В.Д. Кубарев
Древнетюркские изваяния Алтая.
// Новосибирск: 1984. 232 с.
Заключение
Лишь незначительная часть алтайских изваяний сохранилась до настоящего времени. Несомненно, что в прошлом их было значительно больше. Большое число не дошедших до нас изваяний могло быть изготовлено из дерева, как и некоторые половецкие статуи. [1]
У многих алтайских оградок стоят плиты или валуны антропоморфной формы, на гладких поверхностях которых, чаще всего обращённых широкой (лицевой) стороной на восток, могли рисоваться краской детали лица, костюма, вооружения. Возможно, подобную традицию, зародившуюся в Центральной Азии, [2] унаследовали и половецкие мастера, применявшие для раскраски изваяний чёрную и красную краску. [3]
В этой связи необходимо обратить внимание на материал некоторых древнетюркских изваяний. Как правило, особенно реалистичные фигуры Алтая, Тувы и Монголии выполнены из известняка или мрамора белого цвета. Изображения предметов на них почти не различаются, сливаясь с фоном камня. Возможно, они были раскрашены в древности, передавая всю цветовую гамму богатого костюма знатных тюрков. Причём цвет красок легко восстановить, опираясь на изображения тюрков и согдийцев в стенных росписях Пенджикента и Афрасиаба. Любопытен в этом отношении рассказ, записанный нами у алтайского сказителя Калкина. Он сообщил об одном каменном изваянии, которое видел в глухой тайге, называемой Тогорок. Судя по его описанию, это была одна из самых реалистичных фигур Алтая. На одном боку «каменного воина, опоясанного золотым поясом», были изображены сумка или кожаный сосуд, раскрашенные в красный цвет; на другом боку подвешено оружие в золотых ножнах. Чашка (чочай) была покрыта серебряной краской. Изваяние находилось приблизительно в районе с. Ело. О нём
(82/83)
знали также ещё два старика, один из которых умер, а другой будто-бы погиб, попав в аварию. В основе сказочного повествования Калкина, возможно, лежат реальные сведения о древнем обычае раскрашивания каменных фигур.
Алтайские изваяния иногда устанавливались группами от 4-5 до 13-17 фигур в одном месте. В частности, такие места известны в степи Макажан, в урочищах Кеме-Кечу и Кырландын-Кини, на реках Аюты, Чаганбургазы и во многих других районах Алтая. Рядом с ними, как правило, нет не только одновременных погребальных сооружений, но и каких-либо других археологических объектов. Очевидно, это были небольшие родовые святилища, напоминающие внешним видом сезонные поселения кочевников. В таких посёлках, по представлениям древних, какое-то время обитали души умерших сородичей. Интересно, что по такому же принципу группировались и раннескифские изваяния Алтая — оленные камни, [4] а позднее — половецкие статуи. [5] У последних исследователи фиксировали россыпи битого камня от ритуальных сооружений, весьма близких по конструкции к древнетюркским поминальным оградкам. [6] Г.А. Фёдоров-Давыдов и С.А. Плетнёва считают, что это были специальные святилища, устроенные в отдалении от могил и посвящённые культу предков.
В нашей работе не рассматривается семантика древнетюркских изваяний по той причине, что вопрос этот после длительной дискуссии уверенно решился в пользу точки зрения о них как о изображениях самих покойных тюрков, а не их предполагаемых врагов. Поэтому едва ли уместно здесь вновь повторять подробную аргументацию Л.Р. Кызласова, [7] Я.А. Шера [8] и других учёных, убедительно и последовательно доказавших в своих работах всю несостоятельность гипотезы о принадлежности изваяний убитым врагам. Нам остаётся добавить к этому, что вопрос о назначении основной массы древнетюркских изваяний, очевидно, можно считать окончательно решённым, учитывая результаты археологических раскопок алтайских поминальных сооружений и их прочно установленную интерпретацию.
