И.Л. Тихонов
Археология в Санкт-Петербургском университете.
Историографические очерки
// СПб: СПбГУ. 2003. 332 с. ISBN 5-288-02828-1
Глава III.
Археология Средней Азии и Кавказа
в научно-педагогической деятельности
учёных факультета восточных языков (1880-е — 1919 гг.).
Для крупных раскопок не было времени и сил, ограничивались мелкими.
С.Ф. Ольденбург.
История отечественного востоковедения разработана несравнимо лучше и полнее, чем история других гуманитарных дисциплин. Ещё в XIX в. стали появляться монографические труды как о жизни и деятельности отдельных ученых-востоковедов, [1] так и о развитии различных разделов ориенталистики и русского востоковедения в целом. [2] В начале XX в. появились работы по истории самого факультета восточных языков С.-Петербургского университета. [3] Учитывая постоянное внимание востоковедов к проблемам историографии, неудивительно, что и первые труды по истории С.-Петербургского университета и Русского археологического общества были написаны также представителями востоковедения В.В. Григорьевым и Н.И. Веселовским. [4] Эти традиции дореволюционной ориенталистики получили хорошее развитие и в советское время с выходом целой серии «Очерков по истории русского востоковедения» и ряда монографических работ фундаментального характера. [5]
В это время предметом специального историографического рассмотрения среди прочих проблем становилась и деятельность отдельных представителей восточного факультета С.-Петербургского университета в области археологии: Н.И. Ве-
(86/87)
селовского, [6] В.В. Бартольда, [7] В.А. Жуковского, [8] С.Ф. Ольденбурга, [9] Н.Я. Марра, [10] И.А. Орбели. [11]
Тем не менее наша тема позволяет вновь обратиться к анализу деятельности востоковедов С.-Петербургского университета в области археологии, так как картина развития и становления археологической науки в университете была бы не полной без учёта их вклада в изучение археологических памятников Средней Азии и Кавказа. Тем более, что в имеющейся литературе отмечалось, например, недостаточная освещённость преподавательской деятельности многих учёных, например, Н.И. Веселовского. [12]
Факультет восточных языков Петербургского университета был создан в 1855 г. и был единственным факультетом этого профиля среди русских университетов. Само название факультета отражало его преимущественную филологическую ориентацию, и только после устава 1863 г. на факультете была создана кафедра истории Востока, которую занял профессор В.В. Григорьев (1816-1881). Главным предметом его преподавания была история Средней Азии, которую он пытался изучать, используя не только письменные источники, но и данные нумизматики. Среди его многочисленных работ есть описания арабских монет, найденных на территории Руси, отдельных находок и кладов восточных монет. [13] Ему же русская наука обязана постановкой и первыми попытками решения таких глобальных проблем, как взаимоотношения Древней Руси с кочевым миром степей и история хазар. Внёс свой вклад Григорьев и в изучение древней истории Северного Причерноморья. Его книга «Цари Боспора Киммерийского» (СПб., 1851) обычно рассматривается в перечне целой серии изданий середины XIX в., обобщивших накопленные к тому времени материалы по Боспорской археологии. [14]
С момента создания восточного отделения РАО В.В. Григорьев был его секретарём, а с 1867 по 1881 г. возглавлял деятельность отделения. [15] Б.В. Лунин предполагает,
(87/88)
что именно В.В. Григорьеву (как и П.И. Лерху) своим интересом к археологии был обязан его ученик и преемник по кафедре — Н.И. Веселовский. [16]
От Афрасиаба к скифским курганам. Н.И. Веселовский. ^
Николай Иванович Веселовский (1848-1918), в 1873 г. закончив С.-Петербургский университет, был оставлен при кафедре истории Востока для подготовки к преподавательской деятельности и в 1877 г. успешно защитил магистерскую диссертацию «Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве». В следующем, 1878 г. В.В. Григорьев покинул университет, и кафедра перешла к Веселовскому. С этого времени и до последних дней жизни Н.И. Веселовский ежегодно читал в университете различные курсы истории Востока, уделяя основное внимание Среднеазиатскому региону. В 1881 г. Н.И. Веселовский был избран членом-корреспондентом РАО и в 1882 г. составил программу для сбора сведений о древних городах Туркестана. [17] В связи с этим неудивительно, что выбор АК и РАО при решении вопроса о направлении в Среднюю Азию учёного специалиста с археологическими целями (прежде всего для раскопок Афрасиаба) пал на Н.