Л.Н. Гумилёв

Древние тюрки.

// М.: 1967. 504 с.

Часть первая. Великий тюркский каганат.

Глава V. Внутри каганата.

[ Власть и народ. — Удельно-лествичная система. — Орда. — Племя. — Стадия развития. ]

Власть и народ. По китайским сведениям, провозглашение хана было обставлено сложным церемониалом: сановники сажали его на войлок и девять раз проносили кругом, по солнцу, под приветственные крики присутствующих. Затем его сажали на лошадь, стягивали шёлковой тканью горло и, быстро ослабив петлю, спрашивали, сколько лет он желает быть ханом. В истории тюркютов незаметно, чтобы ответы на эти вопросы играли хоть какую-нибудь роль в определении срока правления; скорее всего этот обычай сохранился как рудимент от того времени, когда хан был выборным племенным вождём. Наследование престола шло по сложной системе, о которой будет сказано особо.

Первым лицом в государстве после хана был ябгу. Собственно говоря, ябгу был вице-королём, и на эту должность чаще всего назначались члены царствующего рода. Например, при Иль-хане Бумыне чин ябгу имел его родной брат Истеми. Но вместе с тем ябгу не был наследником престола; наследник назывался «тегин» вне зависимости от занимаемой должности. Титул «шад» принадлежал принцам крови, имеющим в своём управлении уделы, например Сымо, впоследствии хан, не мог стать шадом из-за подозрения, что он незаконнорожденный. [1]

Чины меньшего значения получали лица, не принадлежавшие роду Ашина, но все должности были наследственными. [2] Можно на основании этого предположить, что тюркютское общество было аристократическим. Однако воздержимся от преждевременных выводов.

Наряду со свободными и знатью тюркютское общество знало и рабов из числа военнопленных. Это были главным образом женщины. Истеми-хан подарил Земарху в 569 г. пленницу из народа кыргыз; [3] пленницы из Китая вывозились при удачных походах тысячами; так,

(53/54)

в 619 г. Чуло-хан, взяв Бин-чжоу, «забрал в городе всех женщин и девиц», а ловля людей в Атрпатакане (628 г.) запомнилась на Ближнем Востоке. [4] Наконец, из-за ссоры при дележе пленных Юйгу-шад лишился трона. [5] Таким образом, следует признать, что тюркютам было известно рабство. Но тут встаёт вопрос: каким образом рабы могли быть использованы в кочевом хозяйстве? Раб, если он не калека, всегда может убежать на лошади хозяина, и затраты на него не окупятся. Очевидно, что положение раба не было тяжёлым, и действительно, существует текст, свидетельствующий об этом. В 486 г. Шаболио-хану предложено было признать себя вассалом дома Суй. Шаболио спросил: что значит слово «вассал»? Ему ответили: «В царстве Суй вассал значит то же, что у нас слово "раб"». Хан ответил: «Я имею счастье сделаться рабом сына Неба» — и выразил свою радость подарком послу. Приведённая цитата заставляет призадуматься: что за радость быть чьим-то рабом? Очевидно, Шаболио-хан имел в виду что-то другое, когда узнал, что отныне он — «qul» китайского императора. Адекватно ли мы переводим слово «qul» как раб, хотя оно несомненно отражает определенную зависимость? Не случайно, что китайцы эквивалентом слова «qul» считали не «nu», а «tch'in», что Н.Я. Бичурин переводит «вассал», а Ст. Жюльен — «sujet» [6] — подданный. К счастью, некоторые тексты орхонских надписей дают возможность уточнить значение слова «qul» и внести в проблему ясность. В «Большой надписи» Кюльтегину говорится: «...табгач будунка баглик уры оглын кул болты, силик кыз оглын кюнг болты...», [7] т.е. «...народу табгач стали они [тюрки] «кулами» [8] своим крепким мужским потомством и «кулынями» своим чистым женским потомством». Но в это время тюрки жили в степях южнее Гоби своим бытом, пользовались многими привилегиями сравнительно с китайским населением империи Тан; участвуя в походах, делали блестящие служебные карьеры и привозили в свои юрты полные торока добычи. Налицо был лишь факт подчинения иноплеменному государю без какого бы то ни было социального угнетения.

