главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки
Л.Н. ГумилёвДревние тюрки.// М.: 1967. 504 с.
Часть первая. Великий тюркский каганат.
Глава XVII. Табгачский хан.
[ Шаг назад. — Табгачский хан. — Судьба Тогона. — Конец Гаочана. — Расправа с сеяньто. — Чеби-хан. — Корейское мужество. — Поход Шэни в «Западный край». — Смерть Тайцзуна. ]
Шаг назад. В 631 г. император Тайцзун был хозяином всей Великой степи, и если бы он захотел, то, используя смуту в Западном каганате, мог бы тогда же стать гегемоном всей Азии. Но этот прекрасный полководец был мудрым политиком и счёл за благо не завоёвывать стран, которые ему было бы трудно удержать. Степь населяли помимо разбитых тюркютов многочисленные и воинственные народы: на западе 70 тыс. кибиток сеяньто, [1] на северо-востоке 100 тыс. душ уйгуров. [2] Оценив положение, Тайцзун заявил: «Если мы не можем истребить их, то нам ничего не остаётся, кроме политики брака», [3] и он оттянул свои войска на южную сторону пустыни Гоби, предоставив кочевникам самим решать свою судьбу. И они немедленно схватились между собой. Уйгурский вождь Тумиду, наследник Пусы, разбил сеяньтосцев и овладел их кочевьями. Сеяньтоские «старейшины от страха рассеялись подобно птицам — неизвестно куда», [4]а вожди одиннадцати телеских племён явились в Китай просить о признании своего ханства. Император одарил их халатами и саблями, пожаловал чины и допьяна напоил вином, но одновременно отправил посла к сеяньтоскому вождю Инаню с грамотой, литаврами и знаменем, что означало признание его в достоинстве хана. [5] Очевидно, усиление уйгуров его устраивало ещё меньше, чем возвышение сеяньто. Положение в степи сразу изменилось: уйгуры прекратили войну и подчинились новому хану. Сеяньтоская держава простиралась от Алтая до Хингана и от пустыни Гоби до Байкала. [6] Она была организована по тюркютскому образцу. Сыновья Инаня получили достоинство «шад» и встали во главе разделов тöлöс и тардуш, с той лишь разницей, что теперь толосы расположились на севере, а тардуши на юге. Численность войска китайцы определяли в 200 тыс. копий; у тюркютов при Шибир-хане указан миллион. [7] Но хотя сеяньтоское ханство было значительно слабее тюркютского, оно успешно справлялось со всеми тюркютскими князьями, пытавшимися с ним тягаться. Исключение составляли лишь те тюркюты, которые, храня верность Кат Иль-хану, в 630 г. сдались Китаю и были поселены в Ордосе. В 639 г. ханом над ними был назначен Ашина Сымо, человек замечательный не по своей политической роли, а по великолепным личным качествам. Он был «от природы остр, искренен, верен и, несмотря на то что его подозревали в незаконном происхождении, так как он лицом был похож на уроженца Западного края, вследствие чего ему был закрыт доступ к высшим чинам», [8] его любили оба великих хана — Шибир и Чуло. Когда Кат Ильхан был покинут всеми друзьями и соратниками, Сымо оставался верен ему до конца и вместе с ним попал в плен. Тайцзун умел ценить верность: Сымо пользовался всегда его полным доверием и не обманул его. Но если можно было приобрести верность хана, то далеко не так просто купить расположение народа. Сымо прожил в Ордосе три года и не мог привлечь народ к себе. Наоборот, многие из его подданных ушли на север. [9] Даже на зачисленных в гвардию тюркютов было невозможно надеяться. Младший брат тöлöс-хана, Гешешуай, [10] в 639 г. устроил заговор, целью которого было выкрасть у китайцев наследника тюркютского престола, сына тöлöс-хана, Хелоху, уйти на север и возобновить борьбу. Но неожиданное нападение на китайский лагерь не удалось. Хелоху был убит при попытке к бегству, а Гешешуай бежал в горы. [11] Этот инцидент дал основание китайским чиновникам снова сделать императору представление о необходимости выслать из пределов Китая всех тюркютов, как неблагонадёжных. Возразить на это было нечего, и император вынужден был согласиться. Однако он нашёл способ не только не обидеть своих кочевых подданных, но ещё более при- вязать их к себе. Он вызвал к себе хана Сымо и, как по великой милости, позволил ему переправиться со своим народом на северный берег Хуанхэ, чтобы занять под кочевья степи к югу от Гоби. Этим он достиг трёх целей: привязал к себе народ, подарив ему страну, где «паствы обширны, почва наилучшая»; [12] создал барьер против сеяньто, которые рассматривали тюркютов как природных врагов; получил в своё распоряжение великолепное конное войско, необходимое ему для заграничных походов. Переселение совершилось в 641 г., и хотя многие тюркюты, не желая служить своим победителям, откочевали на север, но остальные своими подвигами снискали танскому оружию ещё невиданную в Азии славу.