И. Веселовского. Получив в ноябре 1884 г. годичную командировку от АК и университета, он направился в Туркестан. Прежде чем начать раскопки на Афрасиабе, Веселовский совершил поездку по краю, в ходе которой провёл небольшие раскопки на нескольких городищах (Той-тепе, Чорлен-тепе, Туди-Калян, Туди-Хурд, Мунчак-тепе), впервые правильно определив эти памятники как укреплённые поселения, которые необходимо отличать от погребальных курганов. Итогом этих работ стала небольшая статья в «Записках восточного отделения» РАО. [18] В марте 1885 г. Н.И. Веселовский приступил к раскопкам на Афрасиабе, которые велись им более четырёх месяцев. По поводу качества и значения работ Н.И. Веселовского в 1885 г. на Афрасиабе в литературе высказывались различные мнения, на наш взгляд, наиболее объективная и взвешенная их оценка с учётом всех недостатков и достижений приведена Б.В. Луниным. [19]
С 1889 г. Н.И. Веселовский по поручению Археологической комиссии (в 1892 г. он становится её членом) начинает свои археологические раскопки в Северном Причерноморье и в 1896 г. на Кубани, которые продолжались без перерыва до 1917 г. География этих работ подробно изложена в статье Б.В. Фармаковского, посвящённой деятельности Н.И. Веселовского в области археологии. [20] Итогом этих исследований Веселовского в Причерноморье и на Северном Кавказе стало открытие целого ряда уникальных памятников, таких, как курган Солоха, Майкопский курган и др., значительно обогативших собрания Эрмитажа.
Методику раскопок курганов, применяемую Веселовским, традиционно оценивают как крайне невысокую даже для своего времени, более того, в работах 1930-х гг. его обвиняли чуть ли не в «кладоискательство). [21] Такие обвинения представляются несправедливыми и незаслуженными по отношению к учёному, много сделавшему для отече-
(88/89)
Раскопки Н.И. Веселовского. Курган Дёрт-Оба вблизи Симферополя. Посещение раскопок губернатором.
ственной археологии. Конечно, методика раскопок и фиксации Веселовского в значительной степени уступала работам многих его современников. Но следует иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, Веселовский, как правило, имел дело с очень большими курганными насыпями, а в то время другой методики, кроме «глухой траншеи», которую пробивали от полы насыпи к её центру, для их раскопок не было. Например, никто никогда не ставил в упрёк М.И. Ростовцову, что он раскапывал Мордвиновский курган точно таким же способом. Раскопки на снос таких крупных курганов без использования техники в то время потребовали бы гигантских затрат средств и времени, а ни того, ни другого Археологическая комиссия в достаточном количестве выделить не могла. Во-вторых, Веселовский вынужден был постоянно спешить с раскопками, так как уникальным памятникам грозило разграбление кладоискателями. Его постоянно беспокоил этот вопрос. Двумя главными причинами почти беспрепятственного разграбления древностей в России Веселовский считал отсутствие надлежащего законодательства на этот счёт, вызывающее попустительство местных органов власти и право собственников земли на содержащиеся в ней находки. Ещё в 1906 г. при обсуждении аграрного законодательства он отмечал, что «обладая изумительным археологическим наследством, мы губим его самым возмутительным образом», и предлагал объявить все исторические древности государственной собственностью и обязать землевладельцев, на территории которых они находятся, принимать должные меры к их охране. [22] В другой газетной статье, озаглавленной «В защиту русских археологов», являющейся ответом на весьма ехидную и критическую статью М.И. Ростовцева, Веселовский считал, что было бы несправедливо осуждать археологов 1840-1870-х гг. за несовершенство их методики раскопок, которая во многом диктовалась Археологической комиссией, требующей прежде всего находок интересных вещей. Здесь же он предлагал возложить функции охраны памятников археологии на Министерство внутренних дел, а не на Археологическую комиссию, которая не имела ни надлежащей власти, ни средств для этого. [23]
Безусловно, был прав Б.В. Фармаковский, в целом довольно высоко оценивший заслуги Н.И. Веселовского перед русской археологией, отмечавший, что его раскопки
(89/90)
Раскопки Н.И.Веселовского. 1899 г. Разборка впускной могилы.
