С.П. Толстов
По следам древнехорезмийской цивилизации.
// М.-Л.: 1948. 328 с.
См. оцифровку на сайте «Открытый текст».
Содержание
Часть первая.
Путешествие в Древний Хорезм.
Глава I. Страницы потерянной книги. — 7
Глава II. Ворота Древнего Хорезма. — 16
Глава III. В призрачной стране. — 25
Глава IV. Полёт через тысячелетия. — 37
Часть вторая.
Летопись мёртвых городов.
Глава V. Эра Сиявуша. — 65
Глава VI. Священная Кангха. — 91
Глава VII. Сокровища трёхбашенного замка. — 164
Глава VIII. Эра Африга. — 191
Глава IX. Мятеж Хурзада. — 221
Глава X. Время Бируни. — 234
Глава XI. Величие и падение Хорезма. — 274
Глава XII. Тайна Узбоя. — 296
Этот опыт восстановления сожжённых Кутейбой летописей древнего Хорезма — посильный вклад автора в ознаменование девятисотлетня со дня кончины одного из величайших учёных средневековья, автора утраченной «Истории Хорезма», хорезмийца АБУ-РАЙХАНА МУХАММЕДА ибн-АХМЕДА ал-БИРУНИ (972-1048)
От автора. ^
Настоящая книга является попыткой обобщения материалов Хорезмской экспедиции АН СССР за 10 лет её работы (1937-1947). Несмотря на специфику, обусловленную выходом её в научно-популярной серии, она может рассматриваться как развитие и продолжение нашей монографии «Древний Хорезм», законченной в 1942 г. и отражающей итоги первого пятилетия работ. Помимо того, что в предлагаемой книге впервые вводятся материалы, добытые в полевые сезоны 1945-1947 гг., мы широко используем также новые результаты наших камеральных и историко-комментаторских работ над материалом предшествующих сезонов. Естественно, однако, что новым материалам и новым, поставленным в связи с ними проблемам, не затронутым или почти не затронутым в «Древнем Хорезме», мы уделяем пропорционально значительно большее внимание. Я надеюсь, что те читатели, которые заинтересуются нашей темой, смогут найти более широкое обоснование наших выводов по работам первого периода в «Древнем Хорезме», изложение которого я старался построить так, чтобы, несмотря на свой специальный характер, книга была доступна и неспециалистам.
Пользуюсь случаем выразить глубокую благодарность за разностороннее и постоянное содействие в работах Хорезм-
(3/4)
ской экспедиции 1945-1947 гг. партийным и советским организациям Кара-Калпакской АССР, на территории которой в основном проходили работы экспедиции, — в первую очередь секретарю обкома КП(б) Уз т. Сеитову и председателю Совета Министров ККАССР т. Джаппакову.
Должен с особой признательностью отметить самоотверженную работу энтузиастов- — дружного коллектива сотрудников Хорезмской экспедиции и прежде всего моего заместителя по руководству экспедицией — архитектора М.А. Орлова, инициативе и энергии которого мы обязаны многими успехами, достигнутыми экспедицией в послевоенные годы.
Москва, ноябрь 1947 г.
С. Толстов
Заключение. ^
Наше путешествие закончено. Надо оглянуться на пройденный путь. И первое, на что нельзя не обратить внимания, это неполнота наших сведений. «Летопись мёртвых городов» древнего и средневекового Хорезма ещё пестрит пробелами, полна нерасшифрованных страниц. Но, пусть несовершенная, она всё же существует, и мы её прочли.
Вещи ещё раз оказали своё слово там, где молчат письмена.
Три большие эпохи истории Хорезма прошли перед нами, в том числе две, о которых десять лет назад не было известно ничего или почти ничего. Историческая картина третьей, хотя и достаточно щедро освещённая письменными памятниками, обогатилась новыми деталями, позволяющими углубиться в смысл событий, глубже понять сокровенные тайны внутренних процессов развития общества, скрывающихся за калейдоскопом дат и имён, мелькающих на страницах хроник, и за казуистической терминологией юридических документов.
Мы видим теперь, что Хорезмская империя XII-XIII вв., разрушенная монгольскими варварами, — не эфемерный продукт случайных политических комбинаций, не «колосс на глиняных ногах», каким склонны были рисовать её историки. Правда, она не устояла против монгольского нашествия. Но против него не устояли и десятки других, больших и малых государств, в числе их — Великая Русь и могущественная держава Закавказья, Грузия наследников Тамары.
