Б.М. Мозолевський
Товста Могила.
// Киïв: «Наукова думка». 1979. 252 с.
См. файл .pdf, 59,9 Мб.
Зміст
Частина 1. Дослідження кургану. — 13
Розділ І. Насип і рів. — 16
Розділ II. Кінські могили і поховання «конюхів». — 26
Розділ III. Центральна гробниця. — 46
Розділ IV. Бокова гробниця. — 94
Частина 2. Порівняльна характеристика матеріалів. — 145
Розділ І. Поховальний обряд. — 148
Розділ II. Матеріальна культура. — 176
Висновки. — 227
Додатки. — 232
Додаток 1. С.І. Круц. Коротка характеристика палеоантропологічного матеріалу з Товстої Могили. — 232
Додаток 2. Перелік і основні виміри золотих знахідок з кургану. — 233
Бібліографія. — 241
Список скорочень. — 246
Покажчик археологічних пам'яток. — 247
[ Б.Н. Мозолевский. Толстая Могила. Киев: «Наукова думка». 1979. 252 с. ]
Содержание
Часть 1. Исследование кургана. — 13
Раздел I. Насыпь и ров. — 16
Раздел II. Конские могилы и погребения «конюхов». — 26
Раздел III. Центральная гробница. — 46
Раздел IV. Боковая гробница. — 94
Часть 2. Сравнительная характеристика материалов. — 145
Раздел I. Погребальный обряд. — 148
Раздел II. Материальная культура. — 176
Выводы. — 227
Приложения. — 232
Приложение 1. С.И. Круц. Краткая характеристика палеоантропологического материала из Толстой Могилы. — 232
Приложение 2. Перечень и основные измерения золотых находок из кургана. — 233
Библиография. — 241
Указатель археологических памятников. — 247
Резюме. ^
Среди памятников Степной Скифии особое место занимают курганы высшей знати, за которыми издавна закрепилось название царских. Начало их исследования положили случайные раскопки. С середины прошлого века они регулярно исследуются специалистами-археологами. К настоящему времени в Нижнем Поднепровье и частично в Крыму раскопано свыше 20 таких курганов, составивших в полном смысле золотой фонд скифоведения. Однако ни один из них до сих пор не имел не только теоретического изучения, но и хотя бы более или менее полной научной публикации.
В 1971 г. у г. Орджоникидзе Днепропетровской области экспедицией Института археологии АН УССР был раскопан курган Толстая Могила высотой 8,6 и диаметром 60 м. Насыпь кургана была обведена рвом, в котором одиннадцатью скоплениями, состоявшими из костей животных и амфорного боя, залегали остатки тризны по основному покойнику. К северу от восточной перемычки во рву найдена устеленная обломками амфор площадка, где, очевидно, отправлялась тризна. Под насыпью открыты две гробницы — центральная и впускная боковая. Первая из них сопровождалась двумя конскими могилами и тремя погребениями «конюхов».
В каждой из конских могил лежало по три скелета лошадей, сопровождавшихся золотыми или серебряными уздечными наборами. Один из них имел составной нагрудный убор; возле каждого скелета лежала попружная пряжка. На выкиде из южной конской могилы лежал седьмой конь, с бедной уздой. Погребения двух «конюхов» безынвентарные, в третьем найдены золотая гривна, железный браслет и колчанный набор наконечников стрел с двумя ножами.
Центральная гробница была ограблена в древности. Она состояла из входной ямы размером 2×4 м и глубиной 8,5 м, двух хозяйственных ниш и погребальной камеры. У входа в последнюю лежал скелет слуги без инвентаря. В камере среди разрушенного скелета основного покойника, лежавшего головой на юг, найдены обломки боевых поясов, железного панциря, бронзовых поножей, остатки оружия и атрибуты власти, свыше 600 золотых украшений от одежд и посуды. В нетронутом грабителями дромосе обнаружены два бронзовых сосуда, трёхручная амфора, меч с оббитыми золотом рукоятью и ножнами, золотые украшения нагайки и большое нагрудное украшение — золотая пектораль.
