 Б.А. Литвинский
Кангюйско-сарматский фарн
(к историко-культурным связям племён южной России и Средней Азии).
// Душанбе: «Дониш». 1968. 120 с. + 6 табл.
III. Фарн в Авесте и поздних зороастрийских сочинениях.
Обращает внимание, что изображения барана очень часто (или в подавляющем числе случаев) встречаются именно на ручках сосудов, тогда как в сарматском искусстве образ барана занимает довольно скромное место. Это заставляет продолжить поиск с тем, чтобы попытаться найти более конкретное объяснение этому явлению. A priori можно предположить, что верования, овеществлённо представленные зооморфными ручками, должны были отложиться в тех источниках, которые донесли до нас сведения о религии древних иранцев: Авесте, позднейших зороастрийских сочинениях, иранском эпосе, иранском языковом материале, фольклоре и этнографии, а также исторических хрониках и древней иконографии. Изучение всех этих материалов показывает, что зооморфные ручки не могут рассматриваться вне проблемы символики, связанной с древнеиранским хварном (фарном).
Эта проблема давно служит предметом исследования иранистов, как в чисто лингвистическом, так и, что более для нас существенно, в семантическом плане. Почти двести лет назад, в 1771 г., первый исследователь Авесты Анкетиль дю Перрон переводил слово *xvarənah как «слава (величие)» и «сияние (блеск)». Семантика этого слова служила предметом обсуждения в трудах многих выдающихся иранистов XIX в.; отдельные замечания или целые экскурсы по этому
(46/47)
вопросу можно найти у крупнейших специалистов в этой области, писавших с начала XX в. и вплоть до наших дней, в частности, у Х. Бартоломе, К. Гельднера, Х. Рейхельта, Г. Ломмеля, Х.С. Нюберга, Е. Бенвениста, З. Херцфельда, В.Б. Хеннинга, В.И. Абаева, К.В. Тревер и многих других, однако никто так детально и глубоко не осветил эту тему в целом, как Г.В. Бейли, посвятившей ей две главы своей книги «Зороастрийские проблемы в сочинениях девятого века». [1]
Не менее существенны для нашей темы и исследования южнорусской скифо-сарматской ономастики, проведённые М. Фасмером [2] и, особенно, В.И. Абаевым, [3] и изучение последним значения фарна в осетинской (и аланской) религиозной жизни.
Древнеиранское *hvarnah- появляется уже в конце VIII в. до н.э. в ассирийских клинописных источниках, отразивших его в формах pa-ar-nu и par-na (в составе имён собственных). [4] В Авесте оно встречается в форме xvarənō (xvarənah); в ахеменидских надписях и в эламских таб-
(47/48)
личках из Персеполя — farnah. Форма с начальным f- отражает, как принято считать, мидийское произношение этого слова, [5] широко распространенное во всем иранском мире (лишь в персидском наряду с farn сохранилось продолжение авестийской формы xvarr).
Этимология древнеиранского *hvarnah- до сих пор не может считаться твёрдо установленной. Бэйли видит в этом слове отражение *hu-arnah, где -nah- суффикс, подчёркивающий «свойство». Традиционную этимологию, связывающую это слово с «солнцем», он отвергает. [6] Однако эти этимологические выкладки Г.В. Бэйли не являются общепринятыми. Так, Душен-Гийемин считает, что необходимо вернуться к старой этимологии, которая связывает это слово с hvar, «солнце», санскритское svar-. По мнению этого исследова-
(48/49)
теля, hvarnah — эманация солнца, божественного огня. [7]
Xvarənah в Авесте — это подтверждается многими текстами, но особенно отчётливо видно по Яшту 17, 6 — это «хорошая вещь»; хvarənah человека состоит во владении им в течение жизни хорошим имуществом. В зороастрийском сочинении IX в. Dātastān i dēnīk многие «невидимые существа» (т.е. существа потустороннего мира) владеют хорошим фарном и могут жаловать его людям. В авестийском Михр-Яште (Яшт Х, 108), в Ясна 60, 2 и 60, 4 xvarənah сочетается и ассоциируется со словом «богатство», причём эти вещи и богатства обычно связываются с домом зороастрийца. Очень чётко эта связь выступает в позднем зороастрийском тексте (Rivāyat), где говорится: «В одном месте утверждается, что когда хозяин или хозяйка дома умрут внутри дома, они не должны выноситься через дверь, так как фарн дома уйдёт вместе с ними». [8]
(49/50)
Из контекста ясно, что этот xvarrah ī xānak пехлевийского текста — несомненный двойник римских лар, русского домового и т.д., т.е. хранитель счастья и благоденствия дома, домашнего очага, подающий и охраняющий богатства и собственность домовладения.