Возьмём другой текст:

«[Эльтерес-каган]... привёл в порядок и обучил народ, утративший свой эль [см. ниже] и своего кагана, народ, сделавшийся рабынями и сделавшийся рабами, упразднивший тюркские установления; он привёл в порядок и наставил по установлениям моих предков». [9] Опять подчёркивается лишь подчинение иноземцу, но отнюдь не лишение личной свободы.

(54/55)

В третьем случае, когда описывается гибель Барс-бега и указывается, что «народ его стал рабынями и рабами» [10], имело место простое завоевание, а не распродажа пленных на невольничьем базаре [11].

Итак, основное содержание понятия «qul» — подчинение чужому. Этот оттенок сохранился до XIX в., но поскольку поздние тюрки включились в систему мусульманской культуры с характерной для неё работорговлей, то термин «qul» стал применяться и к проданным рабам, чего в раннее время не было. Использование кулов в VI-VIII вв. было совсем иным: тюркюты приводили их на свои земли, селили в определённых местах и взимали с них налоги. [12] Кроме того, женщин использовали в качестве домашней прислуги и наложниц. [13] Можно сказать, что кулы походили на римских колонов, но понятие «раб» в нашем смысле к ним совершенно неприложимо. С.П. Толстов указывал на существование посёлков, заселённых исключительно пленными, платившим тюркютам дань продуктами земледелия и ремесла. [14] По сути дела это были новые подданные, данники, а с данниками тюркюты умели управляться. «Суйшу» упоминает о податях глухо: «Количество требуемых людей, лошадей, податей и скота считают по зарубкам на дереве.» [15] Но Моисей Каганкатваци дал великолепное описание системы обложения подданных в тюркютском каганате: «Князь севера навёл страх и ужас по всей земле. Он отправил смотрителей за всякого рода ремесленниками, имеющими познания в золотопромывании, добывании серебра, железа и в выделке меди. Он требовал также пошлин с товаров и ловцов на рыбных промыслах великих рек Куры и Аракса, вместе с тем и дидрахму по обыкновенной переписи царства персидского». [16]

Из этой цитаты видно, что тюркютские ханы взимали гораздо больше, чем шахи Ирана, и, следовательно, богатство тюркютских ханов и вельмож при каждом завоевании быстро росло. Такому систематическому ограблению подвергались телеские племена Халхи и Джунгарии, кидани и хи Южной Маньчжурии, города-государства Согдианы, тохаристанские княжества, житница Азии — Турфан, приуральские угры,

(55/56)

прикубанские утургуры и лесные племена южных склонов Саяно-Алтая. В дополнение к этому Китай или выплачивал ежегодную дань, или подвергался опустошительным набегам, а от Ирана и Византии поступали дары в виде компенсации за мир или союз. Конечно, часть этих богатств перепадала рядовым воинам, преданность которых только и давала возможность осуществлять столь жестокую эксплуатацию покорённых народов, но львиную долю доходов получала правящая верхушка и в особенности сами ханы.

Богатства, накопляемые таким путём, могли быть огромны. Описание роскошного приёма византийских послов тюркютским ханом сохранилось у Менандра: «...Они обедали, и весь тот день провели в пировании в том самом шатре. Он был сделан из шёлковых тканей, искусно испещрённых разными красками. Они пили вино, но не такое, какое у нас выжимается из винограда. Напиток, ими употребляемый, есть какой-то варварский. [17] На другой день они [римляне ] были переведены в другую кущу, обитую и испещрённую также шёлковыми покровами. Здесь стояли и кумиры, различные видом. Дизавул [Истеми-хан] сидел на ложе, которое было всё из золота. На середине этого помещения были золотые сосуды и кропильницы и бочки также золотые. Они опять пировали, поговорили за попойкой, о чём было нужно, и разошлись. В следующий день они пришли в другую комнату, где были столбы деревянные, покрытые золотом, также и ложе вызолоченное, поддерживаемое четырьмя золотыми павлинами. Перед комнатой на большом пространстве в длину были расставлены телеги, на которых было множество серебра, блюда и корзины и многие изображения четвероногих, сделанные из серебра, ничем не уступающие тем, которые делают у нас, В этом состоит роскошь тюркютского князя». [18]