Боковая гробница не была ограблена. В катакомбу глубиной 6,2 м вели две входные ямы, связанные с погребением двух основных покойников. На выкиде первичной ямы обнаружен большой комплект бронзовых украшений повозки и пять уздечных уборов. Оба входа в погребальную камеру были перекрыты четырьмя деревянными колёсами. В гробнице были погребены знатная скифянка и малолетний ребёнок, ориентированные головами на запад. Одеяния их были густо обшиты золотыми бляхами. Среди личных украшений — золотые гривны, перстни, браслеты, серьги, подвески и пр. В изголовьях стояла глиняная, серебряная и стеклянная посуда; за головой женщины, кроме того, выявлен большой набор пастовых бус и различных туалетных принадлежностей. В небольшой хозяйственной нише обнаружены бронзовые котёл и сковородка, кости коня от жертвенной пищи. Знатных умерших сопровождали четверо насильственно умерщвлённых слуг, снабжённых незначительным инвентарём.
Сравнительный анализ материалов кургана даёт основания считать, что он был усыпальницей знатной скифской семьи — мужа, жены и ребёнка. Исходя из возраста последнего, все погребения в кургане практически относятся к одному времени. На основании античной керамики и других материалов памятник уверенно датируется серединой IV в. до н.э. Это время между Солохой и Чертомлыком, с которыми Толстая Могила имеет много общих черт — как в обряде погребения, так и в погребальном инвентаре. В таком срединном положении среди памятников Нижнего Поднепровья заключается одно из главных значений Толстой Могилы как источника по истории Скифии.
Изучение ритуала погребения в Толстой Могиле на фоне других нижнеднепровских курганов свидетельствует, что на протяжении второй половины V — первой половины IV вв. до н.э. некоторые элементы погребальных обычаев скифской знати, прежде всего жертвоприношение коней и применение культового снаряжения повозок, находились в стадии становления и только во второй половине IV в. до н.э. приняли законченные, чётко регламентированные формы. Такая закономерность прослеживается и в характеристике многих категорий материальной культуры, в первую очередь украшений конской узды, культовых наверший и пр.
Полученные в результате раскопок Толстой Могилы материалы позволяют разделить все скифские курганы IV в. до н.э. не менее чем на шесть категорий, в которых, несомненно, нашла своё отражение социальная иерархия скифского общества. Наименьшие из них, высотой до 1 м, мы склонны связывать с беднейшим скифским населением, курганы высотой 1,5-3 м — с зажиточными скифами, высотой 3-4,5 м — с погребениями родовых старейшин, 5-7 м — с погребениями номархов. Две последние группы курганов, высотой 8-11 и 14-
(237/238)
21 м, безусловно, принадлежат элите скифского общества — царям трёх составных частей Скифии, членам царского рода и верховным правителям страны. Членение это, естественно, весьма условно, однако в нём нельзя не усмотреть и реальную основу.
Сопровождение покойника из основной гробницы Толстой Могилы значительным набором драгоценностей, шестью погребениями коней, четырьмя слугами, положение с ним полного набора оружия и предметов доспеха, наконец, сам размах совершённой по нём тризны дают основания относить умершего к высшим слоям скифской воинской аристократии. Однако определение конкретного его ранга несколько затруднено. С одной стороны, по размерам насыпи и самой гробницы, а также некоторым особенностям инвентаря курган можно отнести к памятникам второй группы, с которыми можно связывать погребения членов царской семьи и царей трёх частей Скифии. Количество же конских жертвоприношений и абсолютный вес затраченного на сопровождение умершего золота существенно выделяют Толстую Могилу среди равных ей по размерам памятников, а масштаб человеческих жертв ставит её в один ряд с наиболее значительными курганами Скифии, принадлежавшими верховным царям. Сказанное приводит к мысли о возможности существования среди погребённых второй группы ещё какой-нибудь прослойки, общественная интерпретация которой пока что невозможна.