Судьба Хорезма во многом перекликается с их судьбой. В XII в., как в Хорезме под эгидой Ургенча, так на Руси под эгидой Владимира и в Грузии под эгидой Тбилиси, идёт процесс экономического подъёма, расцвета городов, изживания феодальной раздробленности, консолидации феодальной монархии, успешной нейтрализации кочевых племён на границах и втягивания их в орбиту политического воздействия передовой государ-
(317/318)
ственности. И там и тут этот процесс обрывает страшная монгольская катастрофа, несущая с собой не только военные разрушения, не только господство варварского военно-рабовладельческого государства, как страшный спрут высасывающего жизненные соки из покорённых передовых стран. Она знаменует возвращение к успешно преодолевавшейся незадолго перед тем феодальной раздробленности, усиление позиций обузданной было феодальной знати, находящей в завоевателях опору против своего собственного народа и использующей мощь чужеземцев для осуществления своих узко эгоистических целей, возрождение наиболее жестоких и реакционных, полурабских форм феодальной эксплоатации народа.
О том, что подъём Хорезмийской империи был не случаен, что он соответствовал прогрессивным тенденциям исторического развития народов Средней Азии, свидетельствует дальнейший ход истории. Два поднимающихся в XIV в. мощных феодальных объединения, возглавленных династиями монгольского происхождения, — Золотая Орда и империя Тимура, в известной мере развивают и продолжают как в политической, так и в культурной области тенденции империи хорезмшахов. И Узбек, наиболее блестящий правитель Джучиева улуса, и Тимур могут быть названы наследниками хорезмшахов.
Варвары-монголы не были в состоянии создать устойчивое политическое объединение на огромной территории их завоеваний. «Монгольская империя» распалась на фактически независимые улусы уже при внуках Чингиса. И сами эти улусы проявили известную устойчивость лишь в той мере, в какой потомкам завоевателей удалось использовать уже сложившиеся связи, экономические и политические. Монголы выступают всюду в качестве паразитического нароста на теле местных политических объединений, традиции которых восходят к домонгольскому времени. Юаньская империя использовала связи средневекового Китая, хулагидская — Ирана.
Империя Узбека возрождает в расширенном виде государство первых мамунидов и их предшественников — афригидов VIII в. То, что обычно фигурирует в литературе под именем «Золотоордынская культура», а именно великолепные произведения ремесленников обоих Сараев и других городов Поволжья XIV в., на деле, как показали исследования Якубовского, подтверждаемые нашими материалами, — лишь провинциальный вариант культуры средневекового Ургенча.
Основное, стабильное ядро империи Тимура территориально почти в точности совпадает с империей хорезмшаха Мухаммеда. Её сложение — прямое продолжение процесса, прерванного в 1218 г. монгольским нашествием. За спиной Тимура стоят
(318/319)
те же социальные силы, что и за спиной Мухаммеда; ему приходится сталкиваться в новых формах с теми же социальными противоречиями, что и его хорезмийскому предшественнику. Как ургенчец Мухаммед, так и шахрисябзец Тимур переносят свою столицу в Самарканд. Совсем не случайно именно хорезмийские художественные традиции получают дальнейшее развитие и достигают полного расцвета в великолепных памятниках тимуридского зодчества.
Но в обеих империях-наследницах, — в этом одно из роковых последствий монгольского нашествия, во много раз усилившего политическое влияние степной феодально-племенной знати, носительницы наиболее отсталых форм хозяйственных и политических отношений, — противоречие между главными фракциями правящего класса достигает ещё большей остроты, чем во времена Мухаммеда, причём с явными преимуществами в пользу тех тенденций, носительницей которых являлась антагонистка Мухаммеда — Туркан-хатун.
Только железная диктатура Тимура обуздала на некоторое время эти разрушительные тенденции, сказавшиеся с полной силой после смерти завоевателя, когда развернулась многовековая мрачная эпопея феодальных усобиц, экономического застоя, культурной реакции, из которой народы Средней Азии вывела только Великая Октябрьская социалистическая революция и братская помощь русского народа, раньше сумевшего преодолеть роковые последствия событий XIII в.
В государстве тимуридов находит своё развитие и завершение тот процесс, который, уходя своими корнями в глубокую древность, с особой силой проявляется в государстве хорезмшахов, — процесс консолидации узбекской народности, основного ядра будущей узбекской нации.
Именно в Хорезме раньше всего сказываются результаты того взаимопроникновения тюркских и индоевропейских элементов, которое лежит в основе узбекского этногенеза. Мы видим, что, по свидетельству Плано-Карпини, уже в XIII в. тюркская речь становится доминирующей среди хорезмийцев. И в то время, как для Бухары и Коканда вплоть до XIX и даже XX в. характерно сохранение персидского языка в качестве языка канцелярий и преобладающего языка литературы, — в Хорезме уже в XVII в. этот язык почти полностью сходит со сцены.
