С.И. Руденко

Древнейшие в мире художественные ковры и ткани
из оледенелых курганов Горного Алтая.

// М.: Искусство. 1968. 136 с.

Глава третья.

Влияние переднеазиатского искусства
на скифское искусство.

[ Введение ]

Переднеазиатские элементы в искусстве европейских скифов.

Переднеазиатские элементы в искусстве южносибирских скифов.

[ Заключение ]

Стр. 88. Чепрак. Пятый Пазырыкский курган. Деталь.
(Открыть фронтиспис Гл. 3 в новом окне)

[ Введение. ]   ^

Находка в оледенелых курганах Горного Алтая скифского времени переднеазиатских художественных ковров и тканей ставит в новом свете вопрос о происхождении скифского искусства и о влиянии на него искусства Передней Азии. Вопрос этот не безразличен и для скифской проблемы в целом.

В течение длительного времени скифологи признавали собственно скифами только группу «геродотовых скифов», которые обитали в Северном Причерноморье, западнее реки Дона. Только в последние десятилетия с открытием и интерпретацией скифских памятников в западной Азии скифская проблема стала изучаться в широкой её постановке. Оригинальное и самобытное скифское искусство в памятниках западной или европейской Скифии дошло до нас главным образом в изделиях, отлитых из бронзы, реже вырезанных из костей или рога, преимущественно в украшениях конской сбруи. В восточной или азиатской Скифии, как мы видели, произведения искусства сохранились выполненными из различных материалов. Тем не менее и то и другое искусство в известной своей части развивалось

(89/90)

78. Орнамент рукоятки меча. Литой курган.

(Открыть Илл. 78 в новом окне)

под иноземным влиянием и в первую очередь Передней Азии. На этих влияниях нам и хотелось бы остановиться.

Переднеазиатские элементы в искусстве европейских скифов.   ^

Влияние переднеазиатского искусства на искусство западных скифов отчётливее всего можно увидеть в предметах, найденных в таких курганах, как Литой днепровской группы или Келермесский курган кубанской группы.

Из предметов Литого кургана (так называемый Мельгуновский клад) особый интерес представляют украшения рукоятки и ножен короткого меча-акинака. Головка рукоятки отделана по бокам золотыми пластинками с орнаментом из цветков и бутонов лотоса (илл. 78). Этот орнамент часто встречается в ассирийских и египетских произведениях искусства, в частности, на одной из бронзовых пластин из Зивийе (Иранский Курдистан). Ствол рукоятки украшают столь же характерные для ассирийского искусства традиционные изображения «древа жизни».

На перекрестии рукоятки меча воспроизведены две противопоставленные фигуры лежащих козлов, а между ними изображено такое же, как и на стволе рукоятки, «древо жизни». Нижняя часть золотого покрытия ножен меча украшена двумя противопоставленными

(90/91)

фигурами дерущихся львов (илл. 79, в). Такие изображения часто встречаются на конце ассирийских ножен. На тех же золотых покрытиях ножен по обеим сторонам изображено по восемь фантастических крылатых существ с натянутым луком, идущих один за другим. У одних тело льва, хвост скорпиона, голова грифа с зубчатым гребнем; у других тело быка, голова человека, уши одновременно и человеческие и звериные; и, наконец, у третьих тело и голова льва, а хвост скорпиона. У всех этих фантастических чудовищ руки человеческие, крылья в виде рыб.

У верхнего края накладки на ножны на середине сердцевидной вырезки между двумя священными деревьями изображён ассирийский алтарь, перед каждым деревом стоит крылатый гений в короткой тунике и в митре, правые руки гениев приподняты в молитвенном жесте, в левой руке они держат «кадильницу». Такие изображения крылатых гениев около «древа жизни» или

79. а — фрагмент золотого литого украшения. Зивийе; б — деталь золотого нагрудника (увеличено). Зивийе; в — золотое украшение ножен меча. Литой курган.

(Открыть Илл. 79 в новом окне)

(91/92)

гребнем; у других тело быка, голова человека, уши одновременно и человеческие и звериные; и, наконец, у третьих тело и голова льва, а хвост скорпиона. У всех этих фантастических чудовищ руки человеческие, крылья в виде рыб.

У верхнего края накладки на ножны на середине сердцевидной вырезки между двумя священными деревьями изображён ассирийский алтарь, перед каждым деревом стоит крылатый гений в короткой тунике и в митре, правые руки гениев приподняты в молитвенном жесте, в левой руке они держат «кадильницу». Такие изображения крылатых гениев около «древа жизни» или

80. a — рукоятка меча. Чертомлыкский курган; б — золотое украшение верхней части рукоятки меча. Курган у ст. Томаковка; в — золотое украшение обуха и древка секиры. Келермесский курган.