Табгачский хан. Низвержение династии Суй и «справедливая война» так дорого стоили китайскому народу, что извлечь из него средства для внешних завоеваний было невозможно. Отказаться же от активной политики за границами страны было губительно, так как это означало, что враги династии возьмут в свои руки инициативу и при удобном случае ворвутся в Китай. Войну в степи могли вести успешно только степняки, и их симпатии были для танского императора залогом жизни и благополучия. Благодаря таланту полководца и государственного деятеля он нашёл общий язык с варварскими вождями и князьями, искренность и непосредственность которых поддавались обаянию его справедливости и великодушия. Ранее они чувствовали себя в Китае пришельцами, наёмниками, которых только терпят, теперь же они становились друзьями и близкими императора, принимавшего самое живое участие в их делах и бедах; он даже лично высасывал кровь хану Сымо, раненному стрелой во время похода на Корею. [13] Кат Иль-хан, разоривший пол-Китая, был помилован; больше того, ему вернули всех домашних и позволили жить на свободе, а когда выяснилось, что он тоскует и худеет, то ему был предложен чин правителя области Хучжоу, где была хорошая охота на лосей и оленей, чтобы он развлёкся и поправился. [14] Тайцзун пресёк систему доносов и наветов, сказав: «Царствующий не должен никого подозревать». [15] Характерным примером привязанности к нему кочевых союзников может служить попытка Ашина Шэни лишить себя жизни на могиле императора, которого он не хотел пережить. [16] Однако дружественная политика императора встретила серьёзное противодействие в некоторых членах государственного совета, настойчиво предлагавших воспользоваться ослаблением кочевников для полного их истребления, но Тайцзун принял противоположную точку зрения, сформулированную сановником Вэнь Ян-бо: «Длинные повода есть мера к прочному обузданию». [17] Принятая при Тайцзуне система постепенного инкорпорирования чужих территорий сводилась к следующему. Иностранный владетель склонялся «ласкою» принять имперский протекторат, после чего его владение переименовывалось в «привлечённую» область, а ему давался китайский чин, сначала номинально, а затем с подчинением чиновнику высшего ранга. Эта должность, вначале наследственная, становилась постепенно назначением с преимущественным правом на неё местной аристократии. В следующей стадии и эта видимость самоуправления исчезала и «привлечённая» область входила в состав империи на общих основаниях. [18] Пока Тайцзун был жив, эта система давала блестящие результаты.
Судьба Тогона. Первой жертвой вновь созданной военной машины оказался маленький неукротимый Тогон. В жестокое время последней борьбы с тюркютами тогонцы не переставали тревожить набегами западную границу империи. Китайские войска ограничивались обороной, но, как только появились в их рядах быстрые киби и жестокие дансяны, они ответили контрнабегами и угнали у тогонцев много скота. [19] В 634 г. дансяны и кочевые тибетцы-кяны восстали против китайцев и объединились с тогонцами. Против них была брошена конница, состоявшая из тюркютов и киби, которая в 635 г. нанесла тогонцам полное поражение. Тогонский царь, семидесятилетний Фуюнь, бежал в Хотан. Преследуемый, он предпочёл самоубийство плену. Его наследник Муюн Шунь, долго проживший как заложник в Чанъани, был убит своими подданными по подозрению в симпатиях к Китаю. Специально посланная имперская армия возвела на престол его малолетнего сына Нохэбо, который стал марионеткой империи, за что в 640 г. получил в жёны китайскую княжну, пышно наименованную царевной. Наступивший мир и обилие китайских товаров, видимо, понравились тогонцам, и когда в 641 г. один из вельмож составил заговор, намереваясь войти в союз с Тибетом, то он встретил решительное со- противление князей, [20] которые выступили на защиту союза с империей. Это дало Тогону двадцать лет мирной жизни. Опасность для Тогона и для самой империи Тан возникла на западе. Южнотибетские племена — боты, заселившие среднее и верхнее течения великой реки Брахмапутры, к VII в. объединились и создали мощную военную державу. В 634 г. глава тибетского государства, носивший титул цэнпо, Сронцангамбо послал посольство в Китай, чтобы войти в сношения с империей. Посольство было принято холодно, и тибетцы, приписав это интригам тогонцев, обрушились войной на Тогон, находившийся в то время в состоянии внутреннего разлада. Тибетцы без особого труда разбили Нохэбо у верховьев Хуанхэ. [21] Нохэбо с женой и несколькими тысячами сторонников в 663 г. бежал в область Лянчжоу. На этом закончилось независимое существование Тогона. Нохэбо умер в 688 г., и его потомки ещё сто лет числились ханами, [22] но уже не имели ни реальной власти, ни территории, а служили в имперских войсках, подобно тюркютам и другим кочевым подданным империи Тан.