Таким образом, в основе древнейшего обычая установки каменных изваяний, распространённого у многих кочевых народов Евразии, заложены общие идеологические представления о семейно-родовых покровителях. «Можно предполагать, что такая общность представлений восхо-
(83/84)
дит к мировоззрению племён скифского времени, когда сооружались „оленные камни” и закладывались основы культурного и социального единства скотоводческих обществ Азии». [9] Оленные камни — изваяния воинов скифской эпохи — имеют много общего с древнетюркскими изваяниями (сходная ориентировка, одинаковые материал и набор изображений, дополнительные сооружения поминального характера и т.д.), о чём автор уже писал в недавно вышедшей работе. [10]
Мы невольно коснулись ещё одной проблемы — происхождения древнетюркских изваяний. Многие исследователи неоднократно указывали на большой хронологический разрыв между скифскими и тюркскими изваяниями. Были попытки построить генетический ряд эволюции каменных изваяний от скифского времени до средневековья. Так, по мнению Л.Р. Кызласова, определённое отношение к происхождению древнетюркских изваяний имеют известные таштыкские маски, которые образуют любопытный ряд: таштыкские погребальные маски — стоящие маски-бюсты — каменные бюстовые изображения (типа малоесинского) — погрудные изображения с руками и сосудом (типа Кизи-тас) — тюркские каменные изваяния в виде круглой скульптуры. Д.Г. Савинов дополнил этот ряд новыми видами объёмного изображения человека — «глиняные головы», типологически занимающие промежуточное положение между масками и скульптурой. Среди них он особо выделил «голову» из кургана №6 Шестаковского могильника в Кемеровской области. По реконструкции автора раскопок А.И. Мартынова, она принадлежала манекену, установленному внутри сложного погребального сооружения. Последнее по некоторым конструктивным элементам (площадка из обожжённой глины, остатки крыши из берёсты и др.) напоминает более поздние древнетюркские оградки. Шестаковское сооружение с «глиняной головой» (манекеном) после какого-то периода сжигалось. Точно так же сжигались и поминальные сооружения древних тюрков. Шестаковский памятник датируется I в. до н.э. и может считаться одним из наиболее ранних случаев сохранения облика покойного на определённый период времени для совершения номинальных обрядов и жертвоприношений. [11] Если предположить, что к этому же времени или несколько позднее (I-V вв.) относятся и некоторые лицевые [12] изваяния Алтая и Тувы, то хронологический разрыв между оленными камнями (которые, кстати, также нередко увенчаны
(84/85)
скульптурными изображениями головы человека) и древнетюркскими изваяниями будет значительно сокращён.
К числу интереснейших фактов, которые могут помочь решению проблемы происхождения древнетюркской скульптуры, относится семейный характер отдельных поминальных сооружений. Но если известные скульптурные изображения кагана Кюль-Тегина и его супруги-царицы, возможно, являлись среди мира людей земной ипостасью божественной супружеской четы — Тенгри и Умай, [13] то в других памятниках Монголии [14] и Тувы, [15] несомненно, изображены обычные супружеские пары. Как явления одного порядка следует упомянуть некоторые алтайские изваяния, слева от которых установлены небольшие или две разновысокие стелы (часто с двумя рядами балбалов) у многих оградок Алтая, что, очевидно, также подразумевалось как парное изображение мужчины и женщины. Парность изваяний и стел у древнетюркских номинальных сооружений, наверное, восходит к дровней традиции парной установки оленных камней и стел — одной из характернейших черт раннескифских святилищ Алтая. [16] Наш вывод основательно подкрепляется результатами исследования половецких семейно-родовых святилищ, где нередко в одном сооружении установлены две статуи — мужская и женская. [17]
На происхождение и развитие древнетюркской скульптуры большое влияние оказали канонизированные образы буддийского искусства, которые в значительной мере были распространены прежде всего в согдийском искусстве. Древнетюркский изобразительный канон «корнями уходит в буддийскую иконографию, где каждый жест имеет определённый смысл», [18] при этом сохраняя собственные, более древние стилистические приёмы. Культовая скульптура древних тюрков, в той или иной степени испытавшая влияние буддизма, манихейства, маздеизма и развивавшаяся в традициях согдийской художественной школы, сохранила одновременно не только шаманские, но и дошаманские религиозные представления. О последнем свидетельствует произведённая нами реконструкция древнетюркского поминального обряда, в отдельных чертах сохранившегося у многих центрально-азиатских народов. Например, одним из наиболее поздних памятников подобного рода является сооружение, описанное Г.Н. Потаниным в Монголии на оз. Даин-Гол. Оно представляет собой «четырёхугольный сруб с двускатной крышей, внутри которого находится сделанный из гранита
(85/86)
бюст, по стилистическим особенностям близко напоминающий древнетюркские каменные изваяния. Это изваяние было окружено «досками в виде ящика», а перед ним была протянута верёвка с подвешенными к ней остатками различных жертвоприношений». [19] У могил казахской знати, вплоть до XVIII в., сооружались жертвенные ограды квадратной формы, возможно происходящие от древнетюркских оградок. В них, как и в средневековых ритуальных сооружениях, в день поминок приносились в жертву различные животные. [20] Об устойчивости древнетюркского поминального обряда и связанного с ним обычая установки каменных изображений покойного свидетельствуют предельно обобщённые статуи (голова, изображенная в виде шара или отделённая горизонтальной полосой в верхней части стел), установленные в качестве надгробий на мусульманских кладбищах Средней Азии [21] и Кавказа. Некоторые древнетюркские художественные приёмы сохранились и в современной алтайской скульптуре. Особенно выразительны изображения человеческого лица у Ээзи — предков шамана, изображения фигур которых вставлялись в алтайские бубны. [22]
Этническая принадлежность алтайских изваяний — один из сложнейших вопросов археологических исследований. Довольно плодотворным является изучение изобразительной манеры и реалий, характерных для тех или иных изваяний, и в особенности сравнение фигур, изготовленных одним и тем же мастером. Ещё А.Д. Грачом подмечено, что некоторые каменные фигуры из Туны совершенно идентичны по стилю и технике исполнения восточно-алтайским. Такое сходство отмечено нами и для других изваяний Чуйской группы (расположенной на границе с Монгун-Тайгинским районом Тувы). Поэтому, вероятно, прав А.Д. Грач, утверждавший, что на юго-западе Тувы и на Южном Алтае обитала компактная этническая группа, а пограничный хребет Чихачёва, как и примыкающий к нему Шапшальский хребет, не служил в то время этнической границей. В эту группу входили тюркоязычные племена, известные по китайским летописям под именем «тугю». Другая группа древнетюркских племён, известная под названием «теле», также населяла Алтай. Какая-то часть алтайских изваяний, несомненно, оставлена и этими племенами.
