главная страница / библиотека / обновления библиотеки / оглавление книги

Л.Н. Гумилёв. Хунну. Срединная Азия в древние времена. М.: Изд-во Восточной литературы. 1960. Л.Н. Гумилёв

Хунну. Срединная Азия в древние времена.

// М.: Изд-во Восточной литературы. 1960. 292 с.

 

Глава VIII. Небесные кони.

Китайское продвижение на запад. — 123

Ушилу-шаньюй. — 126

Первый поход в Давань. — 127

Второй поход в Давань. — 129

Осада Гуйшана. — 130

Тяготы войны. — 131

 

^   Китайское продвижение на запад. Несмотря на успехи, достигнутые на юге (Индокитай) и на востоке (Корея), У-ди должен был признать, что главнейшая проблема — хуннская — отнюдь не разрешена. Колоссальным напряжением сил была создана полевая армия; она одерживала победы, захватывала пленных, покоряла земли, но хуннская держава была по-прежнему неуязвима и в любой момент могла перейти в контрнаступление. Причин к этому было несколько, и одна из них лежала в военной технике Китая. Для полевой войны У-ди создал большое конное войско, но китайская лошадь, малорослая, слабосильная, тихоходная и маловыносливая, не могла равняться с крепкой неприхотливой хуннской лошадью.

 

Военная тактика в I в. до н.э. переживала настоящую революцию. На западе парфяне и сарматы ввели в употребление тяжёлую кавалерию. Тело всадника и коня покрывал чешуйчатый панцирь, голову защищал высокий остроконечный шлем. Всадник получал на вооружение длинную тяжёлую пику и двоеручный меч. Воины, вооружённые таким образом, строились в линию и сметали толпы легковооруженных противников. Так, сарматы легко расправились со скифами в черноморских степях, а парфяне остановили продвижение римских легионов, отбросив их от Тигра к Евфрату. Но для того чтобы иметь такое войско, нужно было приобрести соответствующих лошадей.

(123/124)

 

Чжан Цянь рассказал императору У-ди, что в стране Давань (Фергана) есть «добрые лошади (аргамаки), которые происходят от небесных лошадей и имеют кровавый пот». Происхождение их описывается следующим образом: «В даваньском владении находятся высокие горы. На этих горах водятся лошади, которых невозможно достать: почему выбирают пятишёрстных, т.е. пестрых, кобылиц и пускают при подошве гор — для случки с горными жеребцами. От сих кобылиц родятся жеребята с кровавым потом, и посему называются жеребятами породы небесных лошадей», [1] У-ди решил во что бы то ни стало добыть из Давани жеребцов-производителей и развести в Китае «небесных лошадей».

 

Но даваньцы сами весьма ценили аргамаков и отнюдь не стремились снабжать ими Китай, которого они не без оснований опасались. Повышенный интерес Китая к западным странам показался там весьма подозрительным. Сначала китайские посольства комплектовались почтенными чиновниками, а потом в них стали набирать людей «без разбора состояний», что вело к расхищению подарочных вещей. [2] Местные жители принимали их недружелюбно. [3] Летучие отряды хуннов то и дело нападали на посольства. Престиж Китая, столь необходимый ему, падал.

 

Чжан Цянь представил императору остроумный план борьбы с хуннами: он предложил привлечь на сторону Китая усуней, опираясь на них, «склонить в подданство Дахя (Бактрию) и другие владения на западе» и этим отсечь «правую руку у хуннов». [4] Но усуни по образу жизни определённо тяготели к Хунну, а согдийские владетели несравненно приветливее принимали хуннских послов, чем китайских. Для того чтобы подействовать на них, Китаю необходимо было продемонстрировать военную мощь, а для этого нужно было добыть в Давани «небесных жеребцов». Создался порочный круг.

 

В 105 г. китайский посол Че Лин пытался приобрести за золото и серебро несколько жеребцов, но получил

(124/125)

категорический отказ. В досаде он обругал даваньских старейшин, «толкнул золотого коня» и ушёл. Оскорблённые даваньцы напали на его караван, вырезали посольство и овладели товарами. Тогда У-ди перешёл к решительным действиям.