Конец Гаочана. Как уже было сказано, центром притяжения для всех врагов династии Тан стал Гаочан. Туда стекались политические эмигранты из Китая, сторонники династии Суй. [23] На него опирались племена кочевников, отвергавшие любую форму подчинения Китаю; [24] смешавшиеся с тюрками. Местные жители, [25] производившие те же товары, что и китайцы, и потому их естественные конкуренты, не учитывая происшедших изменений, полагали, что пустыни спасут их независимость. [26] Их надежда укреплялась ещё тем, что внешнее положе- ние империи продолжало оставаться напряжённым как на востоке, где в Корее назревал государственный переворот, грозивший серьёзными осложнениями и впоследствии действительно вызвавший войну в 645 г., так и на западе, где не прекращалась война с новым тибетским государством. Однако гаочанский князь и его советники не учли новых обстоятельств. Посылать на запад китайскую пехоту действительно было предприятием обречённым на неудачу, но с 636 г. на службу империи вступил тюркютский царевич Шэни со своим отрядом, и с 632 г. в Хэси прикочевало воинственное телесское племя киби, вождь которого Киби Хэли тоже оказался среди избранных друзей императора Тайцзуна. Этой коннице степные переходы были не страшны. Ориентация на Юкука принесла гаочанцам только вред, потому что сеяньтоский хан, враг тюркютов, узнав о приготовлениях к походу против Гаочана, предложил союз и отряд проводников через степи. [27] Тайцзун в 639 г. ещё раз предложил гаочанскому князю Вэнь-таю явиться к нему для объяснений, но тот отказался приехать и поход был решён. В 640 г. отряд из нескольких десятков тысяч тюркютской и кибиской конницы под объединённым командованием китайских и кочевнических офицеров перебросился через степь и вступил в цветущую Люкчунскую котловину. Вэнь-тай от переживаний заболел и скончался, но гаочанцы возвели на престол его сына и приготовились к сопротивлению. Первым делом имперцы осадили городок, где жили китайские эмигранты. Киби Хэли после жаркого штурма ворвался в крепость, и 7 тыс. жителей сдались на милость победителя. Затем имперские войска подошли к столице, засыпали крепостной ров и забросали город камнями из осадных орудий. Юный князь явился в имперский лагерь, умоляя принять капитуляцию, но главнокомандующий дал сигнал к приступу, и с Гаочаном было покончено. Быстрота, с которой имперская армия взяла гаочанскую крепость, произвела на местных жителей огромное впечатление. Двадцать два города сдались без боя; джабгу, стоявший в южной Джунгарии с конницей, чтобы ударить в тыл осаждающим, передался на сторону имперцев. Это был тот самый Бучжень — «стремящийся к истине», который сначала интригами заставил бежать своего брата, а затем, не задумываясь, изменил Юкуку. Он передал имперцам крепость Бишбалык, где они немедленно организовали военный округ Тинчжоу, ставший их опорой в Западном крае. Гаочанские жители получили пощаду и прощение; только «сильные дома» были переселены во внутренний Китай. Города, захвачен- ные гаочанцами у Карашара, были возвращены, карашарские пленники освобождены. [28] Тайцзун вопреки советам своих китайских приближённых [29] учредил на завоеванных землях военный округ Сичжоу, назначил туда наместника и поместил гарнизон, состоявший из тысячи преступников, которым тюремное заключение заменялось военной службой.
