[ коллективная монография ]

История Тувы. Т. I.

// В 2 т. Т. I. 2-е изд., перераб. и доп.
/ Под общей ред. С.И. Вайнштейна, М.Х. Маннай-оола. Новосибирск: 2001. 367 с.

ISBN 5-02-030625-8 (т. I); ISBN 5-02-030636-3

Глава VI. Древнеуйгурское время

[ Л.Р. Кызласов, дополнения С.И. Вайнштейна. ]

Уйгуры — один из древнейших тюркоязычных народов Центральной Азии, происходящий из группы племен теле. Они сыграли важную роль не только в политической, но и в этнической истории народов Центральной Азии и Южной Сибири. После завоевания Центральной Азии в 552-555 гг. алтайскими тюрками-тюкю уйгуры оказались в их подчинении. Они были «храбры и сильны», искусны в «конной стрельбе из лука», ездили на телегах

(113/114)

с высокими колёсами, за что и назывались гаогюй (букв. «высокотележные»). Китайская летопись «Тан-шу» сообщает, что тюрки «их (т.е. уйгуров) силами геройствовали в пустынях севера». Образование в Центральной Азии могущественного Уйгурского каганата (745-840 гг.) явилось результатом возвышения племен теле (токуз-огузов), среди которых доминирующее положение в это время занимали уйгуры.

Главу государства уйгуры, как и раньше жужане и тюрки, называли каганом. Основные должностные лица также носили тюркские титулы. Первым каганом, руководившим борьбой за создание государства уйгуров под именем Алп Кутлуг Бильге Кюль-каган, был Кюлюг Бойла (Кули Пэйло), происходивший из главенствующего уйгурского рода Яглакар. Уже при нём территория каганата расширилась от Алтайских гор до современной Маньчжурии.

После смерти Кюлюг Бойла в 746 г. каганом стал его сын Баян-чор (Моюн-чур), принявший имя Элетмиш Бильге-каган (746-759 гг.). Будучи смелым и искусным полководцем, он продолжал завоевательную политику своего отца, укреплял государство и завязал оживлённые сношения с Китаем.

В то время Китай находился в тяжёлом положении. На его территории бушевало восстание, которое возглавили проживавшие в пограничных провинциях переселившиеся в Китай в IV-VI вв. из Средней Азии согдийские колонисты. Они вместе с китайскими крестьянами составили огромную по тем временам армию в 150 тыс. чел. Во главе этой армии, двинувшейся в 756 г. на завоевание танской столицы, встал известный китайский генерал, согдиец по происхождению Ань Лу-шань, объявивший себя императором [1].

Этим положением воспользовались уйгуры. Элетмиш Бильге-каган заключил с Танской династией договор, по которому уйгуры для борьбы с мятежниками должны выставить большую армию. Объединённые каганские и императорские войска сумели подавить восстание Ань Лу-шаня.

Элетмиш Бильге-каган получил от императора официальное признание и пышный титул, а также в знак «мира и родства» император отдал ему в жёны свою дочь. Незадолго до вмешательства во внутренние дела Китая Элетмиш Бильге-каган и верхушка Уйгурского каганата были особенно озабочены укреплением своих северных тылов. Для этого уйгурам необходимо было ликвидировать угрозу со стороны северных соседей — кыргызов,

(114/115)

находящихся к северу от Саянских гор (в Минусинской котловине), их союзников тюркоязычных чиков и других племен тюрков-тюкю, живших на территории современной Тувы.

О ходе борьбы уйгуров с северными соседями известно не только из косвенных сведений китайских исторических хроник, но и из древних памятников, содержащих важнейшие данные для понимания истории Тувы того времени. Особенно ценным памятником является каменная стела с надписью на древнетюркском (орхонском) алфавите, поставленная в честь Элетмиш Бильге-кагана в 758 г. уйгурами [2] на берегу Селенги.

Исходя из текста памятника можно сделать вывод, что территория современной Тувы была завоёвана уйгурами в 750-751 гг. Для этого им пришлось воевать с жившими там чиками. Отсюда следует, что после падения восточных тюрков-тюкю в 745 г. власть в Туве вновь перешла к местным племенам, которые возглавляли чики. Чики находились в союзнических отношениях со своими северными соседями — кыргызами. Их союз был основан, вероятно, на стремлении народов бассейна Енисея препятствовать захвату своих земель приходившими периодически, сменяя друг друга, кочевниками из Центральной Азии. Такими завоевателями на этот раз были уйгурские войска под предводительством Элетмиша Бильге-кагана, от имени которого в посвященном ему памятнике говорится: «В год Тигра (750) я пошёл в поход против чиков. Четырнадцатого числа второго месяца сразился я у р. Кем (теперь Улуг-Хем). В тот же год (чики) подчинились» [3]. Из текста памятника следует, что уйгурский Элетмиш Бильге-каган, возглавив свои войска, пошёл в поход для завоевания племён, населявших территорию современной Тувы. Весной 750 г. (четырнадцатого числа второго месяца по лунному календарю) ему удалось разбить в ходе ожесточенного сражения своих противников. Чтобы прочно закрепиться на завоеванной территории, Элетмиш Бильге-каган распорядился построить крепость, устроить лагерь. Здесь он совершал моления высшим божествам, постановил выбить на камне свои знаки и письмена. Лето Элетмиш Бильге-каган провёл в крепости, а осенью двинул свои войска на восток, чтобы подчинить татар. Исследования, проводившиеся в 1951 и 1963 гг. археологической экспедицией Тувинского НИИЯЛИ и ИЭ АН СССР под руководством С.И. Вайнштейна, позволили предположительно установить, что крепость на острове оз. Тере-Холь, получившая у местных жителей название Пор-Бажын, была сооружена Элетмиш Бильге-каганом [4]. О том, что Элетмиш Биль-

(115/116)

re-каган построил здесь крепость, позволяют судить письменные свидетельства упомянутого текста Селенгинской и особенно Терхинской надписи [5]. Из них следует, что крепость была заложена Элетмиш Бильге-каганом у ключа, в междуречье Каргы и Каа-Хема в восточной части Тувы.

