С.А. Плетнёва
Хан Боняк и его время.
История половцев после захвата ими восточноевропейской степи в середине XI в. (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 152) делится на несколько периодов (Плетнёва, 1958, с. 220-224).
Первый период характеризуется активной наступательной политикой половцев, совершавших грабительские, как правило, победоносные набеги на русское пограничье: «...рать велика... от половец отовсюду», — писал русский летописец в то время (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 206). Агрессивность, стремление к обогащению за счёт соседних земледельческих стран, захват чужих земель, неопределённость территории кочевания — все эти черты типичны для кочевников так называемой таборной стадии развития (Плетнёва, 1967, с. 180-181). Постоянное передвижение половецких орд по степи привело к тому, что русским ни разу не удалось организовать ни одного похода на них в течение всего XI в. Ни в одной из летописных записей XI в. нет упоминаний о половецких кочевьях и вежах.
Однако в конце XI в. положение в степях заметно изменилось, что нашло отражение в изменении русской политики относительно половцев. Русские начали наступление на степь: в 1095 г. они впервые «дерзнули на половцев», а в начале XII в. провели ряд сокрушительных походов на половецкие кочевья нижнего Поднепровья и Северского Донца (Кудряшов, 1948, с. 91-95, 112-122; Плетнёва, 1975, с. 266-269). Очевидно, это можно объяснить только тем, что к концу XI в. обстановка в степи сильно стабилизировалась и появилась возможность захватывать вежи на вполне определённой территории, с которой половцам, видимо, было уже трудно стремительно сняться и уйти, поскольку соседние земли были заняты вежами и стадами других орд. Характерно также, что в летописи с конца XI в. начинают постоянно встречаться имена половецких князей (ханов). Если в первые 40 лет пребывания половцев в южнорусских степях летописцы назвали всего
(174/175)
двух князей: Блуша и Сокала, то в период с 1096 по 1117 г. в Ипатьевской летописи упомянуто 26 князей. Причина этого, на наш взгляд, заключается в появлении у половцев достаточно постоянных, занимающих определенные земли крупных половецких объединений: богатых феодальных семей, орд, союзов (Плетнёва, 1975, с. 269). Возглавлялись они более или менее известными на Руси и популярными в степях ханами. Одни из них только упоминались летописью в связи с их гибелью, так как летописцы всегда с удовольствием перечисляли убитых в сражениях с русскими ханов, о других говорится в летописных записях разных лет по нескольку раз. Эти последние ханы были, по-видимому, самыми влиятельными и сильными среди своих соотечественников, поскольку именно им удавалось организовать наиболее крупные походы на русские земли. Такими ханами в конце XI — начале XII вв. были хан Шарукан — основатель целой династии половецких ханов XII в. (Сугра, Отрока, Кончака, Юрия), хан Тугоркан, на дочери которого вынужден был жениться в 1096 г. киевский великий князь Святополк Всеволодич, и, наконец, хан Боняк, [1] имя которого упоминается в шести летописных записях, т.е. почти столь же часто, как и имя Кончака — знаменитого половецкого хана, ярого врага Руси в 70-80-е годы XII в. (Плетнёва, 1975, с. 293). Попытаемся разобраться в сведениях, которые дают нам различные источники об этом выдающемся политическом и военном деятеле — организаторе одного из первых половецких союзов орд, возглавлявшем борьбу с русскими княжествами на протяжении более полувека.
Наиболее ранние известия о Боняке мы находим в повествовании Анны Комниной [так в тексте] о делах своего отца — императора Алексея Комнина (Комнина, 1965, с. 233-239). Она называет его Маниак, а его сподвижника Тогортак. В.Г. Васильевский считал, что отождествление названных Анной половецких князей с Боняком и Тугорканом русской летописи не вызывает сомнений (Васильевский, 1908, с. 76-77).