(Открыть Илл. 80 в новом окне)

алтаря, как мы видели, часто встречаются на ассирийских памятниках. Гении или священнослужители обычно держали в руках шишку пинии, сосуд или корзиночку с жертвоприношениями.

На широком выступе у верхнего края ножен изображена типично «скифская» прекрасно моделированная фигура лежащего оленя (илл. 79, в). Олень представлен в той же позе, с такими же рогами, оформленными во всю длину тела, как и на одной из пластин из Зивийе (илл. 79, а). Таким образом, в узорах рукоятки и покрытия ножен меча из Литого кургана удачно сочетаются элементы ассирийского и скифского искусства, в то время как сам меч скифо-персидской формы. Очень возможно, что эти предметы маннейской работы изготовлены в Передней Азии.

Украшения золотых накладок рукоятки меча из Келермесского кургана подобны описанным выше. На перекрестии меча представлено такое же изображение двух молящихся крылатых гениев, священных деревьев и алтаря, такие же розетки, а по обоим сторонам на накладках ножен воспроизведены четвероногие существа: у одних тело льва, хвост быка или скорпиона, голова барана; у других передняя часть тела львиная, а задняя бычья; у третьих тело льва, а голова быка. У всех животных крылья в виде рыб, которые схватили ртом бедро передней ноги

(92/93)

животного. Чередуются фигуры животных с натянутым луком и без пука. На нижнем конце золотого покрытия ножен две геральдически противопоставленные фигуры дерущихся львов.

Из предметов, найденных в Келермесском кургане, очень интересны замечательные золотые украшения парадной секиры (илл. 80, в). На ней изображена пара противопоставленных лежащих козлов. По обе стороны «древа жизни» пара стоячих козлов. Затем следуют воспроизведения оленя и козла с подогнутыми ногами. Геральдически сопоставленные фигуры кабанов изображены на пятке секиры. По обе стороны древка секиры — четвероногие животные в характерном для скифского искусства стиле: олени, козлы, зайцы и кабаны в нескольких вариантах. Однако своеобразное выделение плеча особой дугообразной фигурой типично для ассиро-персидских воспроизведений животных: подобные дугообразные фигуры имеются на изображениях львицы и зайца в золотом нагруднике из Зивийе (илл. 79, б). Обращают на себя внимание чеканные изображения на тыльной поверхности серебряного зеркала и на золотом рельефном украшении щита из того же Келермесского кургана. На тыльной поверхности зеркала воспроизведены: великая богиня со львами, борьба двух людей с орлиным грифоном, геральдически

(93/94)

81. a — золотой нагрудник. Зивийе (прорисовка); б — золотой нагрудник. Зивийе.

(Открыть Илл. 81 в новом окне)

сопоставленные сфинксы, лев на фоне пальмового дерева, нападение льва на быка и пр. Среди этих явно переднеазиатских мотивов встречаются и чисто скифские: изображение кошки с поджатыми ногами, орла, лисицы с повёрнутой назад головой и других зверей, имеющих много общего с изображениями, выгравированными на серебряных псалиях из Большого Ульского кургана той же кубанской группы. Украшение упомянутого щита составляют 24 оленя в той же позе, что и знаменитый олень из кургана у станицы Костромской (Кубанской группы), фигуры оленей точно такие же, как и на украшении ножен меча из Литого кургана (илл. 79, в), и на пластине из Зивийе (илл. 79, а). Элементы, которые характерны для переднеазиатского и западноскифского искусства, проявляются и на узорах золотой накладки на верхнюю часть ножен меча из кургана у станицы Томаковка (илл. 80, б); на этой накладке изображены две противопоставленные фигуры свернувшихся в кольцо кошек. Наконец, следует ещё упомянуть об украшении рукоятки меча из Чертомлыкского кургана (илл. 80, а). На верхней части рукоятки — бычьи головы, между которыми помещен лотосный орнамент в его персидском толковании, а по бокам сцены охоты явно персидской трактовки.

