М.И. Максимова

Ритон из Келермеса.

// СА. XXV. М.: 1956. С. 215-235.

В литературе, посвящённой серебряному зеркалу из Келермеса, неоднократно встречаются краткие упоминания о ритоне того же происхождения ¹. [1] Однако изучению и изданию этот памятник не подвергался ², [2] что объяснялось его очень плохой сохранностью. Только благодаря большой реставрационной работе, проделанной А.П. Манцевич, химической лабораторией Эрмитажа и в частности Д.И. Смирновой, этот замечательный памятник стал доступен научному исследованию.

Реставраторам удалось установить, что те обломки, которые считались «ритоном из Келермеса», принадлежат двум ритонам, а изучение их после восстановления показывает, что это были изделия различных производственных центров. Один из ритонов (назовём его №2) имеет форму небольшого, сильно согнутого на узком конце рога. Голова льва с широко открытой пастью украшала сливное отверстие сосуда. Противоположный конец его имеет форму широкого раструба и украшен золотыми пластинами со своеобразным геометрическим орнаментом. Ритон по форме имеет аналогии среди глиняных сосудов того же назначения, происходящих из Каппадокии ³. [3] Там, вероятно, и надо будет искать его родину Второй ритон (№1), которому посвящено настоящее исследование, по своей форме сильно отличается от ритона №2, а по художественным украшениям так близок к келермесскому зеркалу, что изготовление обоих предметов одним и тем же мастером не подлежит сомнению.

После реставрации выяснились в общих чертах форма разбираемого ритона и содержание ряда вырезанных на нём изображений.

Удалось установить, что ритон имеет форму плавно согнутой трубки, один конец которой сужается, а другой расширяется. Сохранились средняя изогнутая часть ритона и кусок верхней части раструба; часть, примыкающая к сливному отверстию, отсутствует. Поэтому реконструкция формы в целом остаётся до известной степени гипотетичной (рис. 1).

Ни одна из сцен и фигур декора не сохранилась полностью. Поверхность серебра уцелела только в очень немногих местах. Почти повсеместно она почернела, потускнела и начала разлагаться. Разложение местами зашло так далеко, что рисунок совершенно или частично погиб. Кроме

(215/216)

того, отдельные фрагменты ритона покоробились, в одна из его сторон сплющена и утратила округлость.

Процесс изготовления ритона представляется нам примерно в следующем виде. Серебряная пластина накладывалась на округлый, твёрдый предмет (по всей вероятности, естественный рог животного), и ей придавалась форма основы. Затем концы пластины спаивались. После этого на серебро, на ту часть ритона, которая была покрыта изображениями, накладывался золотой лист. Декорировка производилась по золоту при помощи пунсонов. От золотого листа, покрывавшего ритон, сохранились

Рис. 1.
Ритон из Келермеса (реконструкция).

(Открыть Рис. 1 в новом окне)

мелкие обломки с остатками рисунка. Золотом покрыты капители колонок. Линии рисунка не столь чётки и менее глубоки, чем на зеркале; отсутствуют и свойственные декору зеркала выпуклости. Эти особенности рисунка находят полное объяснение, если предположить, что удары пунсонов производились не непосредственно по серебру, а по золотой обкладке. Совершенно такой же характер имеет и рисунок на серебряной основе келермесского зеркала.

Как уже было отмечено, в настоящем виде остатки ритона представляют собой лишь среднюю часть этого сосуда. Реставрация ритона в одном отношении выполнена не вполне правильно; ствол сосуда представляется сейчас почти равномерным по своему диаметру на всём его протяжении. Между тем верхняя его часть должна быть значительно шире, что можно установить по фризу с цаплями (рис. 2, 1, 2). В настоящее время уцелевший хвост 3-й цапли слева и 4-я цапля почти соприкасаются, тогда как здесь должна быть большая лакуна, которую раньше занимала фигура 3-й птицы.

Фриз с цаплями не завершал собой раструба ритона. Над полоской с палочным орнаментом, находящимся выше этого фриза, уцелели небольшие кусочки продолжения раструба, и на них заметны чёрточки рисунка, позволяющие утверждать, что здесь находился не венчающий орнамент в виде лепестков, а, скорее всего, ещё какой-то орнаментированный промежуточный поясок, может быть, второй фигурный фриз. Венчаю-

(216/217)

Рис. 2.
Верхнее изображение на фризе с цаплями келермесского ритона; нижнее — фраз с цаплями келермесского ритона (деталь).

(Открыть Рис. 2 в новом окне)

щий орнамент должен был находиться над этим вторым поясом, примерно так, как это дано в реставрации. Следует обратить внимание на то, что фрагменты венчающей части раструба образуют дугу круга со значительно бо́льшим диаметром, чем диаметр фриза с цаплями. Это лишний раз показывает, что фриз в настоящее время несколько сужен и расширение раструба ритона должно быть более значительным.

Восстановление формы нижнего конца ритона более проблематично. Можно утверждать, что фигурные изображения продолжались дальше по стволу ритона: перед ногой кентавра (см. рис. 5) виден хвост какого-то идущего влево животного, судя по кисточке на хвосте, — пантеры или льва. Надо полагать, что, соответственно с фигурой этого последнего животного, фигура медведя, находящаяся над головой кентавра, не была крайней в этом ряду украшений. Вероятно, тут сгруппировано было несколько фигур и, может быть, слева они замыкались второй колонкой, поскольку среди фрагментов имеется вторая эолийская капитель, совершенно сходная с капителью колонки, находящейся сейчас на своём месте на ритоне, если только последняя не имела второй капители на нижнем конце ¹. [4] Во всяком случае, фигурные изображения должны были быть продолжены по сужающемуся стволу ритона ещё по крайней мере на

(217/218)

3-4 см. После этого, по аналогии с другими ритонами сходной формы, следует предположить ещё гладкую часть ствола и затем — оформление сливного отверстия в виде головы зверя. Такое завершение, правда, не обязательно для скифских ритонов, но в данном случае наличие его весьма вероятно, так как среди отдельных фрагментов имеются мелкие серебряные и один золотой фрагмент от скульптурного украшения, скорее всего — от звериной головы; принадлежность её к данному ритону подтверждается тем, что шерсть зверя передана здесь при помощи таких же штрихов, какими пользовался мастер, декорировавший серебряное зеркало и ритон.

Хотя в этой реконструкции имеется налицо некоторая доля гипотетичности, но в основных чертах форма ритона всё же может считаться установленной. Это совершенно иная форма, чем у описанного выше ритона №2 из Келермеса. И если аналогии для формы этого последнего находятся в Малой и Передней Азии, то форма ритона №1 повторяется многочисленными сосудами и их изображениями, происходящими с территории Скифии. Как мы сейчас постараемся показать, эта форма ритона имеет даже право называться скифской.

Чтобы обосновать это положение, необходимо сказать несколько слов о развитии сосудов в форме ритонов. Мы не будем здесь касаться всего вопроса в целом, нас интересует сейчас только ритон в форме рога животного.