Стены крепости достигали 10 м в высоту. В середине восточной стены находились ворота с хорошо укреплёнными привратными башнями, на которые с внутренних сторон поднимались параллельно стенам въезды — пандусы. Внутри крепости под земляным холмом был открыт дворец Элетмиша Бильге-кагана. За воротами находился двор, занимавший всю восточную часть крепости. Затем шла анфилада дворов, связанных проходами. Вспомогательные и жилые постройки располагались симметрично оси дворцового комплекса. В центре крепости возвышался величественный дворец с чёткими линиями облицовки стилобата и белоснежными стенами, украшенными в отдельных местах фресками. Во дворец вел вход с широкими парадными лестницами. В крепости находились не только сам каган и его воины, но и слуги, строители, ремесленники.

Глубокой осенью 750 г. Элетмиш Бильге-каган, как уже упомянуто выше, оставив в резиденции охранные гарнизоны, «продвинулся на восток», чтобы отправиться в поход против татар.

Однако осенью 751 г. кагану пришлось принять срочные меры с целью удержания территории Тувы в своей власти. Дело в том, что в течение года сложилась антиуйгурская коалиция племён Саяно-Алтайского нагорья, состоявшая из живших на Иртыше карлуков, оставшихся тюрков-тюкю и кыргызов. К кыргызам тюрки направили специальных послов с призывом выступить против уйгуров и поднять на восстание союзных им чиков, попавших во власть уйгуров. Согласившись с предложениями тюрков-тюкю и карлуков, хан кыргызов направил по южную сторону Саян специальных разведчиков и быстрые «летучие отряды» конницы, чтобы поднять восстание своих союзников — чиков.

Уйгуры сумели перехватить кыргызских разведчиков и напали на их «летучие отряды». Осенью 751 г. Элетмиш Бильге-каган с большим войском переправился через Кем (Енисей), прошёл далее на запад и в битве у р. Болчу на левом берегу Иртыша разгромил войска карлуков. В это время, когда результат похода уйгуров на карлуков еще не был известен, с опозданием и в одиночку восстали чики, которые были жестоко усмирены специальным «тысячным отрядом», посланным каганом.

(116/117)

Территория Тувы и прилегающая к ней часть современной Северо-Западной Монголии стали северо-западными окраинами древнеуйгурского государства *, районами, имеющими для уйгуров важнейшее стратегическое значение, так как обладание ими позволяло уйгурам обезопасить себя от нападения соседей: кыргызов, западных тюрков-тюкю и карлуков, живших в то время на территории современного Восточного Казахстана. Всё это время шли строительство оборонительных укреплений, формирование гарнизонов, разработка системы управления населением. Сообщается, что для управления всей территорией Тувы от имени кагана во главе был поставлен военный наместник с титулом «тутук». Тутуку подчинялись управители отдельных районов, носившие титулы ышбаров, и тарханы — сборщики дани с покорённого населения. Вся эта военно-административная верхушка, опираясь на уйгурские охранные войска, размещённые на территории Тувы в особых военных поселениях, в случае нужды получала подкрепление из центральных областей Уйгурского каганата.

Однако кыргызы, отделенные Саянским хребтом, постоянно беспокоили уйгуров, и поэтому в Туве по приказу кагана был подготовлен поход за Саяны, имевший целью разгром кыргызов и присоединение их государства к владениям уйгуров. Этот поход был осуществлён в 758 г., т.е. как раз в то время, когда основные силы уйгуров были заняты подавлением восстания в Китае.

Памятник Баян-чора об этом событии не говорит, так как он был сооружен ранее, только летописи кратко сообщают о том, что государство кыргызов было завоёвано уйгурами, а их владетель получил от уйгурского кагана особый титул.

Из сопоставления с дальнейшими данными выясняется, что поход уйгуров 758 г. не достиг своей основной цели. Временное поражение не привело к включению территории Минусинской котловины в состав каганата [6]. Дело ограничилось лишь номинальным признанием верховной власти уйгуров, причём управителем остался всё тот же кыргызский хан, получивший на это право (возможно, ценою откупа в виде дани) вместе со специальным титулом от Элетмиша Бильге-кагана.

Это подтверждается известным письменным сообщением в 800 г. о том, что территория Тувы была северо-западной окраиной государства уйгуров и что северная его граница проходила в то

(117/118)

время по Саянскому хребту. В сочинении «Тун-дянь» говорится о Енисее как главной реке, пересекающей государство Хагяс (государство древних кыргызов): «Это большая река, которая вытекает с севера (страны) хойхэ (уйгуров) через ущелье горного хребта» [7].

Уйгурский период в Туве, начавшись в 750 г., продолжался до 840 г., т.е. до времени падения их каганата в Центральной Азии. Но в начале IX в. кыргызы настолько окрепли, что возглавлявший их хан объявил себя каганом. Это вызвало войну между кыргызами и уйгурами, которая, начавшись около 820 г., продолжалась затем 20 лет. На протяжении этого времени территория Тувы неоднократно становилась ареной ожесточённых битв, так как кыргызы прежде всего старались изгнать уйгуров из этой страны, ставшей основным северным оплотом каганата и в то же время являвшейся ключевой позицией к выходу кыргызов на просторы Центральной Азии.

