Э.Б. Вадецкая
Стратиграфия холма с развалинами китайского дворца под г. Абаканом.
В I в. н.э. на реке Абакан была построена усадьба, около которой выросло городище с глинобитными стенами и, видимо, наземными домами. Внутри усадьбы раскопано одно
(8/9)
административное здание-дворец древнекитайской архитектуры. Реконструкция дворца широко известна благодаря неоднократным публикациям (Евтюхова, 1954; Киселёв, 1949, 1951 и т.д.). Когда дворец разрушался, то сначала обвалилась крыша, крытая глиняной черепицей, а затем массивные глиняные стены. Позже на образовавшемся холме совершали жертвоприношения и тризны, оставляя после них на месте лошадиные головы. Очевидно, ещё позже холм стал использоваться под кладбище. Найденные в могилах сосуды схожи с таштыкскими.
Особенно один с резными фестонами по плечикам. Сосуд хранится в Красноярском музее (колл. 202 № 96). Он индивидуален по орнаменту и потому приметен, что аналогичные резные фестоны имеются ещё на единичных сосудах таштыкской культуры, в частности, в могильнике на реке Оглахты. Последнее обстоятельство, т.е. сходство с конкретными сосудами из таштыкских грунтовых могильников, ввело в заблуждение Л.Р. Кызласова и явилось причиной серии ошибочных дат, им предложенных, закрепившихся в литературе. Это касается как датировки впускных могил (I в. до н.э. — I в. н.э.), так и определения времени сооружения самого дворца (начало I в. до н.э.). (Кызласов, 1960, с. 163). Предложенные даты были удобными, т.к. четко ложились на выдвигаемую автором научную концепцию исторической ситуации региона во II-I вв. до н.э. При этом оказались аргументированными сразу три версии: отождествление тагарцев с упоминавшимися в китайских летописях динлинами, вхождение Минусинской котловины в состав империи Хунну во II в. до н.э., проживание в абаканском дворце хуннского наместника в лице пленного китайского полководца Ли-лина. Подобные представления не были новыми. Напротив, они совпадали с давним желанием сибирских исследователей использовать китайские источники, «подтянув» их к истории края. (Сосновский, 1933 г.) Миф о дворце Ли-лина это обосновывал. Негативные последствия подобной интерпретации здания заключались в другом. Дело в том, что единичные местные изделия, обнаруженные во дворце (среди китайских и, хуннских), были категорически отнесены к доташтыкскому периоду, а конкретно ко II-I вв. до н.э. Прежде всего это касалось железного ножа с навершием в виде кольца. Подобные ножи имеются практически во всех могилах тесинского этапа тагарской культуры. По ножам данного типа, с легкой руки Л.Р. Кызласова, не только позднетагарские курганы, но и памятники сопредельных с Минусинской котловиной территорий, в том числе даже
(9/10)
хуннские, стали датироваться исключительно ранним периодом истории хуннов.
Полностью подобное заблуждение еще предстоит исправлять. Но уже уточнены датировки дворца и некоторых тесинских и таштыкских могил. Палеографические особенности китайской надписи, оттиснутой штампом на черепице, позволили её датировать периодом с 9 г. по 23 г. н.э. Ли-лин же умер задолго до строительства дворца, в 74 г. до н.э. (Вайнштейн, Крюков, 1976 г.). Выяснилось, что таштыкский могильник на горе Оглахты, где есть сосуд, похожий на тот, что найден в холме дворца, существовал в III-IV вв. н.э. Шелковые ткани из могильника вытканы в китайской мастерской в III — начале IV века (Лубо-Лесниченко, 1989 г.). Наконец, сделан химический анализ некоторых тесинских и таштыкских стеклянных бусин. Они доставлялись из мастерских Ближнего Востока (Иран, Персия), Индии и Восточного Причерноморья, видимо, с перевалочных рынков на трассе шёлкового пути. Многие бусины изготовлены на рубеже, нашей эры и позже. Что же касается самоназвания людей тагарской культуры динлинами, то у этой гипотезы всегда было и есть больше противников, чем сторонников. Таким образом, все версии рухнули, кроме той, что могилы, впущенные в насыпь холма, принадлежат таштыкской культуре. Но, как свидетельствуют приводимые ниже выписки из отчета В.П. Левашевой, основного автора раскопок дворца, еще в 1940 году не было сомнения, что эти захоронения возникли позже и отношения к раннему периоду таштыкской культуры не имеют. Приведу малоизвестные подробности из истории раскопок дворца и хронологию впускных могил, установленную тогда же.