Вопрос о происхождении рогов-ритонов решался в науке различно. Так, ряд буржуазных учёных высказывается за Малую Азию как их вероятную родину ¹. [5] Но с ними не согласен М. Ростовцев ², [6] склонный искать родину ритонов в какой-нибудь области Иранского плоскогорья. Талльгрен ³ [7] приводит разные точки зрения отдельных учёных, не подвергая их критике и не высказывая своего взгляда.

Нам кажется необходимым полностью отрешиться от идеи о происхождении рогов-ритонов из одного какого-либо центра и остановиться на предположении о независимом друг от друга возникновении этого вида сосудов у различных племён на определённой ступени хозяйственного и общественного развития, предполагающей освоение охоты и скотоводства, а также орудий труда, необходимых для обработки кости. Правильность этой гипотезы подтверждается самими памятниками. Решающее значение имеет форма ритона. Если мы предположим, что первоначально для изготовления ритонов использовались рога животных, соответственным образом обработанные, а также, что сосуды из металла или глины появились в быту как подражания роговым ритонам, то тогда можно ожидать, что формы ритонов, как роговых, так и сделанных из других материалов будут похожи на рога животных, распространённых в районах обитания тех или иных племён и народностей. В таком случае следует ожидать постоянства формы ритонов одного происхождения и в то же время большого разнообразия в форме ритонов, употреблявшихся в различных районах.

Нетрудно убедиться в том, что так оно и есть на самом деле. Даже беглое знакомство с ритонами различного происхождения показывает отсутствие между ними тождества форм (рис. 3, 1-4).

(218/219)

Рис. 3.
Ритоны различного происхождения:
1 — критский; 2 — кипрский; 3 — каппадокийский; 4 — ахеменидский.

(Открыть Рис. 3 в новом окне)

(219/220)

Это обстоятельство само по себе чрезвычайно показательно. Если бы сохранилось достаточное число роговых ритонов, то было бы нетрудно установить, из рогов каких животных они изготовлены, и таким образом проверить нашу гипотезу. К сожалению, роговых ритонов из-за непрочности материала сохранилось чрезвычайно мало ¹. [8] Но для Скифии необходимые для такой проверки памятники имеются.

Если оставить в стороне ритоны явно привозные ² [9] и сделанный из рога оленя ритон из Большого Талаевского кургана, который имеет совсем своеобразную форму, то оказывается, что находимые в Скифии металлические рога-ритоны и их изображения на памятниках искусства можно свести к двум типам. Первый, менее распространённый, характеризуется выгибом ствола примерно под прямым углом, широким раструбом и сильным сужением на конце сливного отверстия. В качестве образцов этого типа можно назвать ритон из Чмырёвой могилы и ритон из Куль-Обы ³. [10]

Гораздо чаще встречаются ритоны второго типа, для которых характерна плавная изогнутость ствола, с постепенным и сравнительно незначительным сужением в направлении к сливному отверстию. Такая форма присуща сделанным из серебра и золота ритонам из Семибратних курганов ⁴, [11] серебряному ритону из Требениште в Болгарии, фрагментированному ритону из Танаиса ⁵. [12] Сходную форму имеют ритоны из Карагодеуашха ⁶. [13] Примерно такая же форма, с незначительными вариантами, наблюдается у ритонов в руках каменных изваяний, изображающих скифских воинов ⁷, [14] а также у скифов на золотых пластинках из Куль-Обы ⁸ [15] и на золотой пластинке от головного убора из Карагодеуашха, на ритоне из Мерджан и на некоторых других памятниках ⁹. [16] К этому типу рогов-ритонов принадлежит и изучаемый ритон из Келермеса.

Если правильна наша гипотеза о процессе изготовления рогов-ритонов на основе естественного рогового стержня животного, то в таком случае необходимо предположить, что широкое распространение этой формы в Скифии связано с бытованием там животных, обладавших подобными рогами.

В 1872-1873 гг. в Чернигове, в так называемой Чёрной Могиле (курган с погребением X в. н.э.) Д.Я. Самоквасовым были найдены 2 питьевых рога, представляющие собой натуральные рога тура, окованные серебром ¹⁰ [17] (рис. 4). Их форма в точности совпадает с формой ритонов из Карагодеуашха, и это объясняет нам, откуда пошла разбираемая форма скифских ритонов.

Тур водился в восточной Европе вплоть до XVII в. ¹¹ [18] Обитал он не толь-[ко] в лесу, но и в лесостепи. О том, что он жил там при скифах, свидетельст-

(220/221)

Рис. 4.
Два питьевых рога из Чёрной Могилы.

(Открыть Рис. 4 в новом окне)

вует Плиний ¹, [19] а также находка в древней Ольвии нескольких рогов тура ². [20] Неудивительно, что скифы выделывали свои ритоны (сосуды, употреблявшиеся также и в ритуальных действиях) из рогов этого отличавшегося огромной силой дикого животного, так как получить в виде охотничьего трофея рога тура было особенно почётно. Эта форма удерживалась и тогда, когда ритоны делались из металла. Поэтому мы имеем право называть раз-

(221/222)

бираемую форму рогов-ритонов скифской, так как она тесно связана с условиями, в которых жили племена, обитавшие в степях нашего Юга ¹. [21]

Для нашего исследования этот вывод имеет немаловажное значение потому, что таким образом устанавливается некая аналогия между зеркалом и ритоном из Келермеса в смысле соотношения формы предмета и его декора. Если зеркало имеет типично скифскую форму, то и ритон ничем в этом отношении от зеркала не отличается ². [22] Как и зеркало, он, несомненно, предназначался для употребления в среде скифской родовой знати, и его основа, вероятно, также была сделана скифским мастером. Но декорирован он был греческим мастером и должен поэтому, так же как зеркало, рассматриваться как продукт совместной работы двух мастеров — скифа и грека.

На восстановленной части ритона видно, что его поверхность была разделена на несколько полей при помощи штриховых полосок. Часть ритона, над сгибом, была оформлена двумя фризами и венчающим ободком с рядом лепестков (рис. 1). На сохранившемся нижнем

Рис. 5.
Изображения на средней части келермесского ритона.

