С.И. Руденко

Горноалтайские находки и скифы.

/ Итоги и проблемы современной науки. М.-Л.: 1952. 268 с.

Глава седьмая.

Горноалтайский сфинкс.

В пятом Пазырыкском кургане стены погребальной камеры были покрыты войлочным ковром. При ограблении кургана ковер сорвали со стен и унесли бóльшую его часть, но местами на стенах и на полу уцелели его клочья. По этим остаткам нам удалось восстановить рисунок ковра. На нём в технике апликации из цветного войлока были выполнены изображения получеловека-полульва и птицы. Одну из фигур — получеловека-полульва — удалось восстановить полностью, изображение же птицы можно было восстановить только частично. Отрезок этого ковра с такими же изображениями был найден в конском захоронении подшитым к другому настенному ковру со сценой сидящей на троне богини и всадника. Об этом уже упоминалось в пятой главе.

Фигуры львов с человеческими туловищами, крылатых и рогатых горноалтайских сфинксов представляют исключительный интерес. Сфинксы стоят на задних лапах. В руках они держат птицу, как это можно было заметить на уцелевших фрагментах ковра. На голове у них, помимо головного убора, мы видим ветвистые рога; подобно рогам оформлены и хвосты; эффектны тщательно выполненные длинные крылья.

Фигуры многокрасочны. Вычурно изогнутое тело сфинкса как бы в одежде синего цвета, на которую нашиты красновато-коричневые розетки. Задние львиные лапы — с мощными синими когтями. Трёхпалые человеческие кисти рук розового, телесного цвета. Лицо арменоидного типа, изображённое в профиль, с горбатым мясистым носом и выступающим вперёд подбородком красновато-коричневого цвета. Брови, глаза и закрученные кверху усы чёрного цвета. Лицо натуральное, человеческое, но торчащее кверху ухо явно звериное, с характерным для горноалтайских изображений звериного уха завит-

(189/190)

ком. Ухо розового, как и руки, цвета с зигзагообразным жёлтым орнаментом внутри. Своеобразный головной убор синий в верхней половине и коричневый в нижней, с диагональными жёлтыми полосками, вверху и внизу оканчивается завитками. Стилизованные оленьи рога красного и жёлтого цветов. Замечательно изображены крылья сфинкса. Длинные приподнятые кверху маховые перья красные, жёлтые и синие, на концах черные; разноцветны и остальные, наложенные одно на другое перья крыла, заканчивающиеся завитком. Красный с жёлтым хвост выполнен весьма своеобразно: он изогнут и просунут между ног; его конец оформлен, как стилизованный олений рог (рис. 101).

Изображения крылатых львов с человеческим туловищем или головой известны в Передней Азии не позже, чем в начале второго тысячелетия до н.э. В скульптуре и барельефах древних хеттских городов этот мотив мы находим ещё в XIV в. до н.э. Подобный мотив известен также на древних вавилонских и халдских цилиндрах. Тип этого фантастического существа свойствен специально Ассирии. Его изображения дошли до нас на барельефах дворца из Нимруда. Крылатый лев с человеческой головой и с приподнятой лапой изображён на одежде Ашшурбанипала ¹. [1] Особый интерес для нас представляет изображение фантастического существа из дворца в Нимруде. На нём мы видим головной убор с бычьим рогом и своеобразную трактовку крыльев: перья рядами налегают одно на другое совершенно так же, как в изображении крыла у интересующего нас чудовища на ковре из пятого Пазырыкского кургана.

Ту же манеру изображения крыльев мы видим и в хеттских скульптурах.

В монументальных памятниках ахеменидской Персии, в частности в Персеполе, этот мотив отсутствует. В исключительных же случаях, когда он встречается на персидских печатях, его ассирийское происхождение несомненно. Отсутствие изображений сфинкса в ахеменидской Персии важно в том отношении, что указывает на возможность появления этого мотива в Горном Алтае только в результате древних доахеменидских культурных связей восточных скифских племён с Передней Азией и притом не позже VII в. до н.э.

(190/191)

Рис. 101. Горноалтайский сфинкс.
Пятый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 101 в новом окне)

(191/192)

Отсюда понятна та своеобразная местная трактовка, какую получил этот мотив в V в. до н.э. в пятом Пазырыкском кургане.

Если в местных горноалтайских изображениях львов и грифонов, которые подробно будут рассмотрены ниже, мы можем усматривать не только заимствование самого мотива, но и некоторое подражание в деталях их воспроизведения (особенно учитывая находку в пятом кургане подлинных переднеазиатских изображений львов на ткани), то трактовка этого горноалтайского сфинкса уже более самостоятельна. За исключением указанной выше манеры в изображении крыльев, ни ассирийских, ни тем более персидских влияний здесь не усматривается. Изображение львиного туловища и особенно стиль, в котором переданы лапы, возможно, несут на себе отпечаток некоторого влияния монументальных переднеазиатских воспроизведений львов, хотя и в местной переработке, но рога уже оленьи, в характерной горноалтайской их трактовке. Уши сфинкса выполнены в местном стиле, в хорошо известной нам манере изображения ушей у хищных зверей. Львиный хвост, как и рога, оформлен в том же горноалтайском стиле. Очень своеобразен головной убор, который только отчасти может быть сопоставлен с головным убором на одном из древних хеттских барельефов с изображением крылатого льва с человеческим бюстом ¹, [2] стоящего на задних лапах, и с вышеупомянутым изображением из Нимруда. Большее же сходство может быть отмечено с изображением гения с орлиной головой из Каркамыча, с тем именно, у которого перьевой гребень двумя лопастями воспроизведён так же, как так называемый головной убор у нашего сфинкса ². [3]

Горноалтайский сфинкс из пятого Пазырыкского кургана выполнен, как уже отмечено выше, в технике апликации из цветного войлока, при которой трудно передать некоторые детали и тем более выражение лица. Тем не менее дополнительной вышивкой лицу с высоким лбом, массивным «ассироидным» носом и выступающим вперёд подбородком придана особая выразительность. Хорошо выполнены и глаза. Всем этим вместе с закрученными кверху чёрными усами талантливо передан какой-то своеобразный «ассиро-арменоидный» тип. Тип этот приводит нас в ту же область, где возник и самый мотив этого изображения.