 

После ухода Хуньше-князя степи между Ордосом и Лобнором оставались пустыми. Хотя верховная власть здесь принадлежала китайцам, они не имели средств для её поддержания и обуздания хозяйничавших там тангутов. Базой последних было небольшое полузависимое (от Хунну) княжество Шаньшань, расположенное неподалеку от юго-восточного берега озера Лобнор. Шаньшань было владение маленькое, всего 14 100 душ, из них 2912 человек строевого войска, но жители его считали грабёж караванов нормальным источником дохода. Китайский посол Ван Кай был ограблен шаньшаньцами, и это побудило У-ди принять меры против них. В 108 г. полководец По-ну с конницей из зависимых владений пошёл против княжества Гуши (Чеши). По дороге, с отрядом из 700 легковооружённых всадников, он завернул в Шаньшань и захватил его владетеля. В Китае владетелю сделали выговор и отпустили, с тем чтобы он отдал сына в заложники и заплатил дань. Хунны, узнав об этом, поставили в Шаньшани гарнизон и взяли в заложники другого сына владетеля. У-ди вызвал к себе для объяснений злосчастного владетеля, а тот сказал: «Небольшое государство, находящееся между двумя сильными державами, если не будет подчиняться обоим, не сможет наслаждаться спокойствием». У-ди посмеялся и отпустил его, не сочтя Шаньшань достойным завоевания.

 

Княжество Гуши, расположенное в плодородной долине, было связано с Хунну тесными экономическими узами. Хунны отсюда черпали необходимые им предметы ремесла и продукты земледелия и рассматривали Гуши как свой опорный пункт в Синьцзяне. После разгрома Гуши военачальником По-ну оно сменило название на Чеши; это, видимо, означало смену династии. Однако удерживать завоёванные земли китайцы не могли. Цель у них была одна: поднять свой престиж, нагнать страх на Усунь и Давань. [5] После военных мероприятий У-ди

(125/126)

перешёл к дипломатическим: старый опытный Чжан Цянь был направлен послом в Усунь. Он предложил престарелому гуньмо (титул усуньского правителя) взять в жёны китайскую царевну и переселиться в очищенные от хуннов земли на правах китайского вассала. Гуньмо царевну принять согласился, но от переселения с цветущего Тяньшаня в голую Алашаньскую степь категорически отказался. Во время пребывания в Усуни Чжан Цянь увидел, что среди усуньской знати нет ни дисциплины, ни единомыслия. Средний сын гуньмо, Далу, ненавидел наследника престола, своего племянника, и дряхлый гуньмо выделил им обоим по 10 000 конницы в удел. Это вызвало в стране беспорядки, но пока старый гуньмо был жив, они не перерастали во внутренние войны.

 

Усунь была стратегически необходима и для китайцев, и для хуннов. В 107 г. специальное посольство привезло китайскую княжну (которой был пожалован титул царевны) с колесницами, туалетами, евнухами, чиновниками и служанками. Одновременно прибыла дочь хуннского шаньюя с юртами, баранами, свитой и подружками, Гуньмо взвесил всё и принял хуннскую царевну старшей, а китайскую — младшей женой. Китаянка видела своего мужа раз в три месяца; гуньмо пировал у неё, принимал подарки и больше не интересовался ею. Наконец он выдал её замуж за своего внука. Бедняжка возмутилась, но из Китая пришёл приказ поступать по обычаям страны. Родив новому супругу дочь, китайская царевна умерла от тоски по родине. Но и после её смерти продолжала существовать образовавшаяся прокитайская группировка, которая поддерживала планы У-ди на западе. Как база для задуманного предприятия была построена крепость Юймыньгуань (на западном конце Великой стены).

 

^   Ушилу-шаньюй. Вступивший на престол в 105 г. шаньюй Ушилу «был молод и склонен к буйству и войне». [6] У-ди прислал к нему посольство для утешения после смерти отца и одновременно послал другое посольство к западному чжуки-князю, «предполагая сим поселить несогласие» среди хуннских князей. Но второе посольство также было доставлено к новому шаньюю, ин-

(126/127)

трига раскрылась, и разгневанный шаньюй задержал послов. Это был повод к возобновлению военных действий; однако китайцы были заняты на западе, а силы хуннов подкосила многоснежная зима, вызвавшая падёж коней. Этой задержкой воспользовались некоторые хуннские вельможи, сторонники соглашения с Китаем. Вот когда начали сказываться последствия увлечения китайской роскошью, дележа награбленных товаров и привычки к винам, лакомствам и пряностям.

 

Во главе прокитайской партии стал восточный великий дуюй. Он отправил в Китай лазутчика и сообщил, что хочет убить шаньюя и перейти на сторону Китая, но приступит к исполнению этого плана не раньше чем ему пришлют войско для поддержки.