Расправа с сеяньто. Дружба сеяньтоского хана Инаня с императором Тайцзуном нарушилась в тот момент, когда степное «длинное ухо» донесло до хана весть о восстановлении тюркютского ханства к северу от Хуанхэ. Инаню больше всего хотелось изрубить тюркютов, но для их охраны был назначен специальный военный чиновник, а конфликт с империей был делом серьёзным. Но в 641 г. Инаню показалось, что время для набега наступило. Император отправился совершать традиционное жертвоприношение на горе Тайшань, и ему сопутствовало согласно этикету все войско. Инань, решив, что имперские войска не успеют прийти на помощь тюркютам, мобилизовал все подчинённые ему племена — тонгра, бугу, уйгуров, мохэсцев (чжурчжени), татабов [30] — и перебросил всю эту армию через Гоби, чтобы покончить с врагами своего народа. Командовал войском его сын, шад тардушей. Чтобы обеспечить внезапность нападения, каждый воин имел четырёх лошадей и, меняя их, шёл без остановок. Но Ашина Сымо успел, не приняв боя, отойти за Хуанхэ, в Ордос, и сообщить о набеге в Чанъань, откуда на помощь ему немедленно выступил отряд ударной конницы. [31] Объединившись с тюркютами, имперцы пошли прямо на противника и вынудили его принять бой на р. Ночжень (641 г.). [32] Несмотря на то что сеяньтосцы в походе имели по четыре лошади на каждого воина, они сражались в пешем строю. Лошадей во время битвы держали специальные коноводы; на четырёх воинов полагался один коновод. В начале битвы сеяньтосцы, следуя своей тактике, стреляли по тюркютским лошадям, которые не имели брони. Тюркюты, не будучи способны сражаться пешими, пришли в замешательство и начали отступать. Сеяньтосцы преследовали их и расстроили свой строй, чем воспользовался табгачский полководец Ли Цзи. Он вы- строил китайскую пехоту в сотенные колонны и, ударив в образовавшиеся интервалы, остановил неприятеля. Тем временем тюркютская конница, спешно перестроившись, ударила на коноводов и отбила 15 тыс. лошадей. Это вызвало панику, и сеяньтосцы побежали, преследуемые тюркютами. Так как дело было в декабре, то спасшиеся от меча погибали от мороза при обратном переходе через пустыню. Потери сеяньтосцев достигали 80% личного состава. Такое страшное поражение заставило Инаня просить мира, который он хотел укрепить браком с китайской царевной. Тайцзун потребовал, чтобы хан явился лично и пригнал достаточно скота в виде брачного подарка. Налоги, возложенные ханом на народ при сборе этих даров, вызвали возмущение. Скот оказалось невозможным перегнать через пустыню, так как открылся падёж. Это окончательно подорвало силы Инаня, и Тайцзун, решив более не считаться с ним, отказал ему в браке. Инань попробовал было произвести набег, но, встретив имперские войска, ретировался без боя. Корея, в 645 г. готовившаяся к борьбе с Китаем, тщетно пыталась уговорить Инаня сделать диверсию. В октябре 645 г. Инань умер, видя полное крушение всех своих замыслов. Сеяньтоские вельможи поставили ханом его побочного сына Имана, но Бачжо, законный сын, со своими сторонниками напал на Имана во время похорон отца и, убив его, объявил себя ханом. [33] Воспользовавшись тем, что Тайцзун с главной армией воевал в Корее, Бачжо произвёл набег на Китай, но был разбит одними пограничными войсками. Вместе с тем казни среди вельмож противной ему партии вызвали возмущение в орде, и при подходе имперских войск его орда разбежалась и покинула его. Вскоре Бачжо был убит уйгурами, а вслед за тем осенью 646 г. остатки сеяньтоской орды, настигнутые имперскими войсками, были частью изрублены, частью захвачены в плен, частью рассеялись, чтобы никогда больше не соединиться. [34] Такая сравнительная лёгкость победы над воинственным и многочисленным племенем объясняется одним тонко рассчитанным шагом имперской дипломатии. Когда Тайцзун отказал Инаню в браке с китайской царевной, он этим дал всем подчинённым сеяньтоскому хану племенам сигнал к восстанию. [35] Затем он послал им «тюркютского богатыря» [36] в вожди, но для того не нашлось поприща. Восставших возглавил уйгурский старейшина Тумиду. Он разбил сеяньтосцев, но после победы вместе со всеми другими вождями подчинился танскому императору. Для телеских племён это был лучший выход: они ничего не теряли, сохраняя свой образ жизни, и очень много приобретали, получив возможность торговать с китайцами и поступать в императорскую армию, что сулило им добычу и почести. Правда, некоторая оппозиция возникла, и Тумиду был убит заговорщиками, но последние были заманены имперским наместником в ловушку и казнены. Сын Тумиду был утверждён главой племени и получил военный чин, после чего уйгуры стали лояльными подданными империи и участвовали во всех войнах, которые она вела. [37]