(192/193)

Иной тип человеческих лиц, изображённых на подвесных бляхах конского убора из первого Пазырыкского кургана (рис. 102). Там мы видим широколицые головы с окладистой бородой и с сильно оттопыренными ушами. Они не портретны, но также передают вполне определённый, в известной мере монголоидный тип, который в данную эпоху был, повидимому, уже известен и в Средней Азии. Во всяком случае ставшее уже трафаретным изображение человеческого лица впрямь, которое мы видим на одной из золотых пластин и на передке золотой колесницы из Амударьинского клада ¹, [4] имеет много

Рис. 102. Седельные подвески. (1/2 натур.вел.).
Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 102 в новом окне)

общего с лицами на упомянутых бляхах из первого Пазырыкского кургана.

В том же кургане найдены вырезанные из кожи изображения человеческой головы, которые по своему содержанию, и, в известной мере, по стилю стоят ближе к изображению сфинкса, чем рассмотренные выше изображения, вырезанные из дерева.

Одно из них представляет собой лицо овальной формы с прорезанными глазами, бровями, носом и ртом (рис. 103, слева). Верхняя часть головы оформлена в виде лотосного орнамента, хорошо известного по его многочисленным воспроизведениям в такой именно трактовке в Сузах, Персеполе, на Накши-

(193/194)

рустемском антаблементе могилы Дария. Рисунок этот египетского происхождения, где он известен в совершенно таком же выполнении, каким мы видим его в Сузах. Персы ахеменидского времени позаимствовали его из Ассирии.

Другая голова, также с овальным лицом, с прорезанными глазами и бровями, сливающимися с носом, и ртом, — со звериными ушами и рогатая, (рис. 103, справа). Следовательно, и здесь мы имеем дело с изображением столь же фантастического существа, как и сфинкс.

Иноземные мотивы фантастических существ в изобразительном искусстве древних горноалтайцев не ограничиваются

Рис. 103. Вырезанные из кожи украшения.
Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 103 в новом окне)

изображением только сфинкса или рогатой человекоподобной головы. Кроме львов, заимствованными являются изображения ушастых грифов, орлиных и львиных грифонов.

Источник и оригиналы, послужившие для горноалтайцев образцами при изображении львов, стали очевидными после находки переднеазиатской ткани с изображением львов в пятом Пазырыкском кургане.

Алтайские мастера, за исключением, возможно, тех отдельных личностей, которые побывали в Передней Азии, никогда не видели львов в природе. Поэтому все изображения этого зверя резко отличаются от жизненно переданных изображений тигров и барсов, хорошо им известных.

Вырезанные из кожи силуэтные изображения львов, найденные на одной из седельных покрышек из первого Пазы-

(194/195)

рыкского кургана, выделяются своей монументальностью (рис. 104). Приземистая могучая фигура этого зверя воспроизведена с большой головой, разинутой пастью, вооружённой мощными клыками. Уши непропорционально большие, насторожены и направлены вперёд. Преувеличенно длинный хвост с неестественным изгибом (для придания равновесия всей фигуре) оканчивается типичной кисточкой. Рёбра, мускулатура плечевого пояса конечностей, как и круп, трактованы в хорошо уже известной нам манере — точками, полуподковками и запятыми. В целом вся фигура статична. В ней нет ни жизненности, ни движения, так правдиво переданных в изображениях хорошо знакомых зверей.

Рис. 104. Изображение льва на седельной покрышке.
Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 104 в новом окне)

Второе изображение льва мы имеем на подвесках к тому же седлу (рис. 105). Трактован он так же, как в только что рассмотренном изображении, но в другой позе: с передними лапами под подбородком и задними вытянутыми. У него такие же большие, направленные вперёд уши, но дополнительно изображены рога и пышная грива. Форма тела также намечена условными значками.

Изображение льва или львицы, схватившей за морду горного козла, на серебряных бляхах из второго Пазырыкского кургана (рис. 51, г, д) не столько позой, сколько трактовкой головы в такой степени похоже на изображение крылатого

(195/196)

льва на одной из золотых пластин из Амударьинского клада ¹, [5] что общий источник для горноалтайского и среднеазиатского изображений напрашивается сам собой.

Несколько иначе трактованы львы на концах массивной золотой гривны из эрмитажного собрания скифо-сибирского золота (рис. 88, а). Морда и лапы переданы в общепринятой в Горном Алтае манере изображения их у хищников кошачьей породы. Между тем мускулатура зверя, его короткая грива, уши и рёбра выполнены, следуя более древним ассирийским прототипам, схематично, но с большой энергией. Отличительной особенностью этого изображения является только птичья

Рис. 105. Изображение льва на седельной подвеске.
Первый пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 105 в новом окне)

головка на конце хвоста, заменившая кисточку, которая, как увидим ниже, также восходит к очень древним прототипам.