Все это богатство было, конечно, награбленным, однако победа тюркютов, в результате которой они стали господами полумира, была не случайной. Они создали армию и систему управления настолько выше общекочевого уровня, что можно сказать с уверенностью: они были достойны победы.

Удельно-лествичная система. [19] Внутри великой тюркютской державы происходили изменения не менее радикальные, чем вокруг неё. Первое, в чём они выразились, был порядок престолонаследия.

(56/57)

Выше говорилось, что сын и наследник Иль-хана Бумына — Кара Иссык-хан умер в начале 553 г., пережив своего отца всего на полгода. Сын его, Шету, был отстранён от престола. Власть перешла в руки второго сына Бумына — Кушу, принявшего титул Мугань-хана. [20] При нём не только было положено начало внешнеполитическому могуществу тюркютского каганата, но и установлена удельно-лествичная система, [21] благодаря которой тюркютская держава могла больше ста лет удерживать первенствующее положение в Азии и соперничать с великими державами VI-VII вв.

Смысл системы заключался в следующем. Тюркютская держава была создана «длинным копьём и острой саблей». За десять лет (550-560) тюркюты подчинили себе все кочевые племена от Жёлтого моря до Волги и ещё двадцать лет продолжали экспансию. Но эту огромную территорию недостаточно было покорить, надо было её удержать. Жестокая эксплуататорская власть тюркютов не могла привлечь симпатии новых подданных, и сепаратистские тенденции не угасали ни на минуту. Восстания против династии Ашина вспыхивали то тут, то там вплоть до гибели державы.

Одной из наиболее острых внутриполитических проблем, стоявших перед Мугань-ханом, была проблема предотвращения отложения окраин. Покорённое племя хранило верность лишь тогда, когда панцирная конница с волчьими головами на знамёнах была поблизости. Только наместник, обладавший достаточной военной силой, мог предотвратить возмущение и отложение. Но что могло заставить самого наместника сохранить верность хану, если в руках первого оказывались и власть и войско, а от ханской ставки его отделяли огромные расстояния? Правда, можно было назначить наместником родственника, но это не спасало положения, так как войны между родственниками никогда редкостью не были; Тогда была принята удельно-лествичная система. Идея её была проста: раз добрые чувства и личные качества наместника не могли служить гарантией верности, надо было создать заинте-

(57/58)

ресованность, которая бы привязывала его к центральной власти. Удельно-лествичная система устанавливала очерёдность наследования престола. Согласно закону Мугань-хана наследовал не сын отцу, а младший брат старшему и старший племянник младшему дяде. В ожидании престола принцы крови получали в управление уделы.

В 558 г. тюркютская держава делилась на четыре удела, а в 576 г. уже на восемь. Вряд ли правильно считать эти уделы подобием феодов Западной Европы. Скорее здесь было разделение военных сил с подчинением военачальнику более или менее определённого района. Верховного хана Менандр называет Арсила. [22] Легко догадаться, что это искажение тюркского имени Арслан, что значит «лев». Так как мы знаем, что Мугань-хан умер в 572 г. и на престол согласно новому закону вступил его брат Тобо-хан, [23] то можно предположить, что Арслан — это собственное («звериное») имя Тобо-хана.

