А.П. Уманский
Могильники верхнеобской культуры на Верхнем Чумыше.
// Бронзовый и железный век Сибири.
/ Материалы по истории Сибири. Древняя Сибирь. Вып. 4. Новосибирск: 1974. С. 136-149.
Территория Алтайского края в археологическом отношении изучена неравномерно. До сих пор усилия археологов сосредоточиваются на исследовании памятников древности Горного Алтая, долины Оби и предгорной зоны. Бескрайние степи и лесостепи, раскинувшиеся по обе стороны от Оби, пока не обследованы. В долинах крупных притоков Оби — Чарыша, Алея, Барнаулки, Касмалы, Чумыша и других — выявленные памятники исчисляются единицами [1]. Между тем решение отдельных общеисторических проблем Южной Сибири невозможно без знания древней истории Обь-Иртышского и Обь-Енисейского междуречий [2].
Естественно, что в таких условиях каждая находка из этих районов приобретает особую ценность. Об одной из них и пойдёт речь в статье.
Северо-западнее с. Степной Чумыш, в 0,5 км от крайних домов, в карьере высокого и длинного мыса, образованного верхней террасой левого берега р. Чумыш, в сентябре 1959 г. местный житель Т.П. Бедарев обнаружил древние погребения. По его словам, скелет взрослого человека лежал в долблёной колоде (?) на глубине около 2 м. Около колоды лежали косточки двух или трёх детских скелетов, а в 2 м от них после обвала стенки карьера открылся костяк коня, судя по положению костей, погребённого стоя. Скелеты людей и коня были ориентированы на северо-восток. В могилах найдены различные вещи, часть которых через А.Ф. Максимова поступила в управление культуры, откуда передана в краевой музей [3].
В состав находки Т.П. Бедарева помимо костей человека и коня входят следующие предметы:
1. Шесть крупных фрагментов железного котла, найденного в могиле коня. Диаметр котла по верхнему обрезу достигает 41-42 см, а высота не менее 45 см (без поддона). Тулово котла параболоидной формы. Край его несколько отогнут наружу. К нему приклёпаны две симметрично расположенные ручки с прямыми подквадратными в сечении стойками (точная конфигурация ручек не установлена, так как сохранились лишь нижние части стоек высотой 1-5 см над уровнем обреза). Нижние концы стоек расплющены в виде круга с отверстиями в центре для заклёпок. Головкам заклёпок придана полушарная форма. Стенки котла хорошо прокованы, толщина их не превышает 0,5 см, а у верхнего обреза составляет всего 0,3 см.
(136/137)
Поддон котла конической формы, высота его около 8 см, диаметры оснований 20 и 14 см. И верхний и нижний обрезы поддона слегка отогнуты наружу. Поддон сделан отдельно от тулова из сравнительно тонкой пластины, свёрнутой в виде усечённого конуса. Концы пластины соединены сваркой: сварной шов хорошо просматривается на внешней стороне поддона. Узким концом поддон был приварен ко дну тулова (рис. 1, 2).
2. Два обломка меча-палаша в железных ножнах (длина 24,5 см) Обломки относятся к нижней части клинка. Обух клинка прямой, толщина его около 1 см. Ширина клинка 3 см, конец его закруглён от лезвия к обуху (2). Ножны палаша вкладышевого типа, обрезы их обоймы сходятся у лезвия клинка. На одной стороне обоймы пятно зелёного цвета (рядом с палашом лежал какой-то бронзовый предмет).
3. Четыре черешковых наконечника стрел (три из них слились в один комок) и обломок черешка пятого наконечника с остатками полого костяного шарика («свистунка»). Все наконечники железные, трёхлопастные, с уступом-вырезом в узких лопастях, так называемые ярусные. В нижней части каждой лопасти видны отверстия. По-видимому, все наконечники были снабжены «свистунками» (3, 4).
4. Бронзовая пряжка с утолщённой передней частью дужки и длинным подвижным язычком. Задний конец язычка расплющен и загнут петелькой, а переднему как будто придана форма головы животного с торчащими ушами и приоткрытой пастью (5).
5. Бронзовый костылёк-застёжка длиной 5 см, круглый в сечении (диаметр около 0,7 см), с утолщёнными концами и тремя параллельными поясками посредине (9).
6. Круглая отлитая из бронзы бляшка с остатками железной основы, на которой она крепилась. В центре бляшки отверстие, окружённое выпуклым валиком, а по краю её располагается ряд полушарных выпуклостей («жемчужник») (6).
7. Колесовидная пятилучевая бронзовая бляха с двумя пряжками (одна обломана). Бляха выполнена способом литья; круговой обод, лучи, щитки пряжек имеют выпукло-вогнутую форму в сечении. Пряжки почти соприкасались дужками, снабжёнными вертикальными шпеньками. Короткие щитки пряжек на внешней стороне несут по 3-4 парных «насечки», а на внутренней — узкую петельку. На внешней стороне бляхи, по её ободу, в местах пересечения его лучами, располагается пять розеток, совершенно идентичных описанной выше бляшке и отличающихся от последней только меньшими размерами. Центр бляхи украшен розеткой из двух концентрических кругов выпуклостей, причем внутренние отличаются от внешних меньшими размерами и кубовидной формой (7).