 

У-ди ухватился за это предложение, и немедленно в степи была поставлена крепость Шеусянчен — база для предполагаемого похода. Весной 103 г. полководец По-ну с 20-тысячным войском выступил из Ордоса и в обусловленный срок пришёл к горам Сюньги (в Бэйшане) для встречи с великим восточным дуюем, но было уже поздно: заговор был раскрыт, и дуюй казнён. Хунны окружили китайский корпус. В поисках воды По-ну ночью выехал из лагеря и был схвачен хуннским разъездом. Вслед за тем хунны напали на деморализованное потерей вождя китайское войско и принудили его к сдаче. Ушилу немедленно перешёл в контрнаступление. Часть его армии осадила Шеусянчен, но хунны не умели брать крепости и быстро сняли осаду; другая часть совершила набег на пограничные районы Китая и, ограбив их, беспрепятственно ушла. Казалось, возвращались времена Модэ и Лаошаня. Ушилу начал приготовления к осаде и ликвидации крепости Шеусянчен, но внезапно заболел и умер, оставив младенца-сына. Тогда «хунны шаньюем поставили Гюйлиху», дядю Ушилу-шаньюя, [7] который был так же враждебен Китаю, как и его племянник.

 

^   Первый поход в Давань. У-ди был человеком упорным, и возросшая активность хуннов не отвлекала его от разрешения западной, согдийской, проблемы. Убийство посла нельзя было оставить без внимания, лоша-

(127/128)

дей добыть было также необходимо. Военные возможности Согдианы расценивались китайцами весьма низко. Один из бывших там посланников в докладе императору заявил, что «если послать 3000 китайских войск, вооружённых тугими самострелами, то они завоюют всю Давань». [8]

 

Уверенность в слабости противника была причиной того, что подготовка к экспедиции велась с изумительным легкомыслием. Начальником был назначен Ли Гуан-ли, родственник фаворитки императора. Войско состояло из иноплеменной пограничной конницы (6 тыс.) и нескольких десятков тысяч китайских «молодых негодяев». Часть войска, укомплектованная этими преступниками, была вовсе не обучена и не подготовлена к походу. О снабжении солдат тоже не позаботились, полагая, что «молодые негодяи» сумеют сами себя прокормить. Целью похода было достижение города Эрши (Ура-Тюбе) в Ферганской долине и добыча там аргамаков. Неудачи начались ещё до выступления за границу. Весной 104 г. налетела саранча, которая уничтожила всю траву от Шаньси до Дуньхуана. Надежда на подножный корм не оправдалась, и кони отощали в самом начале похода.

 

Когда китайская армия вступила в пределы области свободных городов, то все они заперли ворота и отказались отдать свои запасы хлеба и винограда на пропитание «молодых негодяев». Томимые голодом, китайцы начали осаждать один город за другим, но для того чтобы захватить амбары, они должны были сломить отчаянное сопротивление жителей. Жители ещё не взятых городов, узнав о приближении врага, бежали в горы, оставляя в добычу китайцам пустые глиняные мазанки. Недоедание и утомление уменьшили численность китайской армии, и когда Гуан-ли подошел к городу Ю (Узген), в котором был убит посол, у него оставалось лишь несколько тысяч боеспособных солдат. Ю взяли приступом и вырезали большую часть населения, но о дальнейшем продвижении не приходилось и думать. Обратный путь был не менее тяжёлым, и на родину, в Дуньхуан, вернулась лишь пятая часть людей, еле живых от голода и усталости. Поход продолжался два года (104-103 гг. до н.э.).

(128/129)

 

^   Второй поход в Давань. У-ди был крайне разгневан неудачей западного похода. Он объявил, что каждый воин, осмелившийся вернуться в Юймынь (т.е. в пределы Китая), будет обезглавлен. В совете министров предлагали бросить даваньскую затею, а все силы двинуть против хуннов, но У-ди опять-таки из соображений престижа приказал готовить новый поход.

 

Для начала он простил вернувшихся воинов, ждавших под стенами крепости дальнейших приказов, и предал суду советников, рекомендовавших воздержаться от похода. Затем в Дуньхуан была направлена пограничная конница и пополнение из «молодых негодяев». Через год на запад выступила 60-тысячная армия, в изобилии снабжённая оружием и продовольствием. Запасы армии везли на 100 тыс. быков, 30 тыс. лошадей и 10 тыс. ослов. [9] В армию также были взяты мастера для осадных работ и коневоды для отбора жеребцов. Для предохранения армии от фланговых ударов хуннов были специально построены и снабжены гарнизонами две крепости, прикрывавшие степь между Ордосом и Лобнором. 180-тысячная армия вела действия против хуннов и парализовала их.