Тобо-хан выделил в 572 г. уделы: на востоке для своего племянника Шету и на западе для брата, который вскоре умер, оставив удел своему сыну, носившему титул Бури-хан. [24] Сын Мугань-хана, Торэмен, [25] имел ставку на севере, [26] может быть в земле кыргызов и чиков. Дети только что умершего Истеми также имели уделы: Кара-Чурин [27] — в Семиречье и Турксанф — на нижней Волге и Урале. [28] Ставка великого хана находилась около Алтая в исконных тюркютских землях, а два остальных удела, по-видимому, принадлежали его сыновьям: Амраку [29] и Тегин-шаду. [30]

При этой весьма сложной и запутанной системе уделов закон о лествичном престолонаследии на первых порах сыграл весьма положительную роль. Дважды было предотвращено вступление на престол несовершеннолетнего царевича, которое могло бы поставить державу в критическое положение. Власть все время оставалась в руках опытных людей. Удельные князья в надежде рано или поздно получить верхов-

(58/59)

ную власть не затевали смут и распрей, и держава расширялась по всем направлениям. Прототипом для системы уделов был, очевидно, порядок престолонаследия у южных хуннов II в., [31] с потомками которых в V в. общались предки князей Ашина, но смысл и применение его иные. Источники не дают нам сведений о наличии «большой семьи» в VI в. и определённо говорят, что этот порядок был для тюркютов новым. Как бы то ни было, результаты его не замедлили сказаться на истории тюркского каганата как в положительном, так и в отрицательном смысле.

В самом деле, несмотря на продуманность и законченность системы, общество тюркютов не могло быть монолитным, так как выделение военной знати даже при наличии общенародных интересов не могло пройти бесследно. Это своеобразие объясняется низким уровнем производительных сил и условиями кочевого скотоводческого хозяйства, способствовавшими сохранению родового быта. [32]

Исследуя внутренние распри тюркютов, мы не можем отыскать ни одного случая восстания рядовых дружинников против ханской династии Ашина. Во главе всех восстаний стояли царевичи или князья крови.

Так как все тюркюты были воинами, то все они были в отрядах тех или иных князей из рода Ашина. Князья должны были считаться с настроением своих воинов, ибо последние были их единственной опорой и защитой. Следовательно, воины либо могли побудить своего князя поступать в соответствии с их интересами, либо покинуть его. Но столкновения внутри державы были неизбежны. Только вместо борьбы воинов против знати возникла борьба между отдельными группами, состоявшими из воинов и знати, взаимосвязанными не только общими интересами, но и родовым единством. В такой ситуации низвержение династии для тюркютов не имело смысла, так как всегда можно было найти царевича, который бы возглавил любое движение. Вместе с тем существовала внешняя опасность: с одной стороны, Китай всегда готов был перейти в наступление, с другой — телеские племена только и ждали возможности восстать. Острая ситуация заставляла тюркютов сплачиваться, и поэтому не было ни одного восстания рядовых воинов против ханов и шадов.

Но каганат был обречён. Предваряя изложение событий, необходимо указать на то, что классообразование в тюркютском обществе началось тогда, когда кругом (Китай, Гаочан, Согд, Иран) были сильные, развитые классовые государства. Против храбрости и силы выступали хитрость и деньги, а хорошо обученные и технически оснащённые наём-

(59/60)

ные войска не уступали в бою степным наездникам. Учитывая обстановку, нужно удивляться не падению тюркютской державы, а её более чем столетнему существованию.

Орда. Вокруг тюркютских царевичей группировались кроме тюркютов остатки разбитых жужаней и множество разных людей, почему-либо не ужившихся в родной юрте или на китайской службе. Происхождение их было различно, но говорили они между собой на древнетюркском языке с небольшими отличиями в произношении. Они составляли «budun» — народ, но не в смысле «этнос» а в смысле близком к понятию «демос», так как «budun» противопоставлялись беги (bäglär). Это видно из контекста фраз: «türk bägläi budun» — «тюркские беги и народ» или, может быть, «народ тюркских бегов» и «türk qara budun» — «тюркский чёрный народ», причем qara budun — масса — понятие без оскорбительного оттенка; «alti bäg budun» — «народ шести бегов», т.е. шести подразделений. Отсюда видно, что «budun» — это рядовой состав орды, беги — командный, а вся система, т.е. орда в целом, понятие не этническое, а военно-организационное. В VI в. тюркютская орда соответствовала племени, затем распространилась на державу. Орда пополнялась добровольцами, предпочитавшими военный уклад семейному.