Бросая взгляд назад, мы видим, что не случайной была роль Хорезма как основного ядра первой феодальной монархии Средней Азии. За спиной «великих хорезмшахов» стояла экономическая сила Хорезма как мощного аграрного и ремесленного центра, сильного своими многовековыми хозяйственными связями с тюркской степью и восточноевропейскими странами.
(319/320)
За спиной хорезмшахов была тысячелетняя история одного из выдающихся центров античной цивилизации, многократно в своей истории становившегося ядром обширных рабовладельческих империй. Так было накануне образования государства ахеменидов, так было в эпоху, последовавшую за македонским завоеванием.
Уже на заре средневековья Хорезм начинает вновь играть выдающуюся роль в событиях мировой истории. Мы видим Хорезм в VIII в. у колыбели Хазарской державы, когда отголоски событий внутренней истории Хорезма докатываются даже до далёкой Венгрии, где отдалённые потомки хорезмийских беглецов оспаривают право на трон. Он же появляется у её смертного одра как сильный претендент на хазарское наследство в Поволжье, распространяя своё политическое влияние на булгар и претендуя на гегемонию даже над Русью Владимира.
Мы могли видеть в ходе нашего путешествия, насколько многообразны и тесны узы, связывающие Хорезм и в первобытности, и в античности, и в средневековье со странами Севера — Сибирью и особенно Восточной Европой. Стараясь итти по пути, намеченному в этом вопросе В.В. Бартольдом и А.Ю. Якубовским, мы на нашем материале постарались показать, какие богатые возможности открывает отказ от традиционного разрыва между рассмотрением исторических судеб народов Средней Азии и народов европейской части нашей страны, в том числе и русского народа. Восходя к неолиту и бронзовому веку, эти связи выступают в тёмные времена формирования основных этнических комплексов Азии и Европы. Хетто-хурритская, фракийская, тохарская, скифо-сарматская проблемы одинаково стоят у источников среднеазиатского и восточноевропейского этногенеза.
Эти связи с особой силой проявляются между IV в. до н.э. и I в. н.э., когда без учёта роли Кангхи — Хорезма нельзя научно истолковать события истории северного Причерноморья, связанные с сарматскими и аланскими движениями. В этот период, как мы могли видеть выше, с особой силой сказывается влияние хорезмийской культуры на эти племена, отразившееся, в частности, в истории развития комплекса их вооружения и связанной с ним тактики, сыгравших впоследствии столь значительную роль в мировой военной истории, в истории доныне сохранившихся комплексов народной одежды народов Восточной Европы, многие элементы которых восходят к хорезмийским прототипам.
Связи эти тянутся в последующие столетия, через события истории хорезмийско-хазарских объединений VIII и X-XI вв. через события огузских движений, одновременно разыгрываю-
(320/321)
щихся в Восточной Европе и на Среднем Востоке, проявляясь то в славянских колядках у хорезмских христиан XI в., то в существовании русско-хазаро-аланской колонии в Ургенче XIII в., то в русских сказках о Хвалынском царстве.
Работы нашей экспедиции, как и работы других коллективов советских археологов, показали полную несостоятельность представлений буржуазных историков о безысходной застойности общества древнего Востока. Наши работы показали, насколько необоснованны претензии на то, что лишь Западной Европе присуща античная стадия исторического развития, в то время как Восток обречён тысячелетиями вращаться в заколдованном кругу какого-то доисторического феодализма. История Хорезма раскрывается сейчас перед нами как история перехода от первобытно-общинного строя к античному рабовладельческому, завершающегося около VIII-VII вв. до н.э., — примерно тогда же, когда складываются античные государства Греции, — созданием могущественного Хорезмийского государства, ведущего упорную борьбу с ахеменидской Персией, сохраняющего свою независимость в бурные годы македонского завоевания и оказывающего мощное культурное воздействие на племена Восточной Европы — наших отдалённых предков.
Мы видим теперь, что, достигнув своего расцвета в III-IV вв. н.э., античный Хорезм вступает в V-VI вв. в полосу глубокого социального кризиса, связанного с крушением рабовладельческого строя, сопровождаемым острой классовой борьбой и варварскими завоеваниями. Эти события ярко отражены в памятниках: о них говорят сокращение ирригационной сети, упадок городов и ремёсел, происходящий в это время, перенос центра тяжести общественной жизни в деревню, усиленные укрепления частных жилищ, разрушенные и сожжённые замки и усадьбы, в которых мы обнаружили кое-где вонзившиеся в стены стрелы и пробившие перекрытия огромные камни, брошенные камнемётными машинами.