Чеби-хан. Разгром сеяньто настолько укрепил авторитет танской империи, что все телеские племена, даже такие отдаленные, как байырку (баегу) и курыканы (гулигань), в 647 г. направили послов с данью и добровольно подчинились императору. В конце того же года посольство пришло и от тюркютского Чеби-хана. [38] Судьба этого царевича весьма примечательна. При Кат Иль-хане он был одним из удельных князей и носил титул «малый» хан. После разгрома 630 г. Чеби-хан бежал со своей ордой на север и, отбившись от сеяньтосцев, преследовавших его по пятам, укрылся в горных долинах восточного Алтая. В «Таншу» написано: «Чеби ушёл на северную сторону Золотых гор (Алтая). Золотые горы с трёх сторон состоят из отвесных утёсов, только с четвёртой стороны есть проход, по которому можно проехать конному и на телеге. Земли ровные, и Чеби занял их... Он покорил на западе Гэлолу (карлуки), на севере Гегу (кыргызы)». [39] Выражение «на северную сторону Золотых гор» нельзя понимать буквально, вернее, в нашем смысле. Северные склоны Алтая покрыты лесом (чернь), и там нет возможности жить скотоводам, какими были тюркюты. Кыргызы жили на верхнем Енисее, и если бы Чеби-хан в самом деле перевалил Алтай, то они были бы от него не к северу, а к востоку. Карлуки занимали верхнее течение Иртыша и были бы от него не к западу, а к югу. То, что местность была окружена со всех сторон горами, а внутри «земли ровные», т.е. степные, показывает, что Чеби-хан занял долины внутреннего Алтая, а единственный проход туда — это Сайлюгем. Значит, основная часть владений Чеби-хана была расположена между Телецким озером и р. Катунь, но на востоке он, вероятно, владел частью бассейна Кобдо. [40] Войско его исчислялось в 30 тыс. человек. Ему удалось подчинить себе кыргызов на севере и карлуков на западе. На востоке он вёл неустанную борьбу с сеяньто. Тайцзун отправил ему ответное посольство с предложением лично явиться в Чанъань для выражения покорности, но Чеби-хан не имел никакого желания рассматривать установление дипломатических отношений как безоговорочную капитуляцию. Китайские послы, видя неуступчивость хана, вошли в сношения с карлуками, чтобы захватить его. Интрига открылась, и китайское посольство было перерезано. Разгневанный Тайцзун в 649 г. направил генерала Гао Каня с войском из уйгуров и бугусцев против Чеби, который был взят в плен и представлен в Чанъань, где, однако, был помилован и пожалован высшим военным чином. Народ его был переведён на жительство в Утукенскую чернь, в восточном Хангае, так как эта область после уничтожения сеяньто оказалась пустой. [41] Таков общий ход событий, но сообщение о переводе народа с Алтая в Хангай содержит несомненное преувеличение. Я далёк от того, чтобы заподозрить в недобросовестности составителей «Таншу» и «Ганму»; по-видимому, они просто воспроизвели в своих сочинениях рапорт Гао Каня. Но этот генерал писал рапорт с такой же точностью, как и многие другие генералы, учитывая при этом слабые географические познания китайских придворных. Достаточно сказать, что, согласно этому рапорту, вся кампания, включая переход от Чанъани через Гоби и Западную Монголию до Алтая, уложилась в один 650 г. Что за это время было преодолено сопротивление 30 тыс. тюркютов, принята покорность двух изменивших Чеби-хану старейшин, захвачен врасплох один аймак и пойман сам Чеби-хан, — этому можно поверить, но что Гао Кань за это же короткое время сумел выловить весь многотысячный народ, поверить могли лишь китайские придворные, никогда не видавшие Алтая. Горные долины, отделённые друг от друга высокими перевалами, представляют собой естественные тайники, где можно отсидеться от любого врага, так как к услугам осаждён- ного и кусочек степи (северный склон Алтайской долины, высушенный палящими лучами солнца, всегда степной), и кусочек тенистого душистого леса (на южном склоне, по которому солнечные лучи только скользят), и речка, полная чистой горной воды, и дополнительные укрытия в виде глубоких падей, по дну которых текут ручейки. В зимнее время высокие перевалы непроходимы, а летом враг, даже добравшись до такой долины, не достиг бы никаких результатов, так как летовки располагаются на водоразделах, пробраться на которые можно только по еле заметным тропам, известным лишь местным жителям. Естественные же пути вверх по руслу ручьев отсутствуют, так как ручьи в своем нижнем течении прорезают скалы и текут в таких ущельях, где не только лошадь, но даже пеший человек не пройдет. Но кочевое скотоводство на Алтае возможно лишь по степным склонам долин, а их не так уж много. Поэтому при увеличении поголовья скота и народонаселения Чеби-хан должен был искать выхода в степь. Он его нашёл, и это его погубило, так как в степи конница императора не имела себе равных. Возвращаясь к тексту, мы видим, что Чеби-хан был разбит на равнине и пойман в предгорьях Алтая прежде, чем успел укрыться в горах. [42] Очевидно, тогда Гао Кань и, считая свою задачу выполненной, перевёл захваченных пленников в Хангай и послал соответствующее донесение в Чанъань. В результате оказалось, что тюркюты, жившие в горах, уцелели и даже сохранили название своего раздела — тöлöс. [43]