В начале 90-х годов XI в. Византийская империя зашаталась под ударами печенежских орд, отступивших на Балканский полуостров под давлением половцев (Васильевский, 1908, с. 1-117). Алексей Комнин обратился за помощью ко всему христианскому миру. Однако помогли ему только откликнувшиеся на призыв половцы, пришедшие в Византию под предводительством Боняка и Тугоркана. Алексей принял половецких вождей с царской роскошью и осыпал подарками, пытаясь всеми силами закрепить союзнические отношения. Половцы, хорошо осведомлённые о коварстве византийских правителей, неохотно вступали в тесные контакты. Хан Боняк, в частности, долгое время отказывался от
(175/176)
приглашений Алексея посетить его в лагере византийского войска, боясь, видимо, предательства и плена. Алексей некоторое время не решался свести на поле битвы печенегов и половцев, так как вполне резонно опасался, что во время боя воины обоих народов, говорящие на одном языке, договорятся между собой и уничтожат византийцев. Только после ультимативного требования половцев, заявивших, что в случае дальнейших промедлений они начнут самостоятельные действия, царь назначил день сражения. Оно окончилось полным уничтожением печенегов. В ночь после боя византийцы перебили 30 тыс. пленных (женщин и детей). Устрашённые дикой жестокостью союзников, половцы поспешно, забрав добычу, начали отступать к Дунаю. В.Г. Васильевский, пользовавшийся венгерскими источниками, считает, что на Дунае они были разбиты венгерским войском Владислава, а затем ушли в родные степи на Днепр (Васильевский, 1908, с. 239).
Богатая и легко доставшаяся добыча, принесённая из Византии, побудила Боняка и Тугоркана вновь заняться организацией далёкого похода на Империю. Нашёлся и повод для этого похода: к половцам за помощью и поддержкой обратился на этот раз политический авантюрист — претендент на византийский престол, выдававший себя за давно убитого Константина, сына императора Романа-Диогена. Русский летописец в записи 1095 г. пишет: «...идоша половце на Грекы с Девгеневичем и воеваша на Грекы; а царь я Девгеневича и ослепи» (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 217). Подробности этого похода обстоятельно рассмотрены В.Г. Васильевским (1908, с. 109-117). Несмотря на то, что половцы потеряли в нём больше половины воинов, они сохранили не только своих вождей, но и, по-видимому, наиболее боеспособные силы, хотя добыча и была у них отнята в одном из последних сражений, о чем не без удовольствия сообщала в своем сочинении и царевна Анна (Комнина, 1965, с. 274). Ясное представление о боеспособности половцев после этого похода даёт нам летописный рассказ о событиях 1095-1096 гг.
Пока Боняк и Тугоркан дрались и интриговали у границ Византии, в степях у них дома случалась беда — два хана (Итларь и Китян), пришедшие в Переяславль к Владимиру для заключения мира, были убиты во время переговоров, а их вещи и скот захвачены (ПСРЛ, 1962. т. II, с. 218). Месть за них, а также, вероятно, желание восстановить свой престиж после византийского поражения побудили Боняка и Тугоркана немедленно начать войну с Русью. Тем же летом 1095 г. был взят и сожжён на Руси город Юрьев, а весной следующего года началось планомерное наступление на Русь. Боняк в апреле 1096 г. вновь направил свой удар на Русь и далее — на Киев, а Тугоркан в мае подошёл к Переяславлю. Боняк разграбил окрестности Киева и сжёг на Берестовом княжеский двор. Для Тугоркана же разделение сил кончи-
(176/177)
лось несчастливо — войско его было наголову разбито русскими, а сам он, его сын и «инии князи мнози» убиты в битве. В ответ на смерть своего соратника Тугоркана Боняк вновь обрушился на Киев и «мало в город не вогнаша половци» (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 222). Выдубечский и Печерский монастыри были сожжены и ограблены, церкви разрушены. В огне этих пожаров закалилась сила Боняка, окрепла его популярность и слава удачного военачальника среди половцев.
После смерти Тугоркана Боняк для борьбы с Русью должен был искать себе новых союзников. Он нашёл их в лице главы Донского объединения — хана Шарукана. В 1107 г. Боняк и Шарукан напали на Переяславское княжество. Шарукан был уже стариком, война была ему не под силу — половцы дошли только до Лубна и были разгромлены там объединёнными силами русских князей. В сече погиб брат Боняка Тааз, взят в плен наследник Шарукана Сугр, а сам Шарукан «одва утече». Вполне возможно, что именно этот союз послужил поводом для организации Владимиром Мономахом серии походов на Донское объединение орд (Плетнёва, 1975, с. 268-269). В результате этих походов угнанные «за Дон, за Волгу, за Яик» половцы долго не могли оправиться. Шарукан, видимо, вскоре умер, его сын Отрок ушел с ордой в Грузию (Анчабадзе, 1960, с. 118).
