В.В. Михалёв
Средневековое антропоморфное изображение
из Омского Прииртышья.
В 2001-2003 гг. кошкульским отрядом среднеиртышской археологической экспедиции, организованном Музеем археологии и этнографии Омского государственного университета и Омским государственным историко-краеведческим музеем, производились работы на городище Кошкуль I. Памятник расположен на высоком правом берегу р. Уй, в 2-х км вверх по течению от деревни Кошкуль Тарского района Омской области. Полученный материал позволил отнести городище к усть-ишимской культуре и датировать его XII-XIII вв. н.э. (Михалёв, 2003. С. 104). Среди разнообразных находок (предметы домашней утвари, в том числе фрагменты керамики от 130 сосудов, стеклянные и бронзовые украшения, предметы вооружения и др.) наибольший интерес представляет бронзовая личина (Рис. 1). Предмет представляет собой одностороннюю отливку, максимальные размеры которой 10,2х5,7 см., толщина до 0,4 см. Пластина имеет близкую к прямоугольной форму, с чётко профилированными чертами лица. Хорошо выражен нос с горбинкой, выдающийся над плоскостью на 0,5 см. Рот изображён двумя параллельными валиками, соединёнными двумя вертикальными перемычками, из которых левая вызывает ассоциации с одиноким зубом. Хорошо выражены на личине округлые глаза, также обозначенные валиками. Надбровные дуги отмечены изгибом в утолщении верхней части изображения, причем левая несколько приподнята относительно правой. Этот изобразительный приём в сочетании с «зубом» во рту придает личине суровое
(28/29)
или даже злобное выражение. Утолщение в верхней части личины опускается по краям до уровня рта, являясь, по всей видимости, головным убором. Сверху изображение завершается четырьмя остроконечными лучами. Первоначально имелся и пятый луч, крайний слева, от которого в настоящее время сохранился только небольшой выступ. По бокам личины имеются небольшие углубления, причём правое не сомкнуто, по причине литейного брака. Нижняя часть подпрямоугольной пластины плавно переходит в стержень толщиной до 0,4 см, который округлый с лицевой и плоский с обратной стороны. На конце стержень имеет утолщение, по всей видимости, эта деформация была произведена уже после отливки изделия, в процессе использования.
Рис. 1.
Отдельные черты кошкульской личины находят свои аналогии в широком круге изделий Сибири. Головные уборы на личинах — довольно распространенное явление (Полосьмак, Шумакова, 1991. С. 16-17), в частности, на двух изображениях с городища Верхнее Аксёново II Б.А. Коников отмечал наличие шлема-шишака (Коников, 1993. С. 143). При этом в других усть-ишимских материалах отсутствуют лучи, венчающие изображение. Наличие таких лучей в верхней части антропоморфных изображений в Западной Сибири известно по меньшей мере с эпохи бронзы (Матющенко, 1961. Рис. 4: 6, 8). Встречаются подобные изображения в Западной Сибири и в раннем железном веке: из пос. Степановка происходит бронзовая фигурка с четырьмя отростками на голове (Плетнёва, 1970. Таб. 1: 3). К периоду II тыс. н.э. относится находка на Кижировском городище — изображение на керамике — личина с пятью отростками на голове (Плетнёва, 1970. С. 168). Четыре небольших отростка имеется и на голове антропоморфного изображения, найденного Усовым в Тюкалинском округе Тобольской губернии (ОАК за 1899 г. Рис. 276). Подобный приём оформления верхней части антропоморфных бронзовых отливок встречен и на европейской части России. По три луча присутствует на антропоморфных изображениях европейского северо-востока и Прикамья, связываемых исследователями с проникновением на эти территории в первой половине I тыс. н.э. населения из
(29/30)
Прииртышья (Буров, 1984. С. 44. Рис. 1: 9-13; 2: 1-6). Находок антропоморфных изделий из бронзы на усть-ишимских памятниках не так уж и много. В работе Б.А. Коникова, обобщающей материалы X-XIII вв. таёжного Прииртышья, учтено 9 антропоморфных изображений (Коников, 1993. С. 143-144). Как отметил Б.А. Коников, усть-ишимские антропоморфные изображения несхожи между собой, своеобразны по исполнению, причём во всех случаях это изображение мужчины (Коников, 1993. С. 189).
Однако в целом стиль кошкульской личины отличен от других западносибирских антропоморфных находок. Наиболее близкие аналогии кошкульскому изображению мы находим в материалах Восточной Сибири. К самым характерным особенностям восточносибирских антропоморфных бронзовых изделий А.П. Окладников относил «наличие выступов на голове или оригинального головного убора в виде короны в разных её вариациях», «ушки по бокам головы», которые на кошкульской находке слабо выражены и являются, по всей видимости, пережитком традиции, «наличие рукояти, изображающей в условной форме шею», «трактовка глаз и рта в одинаковой форме миндалевидных или овальных углублений, окружённых рельефными валиками» (Окладников, 1948. С. 207 — 208). Как видим, выделенные А.П. Окладниковым основные черты восточносибирских изделий полностью присутствуют на кошкульской личине. Общим для этих находок является и относительная массивность восточносибирских изделий, в отличие от западносибирских находок X-XIII вв. При этом оформление верхней части кошкульской находки горизонтальным срезом довольно распространенная черта для западносибирских изображений (Окладников, 1948. Рис. 12, 13, 15; Коников, 1993. Рис. 19: 5, 25: 6; Чиндина, 1991. Рис. 20: 8, 9) и не характерна для восточносибирских, что позволяет говорить о присутствии западносибирских традиций в оформлении описываемого нами изделия. Выявленные различия между кошкульской находкой и другими усть-ишимскими и в целом западносибирскими антропоморфными изделиями, вероятно, являются следствием того, что они носили разную смысловую нагрузку. Известные ранее усть-ишимские находки являлись подвесками или нашивками, в то время как кошкульская находка имела другое назначение. Относительно характера восточносибирских изделий А.П. Окладников отмечал, что ангаро-ленские фигуры изображают шаманов и являются «шаманскими изображениями» (Окладников, 1948. С. 219), и их крепили на древки (Окладников, 1948. С. 221-222). «Увенчаные рогатой короной антропоморфные личины означали образы могучих шаманов, героев и защитников своего рода-племени, будучи их вещественным воплощением» (Окладников, 1948. С. 223). С шаманизмом подобные изображения связывали и другие исследователи (Матющенко, 1961. С. 269).
В пользу особого значения кошкульской личины говорит и то, что она была обнаружена в заполнении постройки, расположенной
(30/31)
в центре мысовой, наиболее защищённой части городища. На культовый характер постройки указывают и другие находки — бронзовые украшения, стеклянные бусины, предметы вооружения и охоты, причём сооружение существовало в период функционирования городища. О традиции хранения «княжеского» идола в специальном шалаше на укреплённом городке — резиденции «князя», упоминается и в этнографической литературе (Гемуев, Сагалаев, 1986. С. 129). Причём такое святилище служило местом поклонения всего населения данного политического объединения (Гемуев, 1997. С. 106).
|