Корейское мужество. Ещё до того, как было уничтожено Сеяньтоское ханство, перед танским правительством снова встал корейский вопрос. В середине VII в. Корея была разделена на три государства: на юго-западе полуострова — царство Пякчэ, ориентировавшееся на союз с Японией; на юго-востоке — царство Силла, страдавшее от нападений японских пиратов и потому искавшее союза с Китаем; на севере — царство Когурио, или Корея, враждовавшее с обоими южными царствами и дружившее с лесными маньчжурскими племенами мукри (мохэ). Это крепкое и воинственное государство сумело отбиться от четырёх нападений суйского Китая. С династией Тан оно укрепило дружбу, но в 642 г. в Когурио произошёл переворот: некто Гай Су-вынь, опираясь на войска, вырезал вельмож и убил царя, после чего возвёл на престол ребёнка, племянника погибшего, а всю власть сосредоточил в своих руках. Имперское правительство не собиралось вмешиваться во внутренние дела соседа, но Гай Су-вынь, заключив союз с Пякчэ, начал в 643 г. войну против Силлы. Тайцзун послал в Корею дипломатического представителя, чтобы предотвратить разорение своего союзника, но посла приняли столь презрительно, что это послужило поводом к войне. [44] Тайцзун полагал, что жестокость корейского узурпатора восстановит народ против него [45] и это даст империи возможность при поддержке Силлы одержать победу над киданьскими, татабийскими и мукрийскими войсками. [46] Однако он жестоко ошибался: корейцы героически выступили на защиту родины, а мукрийцы (маньчжуры) пришли им на помощь. Имперская армия состояла более из кочевников, чем из китайцев, хотя и последние участвовали в походе. Телеским корпусом командовал однорукий силач Киби Хэли, тюркютами — Ашина Шэни, чуюэскими всадниками, пришедшими из степей Джунгарии, — Ашина Мише, а хан Ашина Сымо находился при штабе императора. Высшее командование было поручено родственнику императора, победителю сеяньтосцев табгачу Ли Цзи и китайскому полководцу Чжан Ляну. Китайские и тюркские полководцы смешивались между собой в равных соотношениях, но во флоте служили только китайцы. Весной 645 г. имперская армия переправилась через пограничную реку Ляошуй, приступом взяла крепость Гаймучен и осадила г. Ляодун. 40 тыс. корейцев пришли на выручку и потеснили китайскую пехоту, но были отбиты. После этого камнемётные машины разбили стены города и, пользуясь ветром, имперцы подожгли город. Корейцы, стоявшие на стенах, не сдавались, но их поражали длинными копьями. Город пал. Затем после упорной обороны сдалась сильная крепость Байяйчен, расположенная к северу от Ляодуна. Перед приступом, когда штурмовая колонна уже стояла у бреши, полководец Ли Цзи сказал: «Ратники охотно подвергаются стрелам и каменьям, не думая о жизни, единственно для получения добычи. Теперь город почти взят; для чего же соглашаться на принятие сдачи и охлаждать ревность в сражающихся войсках?». Государь сошёл с лошади и, извиняясь, сказал: «Твоя правда; но позволить войскам убийство и брать в плен жён с семействами — я не могу перенести это; а отличившихся из твоего корпуса я награжу вещами из государственного казначейства и таким об- разом выкуплю у тебя один город». Ли Цзи отвёл войска, [47] и государь принял капитуляцию. Корейцы мобилизовали все силы и призвали на помощь мукрийскую конницу. Ашина Шэни с тюркютами искусным маневрированием вызвал корейские войска на наступление и навёл их на свои главные силы. Корейцы вынуждены были принять бой и потеряли много людей. Прижатые к горам и окружённые имперцами, они сдались на милость победителя. Тайцзун оставил в плену только 2500 командиров, с тем чтобы переселить их в Китай. 30 тыс. ратников были отпущены по домам, а 3 тыс. мукрийцев казнены. Но все усилия имперской армии разбились о стены г. Аньши (к северо-востоку от Кайпина). Несмотря на тараны, пробивавшие в стенах бреши, и баллисты, забрасывавшие город камнями, несмотря на семь приступов, дневных и ночных, и тяжёлые потери осаждённых, город не сдался. Наступила зима, и истощились припасы. Император вызвал корейских военачальников на городскую стену, похвалил их за твёрдость в обороне и приказал своим войскам отступить. Наступление захлебнулось, кампания была проиграна, во время отхода много воинов умерло от холода и переутомления, но как эта война была не похожа на те, которые вёл с Кореей Ян-ди! Земли, захваченные в 645 г., остались за империей, корейцы не смели преследовать отступавших, и уже в 647 г. война возобновилась, но окончательная победа была достигнута только к 668 г. Но мы не будем следить за перипетиями этой войны. Для нашей темы важно установить лишь долю участия в ней тюрок и других кочевников, а она была не мала. [48]