(Открыть Рис. 5 в новом окне)

фризе было помещено изображение 5 цапель, 2 козлов и фигуры человека, от которой сохранилась одна нога (рис. 2). От верхнего фриза ничего не осталось, кроме маленького кусочка над первой слева цаплей. Полоска с палочным орнаментом пересекает ствол ритона и на месте сгиба последнего почти соприкасается в одном месте с полоской, ограничивающей снизу фриз с цаплями. Эти полоски выделяют на выгибе ритона треугольное поле — подобие фронтона с очень крутыми боками. В этом фронтоне помещается группа бегущей влево Кибелы с двумя грифонами, которых она держит за лапы (см. ниже, рис. 11). На том месте, где почти сходятся две штриховые полоски, находится растительный орнамент (рис. 9 и 11). Прямая часть ствола ритона покрыта изображениями, размещёнными, как это показано на рис. 5. По стволу проходит полоска в виде плетёнки. На ней стоит фигура идущего влево кентавра, занимающая половину поверхности ствола; вторая половина последнего была заполнена, вероятно,

(224/223)

двумя узкими прямоугольными полями, с разнообразными фигурами, которые будут нами подробно описаны ниже. Здесь заметим только, что над головой кентавра виден сохранившийся нос зверя, по своей форме более всего похожий на нос медведя из 6-го поля келермесского зеркала. Среди фрагментов, не нашедших своего места при реставрации ритона, имеется небольшое количество серебряных пластин, явно происходящих от фигур животных, покрытых шерстью, которая передана мелкими нарезками в манере, присущей мастеру, украшавшему ритон и зеркало. Часть этих фрагментов, а также кусок ступни медвежьей лапы, вероятно, принадлежат фигуре медведя ¹. [23]

По всей вероятности, вторым прямоугольным полем, в котором помещался медведь, завершалась украшенная изображениями часть ствола ритона. Дальше ствол ритона был, вероятно, гладким; постепенно сужаясь, он заканчивался сливным отверстием, оформленным в виде головы зверя.

Некоторые из орнаментов и фигур, украшающих ритон, в точности повторяют такие же изображения на келермесском зеркале. Поэтому во многих случаях отпадает необходимость их подробного изучения ². [24] В то же время другие элементы декора ритона, не встречающиеся на зеркале, дают дополнительные данные для характеристики искусства мастера-декоратора обоих памятников.

На ритоне, так же как и на зеркале, поля с изображениями отделяются друг от друга узкими полосками с поперечной штриховкой. Аналогии для них мы привели в исследовании о келермесском зеркале ³. [25]

Ободок, венчающий ствол ритона, украшен орнаментальным фризом, состоящим из ряда вертикальных лепестков с закруглённым верхним краем. Как известно, это один из наиболее распространённых греческих орнаментов и он применялся и для украшения верхнего края раструба ритонов ⁴. [26] Однако лепестки на рассматриваемом ритоне имеют две особенности — двойной контур и язычки в виде стрелок, выступающие на местах соприкосновения лепестков друг с другом ⁵, [27] это роднит их с искусством восточней Греции и, в частности, с лепестками центральной розетки келермесского зеркала.

Сдвоенные цветы лотоса (рис. 9 и 11) — орнамент, не встречающийся на келермесском зеркале,— помещены на самом сгибе ритона. Точного повторения подобной комбинации лотосов на греческих вазах того же времени не встречается, хотя сходные орнаменты — весьма частое явление в архаической вазописи как восточной, так и материковой Греции ⁶. [28] При этом можно отметить, что в орнаментике коринфских ваз встречаются образования из растительных мотивов, композиционно напоминающие двойной лотос ритона ⁷, [29] но самая стилизация цветка в коринфской вазописи совершенно иная, чем на ритоне. Лотосы милето-родосских ваз, наоборот, по стилизации тождественны с лотосами на ритоне. Сравним с рассматриваемым орнаментом, например, гирлянду из цветков и бутонов лотоса на

(223/224)

милето-родосской ойнохое из Родоса ¹ [30] (рис. 6). Здесь видно почти полное их тождество как в общей стилизации, так и в подборе отдельных элементов орнамента.

При анализе плетёнки на зеркале нам уже приходилось говорить об отличительном признаке восточногреческих плетёнок, заключающемся в косом расположении по отношению друг к другу шариков, огибаемых жгутами ². [31] На ритоне плетёнка менее сложна, чем на зеркале, где она че-

Рис. 6.
Часть орнамента милето-родосской ойнохои из Родоса.

(Открыть Рис. 6 в новом окне)

тырёхрядная. Здесь три жгутика и их завитки чередуются, образуя весьма искусное плетение с косыми парами точек на манер восточногреческих плетёнок (рис. 5).

Капители разделительных колонок келермесского ритона (рис. 1 и 5) в более развитом и полном виде дают тот же тип, что и колонка в 3-м поле келермесского зеркала, а именно тип, переходный от эолийской к ионийской капители ³. [32] Но некоторые черты в капителях ритона отличают их от капители на зеркале. Капители ритона украшены пальметками, и у них под волютами имеется валик, который следует, видимо, понимать как рудимент свисающих листьев эолийской капители. Стволы волют идут здесь поэтому не снизу, а сбоку, т.е. совершенно так же, как на анфемиях самосских стел, которые были привлечены нами для сравнения при исследовании келермесского зеркала ⁴. [33] Это даёт некоторое основание считать, что ритон немного моложе зеркала и относится примерно к 70-м годам VI в. При разборе изображений ритона остановимся прежде всего на фигурах, помещённых в прямоугольном поле между разделительной колонкой и штриховой полоской, обрамляющей снизу группу Кибелы с грифонами.

(224/225)

Здесь находилось 3 изображения: скачущий всадник, лев и борьба Геракла со львом.

Изображение скачущего всадника (рис. 7) А.П. Манцевич удалось восстановить из мелких обломков. Всадник в узорчатых анаксиридах и такой же прилегающей к телу куртке с валикообразный кушаком; сбоку у него висит горит. Конь покрыт попоной ¹. [34]

Одежда этого всадника соответствует условному костюму, в который греческие художники наряжали представителей народов Востока, в том числе и легендарных амазонок, но она имеет мало общего с настоящей одеждой скифов, известной нам по памятникам Северного Причерноморья. Так как ритон был изготовлен для скифа мастером, близко общавшимся с представителями этого племени, то было бы странно, если бы он изобразил здесь скифа в условном, а не реальном костюме. Поэтому скорее следует считать этого всадника амазонкой и видеть в нём наиболее древний в Северном Причерноморье пример изображения столь популярного тут впоследствии образа женщины-воина, связанного с местными легендами.

На другой стороне прямоугольника, над штриховой полоской, помещается фигура припавшего на передние лапы льва (рис. 8). Только концы лап опираются на землю, туловище же с ней не соприкасается и находится навесу. Голова с раскрытой пастью и устремлённым вперёд взором протянута вперёд, а хвост продет между ногами, и конец его находится на спине льва. Это поза притаившегося зверя, высматривающего добычу и готового внезапно на неё наброситься.

Лев сохранился довольно хорошо, и поэтому здесь возможны наблюдения над художественным стилем. Разбираемая фигура по своему типу представляет собой точное повторение львов во 2-м поле келермесского зеркала, о которых подробно говорилось при их разборе ², [35] причём нами тогда был приведён целый ряд аналогий, сближающих данный тип с восточногреческими типами львов. К высказанным там соображениям остаётся только добавить одну деталь. Согласно наблюдениям Э. Леви, изучившего типы львов в архаической греческой скульптуре, мотив хвоста,

продетого между ног и закинутого на спину, свойственен только ионийскому искусству ¹. [36]

Что же касается позы готового к прыжку зверя, то следует отметить её большую редкость в архаическом греческом искусстве. В работе Э. Леви не приведено ни одного примера этого типа в скульптуре ². [37] Не известны мне подобные изображения и в вазовой живописи. Единственные аналогии, на которые мы можем указать, относятся к категории фигурных ваз. Две такие вазочки, передающие только переднюю часть фигуры, принадлежат к изделиям протокоринфских мастерских ³. [38] Третья ваза того же типа, хранящаяся в музее Спарты, насколько нам известно, не издана, а лишь описана в нашей работе о фигурных вазах ⁴. [39] Эта вазочка передаёт всю фигуру льва в позе припавшего к земле и готового к прыжку зверя. Это не протокоринфское, а восточногреческое изделие. Хвост у льва просунут между лапами и закинут на спину, как у статуарных львов ионийского происхождения. Таким образом, выясняется, что данный тип готового к прыжку льва не чужд был и восточногреческому архаическому искусству.

