|
Я.А. ШерРис. 2. Тянь-Шань. оз. Иссык-Куль. |
Рис. 3. Семиречье. Алма-Ата. |
(Открыть Рис. 2-3 в новом окне)
Технические приёмы изображения не очень разнообразны. Обычно это невысокий рельеф, что достигается удалением «фона» вокруг той или иной выступающей детали (Рис. 6). Наряду с рельефом широко представлена техника контурного резного рисунка по плоскости камня (рис. 7). Часто можно наблюдать сочетание контурной техники и рельефа на одном изваянии (рис. 8). Хотя и редко, но встречается почти объёмная скульптура, выполненная с профессиональным техническим мастерством (рис. 9).
|
|
|
Рис. 4. Тянь-Шань, оз. Иссык-Куль.(Открыть Рис. 4 в новом окне) |
Рис. 5. Семиречье. Алма-Ата.(Открыть Рис. 5 в новом окне) |
Небогаты разнообразием и стилистические особенности. Изобразительные пропорции почти стандартны — голова занимает обычно ⅓ высоты статуи. В изображении черт лица преобладают и основном два приёма: стилизация бровей волнистой линией (рис. 10) н прямоугольное Т-образное изображение носа и бровей в едином комплексе (рис. 11). Иногда на некоторых изваяниях подчёркнуто стнлизуются изображения пальцев рук, что придаёт им несколько вычурную, неестественную изогнутость. Подробнее стилистические особенности будут рассмотрены в соответствующем разделе. Изваяния с оружием и без оружия, но в одежде и с кубками в руке, по имеющимся данным, устанавливались у ритуального сооружения в виде прямоугольной оградки из поставленных на ребро или сложенных плашмя камней, ориентированной сторонами по странам света. Статуя обычно ставилась спиной к оградке у её восточной стороны, лицом на восток. [5] Как правило, за ней в восточном направлении тянется ряд каменных столбиков-балбалов, который у конца иногда сворачивает влево (Грач, 1961, стр. 54). Наряду с оградками известны остатки значительных по размерам сооружений со следами стен и кровли. У таких сооружений находили скульптурные изображения животных (баран, черепаха), коленопреклонённых людей, фрагменты архитектурного декора и стелы с древнетюркскими надписями. Такими были орхонские памятники.
Наиболее полное представление о них получено в результате упоминавшихся выше работ чехословацко-монгольской экспеди-
|
|
|
Рис. 6. Тянь-Шань, оз. Сон-Куль.(Открыть Рис. 6 в новом окне) |
Рис. 7. Южный Казахстан. Чимкент.(Открыть Рис. 7 в новом окне) |
ции под руководством д-ра Л. Йисла (Jisl, 1960; Сэр-Оджав, 1962), которой полностью [?] раскопан всемирно известный памятник в честь Кюль-тегина. Это был монументальный храм размерами 10x10 м, сооружённый на цоколе 18x13 м. [6] Стены храма были снаружи оштукатурены белой глиной н окрашены красной крас-
Рис. 8. Тянь-Шань. оз. Иссык-Куль. |
Рис. 9. Семиречье, Чуйская долина. |
(Открыть Рис. 8-9 в новом окне)
кой. Изнутри сохранились остатки полихромной росписи. Посередине находилось святилище, или алтарь размерами 4.4x4.4 м. Между алтарём и стенами оставался проход шириной 1.8 м, ведущий вокруг. Храм был перекрыт черепичной крышей, которая покоилась на 16 деревянных столбах-колоннах; 12 из них были включены в ограждающие алтарь стены, а 4 стояли по углам. Пол
|
|
|
Рис. 10. Тянь-Шань, оз. Иссык-Куль. |
Рис. 11. Тянь-Шань, оз. Сон-Куль. |
(Открыть Рис. 10-11 в новом окне)
был ровно вымощен, вход находился с восточной стороны. Снаружи к храму примыкал мощёный двор, ограждённый прямоугольной в плане стеной (67х29 м). В восточной части её находилась крытые черепицей ворота шириной 2.9 м. По обе стороны этого входа обнаружены две противостоящие друг другу фигуры баранов. Непосредственно у ворот был расположен прямоугольный резервуар для сбора дождевой поды. Внутри двора, в 8 м от входа, лежала мраморная черепаха с углублением на спине, в которое вставлялся шип стелы с надписью. Над стелой с надписью первоначально был возведен павильон с черепичной крышей. Между воротами и храмом были установлены статуи сановников и придворных, двумя рядами окаймлявшие путь от входа к святилищу.