Снова единственным ханом, оставшимся в своих кочевьях, способным к тому же противостоять Руси, был Боняк. Недаром к нему обратились в 1140 г. два византийских царевича, очередные политические изгнанники Империи. Они же при дворе Мстислава Владимировича в Киеве осмелились говорить о Боняке столь лестные речи, что князь, разгневавшись, заточил их, а сам собрался в поход на Боняка, и только благоразумие и предусмотрительность этого великого русского политика предотвратили слабо подготовленный поход на половцев, которые, по словам летописца, сильно «налегали на Русь» в те годы (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 303).
Враждебность Боняка по отношению к Руси была так сильна, что он почти не участвовал даже в междоусобных войнах русских князей, хотя остальные половцы неоднократно разоряли Русь с помощью русских же князей, наводивших орды на земли соседей-врагов. Только однажды, в самом начале своего пути, в 1097 г. он принял участие в русской смуте на стороне противников киевского князя Святополка, бывшего и его лютым врагом. Посчитался он в этой междоусобице и с венграми за поражение на Дунае. Венгры были приглашены Святополком в качестве союзной конницы. В битве, которая произошла у Перемышля (на р. Вягре) Боняк проявил себя как опытный полководец — он разделил свое войско на три полка и послал один из них во главе с Алтунопой на венгров. Алтунопа с воинами осыпал венгров стрелами и начал поспешно отступать вдоль реки, заманивая за собой против-
(177/178)
ника к засаде, в которой сидел Боняк с обоими полками. Венгры, увлекшись погоней, попали в окружение. Два дня гнали и секли их половцы... Разгром был полный (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 243-246).
Другая междоусобица, в которой упоминается имя Боняка, относится к 1151 г. В ней опять-таки, помогая врагу киевского князя Юрию Долгорукому, сражался сын Боняка хан Севенч. [2] По словам летописца, он мечтал «сечи в Золотые воротах яко же и отец мой» (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 432), но погиб у брода через Лыбедь на подступах к Киеву.
Многие годы «шелудивый хыщник» Боняк, неоднократно проклинаемый монахами-летописцами, грозил русскому пограничью. Где же находились кочевья его орды или нескольких орд, входивших в его объединение? К сожалению, для разрешения этого вопроса у нас нет прямых данных. Только проследив направление набегов, походов и связей этого хана, можно с большей или меньшей долей вероятности наметить территорию его союза. В конце XI в. Боняк направлял свои удары на правобережную линию обороны русских — на Поросье, что свидетельствует как будто о правобережном же расположении кочевий. Его походы в Византию и к Перемышлю также говорят о крайне западном расположении владений Боняка. Ещё более определённо звучит одна из записей «Поучения» Владимира Мономаха: «И на бог идохом с Святополком на Боняка за Рось» (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 249). Д.С. Лихачёв полагает, что под «Богом» Мономах, видимо, подразумевал р. Буг (Повесть временных лет, 1950, ч. II, с. 448), а значит, кочевья Боняка в конце XI в. могли доходить даже до р. Буга. Однако в начале XII в. Боняк постоянно тревожил не только Поросье, но и Посульское пограничье (Лубны, Ромны, Вырь), а также был в союзе и непосредственном постоянном общении с донскими половцами. Последний раз Боняк был упомянут летописцем под 1167 г., когда он был разбит ходившим за добычей в степь незначительным князьком, вассалом Черниговского князя, Олегом Святославичем. Со своей небольшой дружиной Олег мог отважиться только на набег в ближайшие от границ Черниговского княжества кочевья, т.е., скорее всего, на вежи, расположенные на левом берегу Днепра.
Таким образом, можно предполагать, что владения хана Боняка простирались по обе стороны Днепра, там, где в конце XII в. постоянно упоминаются кочевья Приднепровского союза орд. Вполне логично предположить, что сложение этого союза началось при Боняке — он возглавлял его более 50 лет. Его собственная орда, в которую входил его род, очевидно, занимала земли в бассейне днепровского левобережья, поэтому престарелый хан (в 1167 г. ему было по самым скром-
(178/179)
ным подсчётам не менее 90 лет) и очутился там в конце жизни, вынужденный ограничить свои действия пределами одной орды или даже одного своего кочевья.