Обычная организация орды как войска предполагает наличие правого и левого крыла. Таковыми были толос — восточное и тардуш — западное крыло. После детального разбора терминов «толос» и «тардуш» у И.Н. Клюкина [33] полемика по поводу отождествления военно-административных терминов с какими-либо определёнными племенами излишня.

Е. Прицак понимает термин «будун» как раздел улуса и сопоставляет его с древнемонгольским термином «ирген». [34] Однако не только вышеприведённое противопоставление бегов будуну, но и разбор А.Н. Кононовым термина «ирген» ер[муж]+кин (аффикс множественности) [35] показывает, что «еркин-ирген» (букв. «скопище мужей») понятие самостоятельное, а «будун» релятивное, т.е. можно быть будуном относительно хана, беков, а народ как этнос именовался kun; [36] попытка же сопоставить слова budun u buqun (букв. «этот народ»), сделанная Е. Прицаком, неубедительна ни с филологической, ни с исторической точек зрения. [37]

(60/61)

Для племенной единицы был свой термин — «огуз», который Е. Прицак понимает то как вариант произношения oq (стрела), то как ответвление основного ядра племени. Разберём и этот вопрос.

Племя. Удельно-лествичная система, сначала фигурировавшая только как государственное учреждение, постепенно проникла и в частную жизнь. Она стала формировать семейные отношения — препятствовать раздроблению имущества и способствовать образованию большесемейных общин.

Во время каганата степное население весьма обогатилось. Во-первых, добыча притекала со всех сторон, во-вторых, дань из рук ханов попадала к их приближённым и, в-третьих, замирение степи и прекращение постоянных грабежей повлияло благотворно на развитие скотоводства. Параллельно приобретению богатств шло накопление их; они не растрачивались, не делились, а сохранялись в больших семьях. Это было возможно только при наличии племенной организации. Пример такой организации показали ханы рода Ашина, управлявшие колоссальной страной сообща. Главы крупных семейств стали подражать ханам и управлять своими родственниками, как близкими, так и дальними. Семьи разрастались в племена, но сохраняли своё территориальное и организационное единство. Старейшины использовали своё влияние и норовили даже принять титул хана или идыкута.

Так впоследствии образовались на развалинах каганата уйгуры, карлуки, дулу и нушиби; по этому пути на востоке пошли кидани, а на западе — гузы и команы (они же половцы). Главным врагом племён были орды, интересы их были прямо противоположны и непримиримы. Старейшины племён хотели пасти свой скот и получать от Китая подарки за нейтралитет или поставку наёмников. Ханы орд хотели привлечь всю молодёжь в боевые отряды, кормить их за счёт подданных, не служащих в войске, и военной угрозой вырывать у китайцев в виде дани продукты земледелия и ремесла. Для компромисса не оставалось места.

Теснимые соседями малые племена, которые всё-таки не следует отождествлять с родами, стали образовывать союзы, причем названием для такой общины был термин «огуз». Отсюда возникли как этнонимы токуз-огузы = 9 огузов (общин) — уйгуры и уч-огуз = 3 огуза = карлуки. Сходные по типу союзы дулу и нушиби, однако, не назывались огузами, чему причиной было то, что они возникли при иных обстоятельствах — не естественно, а по манифесту тюркютского хана. Поэтому они не перестали быть будуном и назывались on oq budun — десятистрельный народ. Соотношение между терминами «будун» и «огуз» вытекает из следующего: уйгуры, подчиненные тюрками, стали по отношению к ним будуном, но, сохранив своё внутреннее устройство, не переста-

(61/62)

ли быть огузами. Поэтому Бильге-хан имел основание заявить: «Народ токуз-огузов был мой собственный народ», [38] т.е. токуз-огузы были по отношению к нему — шаду тардушей — будуном; значит, они непосредственно ему подчинялись.