спасли для науки бесценные памятники, которые могли безвозвратно погибнуть. [24] В целом на страницах многих работ Веселовского разбросаны вполне здравые мысли по поводу того, как надо производить раскопки: «Копать обязательно до материка, выделять подсыпки и впускные погребения в насыпи», при раскопках поселений различать слои, проводить последовательные исследования городов, а не отдельных их частей и др. Другое дело, что у Веселовского, как, впрочем, бывает и у современных археологов, нередко теория расходилась с практикой. Интересную попытку выявить теоретические взгляды Веселовского на методику полевых работ и сопоставить их с его практикой в наше время предпринял Ю.Ю. Пиотровский. [25]
В 1892 г. Н.И. Веселовский начал преподавание в С.-Петербургском Археологическом институте, где он читал лекции по первобытной археологии. О содержании этих лекций можно судить по двум изданиям, подготовленным его слушателями. Первое посвящено общему обзору доисторической археологии от палеолита до железного века, где излагались основные периодизации европейских авторов, типы памятников и находок. [26] Второе имеет название «Первобытные древности (История Южной России)» [27] и является кратким очерком классической археологии, начинающимся с истории её развития в Западной Европе, после которого следуют сведения о важнейших греческих колониях в Причерноморье, имеющие скорее исторический характер, чем археологический. И только при описании типов греческой керамики и погребальных обрядов даются
(90/91)
археологические характеристики материала. [28] В целом эти лекции оставляют впечатление некоторой поверхностности и излишней популярности и по целому ряду параметров значительно уступают аналогичным курсам Ф.К. Волкова.
В университете Н.И. Веселовский продолжал читать курсы по истории Востока, посвящённые в основном истории Средней Азии и кочевых народов Евразии. И здесь мы сталкиваемся с удивительным, на первый взгляд, фактом — Веселовский совершенно не использует в этих курсах лекций археологический материал! Например, описывая скифские племена, он, будучи в эти годы едва ли не ведущим полевым исследователем скифских курганов, даже не упоминает об их раскопках. [29] Однако этот парадокс становится понятным, если обратиться к теоретическим взглядам Н.И. Веселовского на археологию и историю, их он считал самостоятельными, параллельными, хотя и взаимосвязанными между собой дисциплинами. [30] Более того, В.В. Бартольд, ссылаясь на собственный опыт, указывал, что его университетский учитель даже предостерегал оставленных при кафедре истории Востока от увлечения археологией, чтобы археологические разыскания не помешали их научным трудам в области ориенталистики. [31]
Давая общую характеристику деятельности Н.И. Веселовского, надо отметить, что он принадлежал к тому поколению русских учёных, которое в начале XX в. уже сходило со сцены, уступая место исследователям новой генерации, являвшимся их учениками. На это обстоятельство в приложении к работам Веселовского по истории Востока указывал его ученик В.В. Бартольд: «Движение русской науки во многих отношениях пойдёт иными путями, чем пути, которыми шёл Николай Иванович. Успехи науки неразрывно связаны со специализацией и с переходом от экстенсивной работы к интенсивной; представление об археологии как самостоятельной науке всё более уступает место представлению об археологии как неразрывной части общей исторической науки». [32]
Некоторый архаизм взглядов Н.И. Веселовского проявлялся и в его научных работах по археологии и полевых исследованиях. Хотя он и выделял в курганах впускные и основные погребения, фиксировал подсыпки насыпи и материковые выкиды, в «Записке о приёмах при производстве раскопок», представленной XIV Археологическому съезду, по сути дела, речь идёт не об исследовании насыпи, а о поиске главного погребения в ней. [33] В то же время в других работах учёный с сожалением констатировал, что «прежде всего заботятся у нас об извлечении из земли памятников, что же касается расположения города, то это оставляют без внимания», там же он указывал на необходимость последовательного и сплошного изучения древних городов, а не отдельных их частей и предлагал после тщательной фиксации раскрытых участков засыпать их отва-
(91/92)
лом, чтобы предотвратить растаскивание камней на строительные нужды (пример с его раскопками в Неаполе Скифском). Ставя первым условием обязательное доведение раскопа до материка, Веселовский подчёркивал, что при раскопках многослойных памятников, таких, как Херсонес, необходимо их исследование по слоям. [34]