Первоначальное количество их установить трудно (почти все разбиты). Среди этих статуй сохранилось изображение мужчины с длинным мечом. Внутри центрального помещения обнаружены обломки статуй — изображений самого Кюль-тегина н его жены.
[Рис.] 12. Голова статуи Кюль-тегина (по Йислу).
(Открыть Рис. 12 в новом окне)
Перед местами, где были установлены эти изваяния, обнаружено по яме с покрытыми штукатуркой стенами; на дне их лежали обломки керамических сосудов, изготовленных на гончарном круге. Эти ямы являлись жертвенными местами. В одной из ям была обнаружена голова статуи Кюль-тегина (рис. 12), той самой статуи, сооружение которой запечатлено к хронике династии Тан (Jisl, 1960, стр. 71: Бичурин, 1951, I, стр. 277; Liu Mau-tsai, 1958,
стр. 179). От восточной стены ограды храма в направлении на восток тянется более чем на 3 км ряд вертикально поставленных камней-балбалов, которые, по наблюдениям Л. Йисла, окаймляла стены двора. Сохранилось их 169. Первоначально их было значительно больше. Если интервал между камнями в 3 м (2.6 по Л. Йислу) принять за максимальный, то количество балбалов должно быть порядка тысячи. Вблизи ограды храма в ряду балбалов стоит грубая антропоморфная стела; второе такое изваяние — в том же ряду, в 10 м восточнее входа.
Кроме памятника в честь Кюль-тегина, чсхословацко-монгольская экспедиция обследовала ещё четыре идентичных, но значительно меньших по размерам памятника.
Основываясь на приведённых данных, орхонские комплексы можно расчленить на следующие основные конструктивные элементы:
1) центральная часть — храм со святилищем, или алтарём;
2) статуя человека, в честь которого сооружён памятник (расположена внутри святилища);
3) галерея статуй придворных вокруг алтаря и на восток от него вереница камней-балбалов, среди которых могут быть грубые антропоморфные стелы.
Примерно такая же картина, хотя и несравненно более упрощённая, устанавливается при рассмотрении основных конструктивных элементов тюркских оградок с изваяниями. В центре оградки всегда имеется жертвенное место, своеобразный алтарь либо в виде ямы с золой, пережжёнными костями и обломками керамики (Кызласов, 1960, стр. 57). либо в виде специально сложенного каменного ящичка с тем же содержимым (рис. 63 в приложении I). Между жертвенником н оградой — проход по внутреннему периметру оградки. У восточной стены оградки — изваяние, а от него на восток тянется ряд камней-балбалов.
Очевидно, что, несмотря на несоизмеримость по богатству и монументальности, памятники орхонской знати и многочисленные тюркские оградки с изваяниями сооружались в принципе по единому конструктивному замыслу и состоят из одинаковых по характеру составных частей, в частности и таких, как ряды балбалов, смысл и назначение которых никаких сомнений не вызывает. Это обстоятельство делает правдоподобным вывод о функциональном единстве оградок с изваяниями и монументальных орхонских сооружений, что уже отмечалось в литературе (Кызласов. 1960, 1964а; Грач, 1955, 1961).