Очень интересны профильные изображения львиных голов из первых двух Пазырыкских курганов (рис. 106, в-д). Несмотря на то, что один из них, вырезанные из войлока, украшали бордюр настенного ковра, другие, вырезанные из кожи, украшали седельные покрышки, третьи, вырезанные из толстой кожи, служили украшением узды — все они в различных вариантах передают один и тот же образец. Особенно интересна трактовка гривы системой локонов с завитками на концах. Так, между прочим, трактована грива льва на некоторых из ахеменидских цилиндров, на шейной гривне из кургана у с. Каракол в Горном Алтае (рис. 106, б) ², [6] на берккаринской поясной пряжке из Южного Казахстана (рис. 106, а) ³. [7]

Другим иноземным, но значительно более, чем лев, распространённым в горноалтайском искусстве был мотив грифа.

(196/197)

Грифом я называю изображение орла со звериными ушами и обычно перовым гребнем. Этот мотив, судя по той трактовке, какую он получил в скифской среде и особенно в Горном Алтае, проник туда, несомненно, в доахеменидское время, ибо все черты, характерные для горноалтайских изображений грифа, типично ассирийские.

Я далёк от мысли считать грифа тотемом древних горноалтайских племён и в этом видеть основание для переданного

Рис. 106. Львиная голова.

а — Берккаринская пряжка; б — украшение шейной гривны. Каракольский курган; в — вырезанная из кожи голова льва. Второй Пазырыкский курган; в, д — львиные головы, украшающие кожаный ковёр и седельную покрышку. Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 106 в новом окне)

исседонами их наименования — «стерегущие золото грифы», хотя такое его толкование было бы очень заманчивым. Должен только отметить, что во всех раскопанных нами больших курганах найдены изображения грифов. Отсюда следует, что в своё время гриф мог играть важную роль в мифологии горноалтайских племён.

Горноалтайцы знали и орла, и ястреба, и сокола. Поэтому они легко могли давать изображения грифа в «реалистическом» плане с добавлением атрибутов, несвойственных перечисленным выше птицам. Тем не менее древние ассирийские прототипы были в такой мере усвоены, что определённо отразились в стилистическом оформлении этой птицы. Вместе с тем

(197/198)

данный мотив воспроизводился как в реалистическом плане, так и в далеко зашедшей стилизации и, наконец, схематизировался. Подобно другим мотивам изобразительного искусства у древних горноалтайцев одновременно бытовали изображения грифа, выполненные самыми разнообразными приемами.

На седельной покрышке из первого Пазырыкского кургана в сцене терзания лося (рис. 73) в реалистическом плане представлен могучий гриф в момент, когда он с распростёртыми крыльями и распущенным хвостом вонзает когти в тело своей жертвы. Непревзойдённый по своей декоративности, с гордо приподнятой головой гриф как бы символизирует в этой сцене господствующую силу царя птиц. Не менее замечательны вырезанные из дерева и покрытые листовым золотом грифы — накладки на седельные луки из второго Башадарского кургана (рис. 107, а). Они тоже изображены с распростёртыми крыльями, распущенным хвостом и повёрнутой в сторону головой. В этих изображениях обращает на себя внимание особая «чешуйчатая» разделка перьев на груди, подобная ассирийской или древнефиникийской времени средней империи ¹. [8] В том же реалистическом плане выполнен гриф, схвативший тетерева, в сцене на кожаной фляге из второго Пазырыкского кургана (рис. 14, в).

В более условной манере выполнен гриф с горным козлом в лапах на одном из украшений эрмитажного собрания скифо-сибирского золота (рис. 107, б). Поза и движение птицы переданы натурально, очертания же — условно, как и в первых двух рассмотренных выше изображениях грифа. Ноги массивны, и оперение верхней части голеней (штаны) особенно подчёркнуто; крылья и туловище по своим очертаниям приспособлены к орнаментальным целям. Подобная композиция была, повидимому, уже традиционной. Во втором Пазырыкском кургане частично сохранилась подобная же сцена, изображающая горного козла в могучих лапах грифа. Поза козла, трактовка лап и отчасти крыльев грифа совершенно те же, что и в золотом украшении из эрмитажного собрания.

В ещё более условной манере представлены грифы из второго Пазырыкского кургана в сцене, где они схватили лапами гуся (рис. 108, а), причём их ноги оформлены так же, как и во всех прочих изображениях грифа (рис. 78, б), в частности в описанном выше золотом украшении.

Стилистически совсем иное условное воспроизведение грифов мы видим в вырезанных из дерева подвесках, украшениях конской упряжи из первого Пазырыкского кургана (рис. 108, в). Здесь использованы те же приёмы, что и в изображениях других животных в зверином стиле, с крыльями и хвостом, представленными завитками, с одной лапой и приставной головой.

(200/201)

Схематично и вырезанное из кожи изображение грифа из того же кургана, украшавшее один из седельных нагрудников (рис. 109). Распущенные крылья не разделаны, лапы отсутствуют, хвост оформлен в виде развёрнутой пальметки так же, как и у птицы на известной серебряной пластине из Семибратнего кургана, с изображением самки оленя, кормящей оленёнка ¹. [9]

Схематичны и скульптурные медные, литые изображения грифов из Берельского кургана ², [10] а также миниатюрные, вырезанные из дерева, с приставными кожаными ушами и крыльями

Рис. 109. Вырезанное из кожи изображение грифа.
Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 109 в новом окне)

из второго Пазырыкского кургана (рис. 108, б). У всех у них непропорционально большая голова с хохолком, с большими ушами и приподнятыми крыльями.