В связи с только что рассмотренными вещами из разных курганов европейских скифов следует обратить внимание на золотой ассирийский нагрудник (VIII-VII века до н.э.) из Зивийе. На нем перед «древом жизни» мы видим также изображения стоящих на задних ногах козлов, козлов крылатых и гениев, а также орлиных и львиных грифонов, крылатых же полулюдей-полульвов (илл. 81). Наиболее поздней вещью, вероятно переднеазиатского происхождения, найденной в одном из Семибратних скифских курганов (Кубанской группы), является серебряный ритон (илл. 82). Трактовка головы козла и его крыльев с загнутыми вперёд

(94/95)

концами перьев свойственна искусству ахеменидской Персии, равно как и лотос фриза, вырезанный по верхнему краю этого ритона.

С конца V века до н.э., в IV веке и позднее влияние переднеазиатского искусства на искусство европейских скифов не прослеживается, и в нём преобладает уже греческое влияние.

Переднеазиатские элементы в искусстве южносибирских скифов.   ^

В вещах из курганов VI века до н.э. Туэктинском, Башадарском и Катандинском влияние переднеазиатского искусства проявляется в слабой степени. В первом Туэктинском кургане впервые появляется изображение крылатого орлиного грифона (илл. 83, а), причём голова грифа с большим ухом и типичным для горноалтайских грифов хохолком. Оригинальной композиции седельная подвеска в виде грифа с такой же головой, как у орлиного грифона, и со второй головой, посаженной на кончик хвоста (илл. 83, б). Эта композиция может быть сопоставлена с ассирийской золотой пряжкой с фигурой льва, на конце хвоста которого вместо кисточки его вторая голова (илл. 84).

В большом Катандинском кургане впервые была найдена вырезанная из дерева сцена, в которой барс впился в грудь таранда [тарандра] — льва с оленьими рогами. Из больших оледенелых курганов V века до н.э. заслуживают внимания описанные выше изображения получеловека-полульва, хотя и в местной трактовке, но самый сюжет, несомненно, заимствован из Передней Азии.

Львы были известны древним горноалтайцам, по-видимому, только по их изображениям. Поэтому они не так жизненны и в воспроизведениях данного животного, его происхождение выдаёт только кисточка на кончике хвоста.

82. Серебряный ритон из Семибратнего кургана: а — верхний край; б — нижний конец ритона.

(Открыть Илл. 82 в новом окне)

(95/96)

83. Вырезанные из дерева украшения конской сбруи:
а — орлиный грифон; б — гриф. Первый Туэктинский курган.

(Открыть Илл. 83 в новом окне)

Стилизованы и львиные головы, одна ушастая голова, вырезанная из цветного войлока (илл. 52), украшение настенного ковра, другая — рогатая голова, вырезанная из кожи, покрышка седла (илл. 85). Сцены нападения различных хищников на парнокопытных очень древний мотив месопотамского искусства, получивший впоследствии весьма широкое распространение. Несмотря на чрезвычайное разнообразие таких сцен, одну и ту же композицию, например нападения льва или львиного грифона на парнокопытное животное сзади, можно видеть на многих предметах, происходящих из различных мест (илл. 86 а-е). Сцену нападения льва на быка помимо месопотамских цилиндров можно видеть на могилах из Ксанта (Xanthos), на ассирийских печатях и цилиндрах, на барельефе из Персеполя (илл. 86, а). Сцена нападения льва на козла изображена на золотой скифской чаше из Келермесского кургана (илл. 86, б), льва на оленя — на золотой пластине из Семибратнего кургана (илл. 86, д) и на горите из кургана Куль-Оба (илл. 86, в), львиного рогатого грифона на лося — на кожаном покрывале из второго Пазырыкского кургана (илл. 86, е), барса на лося с клювом грифа — на золотой бляхе из Сибирской коллекции Петра I (илл. 86, г) и, наконец, в сцене нападения львицы на козла, представленной на серебряной поясной бляшке из второго Пазырыкского кургана (илл. 8).

Изображённая здесь львица как бы копирует львиные головы, представленные на золотой ассирийской поясной пряжке (илл. 84). Обращают на себя внимание складки верхней губы разинутой пасти — деталь весьма характерная для таких же голов в ассирийском и персидском искусстве. Подобные сцены очень часто встречаются как украшения седельных покрышек, как, например, высшей степени декоративное изображение, вырезанное из кожи, — лось в когтях грифа (илл. 24) или нападение орлиного грифона на горного барана, многоцветное войлочное

(96/97)

изображение (илл. 30) или нападение барса па лося и барана, изображенные на иллюстрации 87, а, б. Весьма интересна общность композиции сцены нападения льва на быка (илл. 89, а) и сцены нападения барса на северного оленя (илл. 89, б).