В некоторой степени археологическое изучение Средней Азии, начатое П.И. Лерхом и Н.И. Веселовским, продолжил В.В. Бартольд (1869-1930). Он закончил факультет восточных языков в 1891 г., слушал лекции Н.И. Веселовского, многих других выдающихся востоковедов, преподававших в те годы на факультете, особое влияние на формирование молодого ученого оказал В.Р. Розен — выдающийся арабист и организатор научных исследований. После университета Бартольд совершил ряд поездок в Западную Европу, где занимался у известных ориенталистов, и был оставлен при кафедре истории Востока для подготовки к магистерским экзаменам. В мае 1893 г. Академия наук и факультет командировали его в Среднюю Азию для изучения местных древностей. Эта поездка была непосредственно связана с темой магистерской диссертации о движении монголов в Средней Азии. Экспедиция, начавшаяся крайне неудачно для В.В. Бартольда (он сломал ногу), продолжилась в 1894 г. Бартольд ограничился внешним осмотром и фиксацией встреченных на пути памятников археологии, так как считал, что для их раскопок не имеет надлежащих познаний и опыта. [35] Впоследствии его за это упрекал Н.И. Веселовский. [36]
В Ташкенте В.В. Бартольд познакомился с местными исследователями древностей и принял активное участие в создании Туркестанского кружка любителей археологии. В сообщении «К вопросу об археологических исследованиях в Туркестане», сделанном на заседании Туркестанского отдела Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, он поставил задачи широкомасштабного изучения Туркестанского края, полагая, что археологические работы там с большим успехом могут производиться местными деятелями. [37]
С 1896 г. В.В. Бартольд приступает к чтению различных курсов по истории Востока в университете, а в 1897 г. назначается хранителем минц-кабинета и серьёзно занимается разбором и систематизацией коллекций. Им было опубликовано несколько статей по восточной нумизматике на основе собраний минц-кабинета, [38] и он читал курс лекций по этой теме. [39] В 1900 г. В.В. Бартольд, напутствуя выпускников факультета, отмечал, что большую пользу науке могут принести не только профессиональные учёные, но и выпускники факультета, отправляющиеся в Среднюю Азию на работу или в служебные командировки, где они могут собирать рукописи, этнографический и археологический материал. Описывая последний вид деятельности, лектор рекомендовал студентам познакомиться с работами Н.И. Веселовского и методическими руководствами А.А. Спицына. Далее он с сожалением констатировал, что выпускники факультета, даже живущие в Ташкенте, уклоняются от сотрудничества с туркестанским кружком любителей археологии (ТКЛА) и Туркестанским отделом РГО и вместо того, чтобы,
(92/93)
обладая серьёзной востоковедческой подготовкой, помочь местным центрам наладить свою научную деятельность, взирают на них «свысока». Заканчивались эти лекции подробным обзором истории создания, деятельности и задач ТКЛА, явно предназначенным для того, чтобы привлечь будущих потенциальных исследователей к его работе. [40]
В 1904 г. Бартольд был вновь направлен в Среднюю Азию Русским комитетом для изучения Средней и Восточной Азии (он являлся одним из двух его секретарей) для раскопок на городище Афрасиаб. Эти работы стали продолжением раскопок Н.И. Веселовского. С тщательного знакомства с их результатами, так же как и других письменных и археологических источников о древнем Самарканде, Бартольд начинает свою подготовку к этой поездке. Главной целью раскопок он считал поиск и открытие соборной мечети, и эта задача была выполнена, также учёный смог правильно решить вопрос о водоснабжении Афрасиаба. Эти небольшие раскопки были единственным эпизодом полевой деятельности В.В. Бартольда в качестве археолога, но и в дальнейшем он постоянно следил за раскопками в Средней Азии, являясь одним из их вдохновителей. [41] Во многих своих работах он подчёркивал крайнюю важность археологических исследований для реконструкции древней истории Средней Азии, ставя конкретные задачи (например, составления археологической карты Туркестана) [42] и отмечая, что вопрос о происхождении древнейшей культуры как в Закавказье, так и в Туркестане может быть решен только с помощью доисторической археологии. [43]
Ещё современники В.В. Бартольда отмечали, что ему было свойственно слишком самокритичное отношение к собственным работам в области археологии. [44] Но согласиться с мнением И.А. Орбели, что Бартольд не признавал вещественных источников, никак нельзя, хотя в подтверждение этому мнению И.А. Орбели приводит очень показательный эпизод о том, как Бартольд, с трудом (из-за своей болезненности) выбрался на место раскопок Н.Я. Марра в Гарни, но даже не пожелал познакомиться с самими раскопками и провел всё время в библиотеке. [45] Несмотря на то, что ему приходилось немало путешествовать, В.В. Бартольд был по преимуществу кабинетным учёным, никакой тяги к полевой деятельности не испытывающим, однако это не помешало ему внести солидный вклад в археологическое изучение Средней Азии.
Непосредственными учениками В.В. Бартольда были многие советские востоковеды, в том числе известные исследователи археологии и истории Средней Азии А.Ю. Якубовский и М.М. Дьяконов.
