С.Г. КляшторныйВсадники Кочкорской долины.// Евразия сквозь века. Сборник к 60-летию Д.Г.Савинова., СПб: 2001. С. 213-215.
В 1998 году кыргызские археологи Куват Табалдиев и Ораз Солтобаев в ходе археологических работ в Кочкорской долине (Центральный Тянь-Шань) обнаружили комплекс древнетюркских рунических надписей, тамговых знаков и петроглифов на крупных камнях-валунах. Среди петроглифов — многочисленные силуэтные изображения горных козлов, архаров, двугорбых верблюдов и пеших охотников, стреляющих в зверей из луков. Но особенно примечательны два почти идентичных изображения всадников, одно из которых помещено на том же валуне, что и руническая надпись.
Дешифровка рунических надписей (Кляшторный 2001) позволила обрести новое видение военно-политической значимости Кочкорской долины в раннем средневековье. Долина расположена на высоте 1900-2000 м в верховьях р. Чу; её длина около 80 км, ширина до 20 км. Она замкнута в кольцо снежных хребтов Центрального Тянь-Шаня, к которым примыкают выходящие на равнину мелкие цепи невысоких гор. Долина р. Чу открывает равнину к юго-западному берегу Иссык-Куля, где в древности пролегала одна из основных трасс Великого Шёлкового пути. Кочкорская долина насыщена погребальными и поминальными памятниками древнетюркского времени (VI-X вв.) (Табалдиев 1996).
Все восемь коротких рунических надписей, обнаруженных в юго-восточной части долины, у подножия горной цепи Укок, вырезаны от имени одного человека, который заявляет о себе: «моё геройское имя Адык (“Медведь”)». Тексты содержат древнее название долины: «Наш Ярыш в стране Десяти Стрел» (тексты 5 и 7). И по репертуару знаков, и по дукту кочкорские надписи совершенно идентичны руническим надписям Таласа, дата которых была установлена мною, — 716-739 гг., т.е. период существования на Тянь-Шане Тюргешского каганата, сохранившего более старое название — «Страна Десяти Стрел» (Кляшторный 1993).
Прочтение древнего имени долины — «наш Ярыш» — сразу вводит нас в круг событий первой половины VIII в., зафиксированных эпиграфическими и нарративными источниками. Главный из них — камнеписный памятник Тоньюкука, советника и полководца трех Восточнотюркских каганов конца VII — первых трёх десятилетий VIII в.
В 711 г., после победы над енисейскими кыргызами, Тоньюкук готовился к большой войне с тюргешами. Он послал на запад, в страну Десяти Стрел, своих разведчиков, чтобы те выяснили намерения тюргешского кагана. Вот что донёс Тоньюкуку один из его разведчиков: «на равнине Ярыш собралось десять тюменов войска (тюргешей)». А трое других лазутчиков донесли, что всё «войско Десяти Стрел» выступило в поход и тюргешский каган приказал воинам собраться на «равнине Ярыш».
Великий арабский историограф ат-Табари (IX в.) подробно описал ту долину «в три дня пути длиной» и те окружающие долину горы, где тюргешский каган собирал свою армию и готовил ее в поход к битвам. Это была заповедная долина, к которой нельзя было приближаться в мирное время. Тюрки называли такие заповедники куруками.
О том, как выглядело тюргешское войско, сконцентрированное для похода в каганском заповеднике, рассказал арабский историк начала X в. Ибн ал-Факих. В годы правления омейядского халифа Хишама (724-743 гг.) была сделана попытка обратить тюргешского кагана в ислам. В ставку кагана направилось арабское посольство. Вот что рассказал посол по возвращении. Он застал кагана, когда тот своими руками делал седло. На предложение принять ислам «каган спросил: а что такое ислам? Я рассказал ему о религиозных правилах... Каган спросил: кто мусульмане?». Посол ответил, что они жители городов и есть среди них банщики, портные, сапожники.
«Тогда каган велел мне подождать несколько дней. Однажды каган сел на коня и его сопровождали 10 человек, каждый из которых держал знамя. Он велел мне ехать с ними. (Вскоре) мы достигли окружённого рощей холма. Как только взошло солнце, каган приказал одному из десяти сопровождавших его людей развернуть своё знамя, и оно засверкало в солнечных лучах. И появилось десять тысяч вооруженных всадников, которые кричали: чах! чах! И они выстроились под холмом. Их командир выехал перед царём. Один за другим все знаменосцы разворачивали (на холме) свои знамёна, и каждый раз под холмом выстраивались десять тысяч всадников. И когда были развернуты все десять знамён, под холмом стояли сто тысяч. Тогда (каган) приказал толмачу: скажи этому послу и пусть он передаст своему господину — среди (моих воинов) нет ни банщиков, ни сапожников, ни портных. Если они примут ислам и будут выполнять все его предписания, то что же они будут есть?» (цит. по: Marquart 1920: 284-291).