Областью распространения древнетюркских каменных изваяний можно назвать весь азиатский пояс степей от Южного Приуралья до Восточной Монголии (рис. 13). Следует иметь в виду, что материал, которым мы сейчас располагаем, естественно, весьма незначителен по сравнению с тем количеством памятников, которое, можно предполагать, существовало при их «жизни».
Рис. 13. Распространение каменных изваяний в Семиречье и в азиатском поясе степей.
1-6 — иконографические группы (см. классификацию рис. 14); 7 — районы распространения каменных изваяний в азиатском поясе степей; 8 — горные хребты.
(Открыть Рис. 13 в новом окне)
Географическое распределение древнетюркских изваяний по нынешним данным следующее: Семиречье и Казахстан 332, [7] южная Сибирь, Тува и Монголия — 165. [8]
Можно попытаться «привязать» к определённым районам изваяния отдельных форм. Так, например, женские изображения характерны для Семиречья и нехарактерны для Южной Сибири и Монголии. Причём с удалением на запад их количество увеличивается, и за Волгой они уже почти не отличаются от южнорусских «каменных баб». [9]
* * *
Как уже отмечалось, большинство исследователей рассматривали древнетюркские изваяния в общем как однородную серию памятников, хотя все понимали необходимость какой-то классификации, а некоторые и пытались её произвести.
К сожалению, пока не создано общей теории классификации археологических памятников. После трудов В.А. Городцова (1923, 1927) этa проблема была предана забвению, несмотря на то что каждому археологу постоянно приходится с ней сталкиваться. Поэтому в данной работе в качестве исходных принципов используются общенаучные требования к классификации.
Классификация должна способствовать познанию объективных закономерностей связи и различий между объектами, составляющими данную систему. Вместе с тем не следует забывать, что всякая классификация является результатом некоторого огрубления, внесения некоторых условностей в подразделяемую совокупность объектов (Философский словарь, 1963, стр. 200-201).
В.А. Городцов в своё время выдвинул следующие главные требования, которым должна соответствовать классификация археологического материала: 1) единая основа для всех классов, 2) соподчинение классов, 3) взаимное исключение выделяемых классов. Однако этого недостаточно для построения классификации, которая вскрывала бы отмеченные выше закономерности в группировке археологических объектов. В силу их чрезвычайной сложности и неоднозначности необходимо введение некоего статистического критерия, который бы помогал улавливать существенное, закономерное и отбрасывать несущественное, случайное.
Такая постановка задачи требует, чтобы в основе классификации лежал признак ведущего порядка и рассматривать его следует в соотношении (корреляции) с признаками второстепенными.
Построенная таким образом классификации позволит выявить не какие-либо однозначные, а статистически устойчивые закономерности.
В связи с этими требованиями предлагавшиеся до сих пор классификации древнетюркских «каменных баб» не представляются вполне удачными. Остановимся на них подробнее.
А.Н. Бернштам использовал в качестве основы для классификации «каменных баб» Тянь-Шаня технику их изготовления и по этому принципу разделил изваяния на четыре группы: 1) контурные изображения на удлинённых камнях (рис. 6); 2) изображения, сочетающие плоскостной рисунок с объёмной головой (рис. 8); 3) изваяния, выполненные слабым рельефом (рис.11); 4) целиком объёмные статуи (рис. 9). По его мнению, в этих четырёх группах наглядно выступают пути развития скульптуры из рисунка и резьбы (Бернштам, 1952. стр. 145). Следует отметить, что А.Н. Бернштам специально каменными изваяниями не занимался, а предложенная им классификация давалась в общем плане анализа древнетюркских памятников Тянь-Шаня.
