В.А. Кореняко
Монгольская народная скульптура.
// М.: ГМИНВ. 1990. 224 с.
Оглавление
Введение. — 3
Глава I. Декоративная скульптура XIX — первой четверти XX века. — 10
Глава II. Монгольские шахматы. — 64
Глава III. Игра «хорло». — 109
Глава IV. Резной камень. — 119
Литература. — 141
Указатель описаний и рисунком предметов из собрания Государственного музея искусства народов Востока. — 148
Приложение [Рис. 1-94]. — 153
Заключение. ^
Заканчивая книгу, автор считает целесообразным не повторять уже сформулированные в её главах выводов [выводы], но хотя бы кратко остановиться на том, что предстоит сделать в изучении монгольского традиционного искусства.
Даже тот сравнительно небольшой материал, публикации которого посвящена данная работа, позволяет поставить несколько очень интересных проблем.
Монгольская народная скульптура — искусство главным образом анималистическое. Неизбежно возникает вопрос о его сравнении с другим мощным пластом анималистических произведений — памятниками скифо-сибирского звериного стиля. И раннекочевнический анимализм, и «этнографически изучаемое» искусство народов Центральной Азии созданы кочевниками в сходных экологических условиях. Но между ними — временной разрыв, измеряемый по меньшей мере пятнадцатью веками. Систематизация произведений народного искусства, представляющихся нам реминисценциями звериного стиля и объяснение порой разительного стилевого параллелизма между произведениями искусства двух эпох — такова первая проблема. Она уже поставлена в литературе [14; 52; 53; 91-(92)-93; 104; 160; 164; 176]. Громадный хронологический разрыв воспринимается как непреодолимый барьер, но он может и стимулировать интерес к этой проблеме, поскольку благодаря ему мы подходим к двум важнейшим и интереснейшим теоретическим задачам. Я имею в виду проблему фиксации и реконструкции традиции, разорванной большим хронологическим интервалом. Существует и другая, на мой взгляд, ещё более заманчивая задача — изучение конвергентно возникающих и развивающихся культурных явлений.
(139/140)
Вторая проблема, к решению которой мы только подошли, это проблема культурного воздействия на центральноазиатские кочевые народы высокоразвитых цивилизаций. Сравнительных исследований китайского и монгольского искусства пока нет, хотя солидная фактическая основа таких работ бесспорно имеется.
Третья проблема — взаимодействие профессионального храмово-монастырского искусства, в данном случае культового ламаистского искусства и искусства народного. Состояние источников и исследований здесь примерно то же. Хотя в данной книге автор несколько раз пытался осветить эту трудную и увлекательную тему, он отдает себе отчёт в том, что серьезная разработка её возможна лишь на сотнях и тысячах фактов, пока скрытых в музейных коллекциях.
Ясно, что значимость этих проблем выходит далеко за пределы Монголии и Центральной Азии и отражает, можно сказать, универсальную теоретическую потребность.
Пока же и в самой Монголии мы видим поразительное обилие памятников народного искусства, обойдённых вниманием исследователей. Предложенная автором работа, например, посвящена скульптуре, но ограничивается в основном вещами, которые сами по себе являются произведениями искусства, в них предмет и изображение большей частью тождественны. В традиционной монгольской культуре, однако, существовала масса предметов утилитарных, предназначенных для сугубо практического применения, но оформленных отчасти скульптурно. В любом музее и даже во многих юртах — жилищах современных номадов обращаешь внимание на выразительные, превосходно выполненные головки и протомы животных на грифах музыкальных инструментов, на ручках ковшей и черпаков, на конских уздечках и других предметах. И всё это — полноценная в художественном отношении скульптура. Возможно, когда-нибудь и такие памятники народного творчества будут по достоинству изучены. Но сегодня приходится сожалеть о том, что подобные лакуны исчезают медленно. Автор надеется, что публикуемые им материалы хотя бы отчасти заполнят одну из этих зияющих пустот.
|