К аналогичному пониманию термина «огуз» пришел А.Н. Кононов, опираясь на критическое изучение всей литературы вопроса. «Исходной основой собирательного этнического имени огуз является ог — "род, племя", которое в свою очередь находится в прямой связи со старотюркским словом "оγ" — "мать", к этой же основе восходят слова "оγул" — "потомство, сын" и "оγуш" — "сородич"...»

Таким образом, слово «огуз» первоначально могло значить просто «племена», «объединение племён», которое впоследствии превратилось в этническое имя с собирательным значением, получившим в известных случаях определение как необходимый детерминатив: токуз огуз — «девять (разных) племён», уч огуз — «три (разных) племени». [39]

Впоследствии термин «огуз» потерял своё значение (как и термин «будун») и превратился в имя легендарного прародителя туркменов — Огуз-хана, введённого в число мусульманских пророков. [40]

Основным аргументом в пользу предлагаемого истолкования хода событий является несовпадение наименований родовых подразделений у гаогюйцев — дили в IV-V вв. и племенных у телесцев VII-VIII вв. Гаогюйцы, несомненные предки телесцов, [41] разделялись на 12 патриархальных родов, а их потомки телесцы составили 15 племён: Юаньгэ (уйгуры), сеяньто (составное племя из сиров и яньто?), Киби, Дубо (тубалары), Гулигань (курыканы, предки якутов), Доланьгэ (теленгиты), Бугу, Байегу — Байырку, Тунло-тонгра, Хунь, Сыгйе, Хусйе, Хигйе, Адйе (эдизы), Байси. [42] За исключением тубаларов, которых, может быть, можно отождествить с Дабо, все прочие несопоставимы. Такое переоформление могло произойти только в том случае, если родовая патриархальная система родства была нарушена и на месте старых родов возникли новые объединения. Повод для такого переустройства был: 100 лет тюркюты владели телесцами и «их силами геройствовали в пустынях севера.» [43] Значит телесцы были будуном и входили в систему орды и её крыльев толис-тардуш. Тогда и стала, надо думать, заменяться родовая система, не отвечавшая новым условиям жизни, территориально-хозяйственными объединениями — племенами. Это изменение от-

(62/63)

мечено китайцами, которые называли гаогюйский род — син — фамилия, а телеское племя — бу (в переводе Бичурина — «поколение»).

Итак, основным характерным признаком социальной структуры каганата династии Ашина было совмещение военного и племенного строя. Тюркюты были первым кочевым народом Средней Азии, осуществившим такое сочетание на практике. Они сами сознавали это и называли свою державу «вечный эль», подчеркивая её устойчивость сравнительно с племенными союзами телесцев и хозяйничаньем хищной орды жужаней.

Слово «эль||иль» переводится и понимается разными учёными по-разному (но об этом речь впереди). Главное в этом понятии — наличие завоёванных племён, принуждённых уживаться в мире с ордой, которая является как бы господствующим племенем.

Созданная тюркютами социально-политическая система была для VI в. лучшим, хотя отнюдь не окончательным, разрешением назревших политических задач: она обеспечила на несколько поколений преобладание тюркютов в степи, и она же (как будет видно из дальнейшего изложения) обусловила их гибель.

Стадия развития. Вопрос о стадии общественного развития кочевых племён, входивших в тюркютский каганат, весьма сложен и не может быть даже приблизительно разрешён, если мы не проведём чёткого разделения между тюркютами, с одной стороны, и многочисленными племенами, им подчинёнными, с другой. Равно необходимо учитывать, что за 110 лет своего самостоятельного существования каганат проделал значительную эволюцию и отношения внутри тюркютского общества в VII в. весьма отличались от взаимоотношений VI в.

А.Н. Бернштам пришёл к заключению, что общественный строй древних тюрок «является ранней формой сложения примитивных феодальных отношений». [44] Это утверждение противоречит как фактическим данным, так и недвусмысленным высказываниям Ф. Энгельса по поводу становления военной демократии. Ф. Энгельс писал: «Высшая ступень. Начинается с плавки железной руды и переходит в цивилизацию в результате изобретения буквенного письма и применения его для записывания словесного творчества. Эта ступень, самостоятельно пройденная, как уже сказано, лишь в восточном полушарии, более богата успехами в области производства, чем все предыдущие ступени, вместе взятые. К ней принадлежат греки героической эпохи, италийские племена незадолго до основания Рима,

(63/64)

германцы Тацита, норманны времен викингов. [45] Следует причислить тюркютов к этой ступени.