Что же касается захоронения женщины, то в ней, скорее всего, можно видеть мать младшего сына. По-видимому, такой же характер имели и другие погребения женщин из впускных гробниц. Вместе с тем удаётся выделить целый ряд признаков, которые свидетельствуют о том, что скифские женщины, погребённые в основных гробницах, очевидно, играли большую общественную роль, что даёт основания для существенного пересмотра вопроса о положении женщины в скифском обществе.
При поверхностном знакомстве с погребальным инвентарём курганов высшей скифской знати может сложиться ошибочное представление об античном характере материальной культуры Скифии IV-III вв. до н.э. Однако результаты исследования Толстой Могилы свидетельствуют о том, что наряду с произведениями античных мастеров значительное количество положенных с покойниками вещей было местного изготовления. При этом знаменательно, что импортный инвентарь состоит преимущественно из предметов роскоши, тогда как вещи, составлявшие самую основу кочевой жизни, — основные виды оружия, простые уздечки, кухонная утварь, возы, — несомненно, изготовлялись на месте. Более того, изучение уздечных украшений подтвердило, что Скифия IV ст. до н.э. не только имела значительный производственный потенциал, но и пользовалась передовой в то время технологией производства. Кроме того, возможность класть с умершим большой комплекс античных вещей бесспорно свидетельствует о бурном росте скифской экономики, ибо нет сомнения, что в Скифию они попадали в результате обмена на товары местного производства. Можно думать, что именно расцвет скифской экономики в первой половине IV в. до н.э. и был той основой, на которой стала возможной объединительная и экспансионистская политики Атея. Оборотной стороной этого подъёма было дальнейшее углубление имущественного и социального расслоения скифского общества, прослеживаемое на целом ряде рассмотренных материалов.
Наряду с исключительным местом, которое занимала в экономике Скифии торговля с античными центрами, материалы Толстой Могилы фиксируют и связи скифов с населением других территорий — от лесного Севера до стран Передней Азии. Совершенно особую роль в развитии скифской культуры играла Фракия.
Постепенный переход монополии на изготовление парадных украшений скифской знати к античным мастерам приводит к деградации скифского звериного стиля. Одновременно, на основе взаимопроникновения греческих и местных традиций, складывается неповторимое искусство Северного Причерноморья, к высшим проявлениям которого относится найденная в Толстой Могиле пектораль. Отражая космогонические представления скифов периода мифопоэтического творчества, её трёхчленная композиция вобрала в себя высшие достижения духовного развития античной цивилизации, вследствие чего художественное значение пекторали выходит далеко за пределы того времени и общества, которые её создали. Есть основания считать, что украшение было изготовлено в одном из античных центров Северного Причерноморья, скорее всего, в Пантикапее.
Исследование материалов кургана дало возможность проследить целый ряд интересных этнографических подробностей относительно быта, жизни и смерти скифов и скифянок, их последнего путешествия в загробный мир. Они помогают не только глубже понять историю и культуру Скифии, но и проникнуть в особенности психического склада её населения.
Благодаря своей оригинальности, сохранности и систематичности исследования Толстая Могила, несомненно, является одним из лучших источников к изучению истории и культуры Скифии, отражающим весь её уклад, социально-экономические отношения и внешнеполитические устремления. Остаётся пожелать, чтобы, наконец, были опубликованы и теоретически осмыслены и другие выдающиеся памятники Скифии, раскопанные в далёком и недалёком прошлом.
Summary. ^
The burial-mounds of nobility known long sinceas tsar’s burial-mounds occupy a special place among the monuments of Steppe Scythia. Their study began from accidental excavations. Since the middle of the lastcentury they have been systematically studied by professional archaeologists. By now more than 20 such tumuli have been excavated mostly in the Lower Dnieper area and partly in the Crimea. They may be called the gold fund of Scythian history. None of the burial-mounds have been theoretically studied, nor has more or lesscomplete scientific publication on them appeared yet.