Л.А. Евтюхова, классифицируя изваяния Южной Сибири и Монголии, подошла к ним в общем с теми же критериями. И хотя это не подчёркивается так ясно, как у А.Н. Бернштама, однако из текста следует, что различия в группах изваяний Л.А. Евтюхова видит также в основном н технике изготовления и на этой основе выделяет: 1) примитивно обтёсанные каменные плиты или столбы «с нанесёнными на них изображениями или одной головы, или с дополнениями отдельных мастей тела, главным образом рук человека»; 2) «примитивные, но уже скульптурные изображения с более или менее разработанными рельефными деталями головы человека»; 3) «скульптурные изваяния в виде фигур людей» (Евтюхова, 1952, стр. 113).
С.В. Киселёв, не ставя перед собой задачу специально исследовать древнетюркские изваяния Алтая, разделил их «на две группы — плоских и круглых скульптур» (Киселёв, 1951, стр. 528), т.е. и он в основу классификации положил в конечном счёте технику изображения. Таким образом, рассмотренные классификации хотя н показывают, что древнетюркские скульпторы пользовались и своей работе различными приёмами, тем не менее они не способствуют постановке и решению других более важных вопросов. Строить на их основе хронологию памятников невозможно. Не способствуют они и решению другой не менее важной проблемы — выяснению семантики древнетюркских изваяний, — поскольку строятся лишь на внешних, формальных признаках, не отражающих смысла самого изображения.
Техника изображения может зависеть от целого ряда разных, подчас случайных условий. Например, разная фактура камня предполагает применение различных технических приёмов. Степень совершенства используемого инструмента безусловно отразится на технике изготовления. Несомненно, при разном уровне мастерства одни ваятели пользовались одной, другие — другой техникой. Наконец, при прочих равных условиях разная плата за труд может определить разную степень тщательности в работе, что также проявится в технике изображения. Следовательно, техника изображения не может быть тем устойчивым, объективным признаком, который можно было бы положить в основу классификации. Также не могут быть использованы для этого ни порода камни, ни условия находки, часто вообще неизвестные, ни стилистические приёмы, хотя все эти факторы необходимо учитывать.
Л.Р. Кызласов также рассматривал вопрос о классификации древнетюркских каменных изваяний (Кызласов, 1960, стр. 64; 1960а, стр. 153). Однако признаки, на которые он обратил внимание, разнохарактерны и вряд ли могут служить основой для общей классификации. Это — головные уборы и причёски, формы сосудов, наличие или отсутствие оружия, пояса, порода камня. Если, например, такой признак, как наличие или отсутствие оружия, заслуживает особого внимания, то формы сосудов и порода камня никак ему не равнозначны, хотя и должны обязательно учитываться. Попытка Л.Р. Кызласова выделить особую, характерную якобы только для Тувы, группу изваяний с сосудом в обеих руках не подтверждается материалом, приводимым в данной работе.
Несколько иной принцип классификации каменных изваяний Тувы избрал А.Д. Грач (1961, стр. 54), который исходит из самого изображения, а это, конечно, значительно более существенный признак, чем техника ваяния или различные второстепенные детали. А.Д. Грач выделяет два типа фигур: 1) изображения человеческой фигуры полностью н 2) изображения человеческой головы или лица. Вслед за этим он отмечает, что изваяния второго типа в общем выдерживают пропорции ростовой человеческой фигуры, и тем самым даёт повод полагать, что их отличия могут быть чисто внешними и случайными. Такая классификация представляется несколько непоследовательной, так как неясно, какие признаки кладутся в её основу. Логичнее было бы предположить, что в характере изображения — полная фигура или лицевая стела — и кроется различие между выделенными группами.
Далее, в своей книге А.Д. Грач пользуется как бы ещё одной классификацией, хотя прямо об этом и не пишет. Каменные изваяния подразделяются им на две группы: 1) изваяния при оградках и 2) одиночные фигуры. Как показано в книге, первая группа древнее второй (Грач, 1961, стр. 91). Это уже хронологическая классификация. В её основе лежат вполне объективные признаки:
1) вещи, изображённые на статуях и имеющие аналогии в датированных археологических комплексах; 2) способ установки изваяния и его ориентировка. Имея налицо такие явные различия, А.Д. Грач объясняет их только разницей во времени, а с точки зрения семантики считает все изваяния «балбалами», т.е. изображениями врагов.