Описанные исторические события, сведения о которых почерпнуты из разрозненных, кратких и зачастую отрывочных письменных источников, в значительной степени конкретизируются и наполняются содержанием благодаря источникам вещественным, добытым в самые последние годы при археологических исследованиях памятников VIII-IX вв. на территории Тувы.

Выяснилось, что в Туве тогда проживали не только местные племена во главе с чиками и вторгшиеся в 750 г. уйгуры, но и племена древних тюрков.

В уйгурское время в Туве впервые появляются монументальные архитектурные сооружения: обнесённые крепостными стенами городища и замки. В настоящее время известны 17 городищ и один опорный наблюдательный пункт, сооружённые уйгурами. Все городища представляют собой четырёхугольники из стен, превратившихся ныне в валы и сложенных в своё время из сырцового кирпича или же глинобитных. Стены эти достаточно мощны и нередко хорошо сохранились. Некоторые из них имеют остатки оборонительных башен, расположенных по углам и у обоих ворот. Снаружи все крепости были обнесены глубокими рвами, прежде наполненными водой, и лишь к воротам вели прямые въезды. Размеры внутренней площади городищ различны — от 0,6 до 5 га.

Наибольшими являются городища Элдиг-Кежиг на р. Барлык (12,5 га) и Бажын-Алаак на р. Чадаана (18,2 га).

К характеристике городищ необходимо добавить, что, как правило, они сооружались в поймах рек, на наиболее высоких местах (чаще — на древних островах), окружённых протоками,

(118/119)

нередко отделённых от береговой надпойменной террасы ещё и заболоченными пространствами. Такой выбор места, безусловно, был связан со стремлением строителей создать дополнительные естественные преграды для противника, чтобы избежать внезапного нападения.

Характерно, что все 17 городищ расположены цепочкой по долине Хемчика, начиная от его верховьев, встречаются в долине Чадаана, в устье Ак-Суга и затем на левобережье Улуг-Хема между его притоками Чаа-Холь и Барык.

Наконец, крайним восточным пунктом является четырёхугольное укрепление с каменными стенами (35х45 м) на горе в устье Элегеста [8].

Таким образом, почти все известные городища в Туве расположены стратегически продуманно, как бы по одной дугообразной линии, обращённой выпуклостью к северу, в сторону Саянского хребта, прикрывая центральные, наиболее плодородные районы Тувы от возможного вторжения с севера. К этому следует добавить, что в точности по этой же линии (начиная от городища Элдиг-Кежиг на Барлыке, по долине Хемчика и далее на Чаа-Холь и, наконец, к Усть-Элегесту) проходят отрезки «дороги Чингис-

Реконструкция уйгурского городища (Шагонар).

(119/120)

хана», которая на деле являлась не чем иным, как длинной оборонительной стеной (со рвом с северной стороны) [9], части которой были сооружены в местах, не имеющих естественных преград. Стена связывала городища, образуя единую оборонительную линию.

Создание мощных оборонительных сооружений потребовало огромных затрат и участия в строительстве значительного количества людей на протяжении нескольких десятков лет.

Только два городища выступают на север от этой линии. Они расположены в устье р. Ак-Суг и в урочище Ак-Ооруу в Сут-Холе. Особое расположение этих городищ, как и общее протяжение оборонительной линии, строго закономерно, ибо главными путями, ведущими из Минусинской котловины в Туву, для той эпохи были не длинный и труднодоступный тогда в Саянах современный Усинский тракт, а зимний путь по льду Енисея к устью Хемчика и летние: первый — вверх по р. Ане (правый приток Абакана) в долину Ак-Суга и второй — арбатская тропа (ныне действующая) — от Арбатов по рекам Джебашу, Тебе и Тасле на Манчурек и Ак-Суг.

Поэтому предки тувинцев и соорудили на перекрестке летних путей две «выступающие» на север крепости, запиравшие выход в долину Хемчика.

Подтверждением того, что в древности использовались именно эти пути, является сообщение орхонских надписей о том, что еще зимой 710-711 гг. армия восточных тюрков-тюкю под командованием Тоньюкука, шедшая в поход против кыргызов, перевалила Саяны, пройдя по тому же пути: вверх по долине р. Ак-Суга (тогда называлась Ак-Тэрмель) в долину Аны (название сохранилось) [10]. Наряду с тем, что эти городища, безусловно, являлись крепостями, некоторые из них были административными центрами. С этой точки зрения интересно, что в районе Шагонара находится группа из четырёх городищ. Наибольшее из них (I Шагонарское) находится на р. Шагонарчик и имеет длинную дополнительную стену со рвом, пересекающую всю долину до берега Улуг-Хема.

Три других городища (по-тувински «Чер-бажын») расположены компактной группой в пойме Чааты у горы Бай-Даг, в 6 км к юго-востоку от I городища (II, III и IV Шагонарские городища). Они расположены в направлении с севера на юг в 260 и 500 м один от другого, причём наиболее интересно среднее из них — III Шагонарское городище. Это был первоначально хорошо укрепленный замок (126х119 м), который отличался от остальных горо-

(120/121)

дищ наличием внутренней квадратной цитадели (47х45 м). Валы городища представляют собой оплывшие остатки мощных стен, сложенных из глины и сырцового кирпича ((42-43) х (20-23) х 10 см). Поэтому валы хорошо сохранились и имеют четко очерченные остатки десяти башен и двух ворот с въездами. Угловые башни есть и у внутренней цитадели замка, которая также имеет двое ворот.

