Н.П. Матвеева
Ранний железный век Приишимья.
// Новосибирск: 1994. 152 с. ISBN 5-02-030769-6
[из аннотации:] В монографии публикуются новые материалы из археологических исследований в лесостепном и южно-таёжном Приишимье, относящиеся к начальной поре и заключительному этапу раннего железного века, ранее мало изученным периодам древней истории этого региона Западной Сибири. Рассматриваются проблемы социально-экономического и историко-культурного развития приишимского населения I тыс. до н.э. — первой половины I тыс. н.э., в том числе вопросы хронологии, материальной культуры, хозяйства, общественного устройства, погребального обряда этнической принадлежности первобытных племён, анализируются связи с сопредельными территориями.
Оглавление
Глава I. Начальный этап раннего железного века в Приишимье. — 6
Глава II. Саргатская культура. — 12
1. Памятники. — 12
2. Некоторые аспекты истории древнего Приишимья. — 108
Глава III. Кашинская культура. — 129
Заключение. — 143
Литература. — 145
Введение. ^
Ранний железный век в истории народов Западной Сибири был эпохой величайших перемен. Миграции племён, образование военно-политических союзов, новые достижения в хозяйстве, ремёслах, военном деле изменили этническую карту расселения народов, дали начало новым археологическим культурам. Данная работа посвящена изучению этнокультурных процессов раннего железного века в одном из районов Западно-Сибирской равнины — лесостепном и подтаёжном Приишимье в пределах среднего и нижнего течения р. Ишим.
Схема историко-культурного развития этого района является плодом изысканий нескольких поколений археологов. Самые первые сведения о находках в бассейне р. Ишима исходят от членов академических экспедиций Г.Ф. Миллера [1937], Ф.И. Страленберга, П.С. Палласа, И.И. Лепёхина. Отметим, что особенно подробные наблюдения о размещении курганов и деятельности «бугровщиков» оставил П.С. Паллас. «Многие сказывают, — писал он о Приишимье, — что земли сии потому только так многолюдны стали, что жители соседственных уже издавна населённых областей слыша пользу, какую другие при взрытии могил находили, за оною сюда перейти польстились да притом и не ошиблись, потому что сверх всего нашли и плодоносную землю, и прекрасные луга, и рыбою богатые ручьи и озёра, и столько места, сколько каждому потребно было. Здесь почти и самой последней курган не остался в целости... Сказывают, что в здешних могилах нередко находили около головы и груди плющенное золото и серебро...» [Паллас, 1786, с. 87, 88]. «...Весьма ясно видно, — продолжал учёный, — что народы, кои древле в сих странах обитали, и умерших своих под такими земляными курганами погребали, для таковых гробниц наиприятнейшие, самыя высокия и открытые места избирать обыкновение имели. По сей причине западной возвышенной берег Ишима могилами наполнен, которых на восточном берегу и далее даже до Иртыша по нестоль возвышенной и солоноватой Абацкой степи почти нигде не видно» [Паллас, 1786, с. 92,93 ].
В XIX в. с развитием местного краеведения и открытием Тобольского краеведческого музея начались первые раскопки и сборы древних вещей. Активными сотрудниками его были крестьяне Усовы из Каргалинской волости (ныне Викуловский район Тюменской области). Например, С.С. Усов передал в музей и Археологическую комиссию большое количество находок из курганов и поселений Приишимья, в том числе ряд богатых кладов [Талицкая, 1953, с. 270, 328, 329 ]. Но планомерное целенаправленное археологическое изучение Приишимья было организовано лишь в 60-е годы нашего столетия. Пионерами этих исследований стали В.Ф. Генинг, Р.Д. Голдина, Г.Б. и С.Я. Здановичи, В.В. Евдокимов, М.Г. Мошкова, В.Е. Стоянов. В первой половине 60-х годов были открыты десятки памятников, проведены раскопки Абатского-1, Лихачевского-1, Фоминцевского
(3/4)
курганных могильников, Лихачевского городища, Узловского и Чупинского поселений (Генинг, Голдина, 1969; Генинг, Евдокимов, 1969; Генинг, Зданович, 1987; Генинг, Корякова, 1985; Мошкова, Генинг, 1972; Стоянов, 1969б].