Подобно всем другим животным, помимо полных фигур, самостоятельно изображались и головы грифов. Все они стилизованы и в значительной части выполнены до предела схематично.

Основной фигурой в сложной, вырезанной из дерева композиции навершия из второго Пазырыкского кургана является голова грифа на длинной шее, с оленьей головой в клюве (рис. 108, а). Эта голова грифа с мощным клювом, большой

(201/202)

подчёркнутой восковицей и воротничком, с большими рельефно вырезанными зоркими глазами сильно стилизована, но крайне выразительна. От темени по длине всей шеи идет гребень, уши кожаные.

Весьма своеобразны стилизованные грифовы головы, в энергичной манере вырезанные на концах псалий узд из первого Пазырыкского кургана, (рис. 108, д, е). В этом кургане их четыре варианта. В одной паре псалий мы имеем две различных по оформлению головы грифа: одна с воротничком на шее и длинным, равномерным по высоте гребнем, другая с сильно изогнутым большим клювом, резче намеченной восковицей, высоким хохолком и длинным, постепенно уменьшающимся к низу гребнем. Третий вариант грифовой головы подобен первому, но только без воротничка. Особенно стильны грифовы головы четвёртого варианта. Во-первых, они ушастые, во-вторых, их рот с круто изогнутым клювом приоткрыт; на темени высокий хохолок, а гребень в длину всей шеи не зубчатый, как во всех других изображениях грифовой головы, а одной и той же высоты, как бы подстриженный ¹. [11]

Схематичны изображения ушастых грифовых голов на роговых псалиях из одного из курганов у с. Красноярского (Бийского района) и из коллекции Погодина ². [12] В первых из них клюв уже спирально изогнут, но гребень ещё сохранился. Во вторых гребня нет и клюву придана крайне вытянутая форма. Ещё схематичнее представлена голова грифа в роговой подвеске из того же могильника у с. Красноярского ³. [13] Оригинальна композиция из двух схематически выполненных, перевившихся между собой голов грифа, украшающих передние луки одного из сёдел второго Башадарского кургана (табл. II, 2).

В некоторых украшениях до элементарности простой схемой представлены грифовы головы с сильно изогнутым клювом, круглым глазом и обычно длинным ухом. Такими грифовыми головками оканчиваются псалии из третьего, четвёртого и пятого Пазырыкских курганов (рис. 110), из второго Башадарского. Их же мы видим как в отдельных элементах сложных орнаментов (рис. 69, г), так и на концах ветвей оленьих рогов, в одеждах из второго Пазырыкского кургана (рис. 37), на концах ветвей рогов и на кончике хвоста многочисленных изображений фантастических животных не только из больших

(202/203)

Рис. 110. Псалии с головой грифа.

а — из пятого Пазырыкского кургана; б — из третьего Пазырыкского кургана.

(Открыть Рис. 110 в новом окне)

курганов Горного Алтая, но и на различных вещах эрмитажного собрания скифо-сибирского золота.

Весьма существенное место в данную эпоху среди мотивов изобразительного искусства в Горном Алтае занимали орлиные и львиные грифоны. Орлиными грифонами я называю фантастических животных с головой грифа и телом льва, иногда с птичьими передними лапами. Львиные грифоны по сути дела представляют собой крылатых и рогатых львов.

Изображения грифонов пока обнаружены только в первых двух Пазырыкских курганах. Прекрасное воспроизведение в технике апликации ушастого, с гребнем и воротничком, орлиного грифона мы имеем на одной из седельных покрышек из второго Пазырыкского кургана (рис. 111). Особенно тщательно выполнена голова грифона с зубчатым гребнем. Крылья с загнутыми вперёд концами переданы схематично. Рёбра, выдающиеся формы тела и мускулатура обозначены условными точками, запятыми и полуподковками.

В апликации на седельной покрышке из первого Пазырыкского кургана в сцене нападения на горного козла ушастый орлиный грифон изображён с большим крючковатым клювом, хохолком и зубчатым гребнем на шее (рис. 113, внизу). Его крылья переданы в иной манере, существенно отличающейся от изображений крыльев всех других грифонов, а именно — с перьями, направленными назад. На крупе те же точки и запятые.

Оригинально силуэтное, вырезанное из кожи изображение орлиного грифона в борьбе его с грифоном львиным на одной из седельных покрышек из того же кургана (рис. 112, а). В этом изображении особенно резко подчёркнуты огромный орлиный

(203/204)

клюв и зубчатый гребень. Своеобразно оформление задних львиных лап с орлиными когтистыми пальцами.

Исключительный интерес представляют изображения дерущихся орлиных грифонов на медных, крытых листовым золотом пластинах из второго Пазырыкского кургана (рис. 112, б). Передние лапы этих грифонов со звериными ушами и зубчатым гребнем — орлиные, задние — львиные. Все лапы когтистые. Хвост кошачий, как у всех вообще орлиных грифонов. Обе фигуры изогнулись в борьбе, и в данной композиции противопоставлены клюв против клюва, когтистые лапы против

Рис. 111. Изображение орлиного грифона.
Второй Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 111 в новом окне)

таких же когтистых лап. Голова, уши, формы тела и мускулатура — всё передано условно. Такая композиция геральдически сопоставленных дерущихся животных очень древняя. Её мы видим на древних переднеазиатских цилиндрах и печатях, а также в ранней скифской торевтике: на обломке серебряного диска из Саккыз, найденном на южном берегу оз. Урмии ¹, [14] на нижней части украшения ножен из Литого кургана ², [15] на блюде из кургана Келермесского ³. [16] Этот же мотив орлиного грифона имеется в одной из пластин эрмитажного собрания скифо-сибирского золота (рис. 85, а).

