 М.П. Грязнов
Аржан. Царский курган раннескифского времени.
// Л.: 1980. 64 с. + 2 вкладки.
Датировка и историко-культурная принадлежность.
Скифское время можно, пользуясь образным выражением Ф. Энгельса, назвать героической эпохой [14] в истории населения наших степей, эпо-
(50/51)
хой, которую в своё время пережили все современные цивилизованные народы, эпохой, когда на обширных территориях от Карпат почти до берегов Тихого океана, от пустынь Средней Азии до сибирской тайги многочисленные древние племена поднялись на новую ступень своего экономического развития — перешли к кочевому и полукочевому степному скотоводческому хозяйству, а соответственно этому — к кочевому и полукочевому образу жизни, стали создавать в условиях развитого межплеменного культурного обмена многочисленные культуры скифо-сибирского типа, самобытные и своеобразные, но единые во всём своём многообразии. Археологически они характеризуются так называемой скифской триадой (оружие, сбруя, скифо-сибирский звериный стиль).
Скифское время, опять следуя определениям Ф. Энгельса, это эпоха военной демократии, [15] эпоха непрерывных варварских войн, порождавших народных героев, эпоха небывалого для своего времени экономического подъёма, а также небывалого расцвета искусств. Зарождается и развивается героический эпос, достигает изумительного блеска изобразительное искусство, так называемый скифо-сибирский звериный стиль.
Полностью преобразился облик степей. Медленно двигались по их просторам в своих жилых повозках кочевники с огромными стадами скота и табунами лошадей. Иногда это были целые города на колёсах. Произошла коренная ломка быта. Вслед за переменами в системе скотоводческого хозяйства, для того времени высокопроизводительного специализированного производства, перестроился весь жизненный уклад. Постоянное передвижение с одного пастбища на другое создавало новые условия хозяйственного, домашнего и семейного быта и привело к переоформлению всей культуры в целом. У разных в прошлом по культуре племён сложилась новая культура, более или менее единообразная на всём пространстве степей.
Когда же это произошло? По традиционным взглядам на историю скифской культуры — в VII в. до н.э. Скифская эпоха — один из наиболее хорошо разработанных разделов советской археологии. Основные положения о происхождении скифов и скифской культуры, о развитии культур скифо-сибирского типа хотя и неоднократно дискутировались, но до последних дней оставалось незыблемым общее представление о том, что скифская культура возникает в Причерноморье во второй половине VII в. до н.э., что на восток, в Сибирь, достижения скифской культуры (или её первоисточников в Иране) проникали с запаздыванием и в изменённом виде. Однако ещё более 20 лет тому назад А.А. Иессен, собирая по крохам материал по памятникам предскифского времени, на мой взгляд, убедительно показал, что VIII-VII вв. до н.э. в степях Причерноморья были «начальным этапом в развитии скифской культуры в широком понимании этого термина». [16] Значит, скифская культура формировалась ещё в VIII в. до н.э., т.е. задолго до легендарных походов скифов в Переднюю Азию.
За прошедшие после этого годы стало известно много новых памятников VIII-VII вв. до н.э. в разных местах степной полосы, но работа А.А. Иессена не потеряла своего значения, свежести и сейчас. Скифологи не приняли положения о ранней поре скифской культуры и продолжают относить начало скифской культуры к так называемому раннескифскому времени — VII-VI вв., а памятники VIII-VII вв. — либо к предскифскому периоду, либо к киммерийцам. Между тем раскопки царских курганов (Птичата Могила в Болгарии близ г. Варны, Высокая Могила в Запорожье и курган Аржан в Туве) заставляют коренным образом пересмотреть вопросы происхождения и сложения культур скифо-си-
(51/52)
бирского типа. Совершенно исключительную роль в этом отношении играет курган Аржан.