The burial-mound Tovsta Mogila 8.6 m high and 60 m in diameter was excavated by the expedition of the Institute of Archeology of the Ukr.SSR Academy of Sciences in 1971 near the town of Ordzhonikidze (Dniepropetrovsk Region). The burial-mound embankment was surrounded by a ditch comprising the remains of a funeral feast in honour of the main deceased. The remains were represented by eleven accumulations consisting of animal bones and amphora breakage. Near the ditch there was an area covered with amphora fragments where the funeral feast had been perhaps performed. Two tombs, a central and a side one, were excavated under the embankment. The first one included two horse graves and burials of “grooms” next to it.
Each horse grave contained three skeletons of horses with gold or silver bridle sets. One of the skeletons had a composite breast-collar, a belly-band buckle laying near every skeleton. The seventh plain bridled horse was found in the earth taken out of the southern horse grave. The burials of two “grooms” were stockless and in the third one a golden “grivna” (neckeace), an iron bracelet and a quiver set of arrow-heads with two knives were found.
The central burial site was plundered in ancient times. It consisted of a 2×4 m and 8.5 m deep inlet pit, two household recesses and a burial chamber. A skeleton of a servant without any stock lay near the entrance of the chamber. In the burial chamber among the remains of the destructed skeleton of the main deceased who lay with his head southward there were fragments of battle belts, iron armour, bronze leg armour, remains of weapon and power attributes, more than 600 golden ornamental discs. Two bronze vessels, three-handle amphora, a sword with a gold plated hilt and sheath, gold decorations of a whip and a big breast decoration, a gold pectoral, were found in the dromos which the trieves had not touched.
The side tomb was not plundered. Two inlet pits connected with the burial site of the two main deceased led to a 6,2 m deep catacomb. A big set of carriade bronze decorations and five bridle sets were found in the earth taken out of the initial pit. Both entrances into the burial chamber were blocked by four wooden wheels. A high-born Scythian woman and a baby with their heads westward were buried in the tomb. Their garments were thickly trimmed with golden plaques. Among their personal decorations there were gold grivnas, finger rings, bracelets, ear-rings, pendants, etc. Earthenware, silver and glass vessels stood at their heads; numerous glass paste beads and different toilet articles were found behind the woman’s head. Horse bones that remained from sacrificial food, a bronze kettle and a pan were found in a small household recess. The noble deceased were accompanied by four violently killed servants whose skeletons were found without any stock articles.
A comparative analysis of the materials of the burial-mound gives reason to believe that it was a burial-vault of a noble Scythian family: husband, wife and child. The child’s age indicates that all the burials in the burial-mound belong to approximately the same time. Greek pottery and other materials prove that the monument had perhaps appeared at the very beginning of the second half of the 4th century B.C. This is the time between building of Solokha and Chortomlyk Kurgans, and Tovsta Mogila has a lot of traits in common both in the funeral ceremony and in the burial stock. This makes Tovsta Mogila an important source of Scythian history.
Studies of the burial rite in Tovsta Mogila against a background of other Lower Dnieper area burial-mounds prove that during the second half of the 5th and the first half of the 4th centuries B.C. some elements of burial customs of high-born Scythians, first of all horse sacrifice and use of cult equipment in carriages, were at the stage of formation and only in the second half of the 4th century B.C. they became finally formed and clearly regulated. Such regularity is also traced in the character of many categories of the material culture, mainly in decorations of horse bridles, cult staff tops, etc.
The data obtained from studies of the materials of Tovsta Mogila allow us to divide all the Scythian burial-mounds of the 4th century B.C. into not less than 6 categories which undoubtedly reflected the social hierarchy of the Scythian society. The author is inclined to associate the smallest burial-mounds which are to 1 m high with the poorest Scythian population, those 1.5-3 m high with prosperous Scythians, 3-4.5 m high with burials of tribal elders, 5-7 m with nomarch burials. Two last groups of burial-mounds 8-11 and 14-21 m high belong undoubtedly to the elite of Scythian society — tsars of three constituent parts of Scythia, mem-
(239/240)
bers of tsar’s family and supreme rulers of the country. This division is, naturally, rather conditional, but probably has a real basis.
