И.А. Орбели, К.В. Тревер
Шатранг. Книга о шахматах.
// Л.: Государственный Эрмитаж. 1936. 196 с.
Оглавление
Введение. — 15
О двух иранских сказах про изобретение шахмат. — 29
О пехлевийской повести VII века про Чатранг. — 31
О сложении в X веке повести Фердовси про Шатранг. — 41
Книга о Чатранге (перевод с пехлевийского). — 47
О Шатранге и Нарде, отрывок из Шахнаме (перевод с персидского). — 55
О Книге игр короля Альфонса Мудрого. — 75
О происхождении испанской Книги игр. — 77
Изобретение шахмат, костей и нарда в миниатюрах. — 87
Изготовление шахмат, нарда и костей в миниатюрах. — 92
Об игре, руководимой разумом. — 98
Об игре, зависящей от удачи. — 110
Об играх, руководимых разумом, но зависящих от удачи. — 120
О древних шахматных фигурах. — 135
О двух древнейших шахматных фигурах Эрмитажа. — 144
Приложение:
Гав и Талханд, повесть из Шахнамэ (перевёл с персидского М.М. Дьяконов). — 158
Предисловие. ^
У этой книжки, как она ни мала, есть своя история. Задумана она была весною 1933 г., как параллельное издание двух самых замечательных шахматных фигур из собраний Эрмитажа и перевода не менее замечательного пехлевийского рассказа об истории изобретения шахмат.
Тогда же она была написана, но уже в плоскости более широкой, выходящей за пределы практической задачи ознакомления с тремя из наиболее ранних документов по истории шахмат. Выпустить её тогда же в свет не хотелось, так как в самом процессе работы встал ряд интереснейших историко-культурных вопросов, связанных с возникновением и распространением этой игры, и собран был значительный материал. Брошюра грозила перерасти в книгу, но книгу, которая потребует длительной работы, а может быть и никогда не будет закончена — так велик, многообразен и интересен материал.
Литература по истории шахмат уже настолько обширна и содержит настолько ценные и обстоя-
(9/10)
тельные труды (как, например, книга Н.J.R. Murray), что сейчас уже можно и нужно говорить о потребности в углублённой специальной работе по истории шахмат на Востоке в прошлом и в современном нам быту. Задача такой работы интересна, по многим причинам своевременна, поставить её было бы не только желательно, но и необходимо. Для разрешения её пришлось бы объединить труд специалистов по истории культуры различных стран Востока, и мы надеемся, что эта задача будет поставлена.
Сейчас же мы возвращаемся к первоначальному плану, уже два года тому назад дополненному включением перевода отрывка из Шахнамэ. Своевременное осуществление этого плана явилось бы введением в так пышно развернувшееся в 1934 году по всему Советскому Союзу празднование тысячелетия рождения творца Шахнамэ, одного из величайших поэтов Ирана, Абуль-Касима Фердовси.
Здесь читатель найдёт оба широко известных в востоковедных кругах, но мало знакомых не-специалистам литературных памятника, — наиболее древние и в то же время обстоятельные письменные источники по истории шахмат в момент начала распространения этой игры за пределами создавшей её Индии.
При переводе текстов мы старались держаться ближе к подлиннику, стремясь, насколько возможно, передать характер изложения. Этим объясняется не-
(10/11)
которая необычность, а местами и тяжеловесность построения фраз. Образные и описательные выражения и пехлевийского и персидского текста мы в большинстве случаев старались сохранить, не заменяя их простыми русскими смысловыми соответствиями, особенно в тех случаях, когда образность или описательность определения по смыслу достаточно ясна, а замена простым соответствием могла бы снизить тон поэтической речи, например: «с поднятой головой» — гордый; «с лицом, полным морщин»— озабоченный; «с победительным счастьем» — удачливый, счастливый; «ищущий битвы» — воинственный. Титулы, названия должностей и все другие подобные термины сохранены без перевода, так как замена их каким бы то ни было русским термином явилась бы, по существу, подменой самого понятия: слова «жрец», «старший маг», «священнослужитель», «учёный», «мудрец», при всем кажущемся соответствии, не могут выразить, каждое в отдельности, сложного понятия «монет». А необходимость сохранения без перевода царских титулов шаханшах — «царь царей» и шах — «царь» вытекает из необходимости облегчить понимание реального значения обычных терминов шахматной игры и, в частности, завершающего игру термина шахмат — «царь умер».