Следует попытаться найти такую основу для классификации, которая бы позволила выйти из пределов каждого локального района и рассмотреть древнетюркские изваяния с точки зрения одного обобщенного признака. Наиболее приемлемым следует считать принцип, в некоторой степени намеченный Вл. Котвичем, т.е. в основу классификации положить изобразительный канон. Однако Вл. Котвич, пользуясь разрозненными немногочисленными материалами, не учёл, конечно, многого. В частности, из поля зрения исследователей каменных изваяний, н том числе и Вл. Котвича (Kotwicz, 1937, стр. 164-165), выпала одна любопытная закономерность, которая заключается в том, что вся масса древнетюркских изваяний, распространённых от Монголии до Западного Казахстана, объединяется в большие группы, связанные общими иконографическими чертами. Вопрос об иконографии древнетюркских изваяний вообще до последнего времени не поднимался (Шер, 1963), а он заслуживает специального внимания.
Несмотря на то что семантика «каменных баб» во многом ещё не может считаться ясной, несомненно, что это памятники культового характера. Как известно, для памятников искусства, порождённых тем или иным культом, характерна устойчивая, консервативная иконография. Это достаточно хорошо видно в канонизированных образах как крупнейших мировых религий, так и языческих культов. Изобразительные особенности всегда непосредственно связаны с характером образа, с его смысловым содержанием.
В связи с изложенными соображениями представилось необходимым в основу классификации каменных изваяний положить изобразительный канон, состоящий из суммы иконографических элементов (поза или пространственное положение фигуры, определённый набор атрибутов), который принимается в качестве ведущего признака. Подразделение на группы по этому основному признаку должно сопровождаться корреляцией с дополнительными признаками: форма сосуда, стилистические особенности и т.п.
Положив в основу классификации изобразительный канон, всю известную автору серию памятников можно разделить на следующие группы.
1. Мужские изваянии с сосудом в правой руке и с оружием. Это наиболее многочисленная группа. Фигуры выполнены разной техникой, с разной степенью мастерства и тщательности, использованы разнообразные породы камня. Вместе с тем все они
объединяются единой канонической позой: мужчина, изображённый анфас, держит перед грудью сосуд в правой руке, левая опирается на саблю, меч и кинжал. К этой группе относится наибольшее количество изваяний из Западного Казахстана, Семиречья, Южной Сибири, Синцзяна и Монголии (Евтюхова, 1952, рис. 3-5, 12, 14, 16-19, 22, 44-49, 71; Кызласов, 1960, рис. 2-5; Грач, 1961, №№ 1, 5, 6, 12, 13, 19, 22, 24, 37, 44; см. также прнложение I, 1).
2. Мужские и неопределимые по полу изваяния с сосудом в правой руке, без оружия. Всеми признаками стиля, техники и отчасти иконографически фигуры этой группы очень близки предыдущим, выделение их в самостоятельную группу обусловлено только отсутствием оружия. Здесь, так же как и в первой группе, ясно видна иконографнческая общность на всех перечисленных выше территориях азиатского пояса степей (Евтюхова, 1952, рис. 1, 2, 21-23, 31, 36, 40 и др.; Грач, 1961. №№ 8, 20, 42; приложение I, 2).
3. Изваяния с изображением только лица или головы человека. Такие изваяния распространены на той же территории и широко представлены во всех упоминавшихся выше работах и в приложенин (I, 3). Отсутствие каких-либо деталей, кроме головы, вряд ли случайно, поэтому выделяем их в особую группу.
4. Изваяния с птицами выделены в самостоятельную группу, несмотря на их немногочисленность (приложение I, 4). Видимо, изображение птицы, сидящей на правой руке, имеет какое-то особое значение.