Свой фарн есть не только у каждого человека, но и у каждого дома, селения, области и страны, как и у народа в целом. [9]
Под «хорошими вещами» и «богатствами», которыми владеет человек, подразумевались не только дом, жена, дети, скот и т.д., но и здоровье. Это вытекает из Ясна 60, 4 и из Яшта 15, 56, где ассоциация xvarənah со «здоровьем» бесспорна. В позднем зороастрийском тексте Nāmaknipēsišnīh, 41 (сочинение по искусству писать письма) вежливое обращение содержит формулу — пожелания богатств и фарна для поддержания доброго здоровья. [10]
Но этим не ограничивается круг значений фарна. В Авесте xvarənah , как это явствует из ряда пассажей, связан и с водой, в том числе с текущей водой, реками; он
(50/51)
скрывается в глубине вод (Яшт, 19, 51-64). Судя по Денкарту, солнце — даритель фарна. [11]
Г.В. Бэйли полагает, что во всех этих отрывках выступает «земное», не-мистическое значение этого термина, причём оно является первичным. [12] Как подчеркнул И.С. Брагинский, культ фарна вырос из «...натуралистических, материалистических представлений о счастье и благе общинников-скотоводов и земледельцев» и лишь позже, под влиянием греческой интерпретации, трансформировался в божественное сияние и в божественный нимб царей, приобретя абстрактно-теологическое звучание. [13] Другие исследователи, напротив, считают, что фарн с самого начала имел мифическую окраску. [14]
Таким образом, даже в определении начального этапа развития представлений о фарне мнения исследователей коренным образом расходятся. Имеются также различные концепции дальнейшем эволюции фарна в зороастризме.
(51/52)
Уже в Яште 10.105 xvarənah выступает не как материальное «богатство», «собственность», но как более абстрактное понятие — «счастье», «судьба». Из Авесты мы узнаём о xvarənah 1) ариев; 2) кави — владетелей и одновременно жрецов древнеиранского религиозного эпоса; 3) Зороастра.
В среднеперсидских зороастрийских книгах фарн часто характеризуется как «непобедимый». В Авесте он выступает как неизменный спутник победы. Hvarnahvant — «обладатель фарна», «обладатель счастья», «счастливой судьбы» — один из эпитетов удачливого и могущественного правителя. В Михр-Яште (127) говорится: «Перед Митрой летит пылающий огонь, который является могущественным фарном кавиев». [15]
В качестве прямой параллели можно указать на то, что «в эллинистическом и римском мире одной из разновидностей культа правителя был культ его “судьбы, счастья” (δαίμων, fortuna, genius). В ахеменидский период в связи с одним из царей IV в. упоминается τυχη, здесь эти выражение, очевидно, равнозначно хвapeно ...» [16]
Помимо культа Τύχη и представления о Δαίμων как о чём-то, сопровождающем человека в течение всей его жизни и определяющем его судьбу, существовало также пред-
(52/53)
ставление о Агафос Даймоне (άγαθός δαίμων)
— божестве культа дома (иногда выступающем в облике змеи).
Эти три божества были тесно связаны между собой. [17] В иранско-среднеазиатском же фарне персонифицировались все эти три божества, точнее их функции, но на разных этапах и у разных народов на первый план выступало то или другое представление, та или иная функция.
В поздних зороастрийских сочинениях содержится много других данных о фарне, но в данной связи следует отметить лишь, что фарн здесь часто выступает как неразрывная часть человека (или мифического персонажа), неотделимая от него, предопределённая ему судьба. [18]
Авеста содержит сведения и о том, каким представлялся «кавийский фарн». В Яште 19, 32 сообщается, что Йима защищал от девов свои богатства с помощью фарна и в результате в его царстве установилось полное благоденствие, Но впоследствии фарн покинул его, причём в видимой форме, в образе птицы vārəγna — это слово обозначает «хищную птицу». Текст гласит:
(53/54)
«А когда он (Йима) ту лживую речь
Возлюбил,
То на глазах у всех от него xvarənah
В облике птицы отлетел.
Не видя любимого xvarənah,
Зашатался безрадостный Йима;
Оказавшись во власти врага,
Рухнул на землю.
Когда первый раз отвернулся
Xvarənah от светлого Йимы,
Отлетел xvarənah от Йимы
В облике птицы vārəγna».