8. Бронзовая пряжка с остроносой дужкой и удлинённым прямоугольным щитком. Отверстие для пропускания ремешка в дужке представляет собою т-образную прорезь, на лицевой стороне дужки небольшой прямой и острый шпенек. Боковые грани дужки скошены, а у щитка овально закруглены и загнуты с обратной стороны, так что щиток, снабжённый к тому же петелькой, образует обойму для ремешка. Щиток украшен парными «насечками», причём на одной стороне они имеют вид зарубок, а на другой — неглубоких черточек (10). Это пряжка так называемого таштыкского типа.
9. Два фрагмента от разных глиняных горшков круглодонной формы, сделанных из хорошо промешанного теста и основательно прокалённых на огне. Один из фрагментов принадлежал небольшому горшку (диаметр по венчику 11,5 см, высота около 10,5 см). Венчик его срезан с внутренней стороны и чуть отогнут наружу. По срезу виден орнамент в виде парных черточек. Под венчиком нанесён ряд мелких углублений, напоминающих по виду ущерблённый месяц, под ним ряд полукруглых ямок, ниже кото-
(137/138)
Рис. 1. Инвентарь из могильника в Степном Чумыше.
1 — железный котёл; 2 — меч-палаш; 3-4 — железные наконечники стрел; 5 — бронзовая пряжка о подвижным язычком; 6 — круглая бронзовая бляшка; 7 — бронзовая бляха колесовидная, пятилучистая, с двумя пряжками; 8 — сосуд; 9 — бронзовый костылёк-застёжка; 10 — бронзовая пряжка с остроносой дужкой и удлинённым щитком; 11 — пластина от пряжки.
рых следует ещё четыре ряда из мелких углублений (8). Второй фрагмент относится к другому тонкостенному сосуду той же орнаментации. Венчик его срезан почти под прямым углом и слабо отогнут наружу [4].
10. Небольшая овальная пластинка неясного назначения (11).
Назначение большей части предметов этого комплекса не нуждается в комментариях, но хотелось бы остановиться на бляхах. Малая бляшка — розетка, по-видимому, украшала ножны палаша. Подобный случай встречен в погребении IV-V вв. на Чарыше: нижний конец серебряных ножен кинжала был украшен двумя розетками, отличающимися от степночумышской формой выпуклостей и наличием в центре гнёзд с альман-
(138/139)
динами, образованных двумя взаимно перпендикулярными перегородками [5]. Аналогичные случаи отмечались на Кавказе [6] и в Венгрии [7].
Большая колесовидная бляха не имеет отношения к конской сбруе. Это, несомненно, поясная бляха. Такие бляхи крепились на широких поясах, к их пряжкам с помощью шпеньков пристегивали ремешки, на которых к поясу подвешивали различные предметы снаряжения и оружие. В таком назначении бляхи из Степного Чумыша убеждает широкое распространение блях-пряжек в поясах, которые носили в эпоху таштыка в Минусинской котловине [8]. Бляха из Степного Чумыша представляет комбинацию бляхи с пряжками. Ни одной аналогии ей нет, но сам по себе принцип конструкции и детали сближают её с таштыкскими бляхами и объясняют её назначение.
Эта бляха служила, вероятно, для подвешивания к поясу палаша: к её пряжкам привязывали ремни, противоположные концы которых крепились к ножнам с помощью специальных скоб либо пряжек. Этот способ подвешивания палашей и кинжалов был широко распространён в эпоху «великого переселения народов» [9]. По мнению И. Ласло, палаш из Тугозвонова имел скобы на ножнах, служившие для этой цели [10]. Ножны кинжала из того же погребения были снабжены прямоугольными пряжками.
Датировка находки из Степного Чумыша представляет известные трудности. Известен лишь один железный котёл, найденный на Алтае (Курай IV, кург. 1). Как и котёл из Степного Чумыша, он сопровождал конское погребение [11]. Котел из Степного Чумыша отличается от курайского большей сферичностью тулова и типологически предшествует, по-видимому, последнему. Это позволяет датировать его временем раньше VII-VIII вв.
Однолезвийные мечи-палаши известны в Верхнеобье в могиле одинцовского этапа верхнеобской культуры на Ближних Елбанах (БЕ XII, мог. 29), а также в могиле у с. Тугозвонова. По мнению М.П. Грязнова, палаши появляются на Алтае не ранее IV в. н. э. [12] Время их распространения — IV-VI вв., но бытуют они и позже, наряду с саблей [13].
Аналогии ярусным наконечникам стрел есть в могилах середины I тыс. н. э. на Большом мысе близ Томска [14], на Ближних Елбанах [15], во впускном погребении шестого Пазырыкского кургана [16]. Находки их зафиксированы и в более отдалённых местах, например в Красноярско-Ачинском районе, в Забайкалье, а на западе — даже в Венгрии [17].
(139/140)
В 1959 г. в Алтайский краевой музей поступил ещё один ярусный роговой наконечник, найденный при земляных работах на р. Черемшанке близ с. Зудилова (правый берег Оби). Наконечник этот втульчатый, длина его около 8 см (он применялся, по-видимому, при охоте на пушного зверя). Нижний ярус его — массивный, круглый в сечении, верхний — значительно тоньше. Переход к верхнему ярусу и грани последнего желобчатые, жальце оформлено в виде четырёхгранной пирамидки. Признаком, определяющим близость рогового наконечника к степночумышским, является расчленение его на ярусы. Другие моменты (наличие втулки вместо черешка, вогнутость граней и пр.) несущественны. Они находят объяснение в характере поделочного материала (рис. 2).
