С.В. Киселёв

Древняя история Южной Сибири

// МИА №9. М.-Л. 1949, 364 с.

Часть третья. Сложение государств.

Глава IX. Енисейские кыргызы (хакасы).

2. Происхождение кыргызской культуры

Рассматривая таштыкские маски, мы уже отмечали наличие в них, наряду с новыми монголоидными примесями, старых тагарских европеоидных черт. Там же были приведены свидетельства восточных писателей об устойчивом сохранении у кыргызов вплоть до XI в. и даже позднее дин-линской белокурости и светлых глаз. Эту устойчивость в кыргызской среде местных дин-линских элементов косвенно подтверждает и тот факт, что общее наименование «кыргыз» отсутствует в минусинских и тувинских надписях. Очевидно, для большинства приенисейского населения, издревле местного, южное имя «кыргыз» (гянь-гунь) долго было чуждым. Лишь в упорной

(317/318)

борьбе за самостоятельность против тюрок и уйгур в VIII-IX вв. приенисейские «народы» объединились под общим наименованием «кыргыз».

Совершенно такую же сильнейшую связь с древней местной культурой обнаруживает и изучение кыргызских древностей.

Внешний вид кыргызских каменных курганов типа Чаатас во многом повторяет земляные тагарские курганы. Особенно ярко это выражено в наличии оград из врытых в землю каменных плит и особенно в установке по углам и серединам сторон курганов высоких каменных стел. Совершенно так же, как это наблюдается у позднетагарских и таштыкских курганов и насыпей, у многих курганов типа Чаатас парные стелы, выступающие за линию ограды, образуют своего рода «вход» в курган, а отдельные одиноко стоящие в поле столбы отмечают «входную сторону» (табл. LIV, рис. 1; табл. LIX, рис. 1).

Однако, если сходство во внешнем оформлении курганов до известной степени может быть результатом подражания более древним памятникам, всегда бывшим перед глазами и поэтому служившим невольными образцами, то этого нельзя сказать о внутреннем устройстве курганов. Между тем и здесь выявляются поразительные совпадения. Основной особенностью таштыкских погребальных склепов было укрепление стенок обширной ямы поставленными плотно друг к другу вертикальными столбиками. Совершенно тот же способ применялся и в погребальных камерах курганов типа Чаатас, как богатых, так и рядовых, очень бедных. Покрытие таштыкских склепов обычно поддерживалось массивными бревенчатыми переводинами. Так как пролёт потолка иногда достигал 9-10 м и над ним насыпалась значительная насыпь, переводины таштыкских склепов подпирались одной или несколькими бревенчатыми подпорками. Могильные ямы кыргызских курганов типа Чаатас редко достигают в ширину более 3 м. Между тем в некоторых из них, и при этом далеко не в самых крупных, обнаружились такие же массивные подпорки — столбы. Они совершенно излишни конструктивно и могут быть объяснены только как пережиток более старой таштыкской конструкции.

Эту же связь подчеркивают и позднейшие таштыкские погребения, уже не имевшие, как мы видели, огромных размеров усыпальниц таштыкской знати, но приближавшиеся в этом отношении к кыргызским курганам типа Чаатас.

То же можно сказать и о погребальной обрядовости. В позднетагарских курганах распространён обряд погребения многих умерших в одном большом склепе. При этом часты трупосожжения. Таштыкская эпоха сначала применяла оба способа — трупоположения встречаются главным образом в рядовых могильниках типа Оглахты, трупосожжения — в коллективных усыпальницах знати. Однако в поздних таштыкских погребениях находили остатки трупосожжений одного, реже двух человек, лежавших у одной из стенок ямы, а при них глиняные сосуды, деревянные блюда и плошки с костями коровы и барана. Совершенно ту же картину видим и в могильных ямах кыргызских курганов типа Чаатас. У одной из стенок, возле группы глиняных сосудов, лежат грудкой пережжённые кости человека. Иногда таких грудок в одной яме две и три, но не больше. Зато во множестве лежат кости барана и коровы — главным образом бараньи скелеты и их курдючные части и рёбра коровы. Как видно, задолго до VII-VIII вв. уже началось приближение к обряду погребения, который стал характерным для курганов типа Чаатас (табл. LIV, рис. 11).

Не менее показательны и некоторые вещи из погребального инвентаря кыргызских курганов.

Одной из характернейших и распространённейших находок в таштыкских погребальных склепах являются бронзовые пластинки, отлитые или вырезанные в виде плоского «силуэтного» изображения пары головок животных, обращенных в противоположные стороны. Чрезвычайно важно, что аналогичные пластинки в виде парных головок коньков неоднократно встречены и в киргизских курганах VII-VIII вв. [18] (табл. LIV, рис. 2; табл. LIII, рис. 16).