Аржан по своему содержанию — сложный, многосоставной памятник. Он состоит из могилы «царя» с «царицей» и 15 захоронений «вельмож», семи массовых захоронений верховых коней, принесённых в дар подвластными племенными подразделениями, и шести таких же захоронений коней, присланных «царю» иностранными владыками. Все эти 29 захоронений являются, во-первых, закрытыми археологическими комплексами, во-вторых, памятниками разных районов страны, которой управлял погребённый, а частично и соседних с ней стран. Значит, Аржан надо рассматривать как 29 отдельных археологических комплексов, датируемых одним днём, но происходящих из 13 разных географических пунктов. Семь из них относятся к одному большому географическому району и характеризуют культуру его населения. Будем называть эту культуру аржанской, или, осторожнее, аржанским этапом культуры ранних кочевников Тувы. Территория её совпадает, вероятно, с Тувинской и Турано-Уюкской котловинами, а может быть, заходит и несколько дальше на юг. Шесть других комплексов происходят из каких-то, видимо, не очень удалённых от Тувы районов с населением, близким по культуре к аржанским племенам. Территорию, занимаемую племенами аржанской культуры, характеризуют, очевидно, и первые 14 могил с захоронениями людей, а один из районов где-то за пределами этой территории — мог. 15 и 16.
Аржан — памятник не одного какого-то общественного коллектива, а разных племён, принадлежавших одной большой этнокультурной общности. Этот уникальный памятник для чисто археологических нужд представляется более ценным, чем, например, могильник, состоящий из 29 отдельных курганов или могил. В отличие от обычного могильника захоронения в нём не разновременные, а точно синхронные, совершённые в один день и происходящие не из одного пункта, а с более пли менее обширной территории. Это даёт нам право так же уверенно опираться на материалы Аржана при определении эпохи его сооружения, как если бы мы располагали материалом из раскопок 29 курганов разных районов Тувы.
Открытие царского кургана Аржан в Туве ставит перед археологами неожиданно некоторые новые вопросы по хронологии памятников ранних кочевников, важные в конкретно-историческом плане, а также в методическом и теоретическом отношении. На примере Аржана можно видеть, что довольно широко распространённый приём датирования отдельных курганов путём поиска аналогий найденным в ппх вещам среди других датированных памятников может привести и уже привёл некоторых авторов к неправильным хронологическим определениям.
Курган Аржан заинтересовал многих исследователей. По аналогии с другими известными памятниками его датируют по-разному: один — VIII-VII вв. до н.э., другие — началом VII в., третьи — «не позже VI в. до н.э.» и т.д. Это определение древности кургана в абсолютных датах. Аржан относят к периоду, предшествовавшему раннескифскому времени, считают его раннескифским, определяют как самый ранний из раннескифских памятников. Это в рамках относительной хронологии. Но в обоих случаях вопрос решается путём поисков аналогий вещам Аржана и элементам его погребального обряда и архитектуры.
Аналогии Аржану противоречивы. Замечательной бляхе Аржана со свернувшимся в круг хищником нет аналогий раньше VII в. до н.э. В Минусинской котловине аналогии вещам Аржана находятся только в памятниках VI-V вв., не раньше (бронзовый чекан, трёхжелобчатые бляшки и др.), а в степях Причерноморья, наоборот, — в памятниках VIII-VII вв., не позже (те же трёхжелобчатые бляшки, бронзовые псалии чсрногоровского типа, бляшки из клыков кабана и пр.).
(52/53)
Очевидно, при сравнении памятников разных этапов одной культуры или хронологически близких культур надо сопоставлять не отдельные категории вещей, а их комплексы, и даже не отдельные памятники, а культурно-исторические комплексы, т.е. культуры, этапы, представителем которых является изучаемый памятник. Значит, первая задача — установить место изучаемых памятников в системе археологической периодизации данного района по комплексу всех определяющих их данных (устройство, погребальный обряд, вещи); после этого нужно определить дату по аналогиям с хорошо датированными типами вещей опять же не отдельных памятников (курганов, могил и пр.), а всего этапа или культуры в целом. Тогда не повторятся ошибки, подобные тем, какие допустил в 1928 г. С.В. Киселёв при попытке периодизации тагарской культуры. Он датировал курганы каждый по отдельности. [17] Затем объединил одинаково датированные курганы в хронологические группы и получил таким путём совершенно неудачную периодизацию тагарских памятников, которую впоследствии должен был заменить другой. [18]
Датировать в цифрах абсолютной хронологии необходимо весь период в целом, всю совокупность памятников, а не отдельные курганы, могилы и т.д. Только после этого можно переходить к более дробным точным датировкам отдельных памятников.