 

Гюйлиху-шаньюй, конечно, узнал о попытке китайского императора проникнуть в Согдиану, находившуюся до сих пор в сфере хуннского влияния. Он не мог с этим примириться и стремился помешать вторичному западному походу. [10] У-ди со своей стороны предугадал планы врага и заблаговременно к ним подготовился. По предписанию китайского двора была выдвинута в степь укреплённая линия протяжённостью в тысячу ли (около 500 км), она состояла из земляного вала с крепостями и караульными помещениями, при которых находились башни (в форме усечённой пирамиды) для сигнальных огней.

 

Это не помешало хуннам осенью 101 г. ворваться в Китай, произвести грабежи и убийства, угнать несколько тысяч пленных и на обратном пути разорить все крепости и притины (сторожевые вышки), построенные китайцами. Опять огромные затраты китайской империи пошли

(129/130)

на ветер, но всё-таки уничтожение её линии укреплений отвлекло хуннов от прямого вмешательства в западный поход. Зимою они опять пробовали осаждать Шеусянчен. В это время Гюйлиху-шаньюй заболел и умер. Военная партия хуннов лишилась своего главы.

 

^   Осада Гуйшана. Даваньский владетель Мугуа и его приближенные также недооценили силу и энергию Китая. «Китай удалён от нас, — говорили они, — на севере угрожают им набеги хуннов, на юге недостаток в траве и воде, сверх сего, по малонаселённости около дороги, части нуждаются в съестных припасах. Китайский посланник имеет при себе свиту из нескольких сот человек, и всегда терпит недостаток в пище, так что более половины людей погибает от голода. Каким же образом большое войско может дойти сюда?». [11] Ли Гуан-ли учёл опыт предыдущего похода и направил своё войско двумя дорогами: северной и южной. Южная дорога шла от озера Лобнор на Хотан, Яркенд и оттуда на Фергану. Путь этот был тяжек: по левую сторону высились зубцы Алтынтага, по правую — расстилались пески пустыни Такла-Макан. Поселений по пути было мало, мало было и травы, но эта дорога была безопасна, хунны не могли добраться до неё. Северный путь шёл от Хами через Карашар и Кучу на Кашгар вдоль южных склонов Тяньшаня. Здесь оазисы были богаче и многолюднее, но надо было всё время опасаться нападения хуннов.

 

Размах предприятия так поразил воображение владетелей княжеств, расположенных на пути армий, что они предпочли собрать для китайцев провиант, не вступая в конфликт. Только город Луньту (Бугур, в 680 ли к западу от Карашара) заупрямился. Он был взят приступом, и все жители были убиты.

 

После этого китайцы спокойно добрались до Давани. Даваньцы выступили им навстречу, но были разбиты и укрылись за стенами своей столицы, которую китайцы называли Гуйшан [12] (Кушан). Ли Гуан-ли немедленно приступил к осаде. Китайские инженеры отвели воду, и согдийцы стали страдать от жажды. После сорокадневной осады китайцы проломили внешнюю стену и ворвались в

(130/131)

город. Многие предводители даваньцев пали в битве или попали в плен; в числе их был сам — Мугуа. Остальные заперлись в цитадели и вступили в переговоры с китайцами. Они предложили выдать аргамаков и снабдить войско съестными припасами, но с тем, чтобы китайцы ушли. В противном случае они угрожали перебить аргамаков и биться насмерть, ожидая помощи из Кангюя.

 

Действительно, передовые разъезды кангюйцев уже начали появляться вокруг китайского лагеря, и затягивать дело было неблагоразумно. К тому же Ли Гуан-ли получил сведения, что в крепости есть инженеры из Дацинь (Рим и Греция), умеющие капать колодцы, и что там много съестных припасов. Взвесив все обстоятельства, китайцы приняли условия: взяли несколько десятков аргамаков и 300 кобыл, назначили даваньским правителем вельможу Моцая и пошли в обратный путь.