5. Мужские изваяния с сосудом в обеих руках. Здесь явно иной изобразительный канон. Изображена мужская (иногда обнажённая) фигура с сосудом в обеих руках перед животом. Оружия нигде нет. Детали одежды не показаны. Перечисленные признаки требуют выделения этих изваяний в самостоятельную группу. [10]
6. Женские изваяния с сосудом в обеих руках. От предыдущих эти фигуры отличаются только признаками пола. Это весьма существенное отличие, могущее указать на некоторые семантические особенности. Распространение женских фигур в отличие от остальных ограничено в основном территорией Семиречья (приложение I, 5). [11]
Рис. 14 Таблица взаимной сопряжённости таксономических признаков.
(Открыть Рис. 14 в новом окне)
Представляется наиболее приемлемым табличный метод выявления корреляционных связей, получивший достаточно хорошую апробацию у археологов (Ефименко. 1926; Арциховский, 1930; Третьяков, 1931; Грязнов, 1941; Максименков, 1960: Хлобыстина, 1962, и др.).
Для построения корреляционной решётки необходимо взять два ряда признаков. Одним из таковых (признак I) служат выделенные выше группы (горизонтальные ряды таблицы рис. 14). Формы сосудов избраны потому, что они, во-первых, в значительной степени изменчивы, а это позволяет проследить, не соответствуют ли определённым формам сосудов определённые группы изваяний; во-вторых, формы сосудов более, чем другие предметы, поддаются хронологическому определению: в-третьих, сосуды изображены на большинстве изваяний (четыре группы из пяти). Для большей убедительности результаты, полученные из левой части таблицы, следует проверить, взяв иной признак второго порядка: стилистические особенности (признак III, правые вертикальные ряды таблицы рис. 14). Это позволит охватить выпавшие из левой части таблицы две группы изваяний без сосудов.
Левая часть таблицы. Формы сосудов взяты обобщённо. Это делается для большей наглядности. В первом столбце отмечено количество случаев (и их процентное выражение), когда на изваяниях изображены кубки на ножке. Вo втором — чаши с круглым н уплощённым дном. В третьем столбце объединены кувшины и кружки «уйбатского типа». [12] В четвёртом — удлинённые, цилиндро-конические и близкие к ним по форме сосуды.
Распределение материала на корреляционном поле свидетельствует о наличии зависимости в соотношении между формами сосудов н определёнными иконографическими типами. Так, кубки на ножке больше всего встречаются в сочетании с двумя первыми группами и нехарактерны для двух последних. В то же время удлинённые сосуды, типичные для изваяний 5-й и 6-й групп, не встречаются в 1-й н 2-й группах. Вообще же расположение частот взаимных соответствий признаков на корреляционном поле позволяет выделить два участка уплотнения, которые соприкасаются между собой. Это обстоятельство делает вполне правдоподобным вывод о наличии двух качественно своеобразных типов фигур, находящихся в положительной связи между собой.
Правая часть таблицы. Здесь вместо форм сосудов признаками второго порядка служат стилистические особенности. Расположение материала в общем подобно предыдущему. Отличие заклю-
чается в том, что учтены изваяния без сосудов. Здесь ещё больше заметна корреляция между первым и вторым участками уплотнения. Своеобразный приём стилизации изображений бровей характерен только для первых четырёх групп и редко встречается в двух последующих. Часто наблюдаемая на изваяниях 1-й и 2-й групп несколько вычурная манера трактовки пальцев рук не встречается на изваяниях с сосудом в обеих руках. Вместе с тем последним свойственны нос и брови в виде прямой Т-образной фигуры, что, за редким исключением, не характерно для изваяний двух первых групп, у которых брови стилизованы волнистой линией.
Итак, данные, полученные в результате коррелирования разных признаков, позволяют говорить о двух качественно своеобразных типах памятников, т.е. о двух линиях в развитии древнетюркской скульптуры. Указывая на значимые различия, статистика не даёт ответа на вопрос, чем они обусловлены. Причины могут быть разными: здесь возможно проявление и хронологических и семантических различий, попытка установления которых предпринимается в дальнейшем. Пока же следует уяснить, что же даёт предложенная классификация.