Характеризуя высшую ступень варварства, Ф. Энгельс отмечает следующие её черты: «Все культурные народы переживают свою героическую эпоху — эпоху железного меча». [46] Это можно отнести и к тюркютам, применявшим плавку и обработку железа. «Богатство быстро возрастало, но как богатство отдельных лиц». [47] И это явление описано нами. «Рабство... становится теперь существенной составной частью общественной системы». [48] Рабство у тюркютов переживало именно эту стадию развития. [49]

«Пахотная земля предоставляется в пользование отдельным семьям — сначала на время, потом раз и навсегда, переход её в полную частную собственность совершается постепенно и параллельно с переходом парного брака в моногамию. Отдельная семья становится хозяйственной единицей общества». [50] И этот переход наблюдаем мы в тюркютском обществе.

Наконец, институт власти: «Военный вождь народа — rex, basileus, thiudans [51] становится необходимым, постоянным должностным лицом... Война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведётся теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом». [52]

Именно такие причины войн и походов сообщают нам источники, именно для войны была создана грандиозная система чиновников, соединяющих в своих руках военные и гражданские функции, — ябгу, шады, тутуки и др. — с наследованием должностей, характерной особенностью, отмеченной Энгельсом. «Грабительские войны усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчинённых ему военачальников... закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати». [53]

Вот какова была держава рода Ашина. Она стояла на стадии военной демократии, поглотившей родовой строй, и направлена была ост-

(64/65)

риём против своих соседей, служивших для неё объектом эксплуатации. Антагонистическое противоречие лежало в отношениях грабителей к ограбляемым; держава Ашина была некоторым подобием Спарты, но во много раз сильнее и больше. [54]

Основными силами такого государства-хищника были его армия и система управления, поэтому сосредоточим своё внимание на этих сторонах.

[1] Н.Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. I, стр. 260.

[2] Там же. стр. 299; S. Julien, Documents..., vol. 3, p. 333; Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 9, 498.

[3] Менандр. стр. 379.

[4] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., стр. 246; История агван..., стр. 128.

[5] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., стр. 287-288.

[6] S. Julien Documents..., vol. 3, p. 497.

[7] С.Е. Малов, Памятники..., 1951, стр. 29.

[8] У С.Е. Малова: рабами и рабынями (Памятники..., 1951. стр. 37).

[9] Там же, стр. 37-38.

[10] Там же, стр. 39.

[11] С.П. Толстов, трактует слово qul как раб, делает вывод, что идеология рабовладельца встаёт здесь во весь рост (Тирания Абруя, стр. 45). На основании разобранных текстов с этим согласиться нельзя. Другие же тексты, на которые он опирается, С.Е. Маловым читаются иначе (Памятники..., 1959, стр. 16 (текст), стр. 20 (перевод).

[12] Эта система описана С.П. Толстовым вопреки сделанному им заявлению (Тирания Абруя, стр. 46-47).

[13] А.П. Окладников, Неолит в бронзовый век Прибайкалья, гл. V, «Общественный строй».

[14] С.П. Толстов, Древний Хорезм, стр. 261. Ср. чувашское слово «куланай» — дань.

[15] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., стр. 229.

[16] История агван..., стр. 131.

[17] Китайская рисовая водка (ср. Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия..., стр. 216).

[18] Менандр, стр. 378-379.

[19] Л é с т о в к а — род кожаных чёток; уподобление их особому порядку престолонаследия встречается в Никоновской летописи (подобно тому как в чётках перебирается одно зерно за другим, так и удельные князья по очереди занимают великокняжеский престол).