Археологическая комиссия привлекала к изучению древностей Востока и других представителей восточного факультета С.-Петербургского университета. В 1890 г. по её поручению для исследования Древнего Мерва в Закаспийскую область отправился выдающийся русский иранист, профессор Валентин Алексеевич Жуковский (1858-1918). Он не был археологом и не считал себя им. Поэтому Жуковский и не ставил себе целью производство раскопок, полагая, что «прежде следует позаботиться о том, что уцелело ещё на поверхности, — уберечь и сохранить для науки развалины городов и памятников
(93/94)
Профессора и студенты факультета восточных языков.
Слева направо сидят в 1-м ряду: В.А. Жуковский, П.К. Коковцев, Н.И. Веселовский, Н.Я. Марр, В.В. Бартольд.
путём снятия рисунков, фотографий, бумажных оттисков с надписями на камнях, планов, сопровождая их простым, но добросовестным описанием и пояснениями». [46]
Итогом этих работ стал доклад на заседании восточного отделения РАО и солидная монография, опубликованная Археологической комиссией в 16-м выпуске MAP. [47] Исчерпывающая оценка этого труда, считавшегося в своё время образцовым и чуть ли не единственным исследованием среднеазиатского города, дана в работах О.И. Смирновой и А. Ахмедова. [48]
В археологическом изучении Центральной Азии принял участие и выдающийся востоковед-индолог, непременный секретарь Академии наук, профессор С.-Петербургского университета Сергей Федорович Ольденбург (1863-1934). Первая специальная археологическая экспедиция в Восточный Туркестан была организована Академией наук в 1898 г. под руководством Д.А. Клеменца. В 1903 г. С.Ф. Ольденбург предложил Русскому комитету для изучения Средней и Восточной Азии проект новой экспедиции в Турфан и Кучу, в которой сам не участвовал, но из Петербурга руководил её работами. Так как экспедиция привезла очень интересные памятники искусства и археологические материалы, было решено отправить в китайский Туркестан ещё одну экспедицию, выехавшую из Петербурга в июне 1909 г. под руководством С.Ф. Ольденбурга и продлившуюся до марта 1910 г. Поскольку для крупных раскопок не было ни времени, ни сил, учёные ограничивались небольшими пробными раскопками и расчистками на многих памятниках и сбором археологических, нумизматических, эпиграфических и этнографических коллекций. [49]
(94/95)
Вторая экспедиция С.Ф. Ольденбурга в Восточный Туркестан состоялась в 1914-1915 гг. и так же, как и первая, привела к ряду открытий интересных и уникальных памятников искусства и позволила собрать значительные коллекции письменных и вещественных источников. Результаты этих научных экспедиций не утратили своего значения и по сей день. [50]
Средневековая столица Армении. Н.Я. Марр, И.А. Орбели. ^
Яркая страница истории археологического изучения памятников Закавказья связана с именами Н.Я. Марра и его ученика И.А. Орбели.
Н.Я. Марр (в центре, у колонны) в Ани.
Николай Яковлевич Марр (1864-1934) поступил в 1884 г. на факультет восточных языков и закончил его в 1888 г. по нескольким разрядам, но, занимаясь преимущественно грузинским и армянским языками и литературой, был оставлен для дальнейшей подготовки при этой кафедре. Во время поездки в Армению летом 1890 г. он осмотрел археологические памятники Ширака, в том числе городище Ани — средневековую столицу Армении. С 1891 г. Н.Я. Марр становится приват-доцентом факультета восточных языков и читает лекции по армянской литературе и языку. К этому времени он уже успел проявить себя как талантливый и многообещающий учёный-кавказовед, и поэтому именно ему Археологическая комиссия поручает раскопки древней армянской столицы Ани в 1892 г. [51] К своим первым археологическим работам Н.Я. Марр готовился с
(95/96)
необычайной тщательностью, собирая все сведения о раскопках в Армении и на Кавказе в целом, практикуясь в фотографии. Изначальной целью работ в Ани Марр поставил не поиск каких-либо эффектных находок, а планомерное изучение облика и характера развития средневекового города, что не оправдывало надежды комиссии на добычу интересного в художественном отношении материала. Тем не менее раскопки были продолжены и в 1893 г. В том же году Марр произвёл раскопки древнего могильника с погребениями в каменных ящиках в Варнаке.