Хорошая сохранность позволила создать реконструкцию первоначального вида замка.

Не исключена возможность, что лучше всего было укреплено III Шагонарское городище с цитаделью внутри, в которой обнаружено необычное здание, крытое черепицей. В двух рядом лежащих крепостях (II и IV Шагонарские городища) располагались дополнительные охранные гарнизоны и рядовое население.

Помимо того, что эти городища были центрами земледелия, ремесла и, вероятно, торговли, они на случай военной опасности служили убежищами для окрестного кочевого населения, жившего в юртах.

Раскопки на городищах выявили остатки зданий и длинных помещений — казарм иного типа. Обнаружены железные шлаки — свидетельство металлургического производства. Особенно много найдено сломанных зернотёрок и жерновов каменных ручных мельниц, что подтверждает занятия населения земледелием.

Находки так называемых пряслиц от веретён говорят о домашнем ткачестве, а обломки глиняных сосудов, среди которых имеются не только вылепленные руками, но и сделанные на гончарном круге, позволяют заключить, что в некоторых из этих городищ жили уже и ремесленники-гончары.

Возле описанных крепостей имеются и кладбища, которые также были исследованы археологами. Погребальные сооружения и обряд резко отличаются от тех, что датируются предшествующими эпохами. Скелеты находились в деревянных гробах на дне глубоких катакомб с входными ямами. Поверх могилы насыпался круглый земляной курган. В таких могилах хоронили мужчин, женщин и детей. С умершими ставили питьё в искусно сделанных на гончарном круге вазообразных сосудах и густую пищу типа каши в банкообразных горшках. Помещали также круглодонные медные и железные котлы. Варёное мясо овец, коров и коней иногда клали в деревянные корытца. Найдены также целые головы овец.

Рядом с погребёнными женщинами кроме сосудов укладывали каменные пряслица, игольники, бусы и ножи. В насыпях курганов встречаются дополнительные погребения детей.

(121/122)

Предметы вооружения и быта уйгуров из раскопок городищ и кладбищ. 1-3 — наконечники стрел; 4 — нож; 5, 6 — пряжки; 7 — пряслице; 8 — зернотёрка; 9 — реконструкция лука (1, 3, 4, 6 — железо; 2 — кость; 5 — бронза; 7 — глина; 8 — песчаник).

(122/123)

Посуда уйгуров. 1-5 — вазы (глина: 1 — гончарный круг; 2-5 — ручная лепка); 6 — железный котел.

(123/124)

Мужчин хоронили с оружием. С ними укладывались боевые сложные луки с костяными накладками, стрелы с железными и костяными наконечниками, ножи. От одежды сохранились лишь обрывки шёлковых и шерстяных тканей, бронзовые и железные поясные пряжки. Конского снаряжения нет.

Часто имеются следы гибели людей на войне. В височной кости одного из черепов оказалось отверстие, пробитое трёхлопастным наконечником стрелы, а в другом случае кусок черепа был отсечён ударом тяжелого меча. Всё это хорошо подтверждает письменные сообщения о частых войнах того периода.

Таковы памятники, датируемые в Туве уйгурским временем. К сожалению, памятники этого типа ещё недостаточно выявлены в Монголии и Забайкалье. Однако там известны аналогичные крепости и города, отдельные погребения, а также керамика типа «уйгурских» ваз из сборов по Селенге, Саве и Онону, т.е. на родине древних уйгуров.

В инвентаре обнаруженных в Туве памятников уйгурской культуры прослеживаются архаичные черты, восходящие еще к хуннускому времени. Они прослеживаются как в керамике (вертикальное лощение поверхности, налепные рассечённые валики, загибающиеся в «усики», и т.д.), так и в форме накладок на лук, которые повторяют очертания накладок хуннуского лука и резко отличаются во всём от древнетюркских луков. Всё это свидетельствует о глубоких центрально-азиатских корнях этой культуры.

Вместе с тем имеется ряд черт, которые указывают на среднеазиатское воздействие на уйгуров. Это проявилось прежде всего в архитектуре и строительном деле, которые не были свойственны древним уйгурам. Можно отметить совпадения в планировке крепостей, характере оборонительных башен, сооружении длинных стен и, наконец, в применении в качестве основных стройматериалов сырцовых кирпичей того размера (42х23х10 см), который так характерен для архитектуры Семиречья, Чача и Согда в VII-IX вв.

В инвентаре среднеазиатское воздействие проявляется в наличии нехарактерных для Центральной Азии и Южной Сибири выпуклодонных котлов, в особенности сферических медных котлов той же формы, что и общеизвестные среднеазиатские глиняные котлы с ручками, также повторяющие форму медных. Наконец, у одного лука встречены длинные центральные накладки с вырезом, в который вставлялась особая костяная пластинка. Такой формы накладки известны в Согде (Пенджикентское городище).

(124/125)

Наличие среднеазиатского влияния, и прежде всего воздействия согдийской культуры, не может вызывать удивления. Ещё в VI-VIII вв. в каганате восточных тюрков-тюкю жили согдийцы. Количество их колоний в Центральной Азии значительно увеличилось при господстве уйгуров. Об этом говорят следующие факты. Во-первых, в развалинах уйгурской столицы Орду-балык (городище Хара-балгас) был обнаружен памятник, поставленный в честь уйгурского Алп Бильге-кагана (по китайски — Бао-и) (808-821 гг.), с надписями на трёх языках: китайском, уйгурском (на орхонском алфавите) и согдийском [11]. Памятник, следовательно, был рассчитан на то, чтобы его читали не только уйгуры, тюрки-тюкю и китайцы, но и жившие здесь в достаточно большом количестве согдийцы. Во-вторых, в уже упоминавшемся тексте на памятнике Элетмиш Бильге-кагану говорится, что каган в 757 г. дал приказ «на берегу Селенги построить город Бай-балык» [12].