Рис. 2. Роговой наконечник из с. Зудилова.
Вопрос о датировке ярусных наконечников стрел решается по-разному. Гампель датирует их (по находкам в Венгрии) VI-VIII вв. [18] В.Г. Карцов считает возможным границу бытования их в Сибири отодвинуть к X в. и даже позже [19]. Комплексы, в которых найдены такие наконечники на Большом мысе М.Н. Комаровой датированы V-VI вв. [20] Наконечник из почвенного слоя на БЕ XIV М.П. Грязнов относит к одинцовскому этапу (II-IV вв. н. э.) [21]. Впускное погребение шестого Пазырыкского кургана А.А. Гаврилова датирует II-IV вв. н.э. [22]
Аналогия костыльку-застёжке имеется в инвентаре из мог. 37 на БЕ XIV: застёжка здесь сделана из кости и в отличие от степночумышской имеет посередине два пояска [23]. Другая аналогия застёжки — бронзовый костылёк из мог. 11 (могильник Кудыргэ), аналогичный ближнеелбанскому [24]. Последний датируется II-IV вв. [25], а кудыргинский костылёк встречен в комплексе вещей, дата которых, по А.А. Гавриловой, — VI-VII вв. [26]
Бронзовая пряжка с длинным хоботком имеет массу аналогий: пряжки такого типа очень широко распространены в IV-VI вв. на огромной территории Евразии. Упомянем лишь территориально близкие аналогии из мог. 34 на БЕ XII и из мог. 17 на БЕ XIV [27]. Пряжки этого же типа, но с овальными щитками, окованными золотом и украшенными сканью, зернью и вставками альмандинов и цветной пасты, известны из Тугозвоновского погребения, где они датируются концом IV-V вв. [28]
Бронзовые пряжки так называемого таштыкского типа дважды встречены в Верхней Оби — в почвенном слое на БЕ XII и в мог. 7 на БЕ XIV. Они отличаются от пряжечки из Степного Чумыша овальными очертаниями дужек, выступающим за дужку изогнутым шпеньком и большими размерами прорезей в дужках [29]; датируются II-IV вв. н. э. Из великого многообразия таштыкских пряжек наиболее близки пряжке
(140/141)
из Степного Чумыша пряжки первого типа, по классификации Л.Р. Кызласова, датирующего их I в. до н. э. — II в. н. э. включительно [30].
Оригинальная по конструкции бляха с пряжками не имеет прямых аналогий. Однако ее можно сближать с колесовидными подвесками. Правда, типология подвесок не разработана, отношения между отдельными группами их не ясны, но Л.Р. Кызласов датирует трёхлучевую подвеску, украшенную также розетками из выпуклостей, концом II в., а четырёхлучевую из Уйбатского чаатаса, на которой розетки заменены пирамидками, — III в. [31] Обе они не имеют пряжек. Поэтому можно рассматривать колесовидную бляху из Чумыша как последующую ступень развития подвесок (пять лучей, наличие двух пряжек), а это значит, что она появилась позже упомянутых подвесок, по-видимому в IV-V вв.
Сосуды обнаруживают большую близость по форме и по орнаментации к круглодонным горшкам одинцовского этапа верхнеобской культуры на Ближних Елбанах, украшенных рядами полулунных ямок [32]. Хотя круглодонные сосуды редкость в таштыкской культуре, зато орнаментация сосудов рядами полулунных и серповидных углублений довольно часто встречается и в позднеташтыкской керамике. Этим орнаментом, а также техникой изготовления (тщательно промешанное тесто, лощение поверхности снаружи и изнутри, доброкачественный обжиг) сосуды из Степного Чумыша сближаются с лучшими образцами посуды позднего таштыка (камешковский этап — IV-V вв., по Л.Р. Кызласову) [33].
Таким образом, комплекс из Степного Чумыша может быть датирован IV-V вв. (возможно, концом IV — началом VI в.).
Летом 1963 г. в урочище Татарские могилки нами были проведены небольшие по объёму аварийные раскопки, в ходе которых исследовано несколько андроновских могил и ряд могил верхнеобской культуры. Краткие сведения о последней серии приводятся ниже.
Курган № 1. Одна из верхнеобских могил обнаружена под насыпью кург. 1 (высота 0,7 м, диаметр 10 м). Размеры ямы 2,3х0,8 м, глубина 0,3 м от древнего горизонта, ориентировка по линии северо-восток — юго-запад.
На дне могилы под берестяным покрытием и на берестяной подстилке, на спине, головой на северо-восток, с руками, вытянутыми вдоль туловища, лежал скелет мужчины среднего возраста. Скелет потревожен, видимо, грабителями: череп смещён с места, кости стоп и кистей отсутствуют, правое плечо оказалось на месте правой стопы.
В районе пояса найдены овальная пряжка с утолщённой дужкой и подвижным язычком (рис. 3, 5), черешковый плоскообушный нож (2) и пряжка в виде пятиугольника с язычком на оси, которая делит рамку на две неравные части (3). У левого колена лежал небольшой крючок для колчана (4), а у ступни — наконечник стрелы (1). Все предметы железные.