Вновь возобновить археологические работы в Ани Н.Я. Марр сумел только в 1904 г., главным образом на средства, собранные армянскими общественными организациями и им самим за счёт публичных лекций о древностях Ани, небольшие суммы также дали Археологическая комиссия и С.-Петербургский университет. [52] С этого года раскопки Ани продолжались ежегодно до 1917 г. Высоко оценив археологическую деятельность Н.Я. Марра, РАО присудило ему в 1915 г. большую золотую медаль имени А.С. Уварова за совокупность работ по изучению Ани. [53] С 1906 г. в раскопках Ани деятельное участие принимал Иосиф Абгарович Орбели (1887-1961), в то время молодой студент историко-филологического факультета, будущий академик и директор Эрмитажа. Не оставляя историко-филологического факультета, он в 1907 г. поступил и на факультет восточных языков, где его основным руководителем стал Н.Я. Марр (Приложения. №22 *).
Помимо участия почти во всех анийских компаниях, И.А. Орбели стал заведовать музеем древностей, созданном на месте раскопок Н.Я. Марром, и издал его каталог и несколько работ, посвящённых городищу. [54] В 1909 и 1910 гг., когда Н.Я. Марр вместе с Я.И. Смирновым проводили раскопки в Гарни, Орбели руководил всеми работами в Ани. [55] В 1911 г. факультет восточных языков, отмечая работы И.А. Орбели в области археологии Армении, выступил с ходатайством об оставлении его при кафедре грузинской и армянской словесности для подготовки к магистерским экзаменам. [56]
В 1915 г. в анийских раскопках Н.Я. Марра принимали участие студенты факультета восточных языков Г.Н. Чубинов (Чубинашвили) и Д.А. Кипшидзе. [57] Среди тем конкурсных сочинений, предлагаемых факультетом студентам для самостоятельной работы, были темы по археологии Востока (например, «Монгольская столица Каракорум по литературным и археологическим данным»). [58]
В 1916 г., воспользовавшись тем, что во время войны русские войска заняли Ван, находящийся на территории Турции, Н.Я. Марр и И.А. Орбели провели там археологические раскопки, давшие ряд уникальных находок. Материалы этой экспедиции были изданы уже после революции. [59]
(96/97)
Извещение Н.Я. Марра о начале лекций И.А. Орбели.
С 1914 г. И.А. Орбели стал преподавать в С.-Петербургском университете. Среди читаемых им курсов был специальный курс лекций по древностям Ани. [60] Годом ранее Н.Я. Марр, ставший к этому времени деканом факультета, привлёк к преподаванию на нем Я.И. Смирнова, который стал читать лекции и вести практические занятия по археологии и истории искусства Востока. Орбели вспоминал, что Смирнов и до этого времени проводил занятия со студентами в Эрмитаже, хранителем которого он являлся, особо отмечая сильное влияние видного археолога и искусствоведа на формирование своих научных интересов. [61] В 1915 г. в семинаре Смирнова изучались вещи Майкопского кургана. [62] В 1917/18 учебном году он читал спецкурс по археологии христианского Востока и вел практические занятия по изучению вещественных памятников Востока. Занятия Я.И. Смирнова и И.А. Орбели были обязательны для студентов разряда армяно-грузинской филологии. Этого добился Н.Я. Марр, которого всегда не устраивала узкая лингвистическая направленность восточного факультета.
Востоковеды С.-Петербургского университета были очень тесно связаны с деятельностью восточного отделения РАО (практически все профессора и преподаватели восточного факультета были его членами). Начало этому взаимодействию положил ещё
(97/98)
В.Р. Розен, будучи деканом факультета и управляющим восточным отделением РАО. Эта традиция продолжилась и после смерти Розена. И.А. Орбели приводил в своих воспоминаниях курьёзный случай, как на собрании отделения, начавшегося после заседания факультета, Н.Я. Марр (декан факультета), забыв, что находится уже не «в своих владениях», попробовал прервать доклад председателя отделения В.В. Бартольда. [63] Но следует учитывать, что в работе восточного отделения историко-филологическая проблематика значительно преобладала над собственно археологической.