При хронологических штудиях по материалам какого-либо памятника нужно определять и учитывать уровень его информативности. Распространено представление, что вещи каждой могилы принадлежали погребённому в ней лицу и характеризуют на примере этого лица ту социальную и этническую группу, представителем которой он являлся, что каждая могила — только один закрытый комплекс. Подобное представление может быть правильным лишь по отношению к рядовым могилам, например общинников скифского времени, но оно в корне неверно по отношению к так называемым царским курганам того же времени и курганам племенной знати.
Во-первых, сложное могильное сооружение и множество положенных в могилу царя разнообразных предметов характеризуют быт и культуру не столько социальной верхушки, сколько всего общества в целом, рассказывают о жизни и деятельности основных трудовых слоёв общества, всего племени или парода в целом: о технике, хозяйстве, быте, социальном строе, культурных и экономических связях с народами других стран, мировоззрении, религиозных представлениях, искусстве. Это хорошо можно было видеть на примере Пазырыкских курганов. По материалам только одного кургана оказалось возможным представить очень полную картину жизни и деятельности ранних кочевников Алтая V-III вв. до н.э. [19]
Во-вторых, значительная часть погребённых с царем ценностей ему не принадлежала, а, как показало исследование царских курганов в Пазырыке, представляла собой дары ряда общественных подразделений. Это было несколько разных закрытых комплексов. Значит, царские курганы ранних кочевников по количеству и характеру содержащейся в них информации стоят па более высоком и качественно ином уровне, чем могилы рядовых общинников. В отличие от последних они характеризуют культуру всех слоёв общества и представляют собой не один закрытый комплекс, а несколько, соответственно числу общественных подразделений, принесших погребённому свои дары. Одна царская могила для целей датирования имеет такое же значение, как 10, 14, 24 и т.д. отдельных
(53/54)
обычных могил, ибо в ней содержится 10, 14, 24 и т.д. разных комплексов (например, конских захоронений в Пазырыкских курганах).
Курган Аржан, состоящий из 29 археологических памятников, синхронных до одного дня, представляет собой прочную основу как для характеристики аржанского этапа, так и для определения его относительной и абсолютной даты. В существующей периодизации эпохи ранних кочевников в Туве аржанскому этапу нет места. Он, очевидно, находится за её пределами. Типологически предшествует алдыбельской культуре А.Д. Грача [20] или первому этапу уюкской культуры Л.Р. Кызласова, [21] определяемым VII-VI вв. до н.э. Предшествует и синхронным им майэмирскому этапу на Алтае [22] и тасмолинской культуре в Казахстане. [23] Особенно чётко это можно видеть по уздечкам. Ни один тип или вариант уздечек, конкретнее — псалиев, известных по памятникам VII-VI вв. в Туве, на Алтае, в Казахстане и Причерноморье, не представлен в комплексах Аржана. И, наоборот, ни один из вариантов уздечек, найденных в комплексах Аржана, не встречен в памятниках VII-VI вв. Отсюда аржанский этап следует определять временем не позже начала или середины VII в. до н.э., вероятно VIII-VII вв.
Так определяется абсолютная дата аржанского этапа методами чисто археологическими. Это определение подтверждается и радиокарбоновым методом. В лаборатории ЛОИА Ю.Н. Марков, анализируя три образца, взятых от одного ствола из сооружений Аржана (периферийную часть спила, центральную и среднюю между ними), получил соответственно даты: 800±50 лет до н.э. (2750±50 лет тому назад); 850±50 (2800±50); 820±50 лет до н.э. (2770±50 лет тому назад). Значит, курган датируется 800 г. до н.э., точнее — самым началом VIII в. до н.э. Недавно опубликованные результаты дендрохронологического определения даты кургана, [24] к сожалению, не могут быть приняты, так как оказалось, что при идентификации графиков годичных колец бревен Аржана и Туэкты была допущена ошибка.