Исключительный интерес представляет многокрасочная аппликация из фетра на одной из седельных покрышек, в которой представлен львиный грифон, напавший на горного козла (илл. 91, 92). Особого внимания заслуживает птичья головка, изображенная вместо кисточки на кончике хвоста (илл. 92).

Змеиные или птичьи головки на конце львиного хвоста фантастических животных воспроизводились в Передней Азии по крайней мере за две тысячи лет до н.э. Из Двуречья эта деталь вместе с другими художественными мотивами проникла к хеттам (её мы видим в скульптурах и барельефах древних хеттских городов, относящихся ещё к XIV веку до н.э.), а также к ассириянам (илл. 93). При наличии указанного выше древнего элемента в изображении этого грифона (илл. 92, 99) можно отметить и позднейшие, а именно загнутые кверху и вперёд маховые перья крыла, нагрудную гривку и значки в виде точки и полуподковки на крупе.

Аналогичную форму крыла и полуподковку на крупе видим и в изображении львиных грифонов из Суз (илл. 69). Эти львиные грифоны имеют ещё одну общую деталь — наличие на шее гривы.

Войлочные покрышки горноалтайских сёдел, заменяющие обычно переднеазиатские коврики, которыми покрывались лошади, не обязательно украшались сценами нападения хищных животных на парнокопытных. Иногда на войлочных седельных покрышках воспроизводились самостоятельные фигуры, например лосей или орлиных грифонов.

Поскольку фигуру лося надо было вложить в форму седельной подушки, его голова приподнималась так, чтобы огромный рог касался спины животного, а задние ноги неестественно сгибались.

Подобным же образом к форме седельной подушки приспосабливалось и изображение орлиного грифона. Его передние ноги, как и у лося, вытянуты вперёд и приподняты, задние поджаты (илл. 88). В воспроизведении этого ушастого орлиного грифона характерно наличие бородки большого гребня с хохолком и крыльев, в иной трактовке, чем у львиного грифона (илл. 92), но с маховыми перьями крыльев, направленными также вперёд. Части тела этих изображений подчеркнуты традиционными точками с полуподковками, треугольниками и запятыми.

Оригинальную композицию борьбы львиного грифона с тигром мы уже видели в одном из конских головных уборов (илл. 12). Помимо борьбы орлиного и львиного грифонов в силуэтном кожаном украшении одной из седельных покрышек из первого Пазырыкского кургана мы встречаем медные штампованные пластинки с изображением пар противопоставленных орлиных грифонов (илл. 94) — мотив также переднеазиатский.

Особого внимания заслуживают рогатые львиные грифоны, в частности, вырезанные из рога с приставными деревянными головками, украшающие одну из медных шейных гривн. Воспроизведения львиных голов с рогами быка встречаются уже в памятниках ассирийского искусства, а именно в своеобразной композиции двух геральдически сопоставленных голов с одной пастью (илл. 95, а). Подобную же этой композиции можно видеть на седельных подвесках из первого Пазырыкского кургана. На этих подвесках представлены две рогатые

(98/99)

львиные головы, между которыми зажата мордочка горного барана (илл. 96). Мотив рогатых львов и львиных грифонов особенно характерен для искусства ахеменидской, Персии. Прекрасны изображения рогатых львов, расположенных на капителях дворца Ксеркса в Персеполе (илл. 95, б) и львиных грифонов из цветных кафель в Сузах (илл. 69). Форма рогов у персидских и алтайских грифонов разнообразна. У львиного грифона из второго Пазырыкского кургана рог быка (илл. 86, е). У персидского грифона (илл. 69) рога барана. У львиного грифона конского головного убора (илл. 12) на концах рогов имеются шарики. Шарики также завершают концы рогов у орлиного грифона ритона из Армении (илл. 97). Львиный грифон на конском головном уборе обращает на себя внимание не только формой рогов, но также изображением гривы, налегающими одна на другую чешуйками, формой крыльев, наличием точки и полуподковки на крупе и оформлением рёбер рядом фигур в форме зёрна фасоли.