 

Вторая колонна действовала менее успешно. Тысячник Ван Шэнь-шэн подошел к городу Ю, у которого с китайцами были старые счёты, и потребовал продовольствия. Жители города в сумерки напали на китайцев и уничтожили весь отряд. Только несколько человек спаслись и бежали к Ли Гуан-ли. Он немедленно направил туда карательный отряд, который взял Ю. Владетель убежал в Кангюй, но был выдан китайцам и убит. Кангюй стремился избегнуть конфликта. Престиж китайского оружия был восстановлен. Все мелкие владетели на пути следования китайской армии отправили заложников в Китай. Усуньский гуньмо выставил 2 тыс. всадников, но не решился на войну. В Китае праздновали, победу, и десять посольств было разослано для разглашения её по всему свету. Ли Гуан-ли получил княжеское достоинство и титул «Эршиский полководец». Поход закончился в 101 г. до н.э. Любопытно отметить, что в 101 г. впервые столкнулись Эллада и Китай, ранее лишь слышавшие друг о друге. Мы не знаем, кто были «дациньские» инженеры, копавшие колодцы в осаждённом Гуйшане. Скорее всего это были всюду проникавшие греки, в лице которых китайцы натолкнулись на далекий западный мир.

 

^   Тяготы войны. Поход в Давань обошёлся Китаю очень дорого. Из 60 тыс. человек, вышедших в поход в 102 г., вернулись в 101 г. 10 тыс., а из 30 тыс. лошадей — всего тысяча. И это несмотря на то, что армия была пол-

(131/132)

ностью снабжена и в сражениях не было больших потерь. Предводители и чиновники не жалели воинов и в походе всё отнимали у них, отчего много людей погибало. [13] Взяточничество, поборы и притеснение народа бюрократией подрывали мощь Ханьской династии. Результаты похода оказались крайне скромными, несмотря на все усилия правительства раздуть их. Немедленно по уходе китайского войска из Давани, ставленник Китая Моцай был убит «с общего согласия», и на его место был возведён брат погибшего Мугуа — Чань Фын. Китайцам пришлось согласиться с этим и признать нового владетеля. [14] Напуганные походом Ли Гуан-ли, владетели Западного края признали власть Китая, и китайские военнопашцы и чиновники появились в Бугуре и Кюйли, [15] но удержать северный путь китайцы не сумели: их немедленно вытеснили хунны. В руках Китая остался южный путь, который у него никто не оспаривал.

 

Новые приобретения имели только стратегическое значение, так как линия крепостей отрезала хуннов от кянов и малых юэчжей, [16] но потери не оправдывали результатов. [17] Главным врагом Китая по-прежнему оставались хунны. Хотя полевая армия китайцев нанесла им много поражений и оттеснила их от границ страны, живая сила противника оставалась грозной, и смертельный поединок еще не окончился. Между тем в самом Китае было неблагополучно. Войны поглощали огромные средства, повинности и налоги возрастали. Все расходы правительства ложились на плечи крестьян. Крестьяне разорялись, что влекло за собой увеличение преступности. «К сему присо-

(132/133)

единились неурожайные годы, возникли разбои, и дороги сделались непроходимыми». [18] Как уже отмечалось, пополнение в войска набиралось среди преступников, что понижало дисциплину армии, а следовательно, и её боеспособность. Китайские политики впоследствии невысоко расценивали деятельность У-ди, отмечая, что, несмотря на всё напряжение сил, империя не одержала окончательной победы и не прекратила бедствий войны. [19] А тем временем хунны копили силы и готовили ответный удар.

 


 

[1] Н.Я. Бичурин (Иакинф), Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. II, М.-Л., 1950, стр. 149.

[2] Там же, стр. 158.

[3] Там же, стр. 159.

[4] Там же, стр. 156.

[5] Там же, стр. 159.

[6] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 71.

[7] Там же.

[8] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 162.

[9] Там же, стр. 164.

[10] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 72.

[11] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 162.

[12] Там же, стр. 149.

[13] Там же, стр. 167.

[14] Там же.

[15] Там же, стр. 171.

[16] Там же, стр. 213.

[17] Это отмечал много лет спустя поэт Ли Бо. В стихотворении «Луна над горной заставой» он описал сложившееся положение так:

«Здесь над Ханьской дорогою горы нависли в упор,

Хунны здесь проходили к озёрной воде Кукунор.

И по этой дороге бойцы уходили в поход,

Но домой не вернулись — как ныне никто не придёт.

Те, кто временно здесь, да и весь гарнизон городской —

Все горюют о родине, глядя на север с тоской».

(«Антология китайской поэзии», М., 1957, стр. 106. Перевод А.И. Гитовича).

[18] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. II, стр. 214.

[19] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений..., т. I, стр. 107.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

наверх

главная страница / библиотека / обновления библиотеки / оглавление книги