(Пер. E.Э. Бертельса) [19]
В позднем тексте — пехлевийском «Ривайяте» — также говорится, что после этого счастливая судьба и верховная власть Йимы исчезли. В этой связи следует также упомянуть и о другом сообщении Авесты — в Яште 14, 36 описывается амулет из птичьих перьев и говорится: «Первое, он приносит почтение. Первое, он даёт xvarənấ» (мн.число, Бэйли
(54/55)
переводит: «хорошие вещи»). [20]
В поздних зороастрийских сочинениях зафиксированы и другие представления о видимом образе фарна. Существуют три варианта. Согласно предположительной конъектуре Г.В. Бэйли, в одном случае фарн выступает в образе газели. В другом фарн это нечто, имеющее вид огня или тесно связанное с огнём, распространяющее свет. Наконец, в известном зороастрийско-пехлевийском сочинении Kārnāmak ī Artxšahr ī Pāpakān рассказывается знаменитая история о побеге Ардашира от Ардавана с любимой наложницей последнего. Ардаван преследует беглецов, те стремительно убегают. Дальнейшие события развертывались следующим образом: «Ардаван... спросил у жителей селения: “Куда отправились те два всадника (т.е. Ардашир и служанка Ардавана)?”. Люди ответили: “В полдень, подобно страшному ветру, они (здесь) промчались и с ними рядом бежал баран”. И он спросил (об этом) у дастура. Дастур ответил: “Это фарн царствования, как бы он не достался Ардаширу. Необходимо нам поторапливаться — быть может, пока фарн не достиг Ардаши-
(55/56)
pa, мы сумеем его догнать”. Ардаван гнался изо всех сил — за следующий день они проехали 70 фарсангов. Навстречу им попался караван. Ардаван спросил у людей каравана: “Где вам повстречались два всадника?” Они ответили: “Между вами и ними расстояние в 21 фарсанг. Так нам показалось, что на коне у одного из тех двух всадников находится огромный баран”. Ардаван спросил у дастура: “Что означает баран, сидящий с ним на коне?” Дастуp ответил: “Да будешь ты благословенным, (но) Ардаширу достался кеянидский фарн. Теперь его никоим образом не удастся захватить. Не мучай себя и людей понапрасну, не мучай коней”» (перевод В.А. Лившица). [21]
Этот эпизод (с небольшими изменениями) был изложен и Фирдоуси, включившим его в свою «Шах-Наме». [22]
В авестийских текстах фарн не появляется в образе барана. Как известно, Яшт 19 («Замьяд-яшт») в значительной мере посвящён восхвалению фарна. Но среди ипостасей фарна,
(56/57)
известных по этому и другим Яштам, барана нет. Вместе с тем заключение, что воплощение фарна в виде барана отсутствовало в эпоху, которую отражают авестийские тексты, было бы мало обоснованным. Дело в том, что до нас дошло не более четверти текста Авесты, к тому же дошедшие части, в том числе Замьяд-яшт, являются многосложными и содержат, говоря словами E.Э. Бертельса, лишь «жалкие крохи старой мифологии». [23] Нам представляется вполне вероятным, что эта ипостась фарна в народных представлениях иранцев существовала уже в эпоху сложения Авесты, хотя отражена она лишь в Кāpнāмаке — сочинении VI в. н.э.
О том, что представления и верования, связанные с фарном, пользовались большой популярностью в Иране, мы узнаём не только из Авесты и поздних зороастрийских текстов, но и из персидской ономастики, где было множество имён, связанных с фарном. [24] Через персидское посредничество име-
(57/58)
на с «фарном» проникли во Фригию, [25] Понт, [26] Ликию, [27] Фракию, [28] с выходцами из Ирана и подвластных ему стран, а также из Северного Причерноморья в разные местности Греции. [29]
[1] H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 1-77.
[2] M. Fasmer. Untersuchungen über die ältesten Wohnsitzte der Slaven. I. Die Iranier in Südrussland, 1923.
[3] В.И.Абаев. Осетинский язык и фольклор, I. М.-Л., 1949, стр. 163-164.
[4] H.S. Nyberg, op.cit., S. 334, 342; H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., p. 1-2.
[5] Это предположение было выдвинуто В. Гейгером к доказано Б. Лентцем, см. В.И. Абаев. Осетинский язык и фольклор, I, стр.83; J. Harmatta. Studies in the language..., pp. 278-279 (здесь же указания на соответствующие работы).
[6] H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 69-70; idem, Iranian arya- and daha-. «Transactions of the Philological Society», 1959. London, 1960, p. 79. Обоснование индо-иранского прототипа см.: H.W. Вailеy. Armeno-Indoiranica. «Transactions of the Philological Society», 1956, p. 101, n. 4.
[7] J. Dushesne-Guillemin. Fire in Iran and in Greece. «East and West» N.S., vol. 13, N2-3. Rome, 1962, pp. 203-204; idem, Le Xvarənah. «Annali dell’ Intituto Orientale di Napoli», V. 1963, pp. 19-31. См. также W. Lentz. Vima and Khvarōnah in the Avestan Gath’s. «A Locust’s Leg. Studies in honour of S.H. Taqizadeh». London, 1962, pp. 131-134.