[20] Для понимания внутренней истории древних тюрок необходимо отметить, что каждой из князей имел кроме собственного («звериного») имени титул, который менялся в зависимости от занимаемой им должности. Некоторые тюркютские ханы выступают в истории под двумя или тремя именами, например: Шету-имя собственное (у Бичурина он назван Нету); Эрфу-хан — титул в бытность его удельным князем на востоке державы; став каганом, он принял титул Илигюйлу Ше Мохэ Шаболо-хан. Более он известен под кличкой, данной ему китайцами, — Шаболио (грабитель). У некоторых ханов известны только титулы или только «звериные» имена (Liu Mau-tsai, Die chinesischen Nachrichten..., S. 122). Шету — «достигший (власти)». Эрфу — тюркское Ер = муж + бег; Илигюйлу Ше Мохэ Шаболо-Иль Кюлюг-шад Бага Ышбара (тюркское) в переводе: «Державы славный шад, божественный могучий хан». Все имена и титулы расшифровать не удалось, и потому некоторые оставлены в первоначальном виде

[21] См.: Л.Н. Гумилёв, Удельно-лествичная система.

[22] Менандр, стр. 374, 418.

[23] По-тюркски Табак-хан, т.е. хан с чашкой. Это намёк на его буддийские увлечения, когда он ходил с патрой (чашкой для сбора подаяния), как буддийский монах.

[24] Б у р и — волк. Этот князь назван Менандром Бо-ханом. Он был во главе утургуров, когда они взяли в 576 г. Боспор, так что надо полагать, что его ставка была на Кубани (Менандр, стр. 422; см. J. Marquart, Wehrot un Arang, S. 150-151).

[25] Т о р э м е н — тюркское титульное имя, восстановленное из кит. Далобянь и греч. Турум (см. Л.Н. Гумилёв, Великая распря..., стр. 88). Кроме того, он носил титул Апа (старший), по-китайски — Або, а по-персидски — Абруй (см. там же).

[26] Это видно из того, что Чжан-сунь Шэн называет его удел «северным ханством».

[27] Он имел титул Тардуш-хан (кит. Дяньгу Дату-хан, греч. Тарду). Кара-Чурин — прозвище, означающее: «гнилой, калечный, неполноценный».

[28] Недалеко от Северного Кавказа, поскольку он осуществил вторжение во владения Византийской империи.

[29] Кит. «Аньло», у Бичурина ошибочное написание — «Яньло».

[30] У Бичурина ошибочное написание — «Дилеча».

[31] Л.Н. Гумилёв, Хунну, стр. 213-214.

[32] Л.П. Потапов, Ранние формы феодальных отношений..., стр. 28

[33] И.Н. Клюкин, Новые данные...

[34] O. Pritsak, Stammesnamen..., S. 56.

[35] А.Н. Кононов, Опыт анализа..., стр. 100.

[36] А.Н. Кононов, там же, стр. 81; С.Е. Малов, Памятники..., 1951. стр. 397.

[37] Л.Н. Гумилёв, Орды и племена..., стр. 19-20

[38] С.Е. Малов, Памятники..., 1951, стр. 42.

[39] А.Н. Кононов, Родословная туркмен, стр. 84. Приведена полная библиография.

[40] Абуль Гази. Родословная история о татарах; А.Н. Кононов, Родословная туркмен.

[41] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 214.

[42] Там же, стр. 301.

[43] Там же.

[44] А.Н. Бернштам, Социально-экономический строй..., стр. 145.

[45] Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр. 32.

[46] Там же, стр. 162.

[47] Там же, стр. 163.

[48] Там же.

[49] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений Т.II. стр. 300.; С.П. Толстов, Древний Хорезм. стр. 261. Взгляды С.П. Толстова на рабство у древних тюрок представляются вполне убедительными.

[50] Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр. 32.

[51] И хан (можем мы прибавить. — Л.Г.).

[52] Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр.164.

[53] Там же.

[54] Ср. аналогичное описание и анализ С.П. Толстова (Тирания Абруя; Древний Хорезм, стр. 261.).

наверх