В 1940 г. при прокладке шоссе в 8 км от г. Абакана строители потревожили небольшое всхолмление (высотой в 60 см и диаметром 50-60 м), насыщенное обломками глиняной кровельной черепицы. Приехали археологи из трех музеев: В.П. Левашева (Минусинск), З.И. Глусская (Красноярск), Коралькин (Абакан). За 8-9 дней работы на площади холма размером 468 кв.м сняли культурный слой, а вокруг холма заложили шурфы площадью в 130 кв. м. На площади раскопов были выявлены остатки тризн в виде большого количества жженых костей лошади, коровы, овцы, а также обломков лошадиных черепов и нижних челюстей. Среди невыразительных обломков предметов целыми найдены: железный проушной топор, костяной трёхгранный наконечник стрелы. Здесь же оказались
(10/11)
четыре могилы, две из них раскопаны В.П. Левашевой в 1940 г. Грунтовые ямы, 230х65 и 280х130 см, глубиной 90-100 см, на дне и в заполнении много черепицы. В одной похоронена женщина, под ноги её сложены кости ребёнка двух лет, а в ногах, на уступе, поставлен сосуд сферической формы с высокой шейкой, вдоль которой прочерчены горизонтальные линии, а по плечикам, как указывалось, фестоны — пять полуовалов. Во второй яме лежал скелет мужчины, у черепа которого поставлены неорнаментированные кубок и банка, похожие на таштыкские. Но кроме сосудов имелись остатки частей пояса, а у ступни — костяная пряжка от сбруи. По пряжке и частям пояса, а именно: железному кольцу, ременным железным наличникам в виде сплошных и с прорезью прямоугольных и сегментовидных пластинок, В.П. Левашева датировала погребение к периоду, близкому к курганам «чаатас», которые в то время определялись IV-VI вв. Ничего общего, кроме сосудов, могилы с таштыкскими не имеют, и покойники лежали вытянуто на спине, головой не на запад, как таштыкцы, а на восток. В.П. Левашева не была озадачена наличием таштыкской керамики в поздних могилах. Она лишь указала на уже известные подобные случаи, сославшись на раскопки свои и Л.А. Евтюховой (архив ЛОИА, ф. 35, оп. 2, д. 426/13; ГИМ, д. 390, л. 1-7).
В 1941 году работы были продолжены В.П. Левашевой и Л.А. Евтюховой. Раскопаны ещё две аналогичные могилы, но без вещей. В отличии от Л.Р. Кызласова, никто из авторов раскопок дворца (Евтюхова, Киселёв) не использовали стратиграфические наблюдения с целью его датировки, ибо, безусловно, были осведомлены о находках В.П. Левашевой. Хотя и они высказывали предположение о проживании Ли-лина на Абакане, но время сооружения комплекса связывали с таштыкской культурой, о чём свидетельствовали находки таштыкской керамики на полу сооружения и бронзовые ручки-личины, являющиеся прототипами таштыкских гипсовых масок.
Итак, ни остатки жертвоприношений, ни древнее кладбище, возникшее на развалинах дворцового здания, не являются основанием для датировки сооружения, а тем более, для датировки тесинского этапа тагарской культуры доташтыкским периодом.
|