Третье изображение, помещавшееся на ритоне в прямоугольнике, очень сильно пострадало (рис. 9). Лишь с большим трудом можно различить очертания двух борющихся фигур — льва и человека. Можно различить контур обращённой вправо огромной головы льва с переданной в виде зубцов гривой, такой же, как у льва во втором поле зеркала. Сохранились остатки глаза и очертания носа. Различимы и слабые очертания спины зверя и ряд чёрточек, при помощи которых мастер передаёт шерсть животного. Под носом зверя видны ещё следы какого-то прямого, протянутого в горизонтальном направлении предмета, может быть, передней лапы зверя или руки человека. Слева от этой лапы на фоне туловища зверя можно разобрать очертания бородатой головы, повёрнутой влево, а ниже её — следы человеческого туловища, ног и левой руки. Здесь, повидимому, была изображена группа борющегося со львом человека, по всей вероятности, группа Геракла с немейским львом ⁵. [40]

На стволе ритона рядом с только что описанными фигурами помещается изображение кентавра (рис. 5); оно занимает на ритоне столько же места, сколько все остальные изображения, вместе взятые, что, надо ду-

(226/227)

мать, соответствует выдающемуся значению этого образа в общей системе декора ¹. [41]

Кентавр идёт влево. На левом плече он несет большой древесный сук, к которому подвязана его охотничья добыча — олень. Тело кентавра составное: у него сохранена полностью человеческая фигура, но к ней приставлено сзади конское туловище, с задними ногами и хвостом. Как известно, этот тип кентавра сосуществует в греческой архаике параллельно с другим, впоследствии более распространённым типом, характеризуемым тем, что все четыре ноги кентавра конские ². [42]

Целый ряд художественных приёмов и черт роднит фигуру кентавра с искусством мастера келермесского зеркала. Это, во-первых, передача волосяного покрова при помощи рядов черточек; затем двойная линия на левой задней ноге, выше колена, делит ногу на две части, совершенно так же, как это отмечено у ряда изображений на зеркале ³. [43] Стилизация свешивающихся на плечо локонов идентична как у кентавра на ритоне, так и у сфинксов в третьем поле зеркала. Передача древесного сука в общем совпадает со стилизацией дерева в четвёртом поле зеркала.

Говоря о стиле декора келермесского зеркала, приходилось отмечать его несомненное родство с восточногреческим искусством эпохи архаики, при наличии, однако, некоторых отклонений от типов ионийского искусства. Этому определению не противоречит и кентавр ритона. У него мы, правда, не находим тех черт, которые свойственны кентаврам, восходящим к ионийским памятникам ⁴ [44] (мясистые и тяжёлые черты лица и формы тела, лошадиные уши, гривообразная шевелюра). Не похож он и на североионийских кентавров с архитектурных фризов Ларисы ⁵, [45] которые очень близки к ионийскому типу, но это расхождение объясняется, на наш взгляд, прежде всего тем, что фриз из Ларисы и другие ионийские изображения передают образы обычных кентавров, тогда как кентавр на ритоне — существо совсем иного порядка.

Кентавр ритона — Хирон — максимально очеловечен; туловище его тонко и даже несколько сухопаро, уши человеческие, а не лошадиные. Особенно выразительна причёска, которая послужила для мастера главным средством характеристики Хирона, борода тщательно расчёсана, на темени волосы завиты волнообразно и уложены параллельными рядами, причём передняя волна завита в колечко. С затылка волосы ниспадают расчёсанными волнистыми прядями и рассыпаются кудрями на плечах. Даже хвост Хирона аккуратно приглажен и расчёсан.

В дошедших до нас образцах ионийского искусства архаической эпохи не сохранилось, насколько мне известно, ни одного изображения Хирона, чем отчасти и объясняется особое место, занимаемое кентавром ритона среди родственных ему образов восточногреческого искусства. Но архаи-

(227/228)

ческое искусство Аттики очень любило этот тип, и в нём ясно прослеживаются те особые черты, которыми наделён образ Хирона в греческом искусстве. Укажем несколько примеров.

Древнейшее изображение этого мифа находится на фрагментах протоаттической амфоры середины VII в. до н.э. Хирон принимает тут младенца Ахилла, которого несёт к нему Пелей. На суке кентавр несёт львёнка,

Рис. 10.
Изображение на вазе Франсуа.

(Открыть Рис. 10 в новом окне)

кабана и волка, подобающую для юного героя пищу ¹. [46] На вазе Франсуа ² [47] (рис. 10) Хирон первым, даже раньше великих богов, поздравляет Пелея и Фетиду. Хирон пожимает руку Пелея, а другой рукой он совершенно так же, как на ритоне, поддерживает лежащий у него на плече огромный сук, к которому привешена убитая им дичь — подарок молодым. Прическа Хирона на вазе Франсуа отличается такой же изысканностью, как у кентавра ритона, и надо лбом у него имеется завитая чёлка. Усы аккуратно подстрижены. В честь торжественного случая человеческая часть тела облачена в праздничный хитон с вышитым бортом ³. [48]

Стоит сравнить описанные образы Хирона с изображениями рядовых кентавров на тех же аттических чернофигурных вазах ⁴, [49] чтобы почувствовать, какая пропасть в представлении греков отделяла отшельника и мудреца Хирона от буйной толпы его братьев. И вряд ли можно сомневаться в том, что на ритоне был изображён именно Хирон. Ритон несколько старше вазы Франсуа, но черты, характеризующие культурного кентавра, в обоих случаях сходны. А если мы примем толкование келермесского кентавра как Хирона, то в таком случае отсутствие прямых аналогий в

(228/229)

в восточногреческой архаике уже не удивительно, поскольку там мы встречаем только обычных диких кентавров.