В этой связи чрезвычайно интересны львиные грифоны, украшающие одну из золотых гривн из Сибирской коллекции Петра I (илл. 98, б). Как и у львиного грифона на конском головном уборе, концы крыльев этих грифонов загнуты вперёд, грива показана системой ячеек, рёбра намечены рядом фигур в форме зерна фасоли, на крупе изображена точка между двумя треугольниками. Рога, однако, заканчиваются не шариками, а небольшими расширениями в виде чашечек. Такие же

(99/100)

87. Сцены нападения тигра на парнокопытных: а — на лося; б — на горного барана; вырезанные из кожи украшения седельных подушек. Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Илл. 87 в новом окне)

чашечки на концах рогов можно видеть у львов капителей дворца Ксеркса в Персеполе (илл. 95, б) и у орлиных грифонов знаменитого золотого браслета из Среднеазиатского Междуречья (Амударьинский клад, илл. 98, а). Особого внимания заслуживают те фигуры и значки, которыми подчёркивались формы тела животных как в переднеазиатском, так и в древнем горноалтайском изобразительном искусстве. Эти фигуры интересны и потому, что они могут служить одним из критериев при датировке тех произведений искусства, на которых они имеются.

В ассирийском искусстве было принято при воспроизведении животных подчёркивать форму плеча особой дугообразной фигурой, а мышцы передней ноги — узкой подковкой с заостренными концами (илл. 70). Эти фигуры представлены на барельефных изображениях лошадей и львов. У львов, кроме того, особой полоской намечалась подбрюшная шёрстка. Ту же несколько видоизменённую дугообразную фигуру на теле и узкую подковку с заострёнными концами на передней ноге можно видеть и у урартских львов. Эта же дугообразная фигура имеется в изображениях оленя и козла на золотой обивке ящика (илл. 79, а) и в изображениях львёнка и зайца на золотом нагруднике из Зивийе (илл. 79, б), a также на плече всех животных, представленных на золотых украшениях древка секиры из Келермесского кургана (илл. 80, в). На плечах фантастических чудовищ на золотом украшении ножен меча из Литого кургана помещены головы рыб, а на их ногах узкая подковка с заострёнными концами (илл. 79).

Все эти произведения переднеазиатского искусства датируются VIII-VII веками до н.э. В VII-VI веках до н.э. изображения подобных фигур в Передней Азии несколько меняются. У львов капителей в Персеполе (илл. 95, б) и у львов дворца в Сузах (илл. 70) узенькие подковки с заострёнными концами на ногах сохраняются, но дуга

(100/101)

на плече льва превращается в две фигуры, условно называемые «грушей и яблоком». Такое превращение наблюдается уже в воспроизведении льва на ассирийской золотой поясной пряжке (илл. 84), причём две фигуры на плече льва могут рассматриваться именно как «груша и яблоко» или как запятая и точка. Подковообразная, с острыми концами фигура на крупе льва относится уже к другому изображению, помещенному под головой на кончике хвоста льва. «Груша и яблоко» воспроизведены на плече козлов, изображённых на серебряном диске из Среднеазиатского Междуречья (илл. 43). Эти же детали видим на плече ланей пазырыкского ворсового ковра (илл. 32) и на плече львов на шерстяной ткани из пятого Пазырыкского кургана (илл. 71). «Груша и яблоко» или, точнее, запятая и точка, в горноалтайских произведениях представлены также запятой и точкой (илл. 87 б) — сцена нападения тигра на горного барана — или раздвоенной запятой с точкой (илл. 24), наконец, двумя запятыми и точкой (илл. 86, г).

88. Войлочная седельная покрышка. Второй Пазырыкский курган.

(Открыть Илл. 88 в новом окне)

В Ахеменидской Персии стали изображать на крупе животных две полуподковки, одна из которых, меньших размеров, в виде зерна фасоли. Эти детали мы наблюдаем на фигурах львов и львиного грифона из Суз (илл. 69, 70). «Зерно фасоли» на крупе и запятые на плече мы видим на фигурке оленя и в сцене нападения барса на лося с клювом грифа (илл. 86, г) — на золотых вещах из Сибирской коллекции Петра I. В изображениях животных из Среднеазиатского Междуречья

(102/103)

«зерно фасоли» заменяется иногда точкой (илл. 43).

Эта деталь весьма характерна и для горноалтайских сюжетов (илл. 12). Точка со скобкой или двумя скобками встречается и на фигурах козлов и орлиных грифонов на вещах и Среднеазиатского происхождения (илл. 43).

У львов на переднеазиатской шерстяной ткани из пятого Пазырыкского кургана имеется одна большая полуподковка и две малые, симметрично расположенные (илл. 71), с точкой между ними. То же самое мы видим у изображенных на ворсовом ковре из пятого Пазырыкского кургана ланей, на крупе которых внутри скобок помещена большая точка, принявшая овальную форму (илл. 32).