Львиные грифоны все без исключения крылатые и рогатые. Типичны крытые золотом фигурки такого грифона,

составленные из двух рельефных штампованных медных пластинок, скреплённых между собой смолою, из второго Пазырыкского кургана (рис. 114, а). Пасть у них открыта, приподнятый кверху хвост с кисточкой на конце. Кверху приподняты и крылья. На задней ноге четко выступает точка с полу-

(206/207)

подковкой, на груди — запятые. Рога с шариками на концах. Точно так же трактован львиный грифон на упомянутой выше покрышке из первого Пазырыкского кургана, где он изображён в борьбе с орлиным грифоном (рис. 112, а).

Подобное же стилистическое оформление получил в изображениях на кожаном покрывале из второго Пазырыкского кур-

Рис. 114. Изображения львиных грифонов.
Второй Пазырыкский курган.

а — подвеска; б — один из грифонов шейной гривны; в — апликация на кожаном покрывале.

(Открыть Рис. 114 в новом окне)

гана и львиный грифон в сцене нападения его на лося (рис. 114, в). В этих композициях обращает на себя внимание бычья форма рогов.

Весьма интересны выполненные всё в том же стиле, вырезанные из дерева, рельефные изображения львиных грифонов с приставной скульптурной головой, украшавшие шейную гривну из того же кургана (рис. 114, б). В отличие от всех рассмотренных выше изображений львиного грифона эти фигуры

(207/208)

лежачие. Особенно примечательно оформление их голов с острыми и длинными ушами и рогами с шариками на концах.

Рис. 115. Конский головной убор (реконструкция) с изображением львиного грифоиа. Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 115 в новом окне)

Особое положение занимает львиный грифон в сцене нападения его на горного козла, выполненный в технике апликации на одной из седельных покрышек первого Пазырыкского кургана (рис. 113, вверху). Изображён он с открытой пастью, большими ушами, гребнем и рогами, воспроизведёнными так, как у львиного грифона в кафельном фризе из Суз ¹ [17] или на известной каменной пластинке ахеменидского времени ². [18] Крылья этого грифона с сильным изгибом изящно переданы условностью рисунка, хвост с птичьей головкой на конце вместо обычной кисточки. Формы тела и мускулатура даны всё в той же условной манере, как и в рассмотренных выше изображениях грифонов.

На одном из конских головных уборов из первого Пазырыкского кургана имеется ещё одно изображение львиного грифона в его борьбе с тигром (рис. 115). Голова грифона вместе с шеей и крыльями выполнена в круглой скульптуре. Его рот с оскаленными зубами изображён как бы приоткрытым, уши длинные и острые, рога с шариками на концах. Грива передана условными значками, гребень во всю длину шеи ровный, подстриженный. Крылья выполнены в общепринятой манере, с направленными вперёд концами. Тело передано схематично, и его формы подчеркнуты всё теми же условными фигурами.

Ближайшей аналогией этому последнему грифону являются львиные грифоны, изображенные на концах одной из гривн

(208/209)

из эрмитажного собрания скифо-сибирского золота (рис. 89, б). Поза этого грифона та же, что и у львов упоминавшейся выше гривны из того же собрания, но здесь львиный грифон, как и полагается, изображён с крыльями и рогами. Его рот с оскаленными зубами приоткрыт. Кольчатые рога заканчиваются чашевидными вздутиями, заменившими шарики, крылья общепринятой формы. Грива, рёбра и круп переданы всё теми же условными обозначениями.

Мотивы сфинкса, грифа, орлиных и львиных грифонов, прочно укоренившихся в искусстве Горного Алтая, особенно интересны в том отношении, что позволяют проследить ранние и более поздние связи древних горноалтайских скотоводов с Передней Азией.

Выше уже было показано, что время появления мотива горноалтайского сфинкса древнее ахеменидской Персии. Он мог появиться, как уже указывалось выше, у азиатских скифских племён не позже VII в. до н.э., вероятнее же значительно раньше. Ко времени сооружения пятого Пазырыкского кургана он подвергся уже значительной переработке, а в Горном Алтае получил своеобразную местную трактовку, нигде более за пределами Горного Алтая нам пока неизвестную.

То же самое следует сказать о мотиве грифа с зубчатым гребнем. Такая трактовка грифа известна в Луристане ¹ [19] и особенно характерна для ассирийских изображений гениев с орлиной головой ². [20] Замечательно, что почти все горноалтайские грифы и орлиные грифоны имеют такие архаические зубчатые гребни. Следовательно, мотив грифа укрепился в скифской среде ещё в доахеменидское время, ибо в ахеменидской Персии грифы и орлиные грифоны изображались уже с низким и ровным, а не зубчатым гребнем. Последнее подтверждается также большим разнообразием стилистического оформления грифовых голов в местном вкусе и его изменчивостью, подобно другим местным горноалтайским мотивам. Следует вместе с тем отметить, что в некоторых из горноалтайских изображений головы грифа с зубчатым гребнем имеют уже уши, которых мы не видим на ассирийских изображениях грифов с зубчатым гребнем.

Стилистическое оформление орлиных и львиных грифонов также свидетельствует о древних доахеменидских связях скифских племён с Передней Азией, не прекращавшихся и в более позднее ахеменидское время.