Общий стиль фигуры, которой присущи некоторая сухость и в то же время изящество, вполне подходит к стилю мастера келермесского зеркала, т.е. к эолийскому или североионийскому стилю. И тип лица с характерной линией профиля, выпяченными вперёд губами и крупным носом находит прямые аналогии в памятниках указанного района, например, у ряда голов с архитектурных терракот Ларисы ¹ [50] и на одной эолийской вазе ². [51]

Приходится особенно пожалеть о гибели левой части этой композиции, из-за чего невозможно определить содержание всей изображённой на ритоне сцены. Скорее всего, здесь могла быть представлена либо сцена первой встречи Хирона с его воспитанником — будущим героем, либо сцена борьбы Пелея и Фетиды, при которой часто присутствует Хирон. Но в греческой вазописи встречаются и другие композиции, связанные с Хироном, как, например, на вазе Клития и Эрготима. А в данном случае когда имелся в виду скифский заказчик, отклонения от традиции весьма вероятны. Впрочем, одно из таких отклонений — явную адаптацию греческого сюжета к скифской среде — мы и сейчас видим перед собой. Охотничьей добычей Хирона является олень — совсем необычный трофей для греческих охотников. На многочисленных вазовых рисунках, представляющих возвращение с охоты, к суку, несомому охотником, обычно подвешены зайцы или птицы, реже лисицы и другие звери. Но примеров подвешенного к суку оленя в греческом искусстве не встречается, почему в этой подробности мы вправе видеть сознательное приспособление композиции к скифской среде. При этом следует ещё обратить внимание на одну деталь. Зайцы и лисицы — добыча греческих охотников — всегда привязываются к суку только за две задние или за две передние лапы, тогда как у оленя привязаны все четыре ноги, причем вся его поза с вытянутой вперёд головой, украшенной ветвистыми рогами, живо напоминает схему, выработанную для изображения оленя архаическим скифским искусством, наиболее блестящим представителем которого является золотой олень из Костромской станицы.

В олене — добыче Хирона — можно видеть прямую параллель к свернувшемуся хищнику в третьем поле келермесского зеркала. В обоих случаях в длинный ряд преимущественно греческих образов, из которых состоит убранство изделия, введена фигура, прямо заимствованная из скифского звериного стиля, причём на ритоне она даже связана с персонажем из греческой мифологии. Возможно, что как хищник на зеркале, так и олень на ритоне имели какое-то глубокое значение в религиозных представлениях погребённых в Келермесе скифских вождей, почему греческий мастер и нашёл нужным уделить им место в своих композициях ³. [52] За то, что этого скифского оленя, так же как и свернувшегося зверя зеркала, делал греческий, а не скифский мастер, говорят недопонятые им подробности изображения. Подобно тому как у свернувшегося хищника на зеркале обнаруживается расхождение со скифской стилизацией этого зверя, так и олень на ритоне не вполне выдержан в скифском стиле: короткие отростки рогов переданы реалистично; они не закручиваются в кольца, не приобретают орнаментального характера, как это обычно для оленей

(229/230)

Рис. 11.
1 — изображение Кибелы и двух грифонов на келермесском ритоне;
2 — деталь этого изображения.

(Открыть Рис. 11 в новом окне)

скифского звериного стиля. Греческий мастер и здесь дал только приблизительную, а не точную копию своего образца.

Как на келермесском зеркале, где группа Кибелы с пантерами занимает главенствующее положение среди прочих изображений, так и на ритоне группа Кибелы с грифонами помещена на самом видном месте — на сгибе ствола ритона (рис. 11, 1 и 2).

(230/231)

В отличие от Кибелы на зеркале, Кибела на ритоне представлена в схеме так называемого коленопреклонённого бега. Голова Кибелы, как видно по сохранившемуся фрагменту, была повёрнута в профиль, а несохранившийся торс, несомненно, был представлен в фас. Быстрота бега подчёркивается широко распростёртыми крыльями, маленькими крылышками на ногах ¹ [53] и, наконец, оголением одной выбившейся из-под хитона ноги ². [54]

Быстрое движение центральной фигуры контрастирует с геральдической неподвижностью обоих грифонов. Здесь налицо известное внутреннее противоречие, которое, однако, ещё не ощущалось в архаическом искусстве.

Можно привести ряд принципиально тождественных с группой на ритоне композиций эпохи архаики с бегущей или шагающей центральной фигурой и геральдическими зверями по бокам ³. [55] Некоторые из этих композиций должны быть отнесены к восточногреческому искусству, другие — к искусству материковой Греции. Подобные группы, следовательно, были чрезвычайно распространены во всех греческих областях. Поэтому композиционные особенности группы Кибелы на ритоне не указывают на какой-либо определённый художественный центр.

Но если мы обратимся к анализу отдельных фигур, то тесная связь этой композиции с восточногреческим искусством выступит очень ясно. Прежде всего стилизация грифонов совпадает со стилизацией грифонов на зеркале. Именно эти грифоны могут служить твёрдым основанием для вывода о том, что зеркало и ритон представляют собой работу одного и того же мастера-декоратора.

У Кибелы на ритоне имеется ряд деталей, сходных с деталями изображения Кибелы на зеркале. Так, например, крылья в обоих случаях состоят из средней части и боковых частей в виде двух рядов перьев, вырастающих из средней части крыла, загнутых кверху и переданных в обоих случаях одними и теми же приёмами. Сходен и узор на хитоне — прерывистый меандр. Нов орнаментальный мотив на борту хитона бегущей Кибелы — полоска чередующихся штрихов и крестиков. Этот орнамент, так же как и прерывистый меандр, находит аналогии на многочисленных памятниках восточногреческой архаики. Иногда мы встречаем там крестики, просто разбросанные по полю вазы ⁴, [56] лёгкой ткани, тюфяка, трона или кузова колесницы ⁵, [57] иногда же крестики, как и на хитоне Кибелы, образуют в сочетании с двойными штрихами орнаментальные полоски ⁶. [58]

(231/232)

Таким образом, центральная композиция на ритоне из Келермеса, — каковой, несомненно, была группа Кибелы с грифонами, — по своим типологическим и стилистическим особенностям также полностью примыкает к искусству Восточной Греции, точнее, Северной Ионии. В то же время помещение Кибелы на самом видном месте изделия вновь подчёркивает особо важную роль, отводившуюся этой богине в верованиях представителей скифской знати, похороненных в Келермесских курганах.

На фризе, опоясывающем верхнюю часть ритона и расположенном непосредственно над Кибелой (рис. 2, 1, 2), были изображены две, повидимому, не связанные друг с другом тематически, сцены. Первая из них представляла бой двух цапель ¹. [59] Справа наступает один боец; его противник готов к бою, он ждёт нападения, приняв оборонительно-наступательную позу. Слева к группе сражающихся подходят ещё две цапли. Между ними и левым бойцом находилось изображение ещё одной птицы, от которой сохранились только задняя часть туловища, крыльев и хвост. Поза этой птицы не вполне ясна. Скорее всего, она была представлена улетающей. ² [60]

Цапли часто изображались мастерами эпохи архаики. Иногда это одиночные фигуры ³, [61] иногда — обычные в архаической вазописи фризы, составленные из совершенно одинаковых по величине и позам птиц ⁴. [62] Нередки и летящие цапли, как, например, на знаменитой спартанской чаше с царём Агесилаем ⁵  [63] или на бронзовой колеснице из Перуджии ⁶. [64] Наряду с этим можно назвать ряд изображений, где цапли подбирают клювами с земли пищу. Таково изображение на клазоменской вазе в музее Тюбингена ⁷, [65] такова же и группа из двух цапель на золотой пластине Мельгуновского кургана ⁸, [66] памятнике, который, надо полагать, вышел из того же художественного круга, что и келермесские зеркало и ритон. Многие из перечисленных изображений отличаются живостью и реализмом. Но ни одно из них по своей выразительности не может сравниться с композицией на рассматриваемом нами фризе.