Аржан не единственный памятник аржанского этапа в Туве. Данному этапу принадлежат, вероятно, не все, но значительное число гак называемых оленных камней Тувы. Обломок оленного камня, найденный в 1971 г. в Аржане (рис. 29, 2), — первый случай хронологической привязки оленных камней к погребальным комплексам. Замечательно, что в том же 1971 г. в Болгарии, в упомянутом царском кургане VIII-VII вв. до н.э. Птичата Могила, найдена стела круга раннескифских изваяний Причерноморья, ананьинских стел Приуралья, оленных камней Саяно-Алтая и Монголии. Это первая находка достоверно киммерийской стелы. [25]
Оленный камень Аржана принадлежит, видимо, к одной из ранних форм антропоморфных стел Тувы и Монголии. Можно предполагать, что древнейшими были круглые столбообразные стелы, имитирующие изображения воинов, которые первоначально изготовлялись, вероятно, из круглых стволов дерева. Таковы камень из Кобдо и аржанский. Они правильно-цилиндрической формы: один без изображений зверей, другой
(54/55)
с фигурами оленя и кабана. Ранними же были, очевидно, и столбообразные четырёхгранные стелы с более архаичными изображениями зверей на прямых ногах с опущенными вниз копытами. Одна из них, известная в литературе иод названием Уюк-Аржан, находилась в 1 км от кургана Аржан (рис. 29, 13), другая — в 15 км к юго-востоку от кургана в урочище Орзак-Аксы (рис. 29, 3).
Более поздними надо считать столбообразные или плитообразные антропоморфные стелы со стилизованными изображениями оленей в стремительном беге. Один такой камень стоит в 6 км к юго-западу от Аржана в урочище Чингатаг (рис. 29, 12), другой — в местности Большой Ажик в 100 км к востоку от г. Кызыла (рис. 29, 11).
В Туве изображения оленных камней сильно варьируют: от простых, крайне схематичных рисунков воина, на которых условно показаны лишь ожерелье, пояс, серьги (рис. 29, 1, 5-8, 10), до более полных и понятных фигур человека с едва намеченными лицом и рукой (рис. 29, 9). Аналогии этим памятникам есть на Урале, Северном Кавказе, в Северном и Западном Причерноморье и датируются предскифским или киммерийским временем. [26]
Если для датировки Аржана обратиться к рассмотрению типов найденных в нём вещей, то, как это ни странно, ближайшие аналогии им найдутся не в степях Азии, а далеко на западе, в степях Причерноморья. Это прежде всего стрелы. Набор бронзовых и костяных наконечников стрел почти полностью совпадает со стрелами Высокой Могилы Запорожья и других памятников VIII-VII вв. до н.э. [27] Многочисленные бляшки разных форм, вырезанные из клыков кабана, находят себе аналогии только в Северном Причерноморье. Разные их варианты, иногда совершенно подобные аржанским, найдены в комплексах Веселой Долины на Северском Донце, Субботовского городища на Днепре и поселений белозерского этапа в Широком и Кирово. [28] Все комплексы VIII-VII вв.; в более поздних памятниках скифского времени подобные вещи неизвестны. Также VIII-VII вв. по аналогии с памятниками начального этапа скифской культуры следует определять трёхжелобчатые бляшки Аржана, сделанные из зелёного антигорита, белого аргиллита, и деревянные, покрытые золотом. [29]
В Аржане среди многих десятков псалиев от уздечек, бронзовых, роговых, кожаных и деревянных, нет ни одного, который имел бы аналогии в памятниках VII-VI вв. до н.э. Зато основная их масса — изогнутые, трёхдырчатые, с грибовидной шляпкой, аржанского типа, с конически заострёнными концами, типа остроконечных — находит аналогии в памятниках VIII-VII вв. Причерноморья. [30]
В системе относительной хронологии Аржан должен занять место, предшествующее раннескифскому периоду; даты абсолютной хронологии — VIII-VII вв. до н.э. Аржанский этап, следуя А.А. Иессену, надо считать начальным этапом скифской культуры. Основное препятствие для признания памятников этого периода в Причерноморье скифскими, — повидимому, отсутствие в них произведений искусства, выполненных в скифо-сибирском зверином стиле, и не вполне ещё скифские формы оружия и сбруи. Но в Аржане полностью представлена вся скифская триада
(55/56)
в хорошо сложившихся формах. Предметы вооружения и сбруя здесь еще не раннескифских типов VII-VI вв., а, как и в Причерноморье, несколько отличных форм, которые следует считать начальными формами собственно-скифских типов. Звериный же стиль представлен великолепными образцами изделий из бронзы, кости и камня.