Могила № 3. Грунтовая могила этой серии обнаружена при зачистке восточной стенки карьера. Прямоугольная могильная яма (1,7х0,5 м) имела глубину всего 0,4 м. Ориентировка ямы по линии юго-запад — северо-восток. На дне её обнаружен скелет подростка (лежал на спине, головой ориентирован на северо-восток, руки слегка согнуты в локтевом суставе, кисти покоятся на костях таза). Инвентарь могилы составляют найденные в районе пояса бронзовая пряжка с утолщённой в передней
(141/142)
Рис. 3. Инвентарь из кургана № 1 в ур. Татарские могилки.
1 — наконечник стрелы; 2 — нож; 3 — пряжка; 4 — крючок от колчана; 5, 6 — пряжки с язычками.
части дужкой (язычок, видимо, был костяной, он не сохранился, см. 6) и половинка медного колечка или серёжки [34].
Могила № 4. Обнаружена при раскопках могилы подростка в 0,3 м северо-западнее её. Она имеет форму прямоугольника (2,05х1,25м), глубина около 0,75 м, ориентировка по линии северо-восток — юго-запад. Здесь найдено парное погребение мужчин зрелого возраста. Оба скелета лежат на спине, головами на северо-восток, правые руки вытянуты вдоль туловища, а кисти левых лежат на костях таза (рис. 4). В могиле обнаружен богатой инвентарь, заслуживающий более подробной характеристики и описания его размещения.
Скелет № 1. У правого колена лежали железные с круглыми внешними кольцами удила. В одно из этих колец продето кольцо-псалий почти прямоугольной формы (рис. 5, 32). У берцовых костей левой ноги лежал берестяной колчан. От правой кисти через бедро к берцовым костям левой ноги протянулся железный палаш, поверх которого располагался железный пластинчатый панцирь (рис. 4, 2).
На щит положен лук. Концевые накладки его с остатками железных заклёпок лежали у плеча и у колена, а срединные (3 экз.) — прямо на щите. Концевые накладки имеют вырезы для тетивы, две срединные — для древка стрелы, а третья срединная (узкая) орнаментирована резным узором — ёлочкой (рис. 5, 7, 8). Длина лука 1,15 м.
У правого плеча лежал обломок железного ножа, а около лопатки — железная скобочка с отверстиями (21). Под правое бедро закатилось навершие палаша из молочно-белого халцедона (1а), близ рукояти палаша найдены шайба (44) и пронизь (41) из белой пасты (в пронизи сохранился кусочек медной проволочки), а также ажурная подвеска из серебряной проволоки в виде спиральной трубочки, обрамлённой пятью петлями (40). Ещё одна (каменная) шайба лежала прямо на палаше (43). Видимо, шайбы, пронизь и подвеска относятся к темляку рукояти.
Справа у пояса найден железный черешковый нож с выпуклым обухом, в ножнах, окованных железной обоймой длиной около 7 см (3). Среди костей таза оказалась литая бронзовая пряжка с фигурным приёмником (для подвижного язычка) на широкой дужке со скошенными боками (42), а под ними — железная пряжка-бляха с неподвижным шпеньком на овальной дужке и обломанным щитком (24) и точильный камень. По-видимому, мешочек, в котором лежал последний, был ремешком прикреплён к этой бляхе и висел на поясе сзади.
Скелет № 2. Вдоль правого бока лежал палаш (2). Темляк его или ремни, с помощью которых подвешивали к поясу, украшены железными
(142/143)
Рис. 4. Парное погребение в урочище Татарские могилки.
бляшками. Одна из них, напоминающая до форме таштыкскую пряжечку с удлинённым щитком и с заклёпкой вместо отверстия, найдена под рукоятью палаша (34). Между черепом и левой ключицей лежал пучок наконечников стрел — три черешковых, железных, с уступом у основания пера (9), три костяных, ромбовидных в сечении (13-15). Ещё один костяной наконечник торчал вертикально, почти упираясь жальцем в левый висок человека. На левом плече вверх дном стоял круглодонный горшок со срезанным внутрь венчиком, орнаментированным двузубой гребёнкой. Верхняя часть его орнаментирована рядом ямок и четырьмя рядами уголков и ногтевидных углублений. Горшок был обёрнут берёстой (23).
В районе пояса лежали прямоугольные железные бляшки с бортиками и заклёпками для крепления к ремню (30). Пояс был застёгнут прямоугольной пряжкой с перегородкой, на которой вращался язычок (33). Ниже позвонков и костей таза оказались ещё четыре круглые железные бляхи-пряжки с неподвижными шпеньками на дужках и подвижными овальными щитками (25-27). Все они крепились к поясу заклёпками. На поясе слева находились два черешковых выпуклообушных ножа в деревянных ножнах с железными обоймами (4, 5) и железное шило (под костью). Здесь же у тазобедренного сустава найдены бронзовая литая пряжечка без язычка с отверстием в щитке, соединённом короткой шейкой с округлой дужкой (36), костяная трубочка-тройник, цурки, миниатюрные железные удила с кольцами-псалиями и маленькая железная пряжечка (31, 35, 37-39). Все эти предметы относятся к миниатюрной уздечке.
На левом бедре лежал пластинчатый панцирь, а поверх его, устьем к колену, — колчан, железный крючок от которого оказался на щите. Стрелы были вложены в колчан оперением вверх. Их наконечники (четыре железных и четыре костяных) лежали у левой ступни, причём самый большой из костяных наконечников торчал почти вертикально (10-12, 17-20). В могиле найдено ещё несколько черешков от железных наконечников стрел. Любопытно, что в колчане, лежащем у скелета № 1,
(143/144)
Рис. 5. Инвентарь из парного погребения (ур. Татарские могилки).