Часть фриза на ритоне отведена другой композиции: правее группы двух готовых к бою цапель находится изображение пары рогатых животных, идущих влево. На некотором расстоянии от них, за довольно большой лакуной, сохранилось изображение правой ноги человека, прямо стоящей на земле, и части бедра левой, протянутой вперёд, ноги. При виде идущих шагом животных и повёрнутой влево, т.е. в одном направлении с животными, человеческой фигуры вспоминаются изображения пахоты на ат-

(232/233)

тических мелкофигурных киликах середины и 2-й половины VI в. ¹  [67] Эта догадка как будто подтверждается тем обстоятельством, что на шеях животных лежит какой-то предмет. Видны его круглый торец и свисающие с шеи животного два ремня или верёвки ². [68] Это похоже на изображение тягловых животных на пахоте, с чем согласовалось бы толкование человека как пахаря, идущего за сохой. Весь фриз оказался бы тогда композиционно единым, связанным одним и тем же местом действия — полем, где происходит распашка и где цапли поедают вывороченных плугом из земли червей.

Однако при более близком изучении остатков композиции приходится отказаться от этого предположения. Против него говорит прежде всего порода животных. Головы последних, правда, не сохранились, но отчётливо видны рога, форма которых, по определению специалистов, никак не согласуется с бычьими, а скорее всего указывает на то, что художник изобразил здесь горных козлов — эгагров ³. [69] Не согласуются с темой пахоты и остатки человеческой фигуры. Пахари обычно представляются в процессе работы: они направляют соху, налегая на рукоять и одновременно погоняют быков; фигуры их поэтому выражают большое физическое напряжение, туловище наклонено вперёд, а ноги широко расставлены. Сохранившаяся же человеческая правая нога поставлена вертикально, а бедро левой ноги горизонтально, что совершенно не согласуется с позой пахаря, но вполне подходит к изображению человека, вступающего на повозку или колесницу.

Итак, изучение рисунка приводит нас к следующим результатам. С одной стороны, мы видим пару идущих в упряжке горных козлов; с другой,— поза следующего за ними человека заставляет предполагать, что козлы везли повозку или колесницу. Ситуация получается явно немыслимая в реальной жизни. Но в области мифа аналогии к ней имеются, и даже довольно близкие.

В греческой мифологии существовали сказания о чудесных упряжках, о колесницах, везомых дикими зверями или фантастическими существами. Так, в мифе о сватовстве Адмета к Алкесте Пелей, отец Алкесты, соглашался отдать свою дочь только тому, кто сумеет впрячь в одну колесницу льва и кабана, что и было выполнено Аполлоном, находившимся в то время в услужении у Адмета. Согласно свидетельству Павсания ⁴, [70] на Амиклейском троне представлен был Адмет, впрягающий диких зверей в колесницу Пелея.

К каким-то неизвестным нам, но сходным мифам восходят изображения на трёх золотых перстнях, принадлежащих к североионийской группе и датируемых примерно 600 г. до н.э. ⁵ [71] На одном из них, может быть, изображён тот же миф об Адмете и Алкесте, так как в колесницу, на которой стоит герой, впряжены лев и кабан. На остальных двух перстнях фигурируют другие звери и фантастические существа: в одном случае конь и сфинкс, в другом — олень и сфинкс (рис. 12). На знаменитой халкид-

(233/234)

ской чeрнофигурной чаше с изображением мифа о Финее находится ещё одна чудесная упряжка. На этот раз колесница принадлежит Дионису, который везёт с собой Ариадну, а в колесницу впряжены лев, пантера и два оленя ¹. [72]

Все эти памятники показывают, что в мифах Греции, и прежде всего Восточной Греции, был очень распространён мотив сказочной колесницы с упряжкой из диких зверей и фантастических существ. Конечно, на таких колесницах ездили только боги и герои, принадлежавшие к фантастическому миру. Нам кажется вероятным, что загадочных эгагров, изображённых на фризе келермесского ритона,

Рис. 12.
Изображение на золотом перстне.

(Открыть Рис. 12 в новом окне)

надо причислить к мифологическим сценам такого же порядка. Скорее всего, здесь была представлена сказочная колесница, на которую восходил какой-то бог или герой.

Переходим теперь к общим выводам, вытекающим из подробного анализа ритона.

В нашей работе о келермесском зеркале была дана общая характеристика этого замечательного памятника 1-й половины VI в. до н.э., как мы думаем, специально изготовленного для скифского вождя. В настоящее время, после реставрации ритона, мы имеем уже не один, а два таких памятника, притом вышедших из рук одного и того же художника-декоратора. Первое место среди них принадлежит, бесспорно, зеркалу, благодаря его прекрасной сохранности. Именно зеркало позволяет составить представление о художественных приёмах мастера, о тех задачах, которые стояли перед ним, когда он работал по заказу одного из вождей скифов. Ритон в своём первоначальном виде, вероятно, не уступал, а, может быть, даже превосходил зеркало по богатству и разнообразию своего декора и по смелости композиций. Даже сейчас, несмотря на фрагментарность, он имеет большую ценность, расширяя и уточняя наши сведения о выдающемся греческом торевте, который стремился приспособить своё искусство к требованиям скифской общественной среды.

Те же черты в работе мастера, т.е. приближение к скифским обычаям и вкусам, на что мы обратили внимание при исследовании келермесского

(234/235)

зеркала, повторяются и на ритоне. Парадные предметы обихода, каковыми являются зеркало и ритон, сохранили привычную скифам форму, а, следовательно, и скифский облик. Основа зеркала, по всей вероятности, была изготовлена скифским мастером, и весьма возможно, что так же обстояло дело и с ритоном. На долю греческого мастера приходилась только декорировка изделия, но и тут он приложил немало труда, стараясь сообразоваться со вкусами потребителей. Из-за плохой сохранности ритона невозможно установить, был ли весь его декор подчинён одному общему замыслу, так или иначе связанному с мировоззрением скифов. Но отдельные композиции убранства тоже, несомненно, имеют в виду местные варварские легенды. На самом видном месте изделия опять, как и на зеркале, помещено изображение великой малоазиатской богини Кибелы, которая, вероятно, пользовалась особым почитанием среди скифских вождей, похороненных в Келермесских курганах. И среди других, лучше сохранившихся фигурных композиций мы встречаем образы, близкие местным сказаниям: воительницу-амазонку и воспитателя Ясона — мудрого кентавра Хирона с охотничьей добычей в виде скифского оленя. Содержание двух других мифологических сцен остаётся неясным, но, вероятно, и оно так или иначе соприкасалось с местными легендами.