В конце XII в. среди приднепровских половцев была хорошо известна орда Бурчевичей (тюрк, böri — волк, бурчевичи — волки). Её ханы Изай, Осолук, Ельдечук не раз упоминаются в летописи. Орду Бурчевичей знали и восточные авторы. Ал-Мансури именовал её Бурджоглы (Тизенгаузен, 1884, с. 540-541). Представляется вероятным, что территория, занятая некогда этой ордой, может быть локализована на речке Волчьей, притоке Самары. Картографирование каменных статуй половцев показало, что в приднепровских степях междуречье Волчьей и Самары — один из самых богатых находками статуй районов, что несомненно является косвенным доказательством заселённости этой территории в половецкое время.
Чьей же была эта сильная большая орда, ведущая своё происхождение от древнетюркского тотема (волка) и кочующая на левобережьи Днепра. Небезынтересно вспомнить хорошо известный рассказ русской летописи о хане Боняке — жреце культа волка-покровителя. В ночь перед битвой на Вягре Боняк, по словам летописца, занимался волхованием: «...и яко бысть полунощи и встав Боняк отъеха от рати и поча выти волчьски и отвыся ему волк и начата мнози волци выти» (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 245). Так он просил и испрашивал победу у волков. Очевидно, хан Боняк, ждущий покровительства волков, и орда, имеющая личным тотемом волка, связаны между собой: Боняк был, по-видимому, ханом орды Бурчевичей. В этой орде он был не только хан-военачальник, но и хан-волхв, или жрец (Гордлевский, 1947). Как известно, объединение функций гражданских и культовых в руках одного человека характерно для периода перехода к классовому обществу, в данном случае — от патриархально-родового к феодальному. Для этого же периода типично и возникновение союзов племён или орд — зачатков объединений государственного типа. Во главе их вставали обычно наиболее дееспособные ханы. Таким был Боняк. За свою долгую жизнь он не только сумел выдвинуться как талантливый и удачливый военачальник, но и смог объединить приднепровские орды в сильный союз. Правда, союз был ещё рыхлым и неустойчивым, границы его были во времена Боняка ещё очень неопределёнными, но только он один выстоял под ударами русских князей, руководимых энергичным и решительным Владимиром Мономахом. В битвах с ним Боняк потерял немало сподвижников: в 1096 г. — Тугоркана, в 1103 г. — Алтунопу, в 1107 г. — брата Тааза, а в 1151 г. — сына Севенча. Тем не менее ему удалось сохранить свою орду, сохранить в приднепровских степях её главенствующее положение и свою руководящую роль в Приднепровьи.
Недаром Кончак — глава нового мощного объединения донских
(179/180)
половцев конца XII в., несмотря на отсутствие прямых родственных связей, считал себя наследником Боняка, наследником дела объединителя половцев и их идейного вождя. В 1185 г. Кончак говорил своему союзнику Гзаку: «Пойдём на Киевскую сторону, где суть избита братия наша и великий князь наш Боняк» (ПСРЛ, 1962, т. II, с. 646) (курсив наш. — С.П.). Так высоко расценили потомки деятельность своего первого хана.
Литература. ^
Анчабадзе З.В. 1960. Кипчаки Северного Кавказа по данным грузинских летописей XI-XIV вв. — В кн.: Материалы сессии по проблеме происхождения балкарского и карачаевского народов. Нальчик, с. 112-129.
Васильевский В.Г. 1908. Византия и печенеги. — Труды, т. I. СПб., с. 1-117.
Комнина Анна. 1965. Алексиада. М. 686 с.
Гордлевский В.А. 1947. Что такое «босый волк». — ИАН, отд. лит. и яз., т. VI, вып. 4, с. 317-337.
Кудряшов К.В. 1948. Половецкая степь. М. 143 с.
Плетнёва С.А. 1958. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. — МИА, №62, с. 151-226.
Плетнёва С.А. 1975. Половецкая земля. — В кн.: Древнерусские княжества X-XIII вв. М., с. 260-300.
Повесть временных лет. 1950. Ч. II. Приложение. Статьи и комментарии Д.С. Лихачёва. М.-Л. 554 с.
ПСРЛ. 1962, т. II. М. 938 стб. + 84 с.
Тизенгаузен В.Г. 1884. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой орды. Т. I. СПб. 564 с. + с. XVI.
[1] В переводе с древнетюркского имя Боняк означает ‘толстяк’ (см.: Древнетюркский словарь. Л., 1969, с. 118).
[2] Интересно, что имя Севенч по древнетюркский означает ‘веселье, радость’ (см.: Древнетюркский словарь, с. 497).
|