В первое время каганы привлекали к строительству крепостей непосредственно согдийских архитекторов и строителей, которые, естественно, применяли при этом привычные им среднеазиатские способы, а также строительные материалы. С этой точки зрения весьма вероятно, что согдийцы также принимали участие в строительстве городов и крепостей в Туве, которое началось ещё при Элетмиш Бильге-кагане. При этом к работе такого рода, требовавшей усилий, привлекались не только согдийские колонисты, но иногда и обращённые в рабство согдийцы, взятые в плен во время неоднократных походов уйгурских войск в Семиречье и Фергану, о чём сообщают также упомянутые памятники.

В уйгурский период преобладающим в численном отношении населением Тувы были местные тюркские племена. Археологически выявляются две основные группы населения. Это прежде всего оставшиеся в Туве древнетюркские племена. Эта этническая группа и в VIII-IX вв. продолжала обособляться от других групп, строго сохраняя присущие ей черты погребального обряда.

В богатых мужских погребениях находят золотые серьги с напускными кольцами из шариков на подвеске, деревянные предметы, покрытые чёрным лаком, китайские зеркала и деревянные гребни.

Все предметы по материалам и форме вполне обычны для аналогичных тюркских погребений VIII-IX вв., исследованных на Алтае и в Монголии. То же можно сказать и об обряде, который только в деталях отличается от обряда древнетюркских погребений VI-VIII вв.

(125/126)

Следующую этническую группу местного населения Тувы составляли тюркоязычные чики, азы и другие племена, названия которых остаются пока неизвестными. Они также отличались особенностями погребального обряда как от уйгуров, так и от тюрков-тюкю. Вероятно, это они оставили после себя особенно распространённые могилы, при раскопках которых выявляются архаичные черты, присущие местному населению ещё в так называемое скифское время (памятники уюкской культуры в Туве).

Это одиночные захоронения в ямах под деревянными настилами, поверх которых сооружались округлые каменные насыпи. Коней нет. Скелеты людей лежат вытянуто на спине головами на север или на запад, но есть и лежащие скорченно на боку. Одно женское погребение оказалось в деревянном гробу, подобном встреченным в могилах уйгуров. Конское снаряжение обнаружено трижды: в одном случае положенная сверху на настил пара стремян, в другом — в ногах лежало седло со стременами, в третьем — одно стремя. Иногда под настилами встречаются остатки тризны: черепа овец и лошадей.

С погребёнными обычно не клали оружия, но в нескольких случаях с воинами положены луки с костяными накладками уйгурского и тюркского типов, а также обычные берестяные колчаны, украшенные костяными пластинками и наполненные стрелами с черешковыми трёхлопастными наконечниками.

В более богатых погребениях мужчин встречаются наборные пояса с бронзовыми пряжками, бляшками, обоймами, концевыми наконечниками и фигурными подвесками с сердцевидными прорезями. Некоторые пряжки и бляшки украшены растительным орнаментом. Несколько раз обнаружены обрывки шёлковой и шерстяной одежды, кожаной обуви, железные и костяные пряжки поясов, ножи и медные бубенчики. В женских могилах найдены бронзовые дисковидные зеркала с концентрическими нарезками, гребни, пряслица, сделанные из обломков сосудов, в том числе из ваз уйгурского типа, бронзовые кольчатые серьги, сердоликовые гранёные бусы, шёлковые шкурки и однажды — грубый лепной горшок. В одной могиле найдено много проса. Но обычно в качестве пищи клали мясо овец.

Чрезвычайно важно, что у одного из курганов с погребением этого типа с восточной стороны насыпи стоял каменный столб с тюркоязычной надписью, который известен в науке как памятник Уюк-Аржану [13].

Надпись — обычная эпитафия, из которой видно, что здесь был похоронен человек по имени Яш Ак-баш. И действительно,

(126/127)

под курганом было открыто погребение мужчины с довольно богатым инвентарём.

В погребениях чиков и других местных племён найдены остатки сложных луков тюркского или уйгурского типов, берестяные колчаны, стрелы с трёхлопастными наконечниками и костяными свистунками. Обнаружены остатки шёлковой и шерстяной одежды, кожаной обуви, наборные пояса с бронзовыми пряжками, бляшками разных типов, обоймами, концевыми наконечниками, дугообразными накладками и фигурными подвесками с сердцевидными прорезями. Есть и сравнительно богатые могилы вроде кургана с памятником Уюк-Аржан. Найденные предметы в основном совпадают с находками из курганов периода Тюркского каганата [14], но в то же время заметно сказывается и уйгурское влияние.

Следует упомянуть и ещё один вид археологических памятников VIII-IX вв. — мужские каменные изваяния. В VI-VIII вв. тюркские каменные фигуры людей всегда устанавливались у поминальных оградок, причём к ним нередко прибавлялся ряд вертикально вкопанных камней. Во времена тюркского каганата этот обряд был оставлен. При уйгурах в Туве появились памятники иного типа, которые, очевидно, в своём происхождении связаны с предшествующими тюркскими. Теперь устанавливаются более реалистичные и тщательно изготовленные скульптуры мужчин (вероятно, памятники особо отличившимся героям). Устанавливались они одиночно, без оградок и прочих дополнительных сооружений, но по-прежнему всегда лицом на восток.