[8] Исходным является указание Видевдата (VIII, 4-10), что при выносе покойника после временного пребывания его в помещении делается пролом в стене. См. К.А. Иностранцев. О древне-иранских погребальных обычаях и постройках, ЖМНП, нов.сер., XX, № 3, СПб., 1909, стр. 100; H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., рр. 9, 11, 12; idem, Iranian arya- and daha-, p. 79.
[9] H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 9, 11, 42.
[10] H.W. Bailey, op. cit., pp. 10-11, 13.
В Авесте и в зороастрийско-пехлевийских текстах известны термины dušhvarənah и dušnvarrah (где duš- «плохой»), которые имеют значение «несчастный», см. H.W. Bailey. Iranian arya- and daha-, р. 80.
[11] The Zend-Avesta, op.cit., pp. 298-302; H. Lommel, op.cit., S. 161-182; H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 16-19.
[12] H.W. Bailey, op. cit., pp. 16-19. См. также R.C. Zaehner. Zurvan, p. 371; idem, The dawn, pp.150-153.
[13] И.С. Бpaгинский. Из истории таджикской народной поэзии. М., 1956, стр. 196-197. См.также R.N. Frye. The heritage of Persia. Clevelend and New York, 1963, p. 40.
[14] G. Widengren, op.cit., S. 58-59.
[15] H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 20-22, 26-28; I. Gershevitch, op.cit., pp. 137, 278-9.
[16] Г.X. Саркисян. Обожествление и культ царей и царских предков в древней Армении. ВДИ, 1966, № 2, стр. 21.
[17] М.Р. Nilsson. Geschichte der griechischen Religion, Bd. II. München, 1950, S. 190-207.
[18] М. Мolé. Culte, mythe et cosmologie dans l’Iran ancien. La problème zoroastrien et la tradition mazdéenne. Paris, 1963, pp. 434-468; H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 32-39, 51.
[19] Е.Э. Бертельс. История персидско-таджикской литературы. М., I960, стр. 57; The Zend-Avesta, op.cit., pp. 293-294; H. Lommel, op.cit., S. 179; H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 13, 23-24.
[20] H.W. Bailey. Zoroastrian problems..., pp. 10, 23-24. Ср. H. Lommеl, op.cit., S. 139. Встречающееся в нашей литературе утверждение, что в Яште 19, 68 фарн выступает в облике коня, верблюда и мужа (воина) основывается на неточном переводе этого Яшта у Е.Э. Бертельса (История..., стр.61; правильный перевод — H. Lоmmеl, op.cit., S. 183, также Zend-Awesta, op.cit., pp. 302-303).
[21] Ср. А.Я. Борисов, В.Г. Луконин. Сасанидские геммы. Л., 1963, стр. 36-37.
[22] Изложение и анализ этого эпизода — см. H.W. Bailey. Iranian arya- and daha-, pp. 79-80; E.Э. Бертельс. История..., стр.215. О значениях слова «фарн» в «Шах-Наме» см. Р. Wоlff. Glossar zu Firdousis Schâhnâme. Berlin, 1935, S.338. О представлениях, связанных с царским фарном на средневековом Среднем Востоке, см. J.P. Asmussen. OLZ, 62. Jg., 1967, №5-6, Sp. 286.
[23] Е.Э. Бертельс. История..., стр. 62.
[24] F. Justi. Iranisches Namenbuch. Marburg, 1895, S.92-96; H. Laquer. Pharnuchos. RE, XXXVIII Hlbd. Stuttgart, 1938, Sp. 1856-1857; Th. Lensсhau. Pharnaparos, ibid., Sp. 1842-1848; J. Мiller. Fharnakes, 3, ibid., Sp. 1853; A. Raubitschek. Pharnapates, ibid., Sp. 1855; A. Raubitschek. Pharnaspes, ibid., Sp. 1855-1866; J. Sieveking. Pharnakes, 4, ibid., Sp. 1853. См. также R.G. Kent. Old Persian. Grammar. Texts. Lexicon. 2.ed., New Haven, 1953, p. 208; W. Brandenstein und M. Mayrhofer. Handbuch des Altpersischen. Wiesbaden, 1964, S. 118.
[25] W. Rugе. Pharnakion. RE, ХХХVIII. Hlbd. Stuttgart, 1938, Sp. 1853.
[26] E. Diehl. Pharnakes, 1, 2. RЕ, XXXVIII. Hlbd. Stuttgart, 1938, Sp. 1849-1852.
[27] P. Sсhосh. Pharnouches. RE, XXXVIII. Hlbd. Stuttgart, 1938, Sp. 1856 (ликийцем был Фарнух — известный переводчик Александра Македонского в Средней Азии).
[28] В.Ф. Миллер. Эпиграфические следы иранства на юге России. ЖМНП, 1886, октябрь, стр. 279.
[29] L. Zgusta. Die Personennamen griechischer Städte der nördlichen Scnwarzmeerküste. Praha, 1955, S. 159.
|