Всадники, изображённые на камнях-валунах Кочкорской долины рядом с руническими надписями «мужа-воина Адыка» принадлежали к той воинской элите, которая собиралась на Ярашской равнине в преддверии дальних походов. Оба всадника изображены совершенно идентично. Высота рисунков 0,85 м, длина — 0,72 м. Совпадают все детали изображений, но в одном случае сохранность деталей несколько лучше. Всадники облачены в пластинчатый панцирь и остроконечный шлем с откинутыми назад перьями. За поясом заткнут боевой топор, на левом боку видна деталь, напоминающая рукоять меча. Левой рукой всадник держит поводья, на правой сидит на привязи (видны два свисающих конца верёвки или ремня) птица с длинным и широким хвостом. Круп лошади покрыт попоной, поверх попоны — ремень подхвостника со свисающими решмами листовидной формы. Седло отсутствует, всадник сидит свесив ноги, вплотную к шее коня. Конь высокий, с длинной шеей, маленькой головой и поджарым крупом.
Особое внимание привлекает птица, привязанная к правой руке. Первая ассоциация с ловчей птицей не совпадает, однако, с манерой изображения хвоста, напоминающего, скорее, хвост павлина. Если последнее предположение верно, то ближайшую аналогию следует видеть в резном дереве Пенджикента — изображении сидящего на троне юноши (божества?), левая рука которого опирается на рукоять меча, а на правой руке сидит павлин. Б. И. Маршак предполагает здесь влияние индийской иконографии, в которой павлин — птица юного бога войны Картикейи. В Согде его иконография использовалась для изображения божества победы Вашагна (Древности Таджикистана 1985: 240). Теснейшая связь изобразительных традиций тюркского Семиречья с искусством Согда и согдийских колоний на Шёлковом пути достаточно известна, и появлением в воинской иконографии тюргешей образа павлина, атрибута божества победы, не может вызывать удивления.
Другие ближайшие аналогии некоторым деталям кочкорских изображений обнаруживаются в Китае. В 1999 г. китайские археологи обнаружили близ г. Тайюань (провинция Шаньси) удивительно сохранившееся захоронение в саркофаге, покрытом нефритовой плитой. Изображения и сцены, вырезанные на плите, повторяют сцены, характерные для сасанидского и согдийского искусства, и выполнены, несомненно, иранскими мастерами. Из поминальной надписи выясняется, что гробница воздвигнута для захоронения Юй Хуна, занимавшего в провинциальной администрации должность «инспектора канцелярии по наблюдению за сабао (зороастрийскими жрецами)». При жизни Юй Хун был участником посольств в Персию и Согд, умер он в 592 г., 59-ти лет от роду. Эпиграфия и погребальный комплекс изданы археологом Цзян Бо-цинем. По его комментарию, одна из сцен (илл. 2) изображает путешествие Юй Хуна в потусторонний мир. Юй Хун восседает на коне, ведомом конюхом, а над ним парит, по терминологии Цзян Бо-циня, «благовестная птица» (Цзян Бо-цинь 2000). Для нас интересны два обстоятельства: убор коня, включая листовидные решмы на ремне подхвостника, совершенно идентичен тому, что изображен на кочкорском граффити; а парящая над всадником птица (или восседающая на цветке лотоса?) — павлин — здесь несомненно связана с зороастрийской эсхатологией.
И конский убор, и павлин надёжно связывают обе сцены, кочкорскую и шансийскую, и вместе с памятниками согдийского искусства Пенджикента определяют тот круг представлений, образов и культурных традиций, который господствовал на Шёлковом пути в VI-VIII вв. и стал тогда достоянием не только Ирана и Согда, но также тюркского Семиречья и Северного Китая.
Древности Таджикистана. 1985. Каталог выставки. Душанбе.Кляшторный С.Г. 1999. Рунические памятники Таласа: проблема датировки и топографии // Изучение культурного наследия Востока. СПб. С. 30-33.Кляшторный С.Г. 2001. Новые открытия древнетюркских рунических надписей на Центральном Тянь-Шане (в печати).Табалдиев К. 1996. Курганы средневековых кочевых племён Тянь-Шаня. Бишкек.Цзян Бо-цинь. 2000. Опыт исследования предисловия Чэна к каменной стеле с рельефными изображениями на могиле Юй Хуна, инспектора сабао при Суй (на китайском яз.). Препринт.Marquart J. 1920. Skizzen zur geschichtliche Völkerkunde von Mittelasiens und Sibirien // Ostasiatische Zeitschrift. Leipzig. Bd. 8.
наверх |
