В.Б. Ковалевская

Поясные наборы Евразии IV-IX вв. Пряжки.

/ САИ. Е1-2. М.: 1979. 112 с.

Введение

Период IV-IX вв. благодаря непрерывным передвижениям больших масс населения с территории Монголии и Забайкалья в Подунавье является одним из наиболее насыщенных событиями и сложных в жизни населения Евразии.

В связи с этими так называемыми переселениями народов, когда на обширных лесостепных и степных пространствах создавались и гибли недолговечные державы Германариха и Атиллы, кутургур-болгар и авар, встаёт ряд вопросов, связанных с причинами этих переселений, их направлением, этническим составом переселяющихся народов.

Трудность изучения этого периода заключается в отрывочности, противоречивости и, главное, недостаточном количестве документов, позволяющих воссоздать исторический процесс во всей его полноте и конкретности. Значительный археологический материал ещё не систематизирован и не может быть использован в качестве историческою источника. Поэтому для всестороннего освещения этой темы прежде всего необходима по возможности полная и подробная сводка всего известного в настоящее время археологического материала. Выбор для специального исследования поясных наборов объясняется тем, что на них больше, чем на других деталях украшений, проявлялась общеевразийская мода; сходные типы были в эпоху раннего средневековья так же широко распространены, как в своё время «скифская триада».

Поясные наборы дружинников Евразии имеют собственную историю и могут и должны рассматриваться самостоятельно. Благодаря их широкому ареалу поясные наборы имеет смысл изучать только на самой широкой территории, поскольку уже проводившиеся ранее исследования в пределах какой-либо культуры или географической зоны показали, что в таком случае нельзя дать ни обоснованной систематики, ни хронологического определения находок или выяснить время и место происхождения этой группы вещей и её дальнейшее проникновение на другие территории.

В качестве основного материала нами исследованы археологические находки изучаемой категории предметов из могильников и случайных коллекций от Забайкалья на востоке до Приднепровья на западе и от Прикамья на севере до Закавказья и Средней Азии на юге. Из-за неравномерной археологической исследованности памятников материалы распределяются очень неодинаково на изучаемой территории. Хронологические рамки работы — IV-IX вв. Нижняя граница исследуемой эпохи определяется вторжением гуннских орд в Европу (вторая половина IV в. ), изменивших значительно как этногеографию Евразии, так и весь облик материальной культуры, а верхняя — серединой IX в. (время передвижения мадьяр), когда мы вновь наблюдаем очень существенные изменения в материальной культуре на обширной территории Евразии. Первый изучаемый период датируется IV-V вв. В это время появляется новый набор поясных пряжек, накладок и наконечников. Второй период — VI-VII вв. Это время существования и упадка Тюркского и возникновения Хазарского каганатов, переселения болгар и авар. Именно в этот период распространились поясные наборы с прорезной орнаментацией, которые до самого последнего времени благодаря отсутствию детальной типологии признавались едиными для обширной территории Евразии.

Далее исследуются памятники VIII-IX вв. (III период): тюркские в Сибири и Средней Азии, салтовские на Северском Донце, в Мордовии, на Волге, в Крыму и на Северном Кавказе и одновременные им материалы, продолжающие традицию предшествующего времени в Крыму, на Кавказе и в Прикамье. Весь набор поясных украшений в это время резко меняется.

Типологическая и хронологическая классификации форм поясных пряжек, накладок и наконечников, проведенные в данной работе, представляют интерес для уточнения датировок археологических комплексов. В отличие от керамики, деталей погребального обряда и погребальных сооружений, являющихся надёжным источником для этнической интерпретации памятников и выделения археологических культур, поясные наборы подвержены общеевропейской, вернее, евразийской моде. Выделенные ареалы типов свидетельствуют о принадлежности не столько к определённой этнической, как полагали ранее многие исследователи, сколько к определённой хронологической группе или к тому или иному ремесленному центру.

Несмотря на то что благодаря своей яркости и своеобразию поясные наборы всегда привлекали внимание исследователей как в работах отчётного порядка, так и в обобщающих монографиях, до сих пор эта тема освещена недостаточно полно. Поскольку объектом нашего исследования являются поясные наборы с территории Евразии в пределах границ Советского Союза, а материалы Западной и Центральной Европы привлекаются только в качестве аналогий, мы кратко остановимся лишь на тех работах, которые имеют прямое отношение к затрагиваемым в данном своде вопросам. Прежде всего — это типологические работы, в которых рассмотрены поясные наборы исследуемого периода; затем — обобщающие работы, посвященные анализу археологических материалов IV-IX вв., в которых поясным наборам уделяется достаточное место. По-

(5/6)

скольку литература, посвящённая вопросам археологии и истории IV-IX вв., насчитывает много тысяч названий, мы рассмотрим её лишь под углом двух вопросов: происхождения наборных поясов и их этнического определения. Для удобства произведём рассмотрение по этим темам в пределах выделенных нами хронологических периодов.