Мастер-декоратор келермесского зеркала был греком, представителем художественного направления Северной Ионии, работавшим в 80-70-х годах VI в. до н.э. Этот вывод после изучения ритона, как нам кажется, получает новое подтверждение. В самом деле, мы вновь встречаемся с тем явлением, что греческие орнаменты и фигурные изображения передаются без малейших искажений, в стиле, имеющем широкие аналогии в архаическом искусстве Северной Ионии. И в то же время фигура оленя, явно скопированная с образца, созданного скифским искусством, не выдержана до конца и обнаруживает отступления от орнаментальной трактовки подробностей, свойственной скифскому звериному стилю. Обилие мифологических сюжетов и более смелая трактовка некоторых фигур, например Кибелы и Хирона, а также сравнительно развитая форма капители колонки могут говорить за то, что ритон был сделан после зеркала, но разница в дате не может быть значительной, так как стиль и художественные приёмы остаются в общем тождественными. Кроме того, Хирон. так же как и аримаспы зеркала, не имеет усов, а только бороду, а этот обычай вышел из моды уже в конце 70-х годов VI в. до н.э.

К сожалению, ритон не даёт никаких новых указаний о месте, где были изготовлены оба замечательных памятника, найденных в курганах Келермеса. Но основное наше положение, высказанное по этому вопросу применительно к келермесскому зеркалу и сводящееся к тому, что вещи эти не могли быть импортированы из отдалённых от Скифии центров, а изготовлялись в непосредственной близости от потребителей, получает в публикуемом памятнике новое подтверждение благодаря скифской форме ритона и вновь обнаружившемуся знакомству мастера со скифским искусством.

[1] ¹ В.W. Рharmakowsky. Die Funde in Südrussland im Jahre. 1904. AA, 1905, стр. 57; K. Sсhefоld. Der skythische Tierstil in Südrussland. ESA, XII, 1938, стр. 10 и др.

[2] ² Издана в рисунке только деталь декора — группа Кибелы с грифонами. См. G. Radet. Cybélé. Paris, 1909, рис. 25, стр. 18 и сл.

[3] ³ H. de Genоuillас. Céramique cappadocienne, II, Paris, 1926, №171, табл. 15; №173, табл. 14; M. Максимова. Античные фигурные вазы. M., 1916, табл. 1, 2.

[4] ¹ Существующая реставрации даёт колонку с капителью на верхнем и нижнем концах.

[5] ¹ Woolley. Annals of archeology and anthropology of the University of Liverpool, VII и Х; F. Bissing — JDI, 1928, AA, стр. 108. (Работа Woolley известна нам только по ссылкам).

[6] ² М. Rostovtzeff. The animal style in South Russia and China. London, 1929, стр. 7 и 14.

[7] ³ A.M. Tallgren. Caucasian monuments. ESA, V, 1930, стр. 109 и сл., 154 и сл.

[8] ¹ Находка M.E. Массоном 30 роговых ритонов в Нисе представляет собой совершенно исключительное явление. Все эти ритоны вырезаны из бивней слона, что под тверждает наше предположение.

[9] ² Например, ритоны иранского типа: ОАК за 1877 г., табл. 1, 5 (Семибратние курганы); ДБК, табл. XXXVI, 4 (Куль-Оба).

[10] ³ ДБК, табл. XXXVI, 3.

[11] ⁴ ОАК за 1876 г., табл. IV, 8; ОАК за 1877 г., табл. I, 6 и 7.

[12] ⁵ ИАК, вып. 35, 1910, табл. V, рис. 24, стр. 112.

[13] ⁶ MAP, №13, 1894, стр. 44, рис. 11, ЗООИД, XXX, 1912, стр. 167.

[14] ⁷ Например, ПРАИМК, т. IV, 1925, табл. 2.

[15] ⁸ ДБК, табл. XX, 11 и XXXII, 10.

[16] ⁹ MAP, №13, 1894, табл. III, 1; ИАК, вып. 49, 1913, табл. I, II, V, X, XI.

[17] ¹⁰ Д.Я. Самоквасов. Могилы Русской земли. 1908, стр. 197 и сл.; см. также Б.А. Рыбаков. Древности Чернигова. МИА, №11, 1949, стр. 46, рис. 18.

[18] ¹¹ В.И. Громова. Первобытный бык или тур — Bos primigenius Boj. в СССР. Ежегодник Зоологического музея Академии наук СССР, XXXII, 1931. См. там же карту находок костных остатков тура на территории СССР. В.И. Громова говорит (указ.соч., стр. 332 и сл.), что «наиболее изменчивой частью черепа тура являются

(220/221)

его рога. Варьирует длина рогов, массивность, степень загиба стержни и ряд других признаков, причем многие из этих вариантов являются возрастными признаками». Это обстоятельство прекрасно объясняет некоторые колебания формы и размеров металлических скифских ритонов и изображений ритонов в местном искусстве.

[19] ¹ Plin., NH, VIII, 38=SC, II, стр. 187.

[20] ² На участке Е найдена была культовая яма с материалом V в. до н.э., перекрытая 10 турьими рогами. См. Е.И. Леви. К вопросу об Ольвийской агоре. СА, XXI. 1954, стр. 333 и рис. 13.

[21] ¹ Как показывают турьи рога из Чёрной Могилы, эта форма ритонов пережила скифов.

[22] ² М.И. Максимова. Серебряное зеркало из Келермеса. СА. XXI, 1954.

[23] ¹ Произведенная в настоящее время реставрация этого зверя как льва неубедительна.

[24] ² М.И. Максимова. Серебряное зеркало из Келермеса.

[25] ³ Там же, стр. 286. К привлеченным там материалам прибавим ещё керамику стиля Фикеллура VI в. до н.э., например Clara Rhodos, IV, рис. 36, стр. 62; VI-VII, рис. 212, стр. 179 и др.

[26] ⁴ См., например, ОАК за 1877 г., табл. I, 7.

[27] ⁵ Подробнее об этом см. М.И. Максимова. Серебряное зеркало из Келермеса, стр. 287.

[28] ⁶ См. Н. Payne. Necrocorinthia. Oxford, 1931, стр. 144 и сл.; К.F. Кinch. Fouilles de Vroulia. Berlin, 1914, стр. 206.

[29] ⁷ H. Payne. Указ.соч., стр. 146, рис. 52 и 53.

[30] ¹ Clara Rhodos, VI-VII, стр. 59. Ср. К.F. Kinсh. Указ.соч., стр. 195, рис. 76, a.

[31] ² M.И. Максимова. Серебряное зеркало из Келермеса, стр. 286.

[32] ³ Там же, стр. 289-291.

[33] ⁴ E. Buchor. Altsamische Grabstelen. AM, LVIII, 1933, стр. 22.

[34] ¹ Реконструкция этой фигуры в том виде, в каком она дана на ритоне и на нашем рисунке, нуждается в исправлениях, всадник сидит слишком близко к крупу коня, и весь конь непропорционален.

[35] ² М.И. Mаксимова. Серебряное зеркало из Келермеса, стр. 291.

[36] ¹ Österreichische Jahreshefte, XIV, 1911, стр. 2.