На такую же связь, но уже в области изобразительного искусства, указывают находки в курганах Уйбатского чаатаса и соседнего Капчальското могильника VII-VIII вв. деревянных фигурок баранов, обложенных золотом и серебром (табл. LIV, рис. 3-5). Приёмы их изготовления, детали резьбы по дереву и покрытие их металлическими листками очень близки к таштыкской торевтике. О близком родстве кыргызского искусства с более древним тагарско-таштыкским свидетельствуют замечательные орнаменты находок в Копёнском чаатасе, о чем мы ещё будем говорить специально.

Наконец, эту же связь кыргызской культуры VI-III вв. с предшествующим таштыкским развитием демонстрирует глиняная посуда.

Уже при описании кыргызских курганов, раскопанных мною у с. Тесь в 1931 г., отмечалась находка рюмковидного сосуда, напоминающего сосуды на коническом поддоне конца

(318/319)

тагарской и таштыкской эпохи [19] (табл. LIV, рис. 8). Однако особенно ярко зависимость кыргызской керамики от таштыкской выявилась при исследовании Л.А. Евтюховой кыргызского поселения у с. Малые Копены. [20]

В копёнском поселении было обнаружено два слоя. В нижнем слое после его отложения были вырыты углубления, очевидно, служившие основанием юрт. За время жизни в этих юртах накопился второй, верхний, культурный слой. Находки в обоих наслоениях настолько однородны, что нет никаких сомнений в их принадлежности к одной кыргызской культуре времени курганов типа Чаатас.

Если исключить находку в верхнем слое явно случайных двух обломков андроновского сосуда, украшенного ёлочным орнаментом, вся остальная керамика Копёнского поселения из обоих слоёв может быть объединена в две группы. В одну входят обломки посуды, обычные для курганов типа Чаатас. Это, прежде всего, 39 фрагментов так называемых кыргызских ваз — высоких, узкогорлых, украшенных штампованным ёлочным узором, и 126 фрагментов грубых горшков из темной глины, в погребениях, обычно сопровождающих вазы. (Эта группа составляет 11.21+ 36.2 = 47.4% всей найденной керамики.)

Вторая группа состоит из 183 обломков (52.6%) баночных сосудов коричневого и тёмного цвета. Края украшены точечным и полулунным (ногтевым) орнаментом. По качеству теста, по технике выделки с заглаживанием поверхности, по слегка суженной у бортика «бочонковидной» форме и по характеру орнамента эти обломки совершенно отличны от находившихся до сих пор в кыргызских могилах. Зато они целиком совпадают с керамикой из позднетагарских и таштыкских курганов. Поскольку обломки сосудов второй группы находились на Копёнской стоянке в обоих слоях, и в верхнем и в нижнем, вместе с фрагментами сосудов первой группы, характерных для кыргызских погребений VI-VIII вв., нет никаких оснований разделять их во времени. [21] Очевидно, в кыргызские могилы ставилась только та посуда, которая или была сделана с применением новых технических приёмов (киргизские вазы) или формовалась наспех, небрежна, может быть специально для погребальной церемонии. Массовой обыденной посуды в могилы не ставили, и поэтому она при раскопках курганов не находилась. Но как только начались раскопки кыргызского поселения, в большом количестве встретилась повседневная кыргызская посуда, оказавшаяся весьма сходной с таштыкской.

Такое сохранение в кыргызской керамике поселения наряду с новыми прежних тагарско-таштыкских форм, технических приёмов и орнаментов несомненно служит ещё одним аргументом в пользу местного происхождения важнейших элементов древней кыргызской культуры.

[18] С. Тесь, кург. №1 — раск. С.В. Киселёва 1931 г. (Евтюхова Л. К вопросу о каменных курганах на среднем Енисее. Труды ГИМ, в, VIII, М, 1938, стр. 113, рис. 2); с. Батени, одиночные кам. курганы VII в. (Теплоухов С.А. Опыт классификации..., табл. II, рис. 26); Уйбатский чаатас, кург., раскопанный в 1936 г. М.М. Герасимовым (хран. в Гос. Эрмитаже), и курган, раскопанный в 1938 г. С.В. Киселёвым (хран. в ГИМ).

[19] Евтюхова Л.А. К вопросу о каменных курганах, стр. 116. Eё же. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан. 1948, стр. 14 [надо — 13], рис. 12.

[20] Евтюхова Л.А. Кыргызское поселение у с. Малые Копёны. КС ИИМК АН СССР, в. XVI. М., 1947 и её же Археологические памятники..... стр. 73-80.

[21] Состав керамики поселения у с. Малые Копёны:

наверх