Из обобщающих работ, посвященных гуннскому времени в Европе, следует остановиться на монографии А. Альфёльди «Находки гуннского времени и их этническое определение». [1] Как правильно отметил Й. Харматта, в основе работы А. Альфёльди лежала попытка выявления гуннского материала из древностей готов и поздних сармат, т.е. решения проблемы этнического определения путём сведения его к хронологическому определению находок. [2] Эта работа базировалась на анализе вещевого материала из погребений IV-V вв. Подунавья и нижней Волги, который сравнивался с одновременным материалом из сармато-аланских и германских памятников. А. Альфёльди, а потом и Н. Феттих [3] попытались выделить специфически гуннские элементы материальной культуры, в число которых входили (что представляет особый интерес для нас) золотые накладные пластинки с чешуйчатым орнаментом, поясные накладки и наконечники ремней с подобной орнаментацией.

Следующим шагом в изучении материалов гуннского времени является монография И. Вернера, [4] который справедливо показал, что этнические определения на основании вещевых находок невозможны, поскольку необходимо привлечение широкого круга источников. В настоящее время эта работа, снабженная большим иллюстративным материалом, многочисленными картами и хорошим справочным аппаратом, является наилучшей сводкой материалов гуннского времени в Евразии.

При исследовании материальной культуры VI-VII вв. поясным наборам уделялось особое внимание во всех обширных и специальных работах, поскольку рядом исследователей они трактовались как наиболее убедительные свидетельства в пользу той или иной этнической интерпретации памятников. Так, Н. Феттих [5] считал наборные пояса с прорезной орнаментацией восточноевропейскими по своему происхождению. Л. А. Мацулевич [6] выдвинул точку зрения о распространении этих поясов из Византии в Южную Россию. А. Альфёльди [7] относил их к кутургурским древностям. Н. Феттих [8] кутургурскими древностями считал как серебряные прорезные поясные наборы, так и поясные наборы с применением техники инкрустации и зерни. Н. Мавродинов, [9] подчёркивая роль тюркоязычных племён в создании наборных поясов с прорезной орнаментацией, видел в алтайских находках (Кудыргэ) прототипы тех прорезных серебряных поясов, которые в VI-VII вв. становятся типичными для обширной территории от Урала до Подунавья. По мнению Н. Мавродинова, они были принесены из Центральной Азии в Северное Причерноморье тюркоязычными болгарами и дальнейшее их изготовление происходило в городах Северного Причерноморья с применением ряда технических приёмов, свойственных византийскому металлообрабатывающему ремеслу.

В ряде работ Б. А. Рыбаков выдвинул иную точку зрения, которая имеет наибольшее право на существование. Он показал, [10] что поясные наборы VI-VII вв. не могут являться этническим признаком, поскольку имеют слишком широкий ареал, «принадлежат широкой в географическом смысле культуре воинов-дружинников, выделенных разными племенами, объединившимися в огромные военные союзы». [11] Б. А. Рыбаков считает, что Боспор был тем центром, из которого распространялись поясные наборы в полосе степей и лесостепей Южной России.

Точки зрения о сибирском происхождении наборных поясов с прорезной орнаментацией придерживались С. В. Киселёв [12] и Д. Ласло, [13] считая, что, появившись на территории Сибири в первой половине I тысячелетия н.э., они проникли на запад в VI-VII вв. В специальной статье, посвященной происхождению наборных поясов, А. В. Гадло [14] приходит к мысли, что поясные наборы типичных для VI-VII вв. форм возникли в кочевническом мире Заволжья в конце IV — начале V в. и постепенно, с продвижением гунно-болгарских племён, проникли на Запад, достигнув в VI-VII вв. Поднепровья, Крыма и Кавказа, где они становятся изделиями византийских ювелиров и полностью перестают быть болгарским этническим признаком. Однако автором не развернута аргументация ранней датировки тех погребальных комплексов, на основании которых удревняется время возникновения этих поясов в Европе. Анализ же как сопутствующего материала, так и самих поясных наборов не позволяет согласиться ни в одном из приведённых случаев со столь ранней датой; всё это памятники VI-VII вв.