Начиная с 1880-х гг. учёные-востоковеды С.-Петербургского университета начинают обращаться к изучению археологических памятников Средней Азии и Кавказа. Их работы вносят ценный вклад в изучение вещественных древностей Востока. В начале XX в. в преподавании на факультете восточных языков появляются первые лекционные курсы и семинарские занятия, посвящённые археологии Древнего и средневекового Востока. Наиболее заметными фигурами, занимавшимися археологией на факультете восточных языков, были Н.И. Веселовский и Н.Я. Марр, избранный в 1912 г. в действительные члены Академии наук. Он же с 1918 г. волею судьбы оказывается во главе российской археологии, последовательно занимая должности председателя Археологической комиссии — РАИМК — ГАИМК и имея ещё много ответственных постов в формирующейся структуре «советской науки». Вопрос о влиянии масштабной, неординарной, весьма противоречивой фигуры Марра на отечественную археологию очень не прост. Пародокс [Парадокс] заключается хотя бы в том, что после 1917 г. Марр как учёный, а не администратор вообще не занимался археологией, и если на первых порах он внес весомый вклад в реорганизацию Археологической комиссии в многопрофильное научно-исследовательское учреждение, то в дальнейшем разрабатываемые им теория стадиальности и «новое учение о языке» оказывали неоднозначное, а подчас и вредное воздействие на развитие археологии в 1930-е-1940-е гг. [64]
(98/)
(/251)
* Приложение к главе III. ^
№ 22. Из отчёта о состоянии и деятельности Императорского С.-Петербургского университета за 1913 год. СПб., 1914. С. 177.
Под руководством проф. Н.Я. Марра студенты Евс. Микеладзе и Читая знакомились в городище Ани и окрестностях с древностями; первый из них описал в Анийском музее древностей свыше тридцати фрагментов глиняных кувшинов, характерных по композиции орнаментов. Оставленный при университете И.А. Орбели исполнил порученное ему руководителем обследование нескольких археологических пунктов и надписей в Карсской области и Эриванской губернии.
[1] Напр.: Савельев П.С. О жизни и учёных трудах Френа. СПб., 1855; Григорьев В.В. Жизнь и труды ориенталиста-нумизмата П.С. Савельева, преимущественно по воспоминаниям и переписке с ним. СПб., 1861; Веселовский Н.И. Василий Васильевич Григорьев по его письмам и трудам. 1816-1881. СПб., 1887, и др.
[2] Веселовский Н.И. Сведения об официальном преподавании восточных языков в России // Труды 3-го Международного съезда ориенталистов. 1876 г. Т. 1, СПб., 1880. С. 97-256; Бартольд В.В. История изучения Востока в Европе и в России. СПб., 1911, и др.
[3] Материалы для истории факультета восточных языков. Т. II. 1865-1901 гг. СПб., 1906; Т. IV. Обзор деятельности факультета, 1856-1906 гг., составленный проф. В.В. Бартольдом. СПб., 1909.
[6] Там же; Якубовский А.Ю. Из истории археологического изучения Самарканда // Труды отдела истории культуры и искусства Востока гос. Эрмитажа. Т. II. Л., 1940. С. 208-300; Шишкин В.А. К истории археологического изучения Самарканда и его окрестностей // Афрасиаб. Вып. 1. Ташкент, 1969.
[8] Смирнова О.И. Место труда В.А. Жуковского «Древности Закаспийского края. Развалины Старого Мерва» в истории изучения среднеазиатских городов // Очерки по истории русского востоковедения. Сборник 5. М., 1960. С. 50-58; Ахмедов А. В.А. Жуковский и Древний Мерв // Памятники Туркменистана. Ашхабад, 1988. №1. С. 15-17.
[10] Миханкова В.А. Николай Яковлевич Марр. Очерк его жизни и научной деятельности. М.; Л., 1949; Орбели И.А. Н.Я. Марр как археолог // ПИДО. 1934. №3/4. С. 50-61.
[13] Григорьев В.В. Имп. С.-Петербургский университет... С. 331-382.
[17] ИРГО. Т. XVIII. Отд. 1. 1882. С. 72.
[18] Веселовский Н.И. Заметки о курганах Туркестанского края // ЗВО РАО. Т. II. 1888. С. 221-226.
[20] Фармаковский Б.В. Н.И. Веселовский — археолог // ЗВО РАО. Т XXV. 1921. С. 387-398.
[21] Напр.: Худяков М.Г. Дореволюционная русская археология на службе эксплуататорских классов. Л., 1933. С. 76.
[22] Веселовский Н.И. В защиту русской археологии // Новое время. 1906. 20 сент.
[23] Там же. 25 окт.
[24] Фармаковский Б.В. Н.И. Веселовский — археолог. С. 396.
[25] Доклад Ю.Ю. Пиотровского на заседании семинара «Проблемы истории и историографии археологической науки». 5 апреля 1989 г. (см.: Протоколы семинаров в архиве музея истории СПбГУ).