Древнетюркские изваяния Алтая как бы связывают два центра сосредоточения древней скульптуры: Центральную Азию (Монголия, Тува) и Среднюю Азию (Ка-
(86/87)
захстан, Семиречье), что соответствовало в средние века политическим границам восточно- и западно-тюркского каганатов. Однако выделить среди них группы фигур, принадлежавших конкретным племенам, в настоящее время невозможно. Пока что можно говорить лишь об общих этнических категориях. Например, аргутская группа отличается от основной массы алтайских изваяний подробной детализацией одежды, вооружения, своеобразными головными уборами. Она явно тяготеет к восточно-казахстанским изваяниям (кимако-кыпчакский этнокультурный ареал). Другие группы алтайских изваяний опять же имеют свои локальные отличия, может быть отражающие внутреннюю этнографию древнетюркских каганатов. Каменные изваяния остаются одним из основных археологических источников по этническому составу населения Алтая в древнетюркскую эпоху. Но эти данные необходимо дополнить дальнейшими планомерными исследованиями других средневековых памятников края: поселений, могильников, наскальных рисунков.
(/100)
[2] Дополнительное раскрашивание предполагается и для более древних памятников — окуневских стел и оленных камней, для которых первичным материалом также могло служить дерево (см.: Грязнов М.П. Саяно-Алтайский олень. Проблемы археологии, Л., 1978, нып. 2, с. 229).
[3] Плетнёва С.А. Половецкие каменные... с. 58, рис. 28, а.
[4] Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая. Новосибирск, 1979.
[5] Плетнёва С.А. Половецкие каменные..., с.73.
[6] Швецов М.Л. Половецкие святилища. СА, 1979, №1, с. 199.
[10] Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая, с. 93.
[11] Савинов Д.Г. Антропоморфные изваяния..., с. 242.
[12] К «лицевым» изваяниям мы относим фигуры, на которых смоделирована только голова человека или выполнены детали лица. В настоящее время среди «лицевых» изваяний трудно выделить ранние и поздние фигуры, но что таковые среди них имеются, свидетельствует их число, составляющее более половины всех известных центрально-азиатских изваяний.
[14] Кляшторный С.Г., Лубо-Лесниченко Е.И. Древние изваяния в Гоби. Тез. докл. к конференции «Искусство и культура Монголии и Центральной Азии». М., 1981, с. 50.
[16] Кубарев В.Д. Древние изваяния..., с. 30-31, 87.
[17] Швецов М.Л. Половецкие святилища, с. 209.
[18] Шер Я.А. Каменные изваяния..., с. 68. Ранний образ Будды иконографически передаётся в основном сидящим в позе дхьяна-
(100/101)
мудра или стоящим в позе абхайя-мудра. Для изображения характерны: собранные в пучок волосы или сложный головной убор, драгоценные ожерелья, серьги, браслеты, «портупея», сосуд для воды или лотос в руке. То есть Будда предстаёт в богатых одеждах со всеми знаками знатного происхождения (см.: Пугаченкова Г.А. Бактрийско-индийские связи в памятниках искусства. — В кн.: Древняя Индия. М., 1982, с. 254).
[19] Савинов Д.Г. Антропоморфные изваяния..., с. 244; Потанин Г.Н. Путешествие по Монголии. М., 1948, с,. 49, рис. на с. 51.
[20] Дневные записки путешествия капитана И. Рычкова в Киргис-Кайсацкой степи в 1771 году. Спб., 1772, с. 81.
[21] Чариков А.А. Каменные бабы Казахстанского Прииртышья. [// Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий.] Омск, 1979, с. 69.
[22] Иванов С.В. Скульптура алтайцев, хакасов и сибирских татар. Л., 1979, с. 184-185, рис. 179.
|