Начальный этап скифской культуры нам теперь стал известен не только в Причерноморье и Туве, его можно видеть и в некоторых других районах степей. Пока очень немногочисленные погребения на Алтае в могильниках Курту II и Усть-Куюм указывают на наличие здесь особого этапа, предшествующего майэмирскому. [31] В Восточном Казахстане группа погребений VIII-VII вв. до н.э., отличная от памятников тасмолинской культуры, также характеризует особый этап. [32]
По установившимся к 1971 г. (начало раскопок Аржана) взглядам, VIII-VII вв. до н.э. — доскифское, пли предскифское, время. Но вся бронза Аржана и изобразительное искусство принадлежат формам вполне скифо-сибирского облика (стрелы, кинжалы, чекан, удила, изображения оленя, кабана, «пантеры», горного барана). Значит, в Саяно-Алтае культура скифо-сибирского типа существовала не с VII в. до н.э., а раньше. Ещё до этого она уже процветала в Туве. Вероятно, так же было и на Алтае, в Казахстане п Монголии, на что имеются некоторые указания (могильник Курту II на Алтае, оленные камни Монголии). Следует надеяться, что памятники, сходные с памятниками аржанского этапа в Туве, со временем будут найдены в азиатских степях повсеместно.
Памятники VIII-VII вв. до н.э. степей Причерноморья принято считать киммерийскими и называть предскифскими, или доскифскими. Только А.А. Иессен в 1954 г. счёл возможным отнести эти памятники (типа Черногоровки и Высокой Могилы) к начальному этапу скифской культуры, не решая вопроса их этнической принадлежности. По вещам они имеют много общего с аржанскими. По аналогии с последними их надо, вслед за Иессеном, включить в состав культур скифского типа, несмотря на отсутствие произведений искусства, выполненных в скифо-сибирском зверином стиле. Изобразительное искусство этого времени в Причерноморье нам знакомо мало, по недавняя находка в Болгарии в Птичатой Могиле стелы круга раннескифских изваяний позволяет надеяться, что и другие памятники скифского типа в Причерноморье со временем найдутся, и тогда нам станет известна вся скифская триада.
Общий итог: как в Туве, так и в Причерноморье по всему поясу степей раннескифскому периоду — VII-VI вв. до н.э. — предшествует ещё один, более ранний период культуры скифского же (или скифо-сибирского) типа. В Причерноморье это так называемый доскифский период — VIII-VII вв. (по А.А. Иессену — начальный этап скифской культуры), в Туве — аржанский этап; в других районах степей памятники указанного периода известны лишь в единичных случаях или совсем пока не известны. Культуры скифо-сибирского типа слагаются в степях в VIII в. до н.э. и развиваются в общих чертах синхронно на широких территориях пояса степей.
Картину сложения культур скифо-сибирского типа можно представить в следующем виде. Различные прежде по хозяйственному и бытовому укладу степные племена с переходом к кочевому образу жизни приобрели много общих черт культуры, свойственных всем кочевым племенам независимо от района их обитания, исторически сложившихся
(56/57)
форм хозяйственной и социальной жизни. Все они жили летом в лёгких переносных жилищах или крытых повозках, имели портативную, небьющуюся домашнюю утварь и приспособленную к кочевой жизни одежду, обладали огромными стадами скота, питались преимущественно молоком и мясом. Частые при перекочёвках встречи и столкновения племён как мирного, так и военного характера способствовали быстрому распространению на широкие пространства различных культурных приобретений.
Культура ранних кочевников на всем обитаемом ими пространстве была настолько своеобразна и во многих отношениях сходна, что создавалось представление об единой, общей для всех кочевников того времени культуре. Поэтому-то как античные, так и некоторые современные авторы часто называют одним именем вообще всех кочевников.