Ряд признаков отличает их от каменных фигур тюркского периода: наличие особых шапок или кос; рельефно изображены сосуды (почти всегда это узкогорлые кувшины на поддонах), фигуры держат их обеими руками; пояса чаще всего со многими подвесками, среди которых обычны фигурные бляшки с сердцевидными отверстиями; отсутствие, за редким исключением, изображений сабель, кинжалов и мешочков; изваяния высекаются только из одного материала — серого гранита [15].

Каменные скульптуры этого типа характерны лишь для Тувы, поэтому сооружались они здесь, безусловно, местными племенами, но не всеми, так как они найдены в Овюре, в долине Хемчика и на Улуг-Хеме (до Шагонара на восток).

В период Уйгурского каганата в Туве продолжался процесс феодализации. Хотя верховным сюзереном был уйгурский каган, передоверивший власть над территорией Тувы своему наместни-

(127/128)

ку — тутуку, который стоял во главе военно-административной знати, значительную силу имели местные феодалы — беги, состоявшие на службе у каганата.

Очевидно, что беги в этот период имели военные дружины, состоявшие из знатных воинов-соплеменников. Эти дружины не только сопутствовали бегу в его военных походах, организуемых каганатом, но и способствовали эксплуатации зависимого от бега населения.

С 763 г. государственной религией уйгуров становится манихейство, заимствованное ими из Средней Азии через согдийцев. Феодальная верхушка придавала большое значение внедрению этой новой формы идеологического воздействия на массы и ревностно с помощью согдийских миссионеров насаждала манихейство.

В Хара-Балгасском памятнике говорится о том, что манихейские проповедники были приглашены каганом (который «прежде был невежествен и называл Буддою демонов», т.е. был буддистом) и это учение сначала приняла знать, а потом и рядовое население. Манихейство считалось верховной верой, и манихеи обычно изображали своё верховное божество гордо восседающим на троне, в то время как Будда омывает ему ноги.

В 764 г. уйгурские войска при нападении на Китай разграбили город Лоян (восточную столицу государства) и при этом сожгли два буддийских монастыря. В 806 г. уйгуры приезжали с манихейскими проповедниками в столицу Китая для распространения там этой религии [16]. Борясь с буддизмом и пытаясь распространять манихейство даже в Китае, уйгуры, естественно, еще более ревностно действовали на землях, подвластных каганату.

Такая политика привела к насаждению манихейского учения среди населения Тувы. В первую очередь его приняла местная знать. Однако насколько сильно проникло манихейство во все слои местного населения, нам неизвестно, хотя мы знаем, что шаманизм и буддизм не были вытеснены окончательно даже среди самих уйгуров. Во всяком случае, описанные выше типы погребальных сооружений уйгуров и местного населения свидетельствуют о сохранении этнических особенностей в погребальном обряде каждой группы населения, а не о нивелировке обряда по канонам манихейства. Может быть, влиянием манихейства объясняется преобладание западной ориентировки трупов, которая появилась в погребениях местного населения (чиков и др.) в уйгурский период. Например, останки Яш Ак-баша, которому посвящена эпитафия Уюк-Аржан, также покоились в яме вытя-

(128/129)

нуто на спине, головой на запад, но при этом здесь же находился погребальный инвентарь, как это было и до введения манихейства. Впрочем, чисто манихейские погребения вообще еще не известны, и потому трудно судить об истинно манихейском погребальном обряде [17].

Важнейшими отраслями хозяйственной деятельности населения Тувы в уйгурский период были по-прежнему экстенсивное кочевое скотоводство и земледелие. Основные средства производства — земля (пашни и пастбища) и скот — находились в собственности уже на основе феодального права. К сожалению, конкретные формы феодальных взаимоотношений того времени затруднительно реконструировать из-за отсутствия прямых источников.

Судя по расположению городищ и поселений, в уйгурский период в Туве наиболее населены были плодородные и лучше других орошаемые земли по долинам Хемчика и Улуг-Хема (например, район Чаа-Холя и Шагонара), а также наиболее пригодные пастбища и выпасы в поймах рек. Земледелие было уже плужным, использовалась тягловая сила животных, искусственно орошались засушливые степные участки, прилегающие к речным долинам. Это подтверждается не только косвенными данными китайских источников, но и находками плужного отвала, каменных зернотёрок и жерновов ручных мельниц на уйгурских городищах, а также остатками проса, обнаруженными в могилах местного населения, которое имело давние навыки земледелия.

Однако не следует преувеличивать удельный вес земледелия в общей хозяйственной деятельности. Большинство местного населения занималось скотоводством. Уйгуры также преимущественно были скотоводами. Безусловно, многие из них, как и остальное население, кочевали со скотом и жили в войлочных юртах, имевших так называемую колоколовидную форму (с шейкой наверху).

Ремесло в уйгурский период уже окончательно отделилось от земледелия и скотоводства. По находкам на городищах и в могильниках можно сделать вывод, что среди жителей осёдлых поселений Тувы были специалисты по металлургии, литейщики, гончары, кузнецы и ювелиры. Отдельные группы местного населения занимались горным делом. Добывались различные руды, в первую очередь железная, медная, а также оловянный камень, золото и серебро. Каменотёсы изготовляли каменные памятники (в том числе и скульптуры людей из гранита), жернова, зернотёрки, бруски и т.п. Безусловно, имелись резчики по кости и художники, строители, а также ткачи.

(129/130)

Наряду с этим большую роль продолжало играть и домашнее производство, которое в значительной степени обслуживало хозяйственные нужды рядовых скотоводов.