The number of precious things, six horses, four servants, a complete set of weapon and armour articles and finnally the scope of the funeral feast give reasons to think that the deceased from the main tomb of Tovsta Mogila belonged to the supreme strata of Scythian military aristocracy. But it is somewhat difficult to determine his rank. On the one hand, the dimensions of the embankment and the tomb itself as well as certain peculiarities of the articles indicate that the burial-mound may belong to the monuments of the second group associated with the burials of the tsar’s family and tsars of the three main parts of Scythia. On the other hand, the number of horse sacrifices and the absolute weight of gold laid into the grave with the deceased essentially distinguish Tovsta Mogila among the monuments equal to it in size and the range of human sacrifices ranks it with the most significant burial-mounds of Scythia which belonged to the supreme tsars. Zo. [So] among the buried of the second group there might exist some more strata the social interpretation of which is impossible for the time being.
As to the woman’s burial, it most likely belonged pretation of which is impossible for the time being, of women from the inlet tombs were apparently of the same character. At the same time the author succeeded in distinguishing a number of signs testifying that Scythian women buried in the main tombs obviously played a greater social role, and this gives reasons for an essential revision of the problem of woman’s position in Scythian society in general.
Superficial acquaintance with the burial stock in burial-mounds of Scythian supreme nobility may form an erroneous idea of the antique character of Scythian material culture in the 4th — 3d centuries B.C. But the results of the Tovsta Mogila studies evidence for the fact that parallel with articles made by antique craftsmen a large number of things placed with the deceased was of home production. It is significant that the imported stock consists mainly of articles of luxury, while the subjects representing the very basis of nomad life: main types of weapon, simple bridles, kitchen utensils, carts, were undoubtedly made on Scythian territory. Moreover, studies of bridle decorations show that Scythia of the 4th century B.C. not only had a considerable production potential but also used an up-to-the-date production technique. Besides, the large number of antique articles placed with the deceased indisputably evidences for rapid growth of Scythian economics as well, as they certainly came to Scythia as a result of exchange for articles of home production. Scythian economic prosperity in the first half of the 4th century B.C. may be thought to have served as a basis for Atheas’s policy of unification and expansion. The seamy side of this upsurge was further intensification of property and social stratification of Scythian society traced in a whole series of the studied materials.
It is known that trade with antique centres occupied an exceptional place in Scythian economics. The materials of Tovsta Mogila also give proof of the relations of Scythians with the population of other territories: from the Woodland North to the countries of Fore Asia. An exceptional role in the development of Scythian culture belonged to Thracia.
Gradual transition of the monopoly of making smart decorations for Scythian nobility to antique craftsmen resulted in degradation of Scythian animalistic style. Simultaneously the unique art of the Northern Black Sea area was formed on the basis of interpenetration of Greek and local traditions. The found pectoral belongs to the highest manifestations of this art. Its three part composition reflects Scythian cosmogonical ideas of the poetical myth creating period. At the same time it accumulated the highest achievements of antique civilization and its significance surprasses the time and the society of its creation. There are reasons to believe that it was made in one of the Greek centres of North Shore of the Black Sea possibly Panthicapeus.
The study of the burial-mound materials also offered opportunity to trace a series of interesting ethnographic details as to the daily round, life and death of Scythian men and women, their last travel to the next world. They help not only to deeper understand the history and culture of Scythia but also to penetrate into specific mental features of Scythians.
Due to its uniqueness, good preservation and systematic character of investigations Tovsta Mogila is undoubtedly one of the best sources for studying history and culture of Scythia, reflecting the whole tenor of its life, socio-economical relations and aspirations of its foreign policy. It is desirable that other outstanding monuments of Scythia excavated in the remote past and not long ago should be scientifically described in literature and theoretically interpreted.
|