Подытоживая краткий обзор работ, посвящённых происхождению и развитию поясных наборов на территории Евразии, мы должны отметить, что до сих пор не было полной сводки интересующих нас материалов ни для отдельных районов, ни для всей области распространения этой категории вещей. Поэтому не было проведено систематизации материала и он рассматривался суммарно, что в свою очередь не позволяло сделать никаких обоснованных выводов, сравнений, датировок или построить эволюционные ряды, на основании которых можно было бы поставить вопрос о месте происхождения наборных поясов и путях их распространения.

Типологические работы по поясным наборам, в частности пряжкам, представлены несколькими статьями Д. Чалланя [15] и И. Вернера. [16] Исследования Д. Чалланя посвящены подробному описанию и картографированию «византийских пряжек». Эти сводки характеризует вполне понятная неполнота материалов с нашей территории, поскольку автору они известны только из публикаций. С другой сто-

(6/7)

роны, никак нельзя согласиться с нечёткой, недостаточно детализированной классификацией материала и методикой датировок, принятой Д. Чалланем. Даже при поверхностном ознакомлении с работой поражают узкие датировки большинства типов, не превышающие нескольких десятилетий и не соответствующие тому, что мы можем видеть на нашей территории. Но, проследив за ходом мысли автора, мы можем уяснить себе причину этого явления. При определении времени бытования того или иного типа берутся даты тех комплексов, из которых эти пряжки происходят, и затем вместо того, чтобы принять за искомую дату всю эпоху, к которой относятся эти комплексы, берётся тот узкий промежуток времени, который объединяет эти два комплекса (т.е. если пряжки происходят из комплексов 620-660 и 650-670 гг., то временем бытования этого типа объявляется 650-660 гг.). Очень интересно для нашей работы последнее исследование Д. Чалланя — «Аварский пояс», [17] на анализе которого мы остановимся подробнее в разделах, посвященных реконструкции поясов.

Другая серия работ принадлежит перу И. Вернера, изучившего материал, хранящийся чуть ли не во всех музеях Западной и Центральной Европы. Эти работы, как и указанные выше, отличаются чрезвычайной тщательностью исследования, детальной классификацией, сдержанностью и обоснованностью выводов.

Основным источником для написания этой работы является археологический материал, происходящий примерно из 800 могильных комплексов (114 археологических памятников; см. приложение) и случайных коллекций, хранящихся в музеях и институтах нашей страны. В основной своей части материал не опубликован, поэтому пользуюсь возможностью высказать мою глубокую благодарность всем работникам музеев и сотрудникам институтов, ознакомившим меня с материалом, без любезной помощи которых эта работа никогда бы не была написана: М. П. Абрамовой, Е. И. Агеевой, Е. П. Алексеевой, Д. М. Атаеву, А. М. Беленицкому, Е. В. Веймарну, А. А. Гавриловой, А. Д. Грачу, М. П. Грязнову, И. П. Засецкой, А. А. Йессену, B. Г. Котовичу, В. В. Кропоткину, Б. А. Литвинскому, Н. А. Мажитову, Т. М. Минаевой, В. П. Левашовой, Г. А. Ломтатидзе, М. В. Пикуль, C. А. Плетневой, П. Д. Путинцевой, Е. Г. Пчелиной, В. И. Распоповой, К. М. Скалон, А. Т. Смиленко, М. П. Савостьянову, А. П. Смирнову, К. Ф. Смирнову, М. М. Трапшу, Т. Н. Троицкой, Н. Н. Угрелидзе.