Мы видим, что в Хорезме, как и в Европе, V-VI века открывают новую эпоху истории, средневеково-феодальную, когда полностью меняется весь уклад жизни, весь характер культуры. Шаг за шагом, переходя от памятника к памятнику, мы наблюдаем, как вслед за глубокой варваризацией раннего средневековья наступает, с X в., новая полоса хозяйственного и культурного подъёма. Вновь восстанавливаются каналы, возрождаются города, расцветают ремёсла и торговля. В XII в. создаются предпосылки для выхода Хорезма из периода феодальной раздробленности и превращения его в ядро одной из наиболее ранних и могущественных феодальных монархий
(321/322)
Востока, империи хорезмшахов, принявшей на себя первый удар полчищ Чингис-хана, разделив с Русью высокую заслугу спасения своей кровью европейской цивилизации. Изучая позднейшие памятники, мы видим, какой дорогой ценой оплатил Хорезм свою роль в этих страшных событиях.
Блуждая в мёртвой тишине пустыни по запустевшему после нашествия Чингис-хана мёртвому оазису Кават-кала, среди песчаных холмов которого стоят почти не тронутые пронесшимися семью веками развалины домов и замков начала XIII в., невольно переносишься в эту трагическую эпоху, оборвавшую величественный расцвет «хорезмийского ренессанса».
Разрушительные военные экспедиции Тимура, развязанные нашествиями феодальные войны снова и снова обрывают проблески возрождения в отдельных районах Хорезма, падающие на XIV-XVII вв., пока он не превращается к XVIII в. в один из самых захолустных углов и без того отсталой Средней Азии, известный под именем Хивинского ханства.
Наша экспедиция с полной определённостью разрешила много десятилетий занимавший учёных вопрос о причинах запустения обширных, некогда орошенных и заселённых территорий в различных странах Передней и Средней азии. На материале Хорезма, подтверждаемом результатами экспедиций в другие районы Средней Азии, мы смогли доказать, что не в естественно-исторических причинах (как думали многие) здесь дело. Не «усыхание Средней Азии» и изменение течения рек, не наступление песков и засолонение почвы объясняют это явление. Его причины коренятся в процессах социальной истории. Переход от античного к феодальному строю и сопровождающие его варварские завоевания с последующими феодальными усобицами и нашествием кочевников — вот гениально указанное Марксом и сейчас документально доказанное решение этой проблемы. А то, что разрушено человеком, им же может быть и воссоздано. И ярким свидетельством этого является история Хорезма наших дней.
Великая Октябрьская социалистическая революция вывела народы Хорезма из обусловленного катастрофами XIII-XIV столетий векового феодального застоя и колониального рабства. Новый, социалистический Хорезм, подлинный наследник великих трудовых и культурных достижений своих предков вновь выходит на широкое историческое поприще. Хлопкоробы, бойцы народных строек вышли на небывалую битву с пустыней.
Блестит вода и зеленеют берега канала, созданного методом народной стройки в годы Отечественной войны, протянув-
(322/323)
шегося вдоль ещё несколько лет назад «мёртвого» оазиса Беркут-кала, грозные замки которого, заброшенные в VIII в., простояли нетронутыми более 1000 лет. Сейчас у величественных стен мёртвых твердынь широко раскинулись поля и постройки колхозов.
Народы Хорезмского оазиса — узбеки, туркмены, каракалпаки, казахи — вступили в период нового, небывалого расцвета, оставляющего далеко позади самые высокие достижения античной и средневековой цивилизации Хорезма.
Принятые сокращения. ^
Абульгази — Aboul-Ghâzi Béhádour Khan. Histoire des Mogols et des Tatares. T. I. Texte. T. II. Traduction; par Desmaisons. St.Petersbourg, 1871.
АрхМЭ — Архив Маркса и Энгельса.
АС — Археологический съезд.
В.В. Бартольд. Орошение — В.В. Бартольд. К истории орошения Туркестана. Известия Туркестанского отделения Русского географического общества IV. Ташкент, 1902.
В.В. Бартольд. Туркестан — В.В. Бартольд. Туркестан в эпоху монгольского нашествия I-II. СПб., 1900.
ал-Биpуни — Аl bеruni. Chronologie orientalischer Völker, herausg. von E. Sachau. Leipzig 1878; Al-beruni. The Chronology of ancient nations, translated by E. Sachau. London, 1879.
Вестн. КазФАН — Вестник Казахстанского филиала Академии Наук СССР.