Прежде всего избранная система группировки позволила охватить все известные в настоящее время изваяния, независимо от мест их распространения. Это весьма важно для выявления основных иконографических типов древнетюркской скульптуры. Достаточно большое количество материала, использованного н работе, позволяет быть уверенным, что если даже в будущем вновь обнаруженные памятники и внесут некоторые исправления в эту классификацию, то эти исправления не будут очень значительными, а вероятность обнаружения совершенно иных иконографических типов древнетюркской скульптуры чрезвычайно мала. [13]
Классификация позволяет прийти к заключению, что каменные изваяния Семиречья, Казахстана, Южной Сибири и Монголии характеризуются одними и теми же иконографическими чертами. В то же время наблюдается два качественно своеобразных типа фигур, отличающихся друг от друга иконографией, стилем и формами сосудов. К I типу относятся изваяния 1-й, 2-й, 3-й л 4-й групп. Ко II — статуи с сосудом в обеих руках, принадлежащие к 5-й и 6-й группам.
Вместе с тем наличие некоторых общих черт не позволяет считать указанные два типа вполне независимыми друг от друга.
Автору совершенно очевидны недостатки предлагаемой классификации, связанные прежде всего с неразработанностью общей теории классификации археологических памятников и порождённые неполнотой данных об изучаемой совокупности материала.
Одним из главных недостатков изложенной схемы является её некоторая статичность. В ней не отразилась динамика развитая древнетюркской скульптуры. Это объясняется чрезвычайной скудостью данных о происхождении н развитии обряда установки «каменных баб», корни которого, вероятно, уходят в скифскую древность. Однако этот вопрос выходпт за пределы настоящей главы и будет рассмотрен ниже.
[4] Данная, наиболее общая характеристика относится как к мужским, так и к женским изображениям.
[5] Приложение I, №№ 14, 30. 78; Грач, 1961, сводная таблица; Евтюхова, 1952, сводные таблицы.
[6] К сожалению, иллюстративные материалы этих раскопок до сих пор полностью не опубликованы.
[7] По сведениям «Археологической карты Казахстана», а также данным И.Д. Черкасова, учтённым в настоящей работе.
[8] По сведениям, приведённым Л.A. Eвтюxoвой, А.Д. Грачом и Л.Р. Кызласовым (Евтюхова, 1952; Кызласов, 1960. 1964a; Грач, 1961).
[9] В силу неравномерной археологической изученности той или иной историко-географической области пока ещё не представляется возможным более или менее ясно представить частоту территориального распределения изваяний.
[10] Такие изваяния распространены так же широко, как и прсдыдущие. Они приводятся во всех цитированных выше работах (кроме того, см. приложение I. 5).
[11] Может возникнуть сомнение в том, что в особую группу не выделяются сидящие фигуры (см., например, Евтюхова, 1952, стр. 90). Дело в том, что во всех случаях, за исключением тех, где явно имеются в виду враги (т.е. в ряду балбалов), вообще изображены сидящие, а не стоящие люди. Основанием к такой догадке служит то обстоятельство, что всегда, когда на изваянии показаны ноги, человек изображён сидящим. Это соображение вполне согласуется с уже дававшимся объяснением изваяний как изображений умерших, принимающих символическое участие в поминальном пиршестве (Кызласов, 1960, стр. 64).
[12] Объединение близких фирм сосудов в известной степени условно, и в дальнейшем не исключены какие-либо коррективы.
[13] В предложенной классификации не нашли себе места только два изваяния из всего количества известных автору памятников. Первое известно по очень неясному рисунку (Posta, 1905, стр. 113), второе хранится в Кызылском краеведческом музее и опубликовано недавно (Кызласов, 1964а).