(103/104)

93. Орлиные грифоны, схватившие козла, — украшение плаща Ашшурназирпала. Куюнджик.

(Открыть Илл. 93 в новом окне)

Точка внутри скобок встречается и на крупе животных в произведениях горноалтайского искусства (илл. 24). Особое положение занимают детали, характерные для ряда воспроизведений животных из Сибирской коллекции Петра I. На плече льва шейной гривы помещены треугольник с вогнутыми сторонами и запятая, а на крупе две запятые (илл. 99, а), на плече лошади в сцене нападения на неё львиного грифона имеются такой же треугольник и точка (илл. 99, б). На крупе львиного грифона и лошади изображена точка, расположенная между двумя асимметричными с вогнутыми сторонами треугольниками. Рёбра льва и львиного грифона на золотых предметах из Сибирской коллекции Петра I представлены фигурками в форме зерна фасоли (илл. 98 и 99), то есть так же, как и рёбра львиного грифона и горного барана из первого Пазырыкского кургана (илл. 12 и 87, б). Аналогичные фигуры (точка между двумя треугольниками) имеются на теле животных и на предметах из Среднеазиатского Междуречья. Такие значки — точка с треугольником и точка между двумя треугольниками — позднее получили широкое распространение в произведениях искусства сарматских племён.

Вопрос о происхождении вышеперечисленных деталей в изображениях животных до сих пор не выяснен. Ряд исследователей (Ростовцев, Сальмони и др.) считали, что приём подчёркивания форм тела животных особыми значками впервые появился в каменных рельефах, а затем получил своё дальнейшее развитие в технике инкрустации ювелирных изделий вставками из самоцветов и цветной пасты. Художественные изделия горноалтайских мастеров, вырезанные из кожи или тонкого войлока, ажурные или выполненные в технике аппликации, а также переднеазиатские шерстяные ткани и ковёр из пятого Пазырыкского кургана ставят под сомнение это предположение. Художественные образы, созданные народом,

(104/105)

прежде чем претвориться в тех или иных монументальных архитектурных памятниках или в ювелирных произведениях, бытуют и развиваются в изделиях из материалов, технически более доступных и более распространённых. Не только в Горном Алтае, но также и в Средней Азии и, вероятно, в Передней Азии издревле была широко распространена техника вырезывания аппликаций из кожи и войлока; в этой технике выполнялись многочисленные художественные изделия. В технике аппликаций из кожи и войлока и появились, надо полагать, те условные фигуры, о которых была речь выше. В пользу этой гипотезы можно привести следующие соображения. Во-первых, при резьбе по дереву или по кости формы тела могли быть подчёркнуты в рельефе различным направлением плоскостей, а при вырезывании изображений из войлока или кожи такой возможности не было.

Во-вторых, при детальном рассмотрении в оригинале таких фигур, как точка или скобка, при изображении сцены нападения львицы на козла на серебряной поясной пластинке (илл. 8) видно, что фигуры эти оконтурены насечкой в виде стежка, как бы имитирующего шов; подобным же швом нашивались и фигуры при выполнении художественных изделий из кожи и войлока.

Своеобразная манера подчёркивания форм тела такими фигурами не могла, конечно, выработаться в технике изготовления тканей с их взаимно перекрещивающимися нитями.

При выполнении всевозможных узоров и изображений в технике аппликации для основы и наложенного на неё рисунка использовались или различные материалы, или рисунок изделия составлялся из обрезков материала основы, окрашенного в разнообразные цвета. Это образует ту многокрасочность, которая так присуща художественным мотивам, выполненным в технике аппликации. Вполне естественно,

что у племён и народов (а это были прежде всего народы скотоводческие), в быту которых были особенно распространены художественные изделия из кожи и войлока, такая многокрасочность нашла своё отражение и в других художественных изделиях, в частности в серебряных и золотых ювелирных предметах с яркими вставками из самоцветов, из цветной пасты и эмали.

Из сказанного можно заключить, что те классические скобки, или фигуры в виде зерна фасоли, которые изображены на крупе львов и львиных грифонов на цветных кафелях дворца в Сузах (илл. 69, 70), вошли в персидское искусство под влиянием искусства скотоводческих племён, в том числе скифов или саков.