ВДИ — Вестник древней истории.
Древний Хорезм — С.П. Толстов. Древний Хорезм. Опыт историко-археологического исследования. М., 1948.
ЗВО — Записки Восточного отдела Русского археологического общества.
ЗИВ АН — Записки Института востоковедения Академии Наук СССР.
ЗKB — Записки Коллегии востоковедов при Азиатском музее Академии Наук СССР.
ИАН, СИФ — Известия Академии Наук СССР, серия истории и философии.
Ибн-Фадлан — Путешествие ибн-Фадлана на Волгу. Перев. под ред. академика И.Ю. Крачковского. М.-Л., 1939
ИВГО — Известия Всесоюзного географического общества.
ИЗ — Исторические записки.
КСИИМК — Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР.
Леpх. Археологическая поездка — П. Леpх. Археологическая поездка в Туркестанский край в 1867 г. СПб., 1870.
Марвази — Sharaf al-Zaman Tahir Мarvazi on China, the Turks and India, ed. by W. Minorsky. London, 1942.
МИА — Материалы и исследования по археологии СССР (изд. ИИМК АН СССР).
МИТТ—Материалы по истории туркмен и Туркмении. Изд. Института востоковедения АИ СССР.
МИУТТ — Материалы по истории Узбекской, Таджикской и
(324/325)
Туркменской ССР. Изд. АН СССР. Л., 1933.
OAK — Отчёты Археологической комиссии.
ПИДО — Проблемы истории докапиталистических обществ (журнал, изд. Гос. Академии истории материальной культуры. Л.).
ПТКЛА — Протоколы Туркестанского кружка любителей археологии (Ташкент).
Ростовцев, Animal style — M. Rostovtzeff. The Animal Style in South Russia and China. Princeton University Press, 1929.
ТИГ — Труды Института географии АН СССР.
ТОВЭ — Труды Отдела Востока Государственного Эрмитажа.
Труды УзФАН — Труды Узбекистанского филиала АН СССР.
ТСА — Труды Секции археологии и искусствознания Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук.
СА — Советская археология.
СЭ — Советская этнография.
Худуд ал-Алем — Худуд ал-Алем. Рукопись Туманского. С введением и указателем В. Бартольда. Л., 1930.
В.А. Шишкин. Археологические работы 1937 г. — В.А. Шишкин. Археологические работы 1937 г. в западной части Бухарского оазиса. Ташкент, 1940.
Якут — Jacut’s geographisches Wörterbuch, herausg. von F. Wüstenfeld, I-VI. Leipzig, 1866-1870.
А.Ю. Якубовский. Развалины Ургенча — А.Ю. Якубовский. Развалины Ургенча. Л., 1930.
A.Ю. Якубовский. Сарай Берке — А.Ю. Якубовский. К вопросу о происхождении ремесленной промышленности Сарая Берке.
ЯЛ — Язык и литература.
ЯС — Яфетический сборник.
BAIIAA — Bulletin of American Institute for Iranian Art and Archaeology.
EI — Enzyklopaedie des Islams. Leiden, 1913-1938.
ESA — Eurasia Septentrionalis Antiqua (Helsinki).
Herzfeld. Paikuli — E. Herzfeld. Paikuli. Moinument and Inscription of the Early History of the Sassanian Empire. I-II, Berlin, 1924.
Hudud al-Alam — Hudud al-Alam, transl. by W. Minorsky. London, 1937.
Marquart. Eranšahr — J. Marquart. Eranšahr, nach der Geographie d. Moses Xorenac’i. Abhandlungen d. Gesellschaft d. Wissenschaften zu Göttingen. Phil.-Hist. Cl. IV, F. III, 1901.
Marquart. Streifzüge — J. Marquart. Osteuropäische und Ostasiatische Streifzüge. Leipzig, 1903.
Marquart. Wehrot und Arang — J. Marquart. Wehrot und Arang. Leiden, 1938.
Nöldeke. Tabari — Th. Nöldeke. Geschichte der Perser und Araber zur Zeit der Sassaniden. Leiden, 1879.
SBWAW, PhHCl — Sitzungsberichte der Wiener Akademie der Wissenschaften. Philologisch-historische Classe.
A. Stein. Innermost Asia — A. Stein. Innermost Asia. Vol. I-IV. Oxford, 1928.
A. Stein. Serindia. — A. Stein. Serindia. Vol. I-IV. Oxford, 1921.
W.W. Tarn. The Greeks — W.W. Tarn. The Greeks in Bactria and India. Cambridge, 1938.
ZDMG — Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft.
|