1, 2 — мечи (палаши, 1а — халцедоновое навершие); 3-5 — железные ножи в ножнах с обоймами; 6 — крючок от колчана; 7, 8 — костяные накладки на лук; 9-20 — наконечники стрел; 21 — железная скоба; 22, 32 — удила; 23 — сосуд; 24-27, 30, 31, 33, 34, 36, 42 — пряжки и бляхи; 28, 29 — железные предметы неясного назначения; 35, 37-39 — костяные цурки; 40 — подвеска; 41 — пронизь; 43, 44 — шайбы.
(144/145)
стрел не оказалось: по-видимому, они-то н были положены на левый бок соседа.
В пределах могильной ямы найдено много обломков от железных бляшек, обойм, оковок, растащенных по могиле грызунами.
Примерно в 250 м от карьера, на самом кончике мыса, был заложен ряд разведочных раскопов, при помощи которых выявлен ещё один могильник той же верхнеобской культуры.
Могила № 1. Вскрыта в северном конце траншеи 6. Могильная яма подпрямоугольной, почти овальной формы, 1,4x0,8 м, достигает глубины 0,45-0,50 м. Она ориентирована по линии северо-восток — юго-запад [35].
Рис. 6. Инвентарь из могил № 1 и 2 урочища Татарские могилки.
1, 2 — сосуды; 3 — бляха прорезная; 4 — пряжка бронзовая; 5 — обкладка ножен из бронзы; 6 — костяной наконечник.
На дне могилы в северном углу ямы рядом стояли два круглодонных горшка со срезанными внутрь венчиками. Один из них без орнамента (рис. 6, 2), другой орнаментирован тремя рядами s-видных оттисков (1). Рядом с горшками прослежено овальное пятно, содержащее пепел, золу, мелкие обломки пережжённых костей. Здесь найдены два предмета: крупный черешковый костяной наконечник стрелы с ромбическим сечением и остроугольным уступом при переходе от пера к черешку (6) и бронзовая литая обкладка ножен ножа (5). На нижнем конце обоймы выступает петля, а выше её — две пары ушек с отверстиями, с помощью которых обойма крепилась на ножнах. Вся поверхность обоймы покрыта довольно сложным рельефным орнаментом. По бокам её сначала идет петлевидный поясок, а верхняя часть обоймы окаймлена, кроме того, рядом шишечек. Затем следует прямой поясок, образующий внизу два выступа. Вся поверхность, ограниченная им, поделена парными поясками на пять частей. В самом верху видно плохо различимое изображение богатыря на коне. Ниже его трижды ритмически повторяется рисунок двух птиц с длин-
(145/146)
ными клювами, образующих геральдическую композицию (ноги их соединены, головы развёрнуты в стороны). В самой нижней части изображение заменено прямоугольником, образованным выпуклым пояском. Зоны, отделяющие одну часть от другой, заполнены круглыми выпуклостями и меандровидными узорами.
Могила № 2. Другая могила этого типа обнаружена в раскопе 7, заложенном примерно в 15 м юго-восточнее раскопа 6 [36].
Могильная яма овальной формы, 1,25х0,83 м, глубина ее 0,3 м, ориентирована по линии северо-восток — юго-запад. На дне могилы, в её юго-западной половине, найдены остатки трупосожжения. Здесь обнаружена половина прямоугольной бронзовой бляхи с четырьмя выпуклостями и двумя петлями на оборотной стороне и прорезная бляха прямоугольной формы с выпуклостью в центре, от которой к каждому уму расходятся лучи. На оборотной стороне бляхи четыре петли (в каждом углу по одной) для крепления её на ремне (3, 4).
Датировка двух последних могил определяется без труда. Инвентарь их находит прямые аналогии в материалах могильника фоминского этапа (VI-VIII вв.) верхнеобской культуры на Ближних Елбанах.
Оба горшка из мог. 1 по форме (круглодонность, срезанность венчика с внутренней стороны) идентичны сосудам из фоминских могил на БЕ VII [37]. Есть на БЕ VII горшки без орнамента и сосуды, орнаментированные рядами s-образных оттисков [38]. Совершенно аналогичен и костяной наконечник из этой же могилы [39]. В могилах 30, 58 и 96 на БЕ VII найдены такие же, как в Степном Чумыше, бронзовые обоймы ножен, отличающиеся лишь отдельными элементами орнаментации [40]. Особенно близки обоймы из могил 30 и 96. На них изображены те же сюжеты — всадник на коне, геральдические рисунки тех же птиц, тот же рельефный меандр.
Особенности погребального обряда (трупосожжение, ориентировка по линии северо-восток — юго-запад, незначительная глубина могилы) и характер орнаментации одной из блях (выпуклости по краю) не оставляют сомнения в принадлежности мог. 2 к VI-VIII вв.
Иным временем следует датировать группу из трёх погребений, обнаруженных в районе карьера. Принадлежность трёх этих могил одному времени несомненна: формы пряжек (круглой и рамчатой), ножа, наконечника стрелы, крючка для подвешивания колчана из могилы в кург. 1 идентичны тем, что найдены в мог. 4. Пряжка из мог. 3 близка по форме пряжкам из могилы кург. 1 и бронзовой пряжке с язычком из мог. 4. Все три могилы одинаковой ориентировки, имеют аналогичное положение скелетов.