(209/210)

Наиболее древними по композиции и стилистическому оформлению (здесь я не касаюсь вопроса об абсолютной датировке рассматриваемых памятников) можно считать изображения грифонов в сцене борьбы двух орлиных грифонов и нападения львиного грифона на горного козла. В сцене борьбы орлиных грифонов, как уже отмечалось выше, мы видим композицию, хорошо известную по древним переднеазиатским цилиндрам и печатям. Серповидная форма рогов у львиного грифона в упомянутой сцене выполнена так, как это было принято в изобразительном искусстве Ассирии. Не менее древний мотив и птичья головка вместо кисточки на конце хвоста. Змеиные или птичьи головки на конце хвоста в изображении фантастических чудовищ известны в .Передней Азии по крайней мере за две тысячи лет до н.э. Из Двуречья эта деталь вместе с другими художественными мотивами проникла к хеттам; её мы видим в скульптурах и барельефах древних хеттских городов уже в XIV в. до н.э. С другой стороны, подчеркивание форм тела условными значками (точки, запятые, полуподковки) — приём поздний, получивший господство над другими приёмами только в ахеменидское время. Все остальные изображения львиных грифонов выделяются деталями, характерными для изобразительного искусства того же ахеменидского времени. В частности, в Передней Азии рогатые львиные грифоны известны только в персидском искусстве.

Мотив грифона, как известно, заимствован персами у вавилонян и ассириян. Вавилоняне изображали крылатого льва с длинными заостренными ушами, орлиными лапами и хвостом. Ассирияне иногда заменяли львиную голову головой орла гребнем. Персы пользовались обоими вариантами и придали новые черты, прибавив рога.

Все горноалтайские львиные грифоны, по крайней мере те, которые представлены находками из двух первых Пазырыкских курганов, как мы видели, рогатые. Некоторые из них имеют и ровные гребни, характерные для орлиных грифонов в персидской их трактовке ахеменидского времени. В воспроизведениях рогатых животных в искусстве ахеменидской Персии было принято изображать на конце рогов шарики. Эта деталь во многих случаях наблюдается и в горноалтайских изображениях львиных грифонов.

Из рассмотрения стилистического оформления грифонов можно заключить, что этот мотив в искусстве древних горноалтайских скотоводов развивался параллельно с его эволюцией в Передней Азии и с пережитком в некоторых деталях

(210/211)

древних форм, укладываясь в основном в рамках ахеменидского времени. Искусство Горного Алтая в данную эпоху, следовательно, не было оторванным и развивающимся изолированно от искусства Передней Азии. Средняя Азия, южные скифские племена были тем звеном, которое связывало Горный Алтай с Передней Азией. Последнее подтверждается рядом вещей из Амударьинского клада.

Выше уже обращалось внимание на сходство в трактовке человеческой головы на подвеске из первого Пазырыкского кургана с такими же изображениями на некоторых вещах из Амударьинского клада, львиц на серебряных бляхах из второго Пазырыкского кургана с крылатыми львами из того же клада. Ещё более близкие аналогии представляют собой львиные грифоны (особенно их головы) в украшении шейной гривны из второго Пазырыкского кургана, с одной стороны, и в одном из золотых украшений из Амударьинского клада — с другой ¹. [21] Особенно ярко стилистическое сходство в воспроизведении грифонов проявляется при сопоставлении львиного грифона в навершии конского головного убора из того же первого Пазырыкского кургана, украшения золотой гривны из эрмитажного собрания и изображений орлиных грифонов на знаменитом браслете из Амударьинского клада ². [22] Во всех этих воспроизведениях одними и теми же приёмами показано оперение шеи орлиного грифона и гривы львиного грифона, идентично оформлены рога с чашечками или шариками на их концах, одними и теми же условными знаками намечены различные детали.

Эти сопоставления вместе с изображением львицы на одном из перстней из Амударьинского клада, выполненным в хорошо уже знакомом нам стиле, с вывихнутым задом ³, [23] указывают также на наличие общности и в мотивах и в стиле изобразительного искусства скифских племён Среднеазиатского междуречья и Горного Алтая.

В своём изобразительном искусстве горноалтайцы не ограничивались воспроизведением только иноземных фантастических животных. У них мы находим изображения рогатых кошек (рис. 116), которые, впрочем, могли появиться в подражание переднеазиатским львиным грифонам. Имеются, однако, многочисленные изображения фантастических животных, вполне независимые от переднеазиатских. Среди них в первую очередь следует отметить ушастых и рогатых птиц. Головки таких

(211/212)

птиц изображены на псалиях из четвёртого Пазырыкского кургана (рис. 117, в, г). Несколько головок ушастых и рогатых птиц мы имеем из третьего Пазырыкского кургана, причём две из них служили конскими начельниками (рис. 117, б, д). Особенно интересна та из этих головок, у которой, помимо мощных клыков, имеется ещё рог на клюве. Очень интересна вырезанная из кожи головка ушастой птицы из четвёртого Пазырыкского кургана со стилизованным оленьим рогом (рис. 117, а). Любопытна лежачая оленья фигурка с орлиным клювом из Котандинского кургана (рис. 125, а). Весьма оригинальна рогатая и клыкастая голова кабана на навершии конской узды и на псалии из четвёртого Пазырыкского кургана (рис. 118). Нащёчные украшения этой узды представляют собой вырезанные из кожи изображения крылатых львов или тигров с приставными, вырезанными из дерева, рогатыми кабаньими головами (рис. 119).

Замечательные изображения самых разнообразных фантастических животных мы имеем в татуировке вождя из второго Пазырыкского кургана и на пластинах из эрмитажного собрания скифо-сибирского золота.