В дальнейшем свои работы Уральская археологическая экспедиция перенесла в Прииртышье. В 1970 г. Л.Л. Косинской велись исследования на грунтовом могильнике Ир-1 [Косинская, 1974] одновременно с раскопками неолитической стоянки. С 1976 г. в археологическом изучении Приишимья принимает участие экспедиция Тобольского историко-архитектурного музея-заповедника под руководством И.А. Сыркиной. Она провела разведку и раскопки городища Борки-1 и поселения Усть-Барсук [Сыркина, 1980; 1981 ].
Кроме того, ряд интереснейших памятников в Ишимской лесостепи исследуется Северо-Казахстанской археологической экспедицией. Это Борки-1, Борки-2, городище Ак-Тау близ Петропавловска, раскопанные М.К. Хабдулиной [1976, 1989, 1985], поселение Карлуга-1, могильник Явленка-1, раскопанный Г.Б. Здановичем [1969], и др.
В 80-е годы в долине Ишима и озерном Вагай-Ишимском
междуречье работали экспедиции Тюменского университета под руководством А.В. Матвеева, Н.П. Матвеевой, А.Н. Панфилова, Е.М. Зах, С.Ю. Затонской, В.Н. Качалкина, а в 1990-1992 гг. — экспедиции Института проблем освоения Севера СО РАН под руководством В.А. Заха и А.Н. Панфилова. Благодаря этим исследованиям в число важнейших источников по раннему железному веку можно включить Абатский-3 и Кокуйский-3 могильники [Матвеева, 1991а], городище Ефимово-1 [Матвеев, Горелов, 1993], поселение Боровлянка-2 [Панфилов, Е.М. Зах, В.А. Зах, 1991 ]. В 1989 г. в связи со строительством газопровода Н.П. Матвеевой был полностью доследован могильник саргатской культуры Абатский-1 [Матвеева, 1993а].
Таким образом, преимущественно в последнее тридцатилетие накоплен большой и чрезвычайно интересный материал по раннему железному веку лесостепного и подтаёжного Приишимья. Теоретический вклад в его осмысление связан с именами В.Н. Чернецова [1953], В.Ф. Генинга, В.Е. Стоянова [1969а, 1970], В.А. Могильникова [1970, 1972б, 1990], Л.Н. Коряковой [1988] и Е.М. Данченко [1991], использовавших данные о памятниках Приишимья в своих историко-культурных построениях.
Несмотря на некоторые различия в схемах развития древней культуры Приишимья у разных исследователей, на основе этих изысканий можно констатировать, что переходный период от бронзового к железному веку был связан с угасанием бархатовской и сузгунской культур и кратковременным вторжением красноозёрского населения в этот район [Косарев, 1984, с. 42; Корочкова, 1987, с. 25; Корякова, 1991, с. 22]. Степень локального своеобразия ишимских «крестовых» комплексов (карьковских) и роль их в сложении местных культур начального этапа раннего железного века пока недостаточно ясны. О.Н. Корочкова, В.А. Зах, Е.М. Зах и А.Н. Панфилов считают, что здесь имело место смешение местных бархатовской и сузгунской традиций при участии ирменской и пришлой северной культур, носителями которых были племена, родственные расселившимся в Прииртышье [Корочкова, 1987, с. 25], что привело к формированию красноозёрской культуры в этой зоне [Панфилов, Е.М. Зах, В.А. Зах, 1991, с. 44], определившей затем характер культурного развития в последующие столетия.
Ряд других исследователей полагают, что вторжение чуждых в этнокультурном отношении племён способствовало трансформации местных археологических культур, но серьёзно не повлияло на автохтонное развитие. На основе бархатовской культуры в лесостепи складывается в VII-VI вв. до н.э. баитовская [Стоянов, 1970, с. 251, Матвеева, 1989а, с. 98], а на основе сузгунской — в подтаёжной зоне журавлёвские комплексы богоча-
(4/5)
новской культуры [Могильников, Данченко, Труфанов, 1991, с. 217]. Обе точки зрения нуждаются в дополнительной аргументации, так как памятников переходного периода исследовано мало и многие стороны этого процесса остаются неизученными: хозяйство, погребальный обряд, антропологический состав населения и т.д. Большой интерес представляет изучение причин и механизма трансформации культур поздней бронзы, а также генезиса этнокультурных образований раннего железного века.
Ведущую роль в историко-культурных процессах, происходивших в Приишимье в эпоху раннего железа, как и в целом в западно-сибирской лесостепи, играла саргатская культура. Её носители расселялись в этом ареале почти в течение целого тысячелетия, они оставили большое количество памятников. Высокий уровень развития экономики, материальной и духовной культуры, сложность общественного устройства, активное взаимодействие с населением сопредельных территорий делают изучение саргатской общности одной из актуальных задач сибирской археологии.