Изображения людей в скифо-сакском искусстве, в частности в горноалтайском, не многочисленны и малохарактерны. Из них наиболее интересны вырезанные из дерева человеческие головы — подвески одного из сёдел [правильно: узды и сбруи] из первого Пазырыкского кургана. Эти изображения можно сопоставить с головой Беса, воспроизведённого en face в центре бронзового блюда из Капланту (Иранский Курдистан, близ Зивийе) (илл. 100, в) и на золотой пластинке из Среднеазиатского Междуречья (илл. 100, б). Обращают на себя внимание окладистая борода, неестественно высоко посаженные уши и трактовка волос на голове.

Другой вариант человеческих голов en face представлен обнаруженными в том же кургане с седельными подвесками, вырезанными из кожи (илл. 101). В этих изображениях интересно оформление волос на голове (или головного убора) в виде цветка лотоса. Цветки или бутоны лотоса встречаются на вещах первого и особенно второго Пазырыкских курганов, где ярче всего выявляются связи между искусством Горного Алтая и Передней Азии.

Появление лотосного орнамента в изделиях Передней Азии обычно объясняется заимствованием этого мотива из Египта или

(106/107)

Индии. Действительно, гирлянды из цветов и бутонов лотоса, представленные на ритоне из Армении (илл. 97), имеют египетскую трактовку. То же можно сказать и о лотосных орнаментах в искусстве Вавилона (илл. 102, б), Ассирии (илл. 102, в) и Персии (илл. 102, г), несмотря на свойственное искусству Передней Азии своеобразное стилистическое оформление, которое в какой-то мере связано с индийским искусством. Последнее тем более вероятно, что древние связи Персии с Индией хорошо известны; известно также, что северозападная Индия была одной из сатрапий Дария. Горноалтайские лотосные орнаменты возникли явно под влиянием искусства Передней Азии, хотя и подверглись местной переработке.

Помимо человеческой головы, увенчанной лотосным орнаментом, варианты горноалтайских лотосных орнаментов, украшающих различные предметы, представлены на иллюстрации 104. Простой, но изящный вырезанный из кожи, цветок был наклеен на глиняный кувшин (илл. 104, к). Несложны также бутоны и цветы между двумя чашелистниками, вырезанные на круглых роговых украшениях узды (илл. 104, е.) Цветы на этих украшениях имеют явно персидскую трактовку (они подобны персепольским и сузским лотосам), воспринятую и племенами европейских скифов. Такой же узор можно видеть на серебряном ритоне из Семибратнего кургана (илл. 82) и па золотой накладке рукоятки меча из Чертомлыкского кургана (илл. 80, а). В какой-то мере вариантом вавилонского толкования цветка лотоса является орнамент, вырезанный на подошве женской обуви (илл. 104, в), на кожаной сумочке (илл. 104, и) и на кожаной фляге (илл. 104, ж). Очень сложны высокохудожественные и изящно оформленные всевозможные лотосные орнаменты, вырезанные из тонкой кожи, покрывающие парадную женскую обувь (илл. 104, д), а также и одежду женщин (илл. 104, б, з и л). Слабее с художественной

точки зрения гирлянды цветов и бутонов лотоса - многоцветные войлочные аппликации настенных войлочных ковров (илл. 55, 104, а и г).

Кто же был владельцем этих замечательных персидских ковров и тканей, обнаруженных при раскопках в Горном Алтае? К счастью, мы обладаем достаточно подробными сведениями о скифах или саках, современников алтайских народов, греческих историков Геродота и Ктесия. Геродот, как известно, одну из девяти книг своей «Истории» специально посвятил описаниям скифов, преимущественно европейских. Ктесий, будучи в течение семнадцати лет врачом при персидском дворе, целый ряд сведений, как и другой современник Геродота — Ксенофонт, сообщил об азиатских скифах или саках.

За последнее столетие скопилось много данных об этом народе в результате археологических раскопок, главным образом оставленных скифами курганов. К сожалению, вследствие особых геофизических условий только курганы Горного Алтая дают нам разнообразный и богатейший материал для суждения о быте и культуре скифов или саков. Между тем становится всё более несомненным, что скифы, как утверждали античные авторы, пришли в Европу из Азии, и бесспорна принадлежность скифских племён в языковом отношении к северо-иранской языковой группе.

Помимо своего самобытного искусства, в известной мере связанного с искусством некоторых переднеазиатских народов, европейские скифы какое-то время находились под заметным воздействием месопотамского искусства, позднее они подпали под влияние искусства греческого. Насколько мы знаем, только их изделия, отлитые из бронзы и вырезанные из кости, сохранили свои самобытные особенности. Все золотые и серебряные вещи из Северного Причерноморья греческой работы или изготовлены под несомненным влиянием

(108/109)

греческих мастеров. Найденные там ткани также греческие.