Поход Шэни в «Западный край». После возвращения из Кореи Тайцзун снова обратил своё внимание на запад. Там после изгнания Юкука и Халлыга наступило некоторое успокоение. Мелкие владетели Восточного Туркестана, переоценив силы тюркютов и будучи напуганы покорением Гаочана, во имя сохранения хотя бы относительной независимости подчинились Ирбис Шегуй-хану, надеясь найти в нём опору против имперской агрессии. Добровольное подчинение Кучи империи в 630 г. было делом рук царя Сварнатепа (тохарская переделка санскритского имени Суварнадева), но сменивший его Харипушпа (кит. Али Бушиби) [49] порвал отношения с империей и переориентировался на Западный каганат. В 640 г. [50] карашарский лун (владетель) Тукичжи выдал свою дочь за некоего западнотюркского вельможу Кули-чура [51] и, решив, что заручился достаточной поддержкой, прекратил выплату дани. Сначала китайцы стерпели это, но когда в 644 г. к ним перешёл брат карашарского владетеля, то наместник Западного края Го Сяо-кэ решил, использовав перебежчика как проводника, наказать непокорного вассала. Напав неожиданно, он взял Карашар, пленил Тукичжи и отправил его б Китай, а на опустевший престол посадил его младшего брата. Кули-чур со своими тюркютами пришёл мстить за тестя через три дня после ухода китайских войск. Он арестовал новоиспечённого владетеля и посадил на престол его родственника Сепо Аначжи. Последний отправил изменника в Кучу, где его казнил владетель Харипушпа. [52] Тайцзун нашёл, что это достаточный повод к войне, и в 648 г. отправил туда своего лучшего генерала Ашину Шэни с огромным войском (100 тыс. человек?), состоявшим из тюркютской и телеской конницы. Ашина Шэни, желая напасть внезапно, прошел от Хами по северным склонам Тянь-Шаня до Юлдуза, разгромив по дороге племена чуюе и чуми, затем, проведя армию через перевалы, оказался в пределах Кучаского княжества. [53] Враги совершенно растерялись: карашарский князь Сепо Аначжи бежал, бросив свою столицу, но был пойман и обезглавлен. [54] Кучасцы выставили 50 тыс. человек, но были разбиты, и Шэни взял Кучу. Владетель бежал с лёгкой конницей к тюркютам, но был преследуем, окружён и захвачен в плен. Один из кучаских вельмож, по имени Нали, спасся, пользуясь темнотой ночи. Он добрался до Западного каганата и оттуда привёл 10 тыс. тюркских всадников. Тюрки ударили на один из имперских отрядов и разбили его наголову. В войсках Шэни возникла паника, но, столкнувшись с главными силами, Нали потерпел поражение и попал в плен. [55] После этого 70 малых городов добровольно покорились Шэни. В 649 г. одной военной демонстрации оказалось достаточно, чтобы принудить к повиновению Хотан. [56] Бухара и племя басмал также выразили полную покорность, [57] которая, впрочем, их ни к чему не обязывала. Ирбис Шегуй-хан показал абсолютную неспособность отстоять целостность своей державы. Былое преобладание тюркютских латников в степях кончилось, так как имперская конница состояла из таких же степняков, руководимых полководцами не менее опытными в полевой войне, чем остатки западных тюркютов. Было очевидно, что часы их независимости сочтены. Но 10 июля 649 г. умер Тайцзун, и агония Западного каганата затянулась.
Смерть Тайцзуна. К началу 649 г. дело создания централизованной империи было завершено. Хотя в Корее ещё шло упорное сопротивление, в алтайских долинах укрывались непокорные тюркюты и Западный каганат господствовал над согдийскими городами и степями вплоть до Кубани, для всех стало очевидно, что реальная военная сила империи не имеет соперников. После победы над западными тюрками у Кучи (648 г.) Тайцзун сказал: «Я некогда говорил, что разные предметы служат нам забавою. Земляной городок и бамбуковый конёк суть забавы мальчиков; украшаться золотом и шёлком есть забава женщин; посредством торговли взаимно меняться избытками есть забава купцов; высокие чины и хорошее жалованье есть забава чиновников; в сражениях не иметь соперника есть забава полководцев; тишина и единство в мире есть забава государей. Я теперь весел». [58] Это единство и тишина для покорных, отказавшихся от независимости племён и народов были той программой, ради которой совершались тяжёлые походы и гибли бойцы как чужие, так и свои. Выше говорилось, насколько эта программа была реальна, но остаётся фактом, что в 649 г. она осуществлялась и кроме уже одержанных побед инерция войны толкала имперские войска к грядущим боям. И многое здесь было связано с личностью основателя империи. Когда говорят о людях, достигших в силу своих личных качеств высокой власти, то обыкновенно вспоминают Наполеона. Следует заметить, что между ним и Тайцзуном Ли Ши-минем много общего. И тот и другой начали армейскими лейтенантами, выдвинулись талантами, н оба умели привязывать к себе своих соратников. Оба были храбры и умны, и оба сыграли огромную роль в жизни своих народов. Но дело Наполеона рухнуло при его жизни, а дело Тайцзуна пережило его на сто лет. У Наполеона был Фуше, а Тайцзун заявил: «Царствующий не должен никого подозревать». При Наполеоне царило grande silence de l’Empire, a при Тайцзуне расцвела культура. Наполеоновская Франция нуждалась в самых необходимых продуктах: кофе, сахаре и т.