Среди многочисленных изображений фантастических животных в татуировке одно представляет собой кошку с преувеличенно большой клыкастой головой, верхняя челюсть которой оформлена в виде орлиного клюва, с грифовой головой на загривке и со «змеиным» хвостом, оканчивающимся птичьей головкой (рис. 120, вверху). Другое изображение подобной же кошки рогатое, с кончиком носа, загнутым кверху, с тремя грифовыми головками на шее и загривке, с длинным кольчатым хвостом (рис. 61, б). Третье изображение — крылатая, клыкастая и когтистая кошка (рис. 120, внизу).

Подобные воспроизведения фантастических животных имеются в большом количестве и в эрмитажном собрании скифо-сибирского золота. Там мы видим изображения хищников, близкие одному из упомянутых выше в татуировке вождя, с грифовыми головками на шее, загривке и на кончике хвоста, в сценах борьбы с другими хищниками (рис. 85). Изображение подобного же, но лежачего зверя мы имеем и вполне самостоятельное (рис. 121, б). Аналогичное же чудовище, получившее в литературе наименование «многоголового волка», мы знаем и из центрального Казахстана (рис. 121, а).

Исключительно своеобразны изображения фантастических зверей, сочетающих в себе характерные признаки оленя, льва или тигра и, наконец, грифа.

Подобное фантастическое животное представлено на известной деревянной пластине из Котандинского кургана в сцене нападения на него хищника кошачьей породы (рис. 121, в).

Тело этого чудовища львиное, голова оленя или лося, но с орлиным клювом, ветви рогов, как и кончик хвоста, оканчиваются изображением головки грифа. В татуировке вождя имеется целая серия подобных изображений, из которых два

(215/216)

особенно показательны (рис. 122). В них мы видим оленей с вывихнутым задом, с длинным кошачьим хвостом. На конце одного из хвостов помещена головка грифа. Оленьи или лосиные головы этих чудовищ снабжены орлиным клювом и огромными рогами с грифовыми головками на концах их отростков. Грифовые же головки посажены вдоль шеи и на загривке.

Точно такие же чудовища известны и в эрмитажном собрании скифо-сибирского золота, в частности в золотом украшении из Забайкалья ¹. [24] Как мы видим, чудища эти изображаются самостоятельно, независимо одно от другого и в сце-

Рис. 119. Изображения фантастического зверя.
Четвёртый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 119 в новом окне)

нах борьбы с другими подобными им чудовищами. Этот последний мотив, сцена борьбы хищников между собой и нападения их на копытных, а равно и манера изображения животных с вывихнутым задом заслуживают особого внимания.

Вывих звериной фигуры — приём, часто практиковавшийся, когда изображение приспособлялось для украшения определённой поверхности, — в Передней Азии, в частности в Месопотамии, известен уже в сумерское время. Приём этот удержался в Ассирии и в странах, зависимых от неё. Позже мы видим его в крито-микенском искусстве, в Иране, у западных причерноморских скифов, но там он не получил широкого распространения. Хотя им пользовались и среднеазиатские скифы, но особо широкое

(216/217)

Рис. 120. Фантастические звери (деталь татуировки).
Второй Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 120 в новом окне)

применение он получил в искусстве горноалтайском и может считаться весьма характерным для восточного, скифского, искусства.

Не менее древен и мотив борьбы зверей. Его мы знаем в халдском искусстве за три тысячелетия до н.э. К началу первого тысячелетия до н.э. он получил широкое распространение в Передней и Малой Азии, а к середине первого тысячелетия до н.э. и среди скифских племён. С ним мы встречаемся в Ассирии, в архаической Греции, но нигде он, повидимому, не был так популярен, как у скифов и особенно у горноалтайских племён.

Помимо уже описанных нами сцен нападения тигров и грифонов на парнокопытных, грифов на лосей и птиц, борьбы

(217/218)

фантастических животных, в частности грифонов, между собой, многочисленные сцены нападения и борьбы имеются в неоднократно уже упоминавшемся эрмитажном собрании скифо-сибирского золота. Там мы видим нападение львиного грифона на коня, змеи на кабана, барса на лося, нападение двух

(219/220)

Рис. 123. Седельные подвески. Первый Пазырыкский курган.

а — голова горного барана в пасти рыбы; б — голова горного барана между головами рогатых хищников.

(Открыть Рис. 123 в новом окне)

чудищ, из которых одно орлиный грифон, на тигра, борьбу чудища с тигром, наконец, нападение грифа на яка и медведя.

Среди этих изображений некоторые, возможно, явились результатом наблюдения нападений одних животных на других, так сказать, охотничьих сцен и не имели символического характера, подобно древним иранским сценам, например нападения льва на быка, которые не были аллегоричными. Символическое значение могли иметь, пожалуй, только сцены борьбы с участием фантастических животных, в частности чудищ, между собой.

При рассмотрении многочисленных изображений животных, описанных в главе о зверином стиле, мы видели, что, помимо изображений животных полностью, нередко изображалась только голова (часть вместо целого). Любопытно, что иногда

(220/221)

в сценах нападения полностью изображалось либо нападающее животное, а жертва была представлена только головой, либо, наоборот, хищник представлен только головой, а жертва — всей фигурой животного. Чаще же и нападающее животное и жертва представлены только головами.

Рис. 124. Фантастические животные.
Второй Пазырыкский курган.
а — гуси в пасти фантастического зверя; б — голова оленя в пасти грифона.