Древние греки часто называли скифами причерноморских и среднеазиатских кочевников. Персы считали саками не только собственно саков, но и всех других известных им степных кочевников. И современные исследователи нередко пользуются такими терминами, как «саки Алтая», «алтайские скифы», «западноазиатские скифы» и т.п., хотя применение этих терминов нельзя считать удачным, ибо отчётливо выраженные местные отличия различных групп кочевников позволяют изучать конкретную историю отдельных кочевых объединений.
Античные авторы, в первую очередь Геродот, больше всего писали о скифах и савроматах, значительно меньше — о массагетах, саках и исседонах, обитавших в среднеазиатских и западноказахстанских степях, и лишь упоминали о некоторых других легендарных племенах, живших где-то далее на востоке. В течение многих лет в центре внимания археологов находились скифские курганы Причерноморья. Русская археологическая наука начиналась с изучения скифских, а затем и античных древностей южнорусских степей. Были раскопаны богатые царские курганы, накоплен большой материал по своеобразному скифскому изобразительному искусству. В царских курганах найдено также много произведений греческого и иранского искусства, несомненно влиявшего на развитие скифского. Скифское искусство и культура изучались в связи с историей искусства Ирана и Греции. Создавались теории происхождения скифского варварского искусства из стран древних цивилизаций: Ионии, Передней Азии, Ирана.
Памятники скифского времени в районах азиатских степей оставались долгое время неизученными, были не так ярки и выразительны, как скифские памятники Причерноморья. Невольно у исследователей создавалось представление о степях Причерноморья как о некоем центре, очаге сложения и развития культур скифского типа, а об азиатских степях как о далекой периферии, куда достижения в развитии скифских искусства и культуры доходили с запозданием и в изменённом виде. До сих пор ещё некоторые исследователи поддерживают и развивают теорию о переднеазиатском происхождении скифо-сибирского звериного стиля, о распространении его из Передней Азии далеко на восток, чуть ли не до самого Китая. Между тем в Казахстане, на Алтае, в Туве и Монголии теперь исследовано большое количество курганов ранних кочевников, исторически не менее ценных, чем скифские Причерноморья, иногда исключительно богатых по количеству и разнообразию находимых в них произведений искусства, выполненных в скифо-сибирском зверином стиле. Настала пора коренным образом пересмотреть некоторые наши традиционные взгляды на искусство и культуру ранних кочевников Азии как на периферию скифо-сарматского культурного мира. Древние племена азиатских степей были такими же творцами и создателями культур скифо-сибирского типа, как и их современники-скифы. Возможно даже, что в процессе формирования культуры и
(57/58)
искусства скифо-сибирского типа вклад саяно-алтайских племён был более значителен, чем собственно скифов, занимавших далекую периферию древнего кочевого мира.
Материалы Аржана не только в какой-то степени заполняют существующий в наших представлениях пробел, но и позволяют по-новому рассмотреть некоторые основные вопросы скифо-сибирской археологии. Если до раскопок Аржана нижняя дата эпохи ранних кочевников справедливо ограничивалась лишь VII-VI вв. до н.э., то теперь появились данные, позволяющие пересмотреть хронологию и этапы раннего железного века не только Сибири, но и более широкого региона. Аржанские материалы несомненно отодвигают начальную дату эпохи ранних кочевников по меньшей мере на столетие в глубь веков. По нашему мнению, VIII-VII вв. — это не конец эпохи бронзы и не какой-то переходный или самостоятельный этнокультурный период, а начальный этап так называемой скифской эпохи, т.е. эпохи ранних кочевников. Об этом убедительно свидетельствует наличие уже вполне сложившейся скифской триады в материалах Аржана.
Интересны сопоставления памятников аржанского этапа с памятниками Северного Причерноморья. В последнем скифская эпоха также начинается с раннескифского времени — VII-VI вв. до н.э. Однако в 70-е годы все определённее выявляется характерная группа курганов и могил VIII-VII вв. Исследователи называют их то киммерийскими, то предскифскими, не решаясь, видимо, причислить к скифским, хотя ещё более 20 лет тому назад А.А. Иессен заявил, «что резкий перелом в хозяйстве и быту населения нашего юга произошёл раньше появления известных нам богатых погребений скифских племенных вождей». [33] Вслед за Иессеном и мы этап VIII-VII вв. в Северном Причерноморье, характеризуемый памятниками типа Черногоровки, Высокой Могилы и др., будем считать и называть начальным в развитии скифской культуры Северного Причерноморья, а аржанский в Туве — начальным в развитии культуры ранних кочевников Саяно-Алтая.