Дата этих могил определяется на основании многочисленных параллелей в их инвентаре и вещевом материале могил одинцовского и переходного этапов верхнеобской культуры на Ближних Елбанах, а также синхронных им памятников более отдалённых районов.
Выше уже говорилось о времени появления палашей. Здесь отметим лишь, что оба палаша из мог. 4 не имели перекрестий. Рукоять первого из них (у скелета 1) заканчивалась навершием-шайбой из халцедона, сохранившимся лишь на три четверти. Длина палаша 1,08 м, ширина клинка 3,5 см при обухе толщиной около 1 см. Кончик клинка закруглён со стороны лезвия. Рукоять второго палаша (скелет 2) имела вверху заклёпку, которой деревянные обкладки её крепились к железной основе. Длина
(146/147)
этого палаша около 0,9 м, ширина клинка 4 см. Оба палаша помещались в деревянных ножнах, причем ножны второго были снабжены двумя железными обоймами около 10 см длины. Заметим, что навершия из халцедона типичны для палашей IV-V вв. [41] Сходные палаши найдены на Ближних Елбанах и в Тугозвонове. Но способ ношения палашей, судя по положению их в могилах, на Ближних Елбанах иной, нежели в Степном Чумыше и в Тугозвонове: здесь их пристёгивали к поясу с левой стороны, а не с правой, как это установлено для Степного Чумыша и Тугозвонова.
В мог. 4 впервые на Алтае в полном виде найдены два доспеха, которые исследователи называют пластинчатыми панцирями. В отличие от
Рис. 7. Панцирь и пластинки от него.
более поздних панцирей панцири из Степного Чумыша были нагрудными. Один из них доставлен в музей в виде монолита и не подвергался ещё реставрации, другой из-за худшей сохранности был разобран на отдельные пластины, что позволило в общих чертах выяснить его строение. Размеры панциря около 54х37 см [42]. Основой каждого панциря была кожа, жёлтый тлен которой хорошо виден на пластинах. В каждом панцире насчитывается 100 пластинок размерами 10х3,5 см, толщиной около 1,5 мм. Пластины укладывались по 4 шт. в ряд, причем каждая перекрывала следующую на 0,6-1 см. Так же, по принципу чешуи, располагались ряды (всего 25 рядов). Ширина перекрытия в рядах составляла 1-1,4 см. По вертикальным обрезам панциря с лицевой и оборотной сторон прокладывались узкие пластинки, скреплённые заклёпами, причём такой заклёпой, проходившей через отверстия в конце крайних пластин каждого, ряда, эти крайние пластины приковывались к вертикальным прокладкам. Таким образом, по вертикали панцирь не мог быть согнут (рис. 7).
Внутренние концы крайних пластин, вторые и третьи пластины крепились к основе с помощью проволоки: в пластинах для этой цели
(147/148)
есть по 15-18 отверстий. Это крепление было менее жёстким и, по-видимому, позволяло сгибать панцирь по вертикали в гармошку: именно в таком виде и были положены панцири в могилу [43].
Пластинчатые панцири в виде обрывков или отдельные панцирные пластины найдены в нескольких памятниках Алтая (Ближние Елбаны XIV [44], кург. 3 в Берели [45], оградка XIII в Кудыргэ [46]). Время их — II-IV, V-VI и VI-VII вв. [47]
Аналогии ножам с отогнутыми назад рукоятями имеются во впускном погребении шестого кургана в урочище Пазырык [48], на БЕ XII и XIV [49] (все датируются II-IV вв.), в могилах таштыка (сырский этап — I-II вв., по Л.Р. Кызласову) [50].
На Ближних Елбанах и в погребениях эпохи таштыка встречаются аналогии железным удилам с небольшими кольцами-псалиями, в том числе миниатюрные железные удила [51], а также колчанным крючкам [52], горшку [53] и другим предметам. Железные и костяные наконечники стрел идентичны наконечникам стрел одинцовского и переходного этапов фоминской культуры на Ближних Елбанах [54].
Приведённых аргументов достаточно для того, чтобы датировать три могилы из урочища Татарские могилки в пределах II-IV вв., причем мог. 4, в частности, не ранее IV в.
Все эти погребения, по-видимому, несколько старше могилы, обнаруженной в 1959 г.: 1) железные наконечники стрел в мог. 4 и в кург. 1 относятся к более ранним типам, нежели ярусные наконечники; 2) несколько архаично выглядят железные бляхи пояса с выступом на дужке, без язычка и небольшим овальным же щитком, крепившимся на ремне с помощью заклёпки (мог. 4).
В курганах пазырыкского времени Горного Алтая близкую конструкцию имеют бронзовые и костяные подпружные пряжки [55]. В Степном Чумыше железные пряжки-бляхи играют роль колец: к ним-то и крепятся ремешки, с помощью которых к поясу подвешивают различное снаряжение. Они отличаются от своих далеких прототипов не только материалом, но также шарнирным соединением щитка с дужкой, овальной формой щитка и способом прикрепления к нему ремня (его не привязывают, а приклепывают).