Иное наблюдается в Азии. Культурные связи с цивилизованными народами Передней Азии там сохраняются дольше. Наряду с золотыми вещами иранского происхождения встречаются также золотые же вещи собственного изготовления, выполненные в своем самобытном стиле (вещи из Сибирской коллекции Петра I). Мотивы и стиль вещей, свойственный искусству Передней Азии, постепенно проникают, как это мы попытались показать, и в подлинные произведения искусства даже самых северо-восточных скифских племён.

В связи с массовым разведением скота у скифов, кочевников или полукочевников и с их семейной собственностью на скот выделяются особенно богатые и влиятельные семьи, которые поддерживают родственные связи со знатью отдалённых от них народов.

Оледенелые курганы Горного Алтая — погребения знатных лиц, вождей племени или старейшин. Этим и объясняется наличие в них высокохудожественных и дорогих по тому времени переднеазиатских ковров и тканей.

[ Заключение. ]   ^

В заключение следует сделать несколько замечаний по поводу скифской проблемы в целом.

Как уже говорилось выше, наименование многочисленных коневодческих племён евразийских степей и предгорий в середине I тысячелетия до н.э. — шкуда или скифы, данное Геродотом по названию одного из западноазиатских племён, — было и остаётся собирательным. В настоящее время нет, по-видимому, никаких сомнений в том, что все эти племена азиатского происхождения и говорили они на разных диалектах североиранской языковой группы. Общность их культуры, помимо общности их происхождения, определялась одним

Дарьинский клад; в — украшение бронзового блюда. Зивийе. (Открыть Илл. 100 в новом окне)

и тем же уровнем скотоводческого хозяйства и связанным с ним подвижным образом жизни. Последний способствовал оживлённому обмену племён. Само собой разумеется, нельзя было ожидать, чтобы на огромной занимаемой ими территории племена не отличались одно от другого рядом специфических особенностей.

Природа и соприкосновение с чуждыми им по культуре и происхождению различными племенами и народами давали им широкую возможность заимствовать отдельные элементы их культуры. Тем не менее в совокупности все племена скифов безусловно обладали общностью таких этнических признаков, которые позволяют относить их к общей скифской или скифо-сакской культуре.

Это положение, как мне кажется, подтверждается и рассмотрением одного из элементов культуры — искусства. В ранних памятниках Северного Причерноморья весьма отчётливо выражены элементы, характерные для переднеазиатского искусства первой половины I тысячелетия до н.э., особенно для урартско-ассирийского искусства.

Алтайские произведения искусства имеют много общего с ранними произведениями искусства, встречающимися в скифских курганах Северного Причерноморья, близкими по времени, и произведениями искусства Передней Азии более всего ахеменидского времени. Однако для ранних (VI в. до н.э.) памятников искусства Алтая характерен особый стиль в изображении животных — расчленение их тела системой завитков и треугольников. Воспроизведения грифов, львиных и орлиных грифонов уже появляются, но они единичны. В искусстве Алтая более позднего времени (V в. до н.э.) в изображениях животных ярко проявляются связи с искусством Передней Азии.

Переднеазиатские элементы в искусстве скифских племён, в частности алтайских, обычно объясняются проникновением к ним

переднеазиатских произведений искусства, их влиянием на искусство местное. Это отчасти верно, но надо иметь в виду следующее обстоятельство.

Если скифские и тем более сакские племена азиатского происхождения, то, естественно, до их расселения на запад, в Причерноморье, на север, в Южную Сибирь и на Алтай, они жили в соприкосновении с другими скотоводческими племенами Передней Азии. Соприкасаясь с цивилизованными народами Ближнего Востока, они воспринимали различные элементы их культуры, внося то, что было им особенно близко, в свои произведения искусства, что видно в находках из оледенелых курганов Горного Алтая.

В V веке до н.э. скифы Причерноморья оторвались от родственных азиатских племён и вошли в соприкосновение с греческой, малоазийской культурой, которая оказала влияние и на их искусство. Племена же Алтая до прихода Александра Македонского в Азию через среднеазиатских саков или непосредственно поддерживали связи с цивилизованными народами Передней Азии.

С Китаем же эти сношения были случайны. Поэтому за исключением, может быть, техники тамбурной вышивки, которую мы встречаем у азиатских скифов, в частности у горноалтайских, никакого влияния китайского искусства на искусство горноалтайских скифов и скифов вообще не наблюдается.

наверх