Как уже отмечалось, значительная часть вещей аржанских комплексов имеет многие аналогии именно в памятниках VIII-VII вв. до н.э. Северного Причерноморья, а не в каких-то других. [34] В этом отношении особенно интересна наша коллекция разнообразных уздечных бляшек из клыков кабана, найденных в камере 266. Аналогии разным их вариантам находятся в погребениях Весёлой Долины, Ново-Луганском и др. Следовательно, датировка аржанских комплексов примерно VIII-VII вв. устанавливается исходя из сопоставления их как с памятниками ранних кочевников Тувы и Саяно-Алтая, так и с памятниками степей Причерноморья.
Принятие указанной нами даты Аржана влечёт за собой весьма серьёзные последствия, ведь пока в литературе общепризнанно, что скифская культура в Причерноморье и вообще культуры скифо-сибирского типа сложились не ранее VII в. до н.э. Памятники VIII-VII вв. до н.э. в Причерноморье пока называют предскифскими, а не скифскими. Основным препятствием для признания их скифскими служит, по-видимому, отсутствие в них произведений искусства, выполненных в скифо-сибирском зверином стиле. Один из наших крупнейших знатоков культур скифского круга, М.И. Артамонов, в своих последних исследованиях развивал идеи о том, что скифская культура и изобразительное искусство выработались у скифов не ранее начала VI в. до н.э., во
(58/59)
время легендарного пребывания их в Передней Азии, и лишь после 585 г. со сложившейся у них на чужбине новой культурой они возвратились в степи Причерноморья. Только после 585 г. в Евразии стала развиваться и распространяться скифская культура, а «до этого здесь были распространены формы, имеющие мало общего с этой культурой». [35] Посему и Аржан он был склонен относить к VI в. до н.э., считая, что формы изделий, выполненных в зверином стиле, возникая в Передней Азии в конце VII в., «быстро доходили до самых отдалённых окраин распространения скифо-сибирского искусства звериного стиля». [36] Значит, для Саяно-Алтая Артамонов допускал несколько более раннюю дату появления элементов скифской культуры, чем в самой стране скифов. Но ведь Аржан являет нам не только элементы скифо-сибирского искусства. В нём представлена полностью вся скифская триада в хорошо сложившихся выработанных формах, хотя предметы вооружения и сбруи ещё не раннескифских типов (VII-VI вв.), а, как и в Северном Причерноморье, несколько отличных форм, которые можно отнести к начальным формам собственно-скифских типов.
После того как в степях Причерноморья стало известно теперь уже довольно значительное число так называемых предскифских предметов вооружения и сбруи VIII-VII вв. до н.э., а в Туве, кроме того, ещё и произведений изобразительного искусства, вряд ли можно выводить скифские культуру и искусство из Передней Азии. Одним из источников для подобных построений была известная находка в Иране «клада в Зивие», датируемого рубежом VII-VI вв., т.е. временем, более поздним, чем памятники аржанского этапа и причерноморские типа Черногоровки. Следовательно, основной аргумент в пользу иранского происхождения культур скифо-сибирского типа отпадает.
Вопрос о происхождении и формировании скифо-сибирских культур необходимо решать заново, учитывая новые материалы, в числе которых Аржан должен играть значительную роль. Нужно, видимо, откинуть при этом мысль, что скифо-сибирские культуры во всём своём многообразии и самобытности, а также в единстве могли однажды где-то зародиться, а затем в готовом виде распространиться по необъятным просторам пояса степей. Это безусловно был сложный процесс, единый на огромной территории.
В связи с переходом населения степей к кочевому и полукочевому скотоводству несомненно происходили более или менее значительные перемещения народных масс. Имели место завоевания, переселения, истребление одних этнических групп и быстрый рост других, процессы ассимиляции, культурных заимствований и т.д. Но ни это определяло основное направление прогресса в экономике и культуре степных племён и народов того времени.