Таким образом, устанавливается следующая последовательность степночумышских могил во времени: 1) раннюю группу составляют могилы в кург. 1 и могилы 3 и 4 (наиболее вероятное их время II-IV, даже III-IV вв.); 2) погребение человека с конём (находка 1959 г.) появилось позже. Его наиболее вероятная дата — конец IV — начало VI в.; 3) к пос-
(148/149)
ледней группе относятся могилы с трупосожжением (1 и 2). Они датируются VI-VIII вв.
Имеющегося материала недостаточно для широких исторических обобщений. Но ряд замечаний предварительного характера хотелось бы высказать уже сейчас.
1. Оба могильника в урочище Татарские могилки у с. Степной Чумыш можно отнести к верхнеобской культуре (II-VIII вв.). Здесь видны те же черты погребального обряда: трупоположение (иногда погребение с конём) — на первых этапах и трупосожжение в фоминское время, та же небольшая глубина грунтовых могил и ориентировка ям по линии юго-запад — северо-восток, то же положение скелетов и их ориентировка на северо-восток и восток. Инвентарь могильников на Ближних Елбанах и в Степном Чумыше обнаруживает также большую близость в керамике в металлических поделках.
В Степном Чумыше еще заметнее чувствуется влияние таштыкской культуры (пряжка таштыкского типа, колесовидная бляха с пряжками, техника обжига, орнаментация сосудов), что, по-видимому, находит своё объяснение в большей близости к долине Енисея, в промежуточном географическом положении этого пункта между Обью и Енисеем, а возможно, в движении раннеташтыкских племён через Верхнеобье на Среднюю Обь, усилившем культурные контакты населения Хакасии и Верхнего Приобья [56].
2. Верхнеобская культура оставлена осёдлыми племенами. Они вели комплексное хозяйство [57]. Этот вывод верен и для района Верхнего Чумыша. Но относительное богатство металлического инвентаря в могилах Степного Чумыша, такие сложные поделки, как котёл, панцири, мечи, наводят на мысль о том, что Верхняя Обь была лишь далёкой провинцией культуры, центр которой находился, возможно, в современной Шории, население которой еще в XVII в. платило ясак русскому царю и алман Джунгарскому контайше котлами и таганами, железными «шапками» и «стрельцами» [58]. Не является ли верхнеобская культура лишь вариантом более широкой культурной общности, распространявшейся в Южной Сибири от Южного Алтая до Томска и Ачинска на севере?
3. Этническая принадлежность верхнеобских племён определяется М.П. Грязновым на оснований типологического анализа такой керамики, как угорская. Точнее, угры, пришедшие из Западной Сибири, ассимилировали, по его мнению, местное, самодийское население [59]. По мнению Л.Р. Кызласова, это могло быть результатом движения раннеташтыкских угров на северо-запад, отодвинувших часть южных племён Западной Сибири на Верхнюю Обь и частично смешавшихся с ними [60]. В свою очередь, А.А. Гаврилова, опираясь на хуннские традиции в культуре берельских племён (имеется в виду лук хуннского типа), относит их к потомкам хунн — тйелэ [61]. Новый материал не позволяет решить проблему этнической принадлежности верхнеобской культуры, но на основании его можно поставить вопрос о внедрении в этническую среду не только Горного Алтая, но и Верхнеобья раннетюркских элементов по крайней мере с III-IV вв. Археологическим отражением этого процесса мы считаем появление погребений с конём (Ближние Елбаны, Степной Чумыш, Берель *), а в инвентаре — котла раннетюркского типа, широкое распространение свистящих (в том числе ярусных) стрел, пластинчатых панцирей, палашей, луков хуннского типа.
[1] В 1959-1965 гг. автор частично исследовал ряд памятников на Чумыше (3aйцево, Усть-Чумыш, Кытманово, Степной Чумыш), на Чарыше (Тугозвоново), на Алее (Нечунаево, Ново-Александровка), а также в Кулунде (Кочки, Степной Кучук, Нижняя Суетна).
[2] Л.Р. Кызласов. Таштыкская эпоха в истории Хакасско-Минусинской котловины. М., 1960, стр. 173-175; и др.
[3] Пользуясь случаем, приношу А.Ф. Максимову глубокую благодарность.
[4] Кроме этих фрагментов керамики, в комплексе оказался черепок от толстостенного сосуда, украшенный рядком каплевидных углублений и подвесными треугольниками из таких же ямок. Черепок принадлежит сосуду из разрушенного здесь же андроновского погребения.
[5] Случайная находка на кирпичном заводе совхоза «Белоглазовский» (левый берег Чарыша, между с. Тугозвоновым и пос. Новосельским) в 1959 г., хранится в Эрмитаже (предварительное сообщение о ней см. в статье автора «Современник грозного Аттилы». «Алтай», Барнаул, 1962, № 4).
[6] ОАК, СПб., 1902, стр. 136, рис. 238, а — меч из ст. Ново-Корсунской.
[7] 16.0pt'>В. Роsta. Archäologische Studien auf russischen Boden. Dritte asiatische Forschungsreise des Grafen. E. Zichy. Budapest, 1905, стр. 498, рис. 276, стр. 499, рис. 277.
[8] С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири. МИА, 1949, № 9, стр. 243, табл. XXXVII, 32; Л.Р. Кызласов. Указ. соч., стр. 36-40, рис. 7 на стр. 37.
[9] J. Werner. Beiträge zur Archäologie des Attila-Reiches. München, 1956.
[10] Устное сообщение И. Ласло и его рисунок реконструкции тугозвоновского палаша, переданный автору через А.П. Манцевич.