Для данного свода проработаны коллекции, хранящиеся в следующих городах: [18] Абакан (краеведческий музей), Алма-Ата (Институт истории АН Казахской ССР, исторический музей), Барнаул (краеведческий музей), Бахчисарай (археологическая станция Крымского отдела Института археологии АН СССР), Баку (Институт истории Азербайджанской ССР, исторический музей), Горно-Алтайск (краеведческий музей), Грозный (Чечено-Ингушский институт истории, языка и литературы, краеведческий музей), Душанбе (Институт истории Таджикской ССР), Казань (Институт языка, литературы и истории АН СССР, Казанский государственный университет), Керчь (Историко-археологический музей), Киев (Институт археологии АН УССР, исторический музей), Кисловодск (народный краеведческий музей), Краснодар (краеведческий музей), Кызыл (Институт языка, литературы и истории Тувинской АССР, краеведческий музей), Ленинград (Институт археологии АН СССР, Государственный Эрмитаж, Музей антропологии и этнографии), Махачкала (Институт истории, языка и литературы Дагестанского филиала АН СССР, краеведческий музей), Москва (Институт археологии АН СССР, Государственный исторический музей, музей Московского государственного университета), Минусинск (краеведческий музей), Нальчик (Кабардино-Балкарский научно-исследовательский институт, краеведческий музей). Новокузнецк (краеведческий музей), Новосибирск (краеведческий музей), Орджоникидзе (Северо-Осетинский институт языка, литературы и истории, краеведческий музей), Пятигорск (краеведческий музей на Кавказских Минеральных Водах), Прокопьевск (краеведческий музей), Самарканд (краеведческий музей), Саратов (краеведческий музей), Севастополь (Херсонесский музей), Симферополь (Крымский отдел Института археологии АН УССР, краеведческий музей), Сочи (краеведческий музей), Ставрополь (краеведческий музей), Сухуми (Абхазский институт языка, литературы и истории, краеведческий музей), Ташкент (Институт истории и археологии АН Узбекской ССР, краеведческий музей), Тбилиси (Институт истории АН Грузинской ССР, Государственный музей Грузии, Тбилисский государственный университет), Томск (Томский государственный университет, краеведческий музей), Уфа (Институт истории, языка и литературы Башкирского филиала АН СССР, краеведческий музей), Феодосия (краеведческий музей), Фрунзе (Институт истории АН Киргизской ССР, исторический музей), Черкесск (Карачаево-Черкесский институт языка, литературы и истории, краеведческий музей), Ялта (краеведческий музей).

Далеко не все материалы хорошо документированы. К сожалению, это относится не только к раскопкам дореволюционного времени, но и к современным работам. Так, почти нигде нет данных о точном положении накладок и наконечников ремней на костяке и их взаимном расположении (а ведь только тонкие полевые наблюдения Д. Чалланя позволили ему впервые с полной убедительностью создать реконструкцию аварского пояса), иногда даже не указано точного количества накладок того или иного типа.

Кроме того, в очень редких случаях можно найти материал из большого количества одновременных погребений из одного могильника.

Основная цель свода заключается в описании, систематизации и издании пряжек, происходящих из погребений, поселений и случайных коллекций. Но такие вопросы, как даты выделенных нами типов и подтипов пряжек, никак не могут быть обойдены нашим вниманием. Исследования, в котором была бы

(7/8)

подвергнута специальному анализу хронология древностей Евразии IV-IX вв. с подробной типологией всех вещей и обоснованием дат всех комплексов вещей, в настоящее время не существует. [19] В нашей работе обоснование дат комплексов не приводится. Даты комплексов, из которых происходят пряжки (смотри таблицы 1-7 основной части работы), приняты нами на основании анализа всего сопутствующего материала. Для этого составлены таблицы взаимовстречаемости вещей, [20] причём обращено особое внимание на присутствие массового бусенного материала. [21]

В ряде случаев мы опираемся на даты, предложенные исследователями рассматриваемых нами комплексов. Перечисление использованных в своде литературных источников и исторических исследований приведено в конце работы. Привлекая эти материалы для анализа многочисленных деталей поясных наборов, автор пытался создать возможно более полный свод по поясным наборам IV-IX вв. Евразии и надеется, что данная публикация станет полезным справочником в практической работе археологов.

[1] Alföldi A., 1932.

[2] Harmatta J., 1955, р. 222.

[3] Fettich N., 1953.

[4] Werner J., 1956.

[5] Fettich N., 1926.

[6] Мацулевич Л. А., 1927, с. 127 и сл.

[7] Alföldi A., 1932, S. 19.

[8] Marosi A., Fettich N., 1936, p. 95-97.

[9] Mavrodinov N., 1943, p. 194-197.

[10] Рыбаков Б. А., 1949, с. 75-90.

[11] Рыбаков Б. А., 1953, с. 23-104.

[12] Киселёв С. В., 1951.

[13] Laszlo Gv., 1955, p. 179-180.

[14] Гадло А. В., с. 95-105.

[15] Чаллань Д., 1954, с. 311-340; 1956, с. 261-290.

[16] Werner I., 1955, S. 36-48; 1956-1957, S. 79.

[17] Csallany D., 1962, S. 445-480.

[18] Сбор материалов по данной теме в музеях происходил на протяжении ряда лет и в основной своей части был закончен в 1970 г., поэтому материалы, появившиеся в более позднее время, не вошли в работу.

[19] Работа над сводом была закончена до выхода в свет статей А. К. Амброза, поэтому даты для комплексов, предложенных им, не вошли в данный свод.

[20] Ковалевская В. Б. (Деопик), 1963.

[21] Ковалевская В. Б. (Деопик), 1959, с. 48-65; 1961, с. 202-232.