Переход к новой экономике был стимулом к развитию новых прогрессивных форм хозяйства и культуры, к отказу от старых форм. Отличия эпохальные в это время были более значительны, чем этнические, и нам трудно теперь уловить, какие группы населения куда переселялись, кто, откуда и что заимствовал. Нам ясно лишь, что на обширных просторах степной полосы Евразии начиная с VIII в. до н.э. синхронно возникают и развиваются сходные в общих чертах культуры скифо-сибирского типа. Но каждая из них вполне самобытна и оригинальна, имеет своё особое историческое прошлое, особые условия существования. При широком межплеменном обмене, осуществляемом как мирным путём, так и путём войн и грабительских набегов, отдельные культур-
(59/60)
ные приобретения того или иного племени получают всеобщее распространение.
Наша задача сейчас не в том, чтобы искать какого-то гипотетичного предка, родоначальника всех скифов, саков, массагетов и других племён и народов, а в том, чтобы изучать и определять роль в процессе формирования скифо-сибирского культурного единства каждой из составляющих его культурно-исторических областей и каждой племенной группы. Мы должны изучать историю развития культуры кочевых племён отдельно взятых районов (будь то пазырыкские племена Алтая или скифы Северного Причерноморья, саки Средней Азии или аржанские племена Тувы) не изолированно от других, близких и далёких кочевых объединений, а обязательно в общей их связи с историей всего кочевого мира в целом.
[14] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 162.
[15] Там же, с. 164.
[16] Иессен А.А. К вопросу о памятниках VIII-VII вв. до н.э. на юге европейской части СССР. — Сов. археол., 1954, вып. XVIII, с. 109.
[17] Киселёв С.В. Тагарская культура. — Тр. Секции археол. РАНИОН, 1928, т. 4.
[20] Гpач А.Д. Центральноазиатский регион скифо-сакского пояса степей. — В кн.: Тез. докл. Всесоюз. археол. конф. «Проблемы скифо-сибирского культурно-исторического единства». Кемерово, 1979.
[21] Кызласов Л.Р. Этапы древней истории Тувы. — Вести. МГУ. Ист.-филол. сер., 1958, № 4.
[22] Гpязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников на Алтае. — Кратк. сообщ. Ин-та ист. матер. культ., 1947, вып. 18.
[23] Кадырбаев М.К. Памятники тасмолинской культуры. — В кн.: Древняя культура Центрального Казахстана. Алма-Ата, 1906.
[24] Захариева Е.И. Дендрохронологическое исследование кургана Аржан. — Сов. археол., 1976, № 1, с. 100-108.
[25] Тончева Г. Два надгробных монументальных памятника фракийским вождям. — В кн.: Тракия I. София, 1972.
[26] Членова Н.Л. О связях Северо-Западного Причерноморья и Нижнего Дуная с Востоком в киммерийскую эпоху. — В кн.: Фрако-скпфские культурные связи. София, 1975.
[27] Бидзиля В.И., Яковенко Э.В. Кпммерпйские погребения Высокой Могилы. — Сов. археол., 1974, № 1; Тереножкин А.И. Киммерийцы. Киев, 1976, рис. 7, 9, 17, 24, 82, 83.
[28] Тереножкин А.И. Указ. соч., рис. 11; 14, 10-13; 20, 4-7; 56, 2-5; 62, 20.
[29] Там же, рис. 5, 6; 6, 11; 10, 3.
[30] Иессен А.А. Указ. соч., рис. 19.
[31] Сорокин С.С. Памятники ранних кочевников в верховьях Бухтармы. — В кн.: Археол. сб. Гос. Эрмитажа. Л., 1966, вып. 8; Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа..., с. 13.
[32] Арсланова Ф.X. Погребальный комплекс VIII-VII вв. до н.э. из Восточного Казахстана. — В кн.: В глубь веков. Алма-Ата, 1974.
[33] Иессен А.А. Указ. соч., с. 109.
[35] Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. Прага; Л., 1966, с. 13.
|