Следует отметить, что горно-таёжные оленеводы-охотники являлись основными поставщиками ценного меха пушных зверей, который шёл в уплату дани или на натуральный обмен.

Аристократическая верхушка древних уйгуров поддерживала торговлю с Китаем, причём иногда среди населения были в обращении китайские монеты. Уйгуры являлись поставщиками в Китай лошадей и продуктов скотоводства, а также собольего меха [18]. Обратно в степи шли главным образом предметы роскоши.

Интересные данные об этой торговле уйгуров приводят китайские источники. В 758 г. уйгуры «сделались очень наглы. Каждую предоставленную лошадь ставили в сорок кусков шелковых тканей. В один год требовали в уплату несколько тысяч... Приводили лошадей слабых, негодных к употреблению... и привели, наконец, 10 000 лошадей». Император купил только 6 тыс. лошадей за 240 тыс. кусков шёлка, т.е. по очень дорогой цене [19].

В 763-779 гг., когда каган уйгуров вступил в брак с китайской принцессой, уйгуры ежегодно посылали в Китай 100 тыс. лошадей, за которых император платил более миллиона кусков шёлка, т.е. по 10 кусков за лошадь [20]. В одном сатирическом стихотворении поэт Бо Цзюй-и с большим юмором описывает меновую торговлю с уйгурами, при которой хитрые уйгуры получали за лошадь 50 кусков шёлка, а не менее хитрые китайцы стали, в свою очередь, сбывать им шёлк все более худшего качества, причем куски его становились всё более узкими. Дело кончилось тем, что уйгуры через свою катун (бывшую китайскую принцессу) с успехом опротестовали такой торг и китайцы принуждены были покупать лошадей за золото и серебро [21].

Среди уйгуров были купцы, которые приезжали в Китай «и здесь наживали большое состояние». Они занимались даже тайной скупкой девочек-рабынь [22] Но шелка и предметы роскоши уйгуры приобретали и путём грабительских набегов на Китай, а также в виде откупа, дани и подарков, которые вынуждены были подносить им императоры в стеснённых обстоятельствах. В 764 г. уйгурские войска так разграбили два китайских округа, что «в селениях ни одной целой хижины не осталось; жители вместо одеяния прикрывались листами писчей бумаги» [23].

Таким образом, китайские товары, в особенности шёлковые ткани, через посредство уйгуров расходились по всей территории

(130/131)

каганата, попадая и в Туву. И не удивительно поэтому, что в погребениях VIII-IX вв. в Туве встречаются остатки одежды из шёлка.

Уйгурский период способствовал укреплению ранее установившихся культурных связей этой области со многими странами. Связи со Средней Азией, в особенности через посредство согдийцев (живших не только в Согде, но и в Семиречье, Восточном Туркестане и Уйгурском каганате), окрепли не только в результате походов уйгуров в Семиречье и Фергану, но и путём торговли, а также в связи с распространением в Туве одной из среднеазиатских религий — манихейства.

Уйгуры в период VIII-IX вв. имели ту же письменность, что и тюрки-тюкю VII-VIII вв., т.е. основанную на орхонском алфавите. В VIII-IX вв. местные племена Тувы также пользовались енисейским вариантом этой письменности. К сожалению, памятников письменности уйгурского времени в Туве сохранилось немного. Кроме памятника Уюк-Аржан к этому периоду относится ещё одна надпись на плите из Тувы, ныне хранящаяся в Минусинском музее им. Н.М. Мартьянова, которая датируется по совокупности имеющихся на ней личных тамг, больше не встреченных на памятниках других периодов [24]. Писали в те времена преимущественно на бересте, дереве и коже. Изредка в каганат попадала и китайская бумага. Все эти материалы недолговечны. Однако дерево, кожа и особенно берёста при благоприятных обстоятельствах сохраняются очень долго, поэтому письмена на этих материалах ещё могут быть найдены при археологических раскопках.

Уйгурский период в истории Тувы оставил значительный след и в этногенезе современного тувинского народа. Не только древнетюркские и местные племена (в том числе чики, азы) составили этническое ядро современных тувинцев, значительная роль в формировании тувинского этноса принадлежит и древним уйгурам.

Как говорилось выше, уйгурские городища и могильники распространены в долине р. Хемчик и на Улуг-Хеме (в междуречье Чаа-Холя и Элегеста). А по тувинскому преданию, записанному тюркологом Н.Ф. Катановым, «уйгуры жили прежде по Бом-Кемчику и Улуг-Кему» [25]. Кроме того, зафиксированный Н.Ф. Катановым современный тувинский род Уйгур-ондар продолжает и сейчас жить в долине Хемчика. Тувинцы рода уйгур-ондар, конечно, потомки уйгуров VIII-IX вв. Также уйгурского происхождения, очевидно, и родовая группа современных тувинцев сарыглар. Племя сарыг-уйгуров известно по различным источникам.

(131/132)

Может быть, уйгурскими по происхождению являются также тувинские родовые группы куль и байкара, которые сопоставляются с родами современных уйгуров-кулин и пай.

По сведениям Е.И. Яковлева, представители рода уйгуров встречались в начале века почти в каждом тувинском сумоне **. Весьма интересно, что, по данным ряда авторов, уйгурами называют и тувинцев в целом. Так, Д.А. Клеменц, побывав в Восточной Туве, указывал, что «здесь до сих пор живут урянхи, называющие себя то Туба, то Уйгур-олос, а язык свой уйгурер-хель» ***. Г.Н. Потанин сообщил, что омонголенные ныне хубсугульские тувинцы — дархаты — называют язык тувинцев уйгурским: «уйгур кельтей улус», т.е. «народ уйгурского языка» [26].