И самая тема и характер обоих издаваемых здесь в переводе литературных произведений обязали нас в пояснениях выйти за пределы текстуального коммен-
(11/12)
тария и постараться, хотя бы в самых общих чертах, обрисовать обстановку как создания этих памятников, так и начальных этапов распространения шахмат.
Нам кажется, что издание сейчас этой книжки даже в далеко не полном и не совершенном виде сможет послужить толчком к постановке темы во всей её широте. Именно поэтому мы отбросили значительные части готового текста и разнообразных материалов, касающихся позднейшей истории шахмат на Востоке, опустив много литературных и языковых данных из персидского, византийского, грузинского, курдского, турецкого, армянского, наконец из русского обихода, отбросили сравнительную терминологическую таблицу, которая, сама по себе, есть картина истории.
Но мы не решились исключить полностью всё то, что удалось извлечь из книги кастильского короля Альфонса Мудрого, посвящённой разнообразным настольным играм. Слишком тесно эта книга связана и с пехлевийской повестью, и с отрывком из Фердовси, слишком ярки и красноречивы иллюстрации к этому трактату в великолепной рукописи Эскуриала, чтобы не коснуться хотя бы вскользь этого памятника при первой же попытке дать советскому читателю представление о наиболее важных источниках по истории шахмат.
Если говоришь об истории распространения шахмат за пределами Ирана, невозможно исключить из
(12/13)
поля зрения этот драгоценный памятник. Книга Альфонса интересна не только для шахматистов, но и для всех, кого привлекает картина повседневной жизни еще только начинавшей выходить из-под арабского господства Испании и вся сложность процесса формирования гибридной культуры феодального Средиземноморья. Рукопись Эскуриала тем более интересна, что ознакомление с нею даёт возможность войти в круг иных, кроме шахмат, развлечений отдельных слоёв феодального общества, развлечений, в которых не меньше, чем в шахматах, отразились черты культуры феодального общества стран Востока. В ней же находит освещение один из интереснейших вопросов истории шахмат — выход этой игры за пределы создавшей её среды феодалов и распространение её в других слоях общества.
Пусть остается на будущее задача издания произведённой нами работы по историко-культурному освещению миниатюр рукописи Альфонса. Нет оснований спешить с публикацией сравнительного анализа немногих сохранившихся, но зато тем более высокоценных, древнейших шахматных фигур, украшающих различные музеи мира. Быть может в дальнейшем удастся обеспечить надлежащую разработку не только изученного нами текста кастильской рукописи, но и тех многочисленных шахматных задач и примеров, которые составляют значительную часть рукописи: авторам настоящей книжки последняя
(13/14)
задача не по силам, так как они оба ни в малейшей степени не владеют искусством шахматной игры.
Надеемся, читателя заинтересует внесённый сейчас в качестве приложения стихотворный перевод М.М. Дьяконова глав Шахнамэ, излагающих повесть о Гаве и Талханде, зло принёсшая распря которых привела, по Фердовси, и к великому благу — к созданию шахмат.
Ведь смерть Талханда и неутешное горе его матери, согласно Фердовси, вызвали создание игры, о которой арабский поэт сказал: «Шахматы — это сама мудрость, они ограждают от отчаяния, утишают тревогу влюблённого, удерживают пьяницу от крайностей, дают советы воину в опасности и даруют нам в нужную минуту товарища в нашем одиночестве».
|