[11] С.В. Киселёв. Указ. соч., стр. 301, табл. L, 23, и стр. 303.
[12] М.П. Грязнов. Указ. соч., стр. 11.
[13] Н.Я. Мерперт. О генезисе салтовской культуры. КСИИМК, 1951, № 36, стр. 29 и др.; С.В. Киселёв. Указ. соч., стр. 292 и др.
[14] М.Н. Комарова. Томский могильник. МИА, 1952, № 24, стр. 47-49, рис. 27, 11, 12, 26 и др.
[15] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXVIII, 15.
[16] А.А. Гаврилова. Указ. соч., стр. 53, рис. 3, 2.
[17] В.Г. Карцов. Ладейское и Ермолаевское городище. РАНИОН, т. IV. М., 1928, стр. 562 и рис. 3, 1 на стр. 563; Он же. Описание коллекций и материалов музея. Красноярск, 1929, табл. IV, 47 и 49.
[18] J. Hampel. Alterthümer des frühen Mittelalters in Ungarn, Bd. II. Braunschweig, 1905, табл. 115, 178 и 179; Bd. III, табл. 147 и 204.
[19] В.Г. Карцов. Описание коллекций и материалов музея.
[20] М.Н. Комарова. Указ. соч., стр. 42-49.
[21] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXVIII, 15 и подпись к ней.
[22] А.А. Гаврилова. Указ. соч., стр. 51-52.
[23] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XLI, 12.
[24] А.А. Гаврилова. Указ. соч., табл. XXXI, 15.
[25] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. ХLI, 12 и подпись к ней.
[26] А.А. Гаврилова. Указ. соч., табл. XXXI.
[27] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXII, 21, XLI, 29. Датируются II-IV вв. н. э.
[28] А.П. Уманский. Современник грозного Аттилы, стр. 81, 92 и др.
[29] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXIII, 10, XLI, 15.
[30] Л.Р. Кызласов. Указ. соч., стр. 36, рис. 7, 4, 7, 8, 11, 12, 14 на стр. 37, табл. 4, 1, 88.
[31] Там же, табл. 4, 97, 177.
[32] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XL, 17, 20 и др.
[33] С.В. Киселёв. Указ. соч., стр. 263, табл. XLIV, 9; Л.Р. Кызласов. Указ. соч., стр. 154, рис. 59, 4, 5 и табл. 4, 198.
[34] В отчёте о раскопках эта могила проходит под № 3, так как № 1 и 2 обозначены исследованные здесь же первыми могилы андроновской культуры. Глубина могилы указана от уровня современной поверхности.
[35] В отчёте могила обозначена № 5.
[36] В отчёте могила обозначена № 6.
[37] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. L, 1, 4, 15, 22 и др.
[38] Там же, табл. L, 9, 16 и 27.
[39] Там же, табл. L, 1-7, 9-11.
[40] Там же, табл. LI, 12-14.
[41] Р. Rau. Prähistorische Ausgrabungen auf der Steppenseite des deutschen Wolga-Gebiets im Jahre 1926. Pokrowsk, стр. 38, рис. 31; J. Werner. Beiträge zur Archäologie des Attila-Reiches. München, 1956.
[42] Длина второго панциря около 48 см.
[43] Пока неясно назначение отдельных пластин (см. рис. 5, 28, 29) и скобы, найденной под панцирем № 1.
[44] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XLI, 11.
[45] А.А. Гаврилова. Указ. соч., стр. 55, рис. 4, 13.
[46] Там же, табл. V, 1.
[47] М.П. Грязнов. Указ. соч., стр. 109 и др.; А.А. Гаврилова. Указ. соч., стр. 51, 17 и др.
[48] А.А. Гаврилова. Указ. соч., стр. 53, рис. 3, 7, 8.
[49] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXII, 1, 22, XLI, 10, XLVII, 7.
[50] Л.Р. Кызласов. Указ. соч., табл. 4, 119.
[51] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXVIII, 3 и др.; Л.Р. Кызласов. Указ. соч., табл. 4, 116, 122.
[52] М.П. Гpязнов. Указ. соч., табл. XXXII, 2, XLI, 22; Л. Р. Кызласов. Указ. соч., табл. 4, 101.
[53] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXI, 2; табл. XL, 10; табл. XLVI, 5 и др.; С.В. Киселёв. Указ. соч., стр. 263, табл. XLIV, 9 и др.
[54] М.П. Грязнов. Указ. соч., табл. XXXII-XXXIV, XXXVIII, XLI, XLII, XLV, XLVII.
[55] С.И. Руденко. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.—Л., табл. CIX, 5 и др.
[56] В.Н. Чеpнецов, В.И. Мошинская. В поисках древней родины угорских народов. По следам древних культур. М., 1954, стр. 189; Л.Р. Кызласов. Указ. соч., стр. 189.
[57] М.П. Грязнов. Указ. соч., стр. 114-117, 140 и др.
[58] ЦГАДА, ф. Сибирского приказа (214), стб. 471, л. 27 и др.
[59] М.П. Грязнов. Указ. соч., стр. 112-114 и др.
[60] Л.Р. Кызласов. Указ. соч., стр. 171.
[61] А.А. Гаврилова. Указ. соч., стр. 57.
* В тексте — «Бериль», «берильский»; в веб-версии исправлено согласно общепринятому написанию: «Берель», «берельский». — П.А.
|