Таким образом, в период 90-летнего пребывания уйгуров в бассейне Верхнего Енисея ядро государства-каганата составляли тюркоязычные племена телеского происхождения. Это время характеризовалось распространением культуры древних уйгуров, развивавшейся в контакте с культурой государств Средней Азии и Китая. О её уровне говорит наличие своей письменности и городской жизни. Это обстоятельство оказало довольно значительное влияние на материальную и духовную культуру племён Саяно-Алтайского нагорья, отразилось на особенностях формирования их языков, а также на топонимике Тувы и Северо-Западной Монголии.

В 840 г. после двадцатилетней изнурительной войны кыргызы при поддержке отдельных племён Саяно-Алтая разбили уйгуров.

Падение уйгурского каганата привело к раздробленности уйгуров. Часть их осталась на своих исконных местах. Небольшая часть перекочевала в район Ганьсу, территория которого была к тому времени захвачена Китаем. Значительное число разбитых уйгуров переселилось в Восточный Туркестан, в район Турфана, называвшийся ранее Кочо, где, подчинив местное население (преимущественно согдийское), уйгуры создали небольшое государство, просуществовавшее 400 лет (850-1250), пока не было уничтожено Монгольской империей, созданной Чингисханом.

[1] Pulleyblank ЕA. Sogdian colony in Inner Mongolia // Toung-Pao. XXXXI. 1952.

[2] Малов C.E. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии. М.; Л., 1959. С. 30-40.

[3] Там же. С. 40.

[4] Вайнштейн С.И. Некоторые итоги археологической экспедиции ТНИИЯЛИ в 1955-1956 гг. // УЗ ТНИИЯЛИ. 1958. Вып. VI. С. 228-229; Он же. Древний Пор-Бажын // СЭ 1964. № 6. С. 103-114.

[5] Кляшторный С.Г. Терхинская надпись (предварительная публикация) // СТ. 1980. №3. С. 92.

* Свидетельством тому являются до сих пор сохранившиеся в Северо-Западной Монголии топонимы. Например, стекающий с хр. Сайлюгем левый приток Кобдо, р. Уйгурын-гол («Уйгурская река») с пос. Уйгур на ней.

[6] Бартольд В.В. Киргизы. Фрунзе, 1927. С. 15.

[7] Hirth F. Nachworte zur Inschrift des Tonjukuk // Alttürkischen Inschriften der Mongolei. Zw. Folge. 1899.

[8] Кызласов Л.Р. Средневековые города Тувы // СА 1959. № 3; Он же. История Тувы в средние века. М., 1969; Вайнштейн С.И. Средневековые оседлые поселения и оборонительные сооружения в Туве // УЗ ТНИИЯЛИ. 1959. Вып. VII. С. 260-274.

[9] Вайнштейн С.И. Средневековые оседлые поселения и оборонительные сооружения. С. 270-274.

[10] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.; Л., 1951.

[11] Radloff W. Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. Dritte Lieferung. St. Petersbourg, 1895; Hansen O. Zur soghdischen Inschrift auf dem dreisprachigen Denkmal von Karabalgasun // J. Soc. Finno-Ougrienne. 1930. XLIV, P. 3.

[12] Малов C.E. Памятники древнетюркской письменности Монголии... С. 43. (345/346)

[13] Малов С.Е. Енисейская письменность тюрков. М.; Л., 1952. С. 13-14.

[14] Кызласов Л.Р. Тува в период тюркского каганата (VI-VIII вв.) // Вестн. МГУ. Сер. IX. Ист. науки. 1960. № 1.

[15] Евтюхова Л.А. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии // МИА. 1952. № 24. Изваяния № 36, 37, 40, 42-44, 50-53, 56, 61-63. См. также: Кызласов Л.Р. История Тувы в средние века. М., 1969; Грач А.Д. Древне тюркские изваяния Тувы. М., 1961.

[16] Chavannes E., Pelliot P. Un traite manichéen retrouvé en Chine // J. Asiatique. 1913. Vol. I, N 1.

[17] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л., 1950. Т. I. С. 319, 331.

[18] Соображения о возможности принадлежности к манихейским погребениям некоторых раскопанных курганов в Туве высказаны в: Потапов Л.П. Некоторые итоги работ Тувинской экспедиции // СЭ 1959. № 5. С. 117-118.

[19] Бичурин Н.Я. Собрание сведений... Т. I. С. 314.

[20] Там же. С. 323.

[21] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten zur Geschichte der Ost-türken (tü-kue). Wiesbaden, 1958. Bd I. S. 456.

[22] Бичурин Н.Я. Собрание сведений... Т. I. С. 324-325.

[23] Там же.

[24] Там же. С. 319.

[25] Малов С.Е. Енисейская письменность тюрков... С. 99-100.

** Яковлев Е.К. Этнографический обзор инородческого населения долины Южного Енисея. Минусинск, 1900. С. 312.

*** Клеменц Д.А. Археологический дневник поездки в Монголию в 1891 году // СТОЭ. 1895. Т. II. С. 71. Сведения о тувинцах, именующих себя уйгур-урянхай, см.: Ральдин Х.У. Этнический состав современного населения МНР // Проблемы этнографии и этнической истории народов Восточной и Юго-Восточной Азии. Л., 1968. С. 31-32; Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии. СПб., 1893. Вып. IX. С. 13.

[26] Катанов Н.Ф. Письма из Сибири и Восточного Туркестана. СПб., 1893.