуальный характер, что, однако, предполагает необходимый обмен мнениями, обсуждение, беседу. Такие беседы, завершением которых и стала эта книга, вели мы на спецкурсе-спецсеминаре со студентами филологического факультета Даугавпилсского педагогического института. Их вопросы, замечания и сообщения содержали немало интересных наблюдений и мыслей, за что автор им искренне благодарен. Сердечную благодарность я приношу также моим коллегам, особенно И.С. Свенцицкой и Г.С. Кнабе, в беседах с которыми летом 1981 г. в Качергине наметились контуры книги, И.М. Дьяконову, критические замечания которого помогли эти контуры уточнить, и моей жене, Л.А. Вейнберг, — моему первому читателю и критику.
* В этой книге речь пойдёт только о человеке древнего Ближнего Востока, которого, однако, для краткости мы будем иногда называть «древневосточный человек».
|