[26] [Веселовский Н.И.] Первобытный человек. Доисторическая археология. Лекции проф. Н.И. Веселовского / Сост. Н. Соломко. СПб., 1905.
[28] Это явно лишь часть курса, так как в предисловии автор оговаривает, что будет касаться классических древностей лишь настолько, насколько это необходимо при обращении к другим памятникам Южной России.
[29] Напр.: Веселовский Н.И. 1) История Востока. Лекции, читанные в 1889/90 уч.г. Курс II. СПб., б.г. С. 33-40; 2) Лекции по истории Востока, читанные в 1897/98 уч.г. СПб., б.г. С. 17-18; Пособие к лекциям по истории Востока. СПб., Издание студ. Э.И. Мауринга. 1901. С. 7-8.
[30] Веселовский Н.И. Первобытные древности. С. 11.
[31] Бартольд В.В. Н.И. Веселовский как исследователь Востока и историк русской науки // Бартольд В.В. Соч. Т. IX. М., 1977. С. 663.
[32] Бартольд В.В. Николай Иванович Веселовский. Некролог // Там же. С. 647.
[33] Веселовский Н.И. Записки о приёмах при производстве раскопок // Труды XIV АС. Т. III. M., 1911. С. 99-104.
[34] Веселовский Н.И. Первобытные древности. С. 14, 17-21.
[35] Бартольд В.В. Отчёт о поездке в Среднюю Азию с научной целью. 1893-1894 гг. // Бартольд В.В. Соч. Т. IV. М., 1966. С. 21.
[36] Акрамов Н.М. Выдающийся русский востоковед В.В. Бартольд. С. 31.
[37] Бартольд В.В. К вопросу об археологических исследованиях в Туркестане // Бартольд В.В. Соч. Т. IV. М., 1966. С. 108.
[38] Умняков И.И. Аннотированная библиография трудов В.В. Бартольда. М., 1976. №38, 46, 57.
[39] ПФА РАН. Ф. 68. Оп. 1. Д. 6.
[40] Там же. Д. 75.
[42] Бартольд В.В. Ближайшие задачи изучения Туркестана // Бартольд В.В. Соч. Т. IX. М., 1977. С. 549.
[43] Бартольд В.В. Задачи русского востоковедения в Туркестане // Там же. С. 522.
[44] Акрамов Н.М. Выдающийся русский востоковед В.В. Бартольд. С. 40-41.
[46] Жуковский В.А. Древности Закаспийского края. Развалины Старого Мерва // MAP. №16. СПб., 1894. С. 199.
[48] Смирнова О.И. Место труд[а] Жуковского...; Ахмедов А. В.А. Жуковский и древний Мерв.
[50] Назирова Н.Н. Экспедиции С.Ф. Ольденбурга... С. 32.
[51] Причины, по которым АК вдруг заинтересовалась закавказскими древностями, приведены в монографии В.А. Миханковой, «Николай Яковлевич Марр». С. 49.
[52] Миханкова В.А. Николай Яковлевич Марр. С. 122.
[53] ЗВО РАО. Т. XXIII. СПб., 1916. С. 381.
[54] Орбели И.А. 1) Краткий путеводитель по городищу Ани. СПб., 1910; 2) Каталог Анийского музея древностей. Вып. 1. СПб., 1910; 3) Развалины Ани. История. Современное состояние. Раскопки. СПб., 1911.
[56] Иосиф Абгарович Орбели 1887-1961 гг. Документы и материалы // Вестник архивов Армении. №1 (56). Ереван, 1980. С. 13.
[57] ОПУ за 1915 г. СПб., 1916. С. 176.
[58] ОПУ за 1905 г. СПб., 1906. С. 152.
[59] Марр Н.Я., Орбели И.А. Археологическая экспедиция в Ван. Пг., 1922.
[60] ОПН по факультету восточных языков Петербургского университета в осеннем полугодии 1917 г. и в весеннем полугодии 1918 г. Пг., 1917. С. 269; Иосиф Абгарович Орбели. Документы и материалы. С. 21.
[62] ОПУ за 1915 г. СПб., 1916. С. 177.
[63] Орбели И.А. Воспоминания студенческих лет. С. 152.
[64] Из современных публикаций о Н.Я. Марре см: Алпатов В.М. История одного мифа. Марр и марризм. М., 1993; Платонова Н.И. Николай Яковлевич Марр — археолог и организатор археологической науки // Археологические вести. 1998. №5. С. 371-382.
|