(Открыть Рис. 124 в новом окне)

На одной из седельных покрышек из первого Пазырыкского кургана голова горного барана находится в пасти фантастической рыбы (рис. 123, а). В налобной уздечной подвеске из второго кургана той же группы мы видим пару гусей в пасти ушастого и рогатого хищника, представленного только одной головой (рис. 124, а).

Последняя композиция чрезвычайно интересна в том отношении, что, разделённая в вертикальном направлении на две равные части, она представляет собой две самостоятельных

(221/222)

композиции гуся в пасти хищника, но с изображением уже не впрямь, а в профиль.

В одной из седельных подвесок из первого Пазырыкского кургана мы имеем оригинальную композицию — голову горного барана, зажатую между двумя головами клыкастых и рогатых хищников (рис. 123, б). В одном из наборов украшений узды из того же кургана изображена голова горного барана в пасти волка (рис. 125, в), а на уздечной подвеске из четвёртого Пазырыкского кургана — голова козули в пасти волка

Рис. 125.
а — фантастическое животное. Котандинский курган;
б — голова козули в пасти волка. Четвёртый Пазырыкский курган;
в — голова горного барана в пасти волка. Первый Пазырыкский курган.

(Открыть Рис. 125 в новом окне)

(рис. 125, б). Второй Пазырыкский курган дал нам в двух оригинальных композициях голову оленя в клюве грифа. Первая из них, на навершии (рис. 108, а), уже знакома нам, вторая интересна своеобразным оформлением приставных кожаных рогов оленя, на концах отростков которых вместо обычных грифовых головок изображены головки петушиные (рис. 124, б).

Такие оригинальные и сложные композиции, свидетельствующие об одарённости и исключительной изобретательности мастеров, мы знаем пока только в горноалтайском изобразительном искусстве.

Рассмотренные нами фантастические животные в искусстве древних горноалтайцев, помимо оригинального и весьма разнообразного художественного их оформления, представляют осо-

(222/223)

бый интерес и по своему содержанию. Большинство изображений таких животных сочетает в себе видовые признаки различных представителей местной фауны и бесспорно является продуктом самобытного местного творчества. Фантастические животные, характерные для переднеазиатского культурного мира, сфинкс и грифоны, хотя и заняли достаточно прочное место в скифском искусстве, в частности в горноалтайском, в большей или меньшей степени подверглись уже переработке в стиле местного искусства. Иноземные мотивы, как мы видели, встречаются в различной трактовке, указывающей на древние и притом не прекращающиеся культурные связи горноалтайских племён с народами Средней и Передней Азии, по крайней мере с начала первого тысячелетия до н.э. Причастность горноалтайских племен к среднеазиатскому культурному миру ни в чём не проявляется так ярко, как в особенностях его изобразительного искусства, и в частности в мотивах этого искусства, рассмотренных в данной главе.

Для уяснения ряда особенностей искусства древних горноалтайцев нам неоднократно приходилось обращаться к сопоставлениям с хорошо известными памятниками искусства переднеазиатского и особенно персидского. Между тем мы знаем, что само переднеазиатское, и в частности персидское искусство ахеменидского времени, явилось результатом сложных взаимосвязей племён Передней и Средней Азии. К сожалению, археологические памятники скифских племён Среднеазиатского междуречья до сих пор остаются недостаточно исследованными, и надо надеяться, что многие из интересующих нас вопросов, в том числе и генезис искусства древних горноалтайцев, получат более полное и, быть может, более правильное освещение только после того, как культура скифских племён Среднеазиатского междуречья будет полнее и лучше изучена.

[1] ¹ А.Н. Layard, 1853, табл. 48. — G. Perrot et Ch. Chipiez, 1884, т. II, стр. 581, рис. 278; стр. 774, рис. 446. — J. Ménant, т. 2, стр. 37, рис. 21.

[2] ¹ Е. Pottier, рис. 29.

[3] ² G. Contenau, 1931, т. 2, стр. 1000, рис. 695.

[4] ¹ О.M. Dаlton, табл. IV, № 7; табл. XI, № 32.

[5] ¹ О.M. Dalton, табл. XI, № 28.

[6] ² С.В. Киселёв, 1935, стр. 102, рис. 16.

[7] ³ А.Н. Бернштам, 1947.

[8] ¹ G. Соntеnаu, 1931, т. 2, стр. 864, рис. 614.

[9] ¹ И. Толстой и Н. Кондаков, 1889, стр. 56, рис. 41.

[10] ² С.И. и H.М. Руденко, табл. 1, рис. 6 и 7.

[11] ¹ С.И. и H.М. Руденко, табл. IV, рис. 1.

[12] ² Там же, табл. IV, рис. 2 и 4.

[13] ³ С.М. Сергеев, стр. 290.

[14] ¹ R. Ghirshman, рис. 10.

[15] ² Е. Придик, табл. III и IV, рис. 1.

[16] ³ M. Rostovtzeff, 1922, табл. VI.

[17]  ¹ M. Diеulafоу, 1892, табл. III.

[18]  ² О.M. Dalton, стр. 8, рис. 4; стр. 13, рис. 7.

[19] ¹ G. Contenau, 1947, стр. 2175, рис. 1211.

[20] ² G. Perrot et Ch. Chipiez, 1884, т. II, рис. 343, 444, 446.

[21] ¹ О.M. Dalton, стр. 86, рис. 50.

[22] ² Там же, табл. XVI, № 116.

[23] ³ Там же, стр. 106, рис. 63.

[24] ¹ И. Толстой и Н. Кондаков, 1890, рис. 59.

наверх