М.Б. Пиотровский
М.И. Артамонов в Эрмитаже.
// Скифы. Хазары. Славяне. Древняя Русь. Международная научная конференция, посвящённая 100-летию со дня рождения проф. М.И. Артамонова. ТД. СПб: Изд-во Государственного Эрмитажа. 1998. С. 17-18.
Приход М.И. Артамонова директором в Эрмитаж и его уход оттуда были бурными, так как увольнение И.А. Орбели в 1951 году, как и самого М.И. Артамонова в 1964, проходили в жёстком стиле, характерном для советской бюрократической машины.
Однако время между этими двумя датами стало периодом относительно спокойной жизни музея во многом благодаря усилиям его директора. Он не давал втянуть себя во внутренние распри, личным примером подчёркивая приоритет научной и издательской работы, защищая академический подход к экспозиции.
Сохранившиеся в архивах Эрмитажа записки М.И. Артамонова «наверх» отражают его упорную борьбу за повышение статуса музея и расширение его штатных возможностей. Особое внимание к развитию издательства как средства материальной поддержки учёных стало частью этой политики — и одним из аргументов его противников.
Покровительство М.И. Артамонова археологии в значительной мере способствовало сохранению роли Эрмитажа в отечественной культуре. Велик его личный вклад в развитие традиционной для Эрмитажа скифской проблематики, он сделал эрмитажной хазарскую тему, активно включился в разработку «острых» славянских сюжетов. Эрмитаж сумел тогда воспользоваться относительно благоприятными для развития археологии условиями послевоенного времени.
Человек, уже однажды сменивший И.А. Орбели на важном посту, выходец из крестьян и член партии с идеальной биографией, М.И. Артамонов казался самой подходящей фигурой для осуществления полной ломки консервативных традиций Эрмитажа. Однако случилось обратное. Внутренне глубоко интеллигентный М.И. Артамонов стал защитником высоких культурно-художественных критериев жизни музея, охотно используя советы лучших его сотрудников и привлекая к работе ярких учёных из числа тех, кто только что вернулся из лагерей.
Важнейшим событием стала защита «новой» французской живописи от серовской Академии художеств, что потребовало большого стратегического и тактического умения и имело огромное значение для отечественной культуры. Нашумевшая «такелажная» выставка явилась лишь отзвуком этих баталий, но именно она послужила поводом для прекращения директорства М.И. Артамонова в Эрмитаже.
(17/18)
В устном предании часто звучит мысль, что М.И. Артамонов тяготился своей должностью в Эрмитаже как бременем, отрывавшим от науки. Думаю, что здесь за истину принимаются стандартные ритуальные формулы, почти обязательные в советском обществе. Не сомневаюсь, что М.И. Артамонов был предан Эрмитажу не менее, чем его коллеги, и что разлуку с Эрмитажем переживал так же глубоко, как и И.А. Орбели.
Однако и оторванный от музея, он мог гордиться тем, что и как он сделал будучи его директором.
|