п., а Тайцзун дал китайскому народу такое изобилие, какого не знали до него. Будировали только конфуцианские интеллигенты, которые упрекали императора в склонности к женскому полу, в привязан- ности к буддизму и в любви к войнам. [59] Конфуцианцы особенно осуждали его дружбу с кочевниками, но здесь они открыли свои карты: идея Империи для них была неприемлема, они не хотели дружбы с тюрками и монголами и сочувствовали старой политике дома Суй, несмотря на то что знали её последствия. Престолу династии Тан было не страшно брюзжание нескольких грамотеев, так как за него стояла верность кочевых войск и популярность среди широких масс народа. Династия Тан могла себе позволить милосердие и терпимость. Весной 649 г. император почувствовал себя плохо, призвал к себе вельмож и приказал им помогать в делах правления его сыну. Во время болезни он наставлял наследника, пока не умер 10 июля 649 г. Все, кто был при дворе, плакали так, как будто они потеряли отца или мать. [60] Ашина Шэни хотел, чтобы его похоронили вместе с трупом своего хана и друга, чтобы сопровождать его в загробном мире, но скептический наследник престола запретил ему это. [61] Новый император принял титул Гаоцзун и на первых порах объявил с прекращении войны в Корее и освобождении всех пленных, захваченных в Куче, [62] но вскоре ему пришлось продолжить дело своего отца.
[1] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 339; Е. Chavannes, Documents..., p. 95; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 354.[2] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 302; Е. Chavannes, Documents..., p. 89; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 350.[3] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 392.[4] H.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 302.[5] С титулом Чжень-чжу Бильге-хан (Е. Chavannes, Documents..., p. 59; Liu Mau-sai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 392).[6] Н.Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. I, стр. 340; ср. Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 723.[7] В условном исчислении (см. Л.Н. Гумилёв, Хунну, стр. 60-61).[8] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 260.[9] Там же, стр. 262; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 198.[10] По-видимому, единоутробный или двоюродный брат, так как он не был претендентом на престол.[11] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 260; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 203; S. Julien, Documents..., vol. 4, pp. 240-241.[12] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 262.[13] Там же.[14] Там же, стр. 256.[15] Там же, стр. 263.[16] Е. Chavannes, Documents..., p. 178.[17] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 258.[18] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 263.[19] Иакинф Бичурин, История Тибета..., стр. 90-92.[20] Там же, стр. 94.[21] Там же, стр. 95, 135.[22] Там же, стр. 96-97.[23] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 291. Среди находок А. Стейна в Астане имеется очень интересный некролог знатной китайской дамы Ся, вдовы некоего Фань Юнь-луна, имевшего чин гвардии генерала при гаочанском правителе. Эта дама была ревностной сторонницей «старого режима», т.е. Суй, почему и жила в Гаочане. Умерла она в 667 г. (A. Stein, Innermost Asia, II, p. 659).[24] Это были те, кто поддерживал Юкук-шада.[25] Л.Н. Гумилёв, Статуэтки..., стр. 243-244.[26] Князь Вэнь-тай говорил своим приближенным: «В прошлый проезд мой ко Двору города от Цинь и Лун на север лежали пустыни. Не то было при династии Суй. Ныне, если пошлют на нас много войск, то не в состоянии будут доставлять им съестные припасы, а ежели войск будет не более 30000 чел., то я могу управиться с ними. При переходе через Песчаную степь они утомятся и изнемогут, и я с бодрыми войсками воспользуюсь их худым положением» (Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 292; Е. Chavannes, Documents..., pp. 105-106).[27] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 291; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten.... S. 723.[28] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 294-295.[29] Ему говорили, что содержание гарнизона обойдется слишком дорого и не следует «расточать нужное на ненужное» (там же, стр. 293).[30] Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 242.[31] Тху-ки — врубающаяся конница (Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 341).[32] В совр. провинции Сюйюань (Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 668).[33] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 342. Титул законного сына Инаня — Гели-Гюили-Шисе-Ша-Дони-хан.[34] Иакинф Бичурин, История Китая.[35] Тайцзун сказал своим советникам: «Сеяньто покорствуют и бьют челом на наши гневные действия, не смеют высокоумничать и пренебрегать вследствие того, что недавно поставили правителя и разные племена, смешанно живущие, не подчиняются его управлению. Непрестанно опираясь на великое государство, они заставляют покориться эти народы. У тунло, пугу и прочих десяти племён у каждого войска несколько десятков тысяч. Если они не смеют выступить, то потому, что боятся Китая, смотря, что Сеяньто поддерживаются нами. Если теперь женить его на царевне, то зять велико-
|
главная страница / библиотека / оглавление книги / обновления библиотеки