В особенности важную и малоразработанную проблему представляет сложение саргатского феномена, ярко проявившегося в уже зрелом виде в конце VI-V вв. до н.э. в Прииртышье, Барабе, на северо-востоке Казахстана и в течение одного века распространившегося на огромную территорию, прежде занятую другими археологическими культурами. Весь спектр мнений по этому вопросу, как уже отмечалось (Бельтикова, Борзунов, Корякова, 1991, с. 10], сводится к двум основным версиям — «широкой» и «узкой», в соответствии с которыми саргатская культура формируется постепенно на всей территории (В.А. Могильников, Л.Н. Корякова, Н.В. Полосьмак, А.Я. Труфанов) либо в восточной половине ареала, а затем распространяется на запад (В.Е. Стоянов, Н.П. Матвеева). К сожалению, материалов для решения этой проблемы явно недостаточно, и источники VII-V вв. до н.э. из Приишимья могли бы иметь чрезвычайно важное значение. Поиск и открытие таких памятников весьма актуальны.
Благодаря работам Л.Н. Коряковой [1977, 1988], В.А. Могильникова [1972 а, б и др.], Н.В. Полосьмак [1987], Л.И. Погодина [1988] и других исследователей мы хорошо представляем материальную культуру и погребальный обряд саргатских племён. Это, в свою очередь, позволяет ставить новые задачи в изучении демографии, социально-экономической истории, развитии архитектуры, хозяйства, торговли и ремёсел; быта, структуры общества; мировоззрения и искусства.
Проблема исторических судеб саргатского населения важна с позиций как формирования средневековых культур, так и вклада в этническую историю коренных народов Западной Сибири. Важна она и в поиске прародины древних венгров, с которыми часть археологов связывает саргатскую культуру [Чернецов, 1953; Халикова, 1976; Могильников, 1972б]. Некоторые аспекты этой проблематики могут быть рассмотрены на примере взаимодействия саргатских, кашинских и прыговских комплексов первой половины I тысячелетия н.э.
В данной монографии автор стремился ввести в научный оборот новые источники из раскопок последних лет в лесостепном Приишимье и, обобщив все накопленные на сегодняшний день материалы по раннему железному веку, на основе их анализа вернуться к ряду актуальных вопросов. Не все из них могут быть сегодня решены, но автор надеется, что публикация и анализ новых представительных источников послужат дальнейшему изучению древней истории региона.
Выражаю искреннюю благодарность А.Н. Багашеву и В.А. Дремову, палеоантропологическими определениями которых я пользовалась, а также П.А. Косинцеву, произведшему остеологические анализы.
Список сокращений. ^
АИА — Архив Института археологии РАН
АКА — Архив кабинета УрГУ
АО — Археологические открытия
АСГЭ — Археологический сборник Государственного Эрмитажа
АЭБ — Археология и этнография Башкирии
ВАУ — Вопросы археологии Урала
ВДИ — Вестник древней истории
ИА РАН — Институт археологии РАН
ИИФИФ СО РАН — Институт истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН
ИЛАИ — Известия лаборатории археологических исследований Кемеровского университета
ИПОС СО РАН — Институт проблем освоения Севера Сибирского отделения РАН
КА УргУ — Кабинет археологии Уральского госуниверситета
КОКМ — Курганский областной краеведческий музей
КСИА — Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института археологии РАН
КСИИМК — Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры
ЛО ИА АН СССР — Ленинградское отделение Института археологии
MAP — Материалы по археологии России
МИА — Материалы по археологии СССР
НГПИ — Новосибирский государственный педагогический институт
ПИДО — Проблемы истории доклассовых обществ
СА — Советская археология
САИ — Свод археологических источников
СЭ — Советская этнография
ТГУ — Томский государственный университет
ТИИАЭ АН КазССР — Труды Института истории, археологии и этнографии АН Казахской ССР
ТИЭ — Труды Института этнографии РАН
ТСА РАНИОН — Труды секции археологии Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук
Тув. КАЭЭ — Тувинская комплексная археолого-этнографическая экспедиция
ТюмГУ — Тюменский государственный университет
ТюмОКМ — Тюменский областной краеведческий музей
УАМ ТюмГУ — Учебный археологический музей Тюменского госуниверситета
УрГУ — Уральский государственный университет им. A.M. Горького
УрО РАН — Уральское отделение РАН
|