[37] ² Лев, найденный на Корфу (G. Richter. Animals in Greek sculpture. 1930, табл. II, рис. 6), не вполне соответствует этому типу, хотя и близок к нему.

[38] ³ М. Максимова. Античные фигурные вазы, табл. 44, 166; Н. Payne, Указ.соч., стр. 171, рис. 71, 72; BSA, XV, 1908/1909, рис. 9.

[39] ⁴ М. Максимова. Античные фигурные вазы, стр. 58.

[40] ⁵ Следует отметить, что реставрация группы на ритоне и на нашем рисунке в деталях не совсем верна, так как она придаёт Гераклу неестественную позу.

[41] ¹ Кентавр сохранился относительно хорошо. Утрачены лоб с частью носа, правая рука, часть бёдер и ступни ног. Во многих местах повреждена поверхность.

[42] ² Как установил V.С. Baur (The centaurs in ancient art. Berlin, 1912, стр. 135), оба типа появились в греческом искусстве одновременно. Разрушение поверхности ритона, к сожалению, не позволяет установить, кончались ли человеческие ноги кентавра ступнями или копытами, как у типа «С» Баура. Этот последний тип, согласно Бауру, был создан в Эолии в VI в. до н.э.

[43] ³ Например у льва, быка, кабана (второе поле), у сфинксов (третье поле), у грифона (четвёртое поле) и у львов (седьмое поле).

[44] ⁴ Ср., например, церетанскую гидрию (V.С. Baur. Указ.соч., рис. 37, стр. 132), «понтийскую» вазу (там же, рис. 10, стр. 62), итало-ионийские вазы (там же, рис. 11, стр. 64; табл. IX, 179).

[45] ⁵ L. Кjеllberg. Die architektonischen Terrakotten. Larisa am Hermos. Berlin. 1942, Bd. II, табл. 18, 19, 21.

[46] ¹ См. J.D. Beazley. The development of attic black figure. London, 1951, табл. 4, стр. 10 и сл.

[47] ² Furtwängler — Reichhold. Griechische Vasenmalerei. München, 1904. I, табл. 1. 2.

[48] ³ Укажем ещё на две вазы, где Хирон охарактеризован такими же чертами: V.С. Baur. Указ.соч., табл. II, 243 и рис. 25, стр. 103.

[49] ⁴ См., например, V.С. Baur. Указ.соч., табл. I, 36 и 84;II, 85; III, 44; V, 166 и др.

[50] ¹ Larisa, II, табл. 23, 31 и 44.

[51] ² G. Perrot et Ch. Сhipiez. Histoire de l’art. Paris, 1911, v. IX, стр. 411 и 203 bis.

[52] ³ Олень играет видную роль в украшении предметов, найденных в Келермесских курганах. См., например, так называемую большую золотую «доску с оленями», — вероятно, горит.

[53] ¹ Плохая сохранность ритона не позволяет установить, вырастают ли крылья из ног Кибелы или на ногах надеты крылатые сапожки.

[54] ² Этот мотив заставил Radet (указ.соч., стр. 19) сравнить Кибелу ритона с Никой Делосской, a Schefold (указ.соч., стр. 10) основывается на этом сопоставлении при датировке ритона. Это сопоставление кажется нам несколько поверхностным, поскольку не принимается в расчёт чрезвычайное распространение этого мотива в искусстве архаики (См., например Ed. Sсhmidt. Der Knielauf. Münchener Arch. Studien, 1909, стр. 271, рис. 10; стр. 270, рис. 9; стр. 267, рис 7; стр. 262, рис. 2 и др.), а также то обстоятельство, что трактовка мотива у Кибелы проще и, следовательно, вероятно, древнее, чем у Ники.

[55] ³ См., например, A. Furtwängler. Antike Gemmen. Табл. VI, 48;VII, 13; LXIV, 4; Ed. Schmidt. Указ.соч., стр. 270, рис. 9; стр. 319, рис 35; ВСН, 1939, I, табл. XXIII и т.д.

[56] ⁴ См., например, самосские амфориски (Clara Rhodos, IV, стр. 194, рис 22; стр. 239, рис. 249) и вазы стиля Фикеллура (там же, стр. 251, рис. 273).

[57] ⁵ Larisa, II, табл. 7, 17, 22, 23, 27, 28, 31, 33.

[58] ⁶ Там же, табл. 5. См. также Горгону на бронзовом рельефе из Перуджии (A. Furtwängler. Kleine Schriften. München, 1912, II, стр. 332).

[59] ¹ Мы называем этих птиц цаплями, хотя полной уверенности в правильности этого определения у нас нет. Верным признаком цапли служат чёлка на темени и пучок перьев на груди, каковых у птиц на фризе не наблюдается. Но отсутствие этих признаков не имеет решающего значения, так как в древности существовало много пород цапель и только некоторым из них свойственны чёлки. См. цитату из сочинения Дионисия «De avibus» (II, 18), приводимую в связи с обсуждением этого вопроса в книге J.D. Веazlеу. The Lewis House collection of gemms, №66, стр. 59 и сл.

[60] ² См. летящую птицу в шестом поле келермесского зеркала.

[61] ³ Boehlau. Aus jonischen Necropolen. Leipzig, 1898, стр. 55, рис. 24. Ваза стиля Фикеллура.

[62] ⁴ Clara Rhodos, IV, стр. 73, рис. 49. Ваза стиля Фикеллура. Издатель считает этих птиц лебедями.

[63] ⁵ G. Perrot et Ch. Chipiez. Указ.соч., т. IX, табл. XX.

[64] ⁶ А. Furtwängler. Kleine Schriften, II, табл. 33.

[65] ⁷ С. Watzinger. Griechische Vasen in Tübingen. 1924, табл. 2, C, 8, стр. 15, №9.

[66] ⁸ E.M. Придик. Мельгуновский клад 1763 г. MAP, №31, 1911, табл. 2.

[67] ¹ См., например, JHS, 1946, табл. III, чаша из мастерской Никосфена; J.С. Hорpin. A handbook of Greek black-figured vases. Paris, 1924, стр. 185; E. Pfuhl. Malerei und Zeichnung der Griechen. München, 1923, Bd. II, рис. 248.

[68] ² Daremberg et Sagliо. Dictionnaire, s.v. Aratrum, Jugum.

[69] ³ Приводимое здесь определение породы животного принадлежит сотруднику Института зоологии Академии наук СССР И.И. Соколову. Со своей стороны хотелось бы указать, что эгагр в восьмом поле келермесского зеркала обладает совершенно такими же рогами, как описываемая пара животных.

[70] ⁴ Рaus., III, 18, 16.

[71] ⁵ А. Furtwängler. Antike Gemmen, I, Leipzig — Berlin, 1900, табл. VII, 2, 3; III, стр. 85, рис. 60.

[72] ¹ Furtwängler — Reichhold. Griechische Vasenmalerei, I, табл. 41; A. Rumpf. Chalkidische Vasen. Berlin — Leipzig, 1927, табл. 41.

наверх