М.П. Грязнов
Бык в обрядах и культах древних скотоводов.
Находимые при раскопках древних могил кости животных до сих пор не привлекали к себе должного внимания археологов. Как правило, исследователи ограничивались лишь определением видовой принадлежности костей животных и использовали их для суждения о наличии и роли этих видов животных в хозяйстве изучаемой эпохи. Между тем полное определение найденных костей животных (вид, возраст, пол, наименование кости), точный учёт состава костей, анализ их положения в могиле позволяют восстановить картину таких важных деталей погребального обряда, как похоронные и поминальные тризны, а по ним и картину древних культов и обрядов, связанных с разными видами животных.
Находки костей животных в могилах представляют собой большой, разнообразный, ценнейший материал и для наблюдений по культу быка у древних племён и народов. Нет надобности говорить о том, насколько распространены и развиты были культы быка и связанные с ними обряды у разных народов в древности. Исследование их во всём их разнообразии могло бы составить многотомный труд многих авторов. Цель настоящей статьи — проследить лишь один сюжет, проходящий красной нитью через всю историю развития культа быка у некоторых скотоводческих народов,— этот обряд жертвоприношения быка, заключающийся в поединке с ним, пиршестве и взятии от него какой-то его части (череп, шкура, пятка, ухо, хвост и др.).
Первое знакомство человека с быком (зубром, буйволом, бизоном, туром и др.) относится к палеолиту. Бык был объектом охоты. Для нашей темы необходимо отметить одну иск-
(80/81)
лючительно интересную находку. На Енисее З.А. Абрамова в культурном слое верхнепалеолитической стоянки Кокорево I обнаружила левую лопатку крупного 6-7-летнего зубра. [1] В лопатку вонзился и застрял в ней роговой наконечник копья или дротика. Это первый случай, когда палеолитическое охотничье оружие найдено «в действии». Остриё дротика пробило лопатку насквозь, и конец его на 4 см вышел из кости с внутренней стороны. [2] Можно было бы подумать, что это — одна из многих ран, нанесённых зверю коллективом охотников, — ведь охота на крупного зверя в палеолите была коллективной. Но два обстоятельства позволяют считать это ранение зубра не случайным. Во-первых, сам характер раны. Получив такую рану, зверь не мог ни бежать, ни активно обороняться, так как засевшее в лопатке остриё при каждом движении ноги (значит, и лопатки) резало мускулы плеча и грудной клетки. Такая рана делала зверя беспомощным. Во-вторых, до недавних пор практиковался подобный приём охоты. Североамериканские индейцы, например, преследуя бизона, заходили сбоку (справа или слева), били его копьём или стрелой в лопатку, и тогда он становился их лёгкой добычей. [3] Отсюда можно предполагать, что охотники верхнего палеолита нашли и широко практиковали удачный приём охоты на быка (зубра, бизона и пр.), заключавшийся в том, чтобы, пробив копьём лопатку зверя, лишить его возможности бежать и обороняться. Первобытный охотник побеждал быка, как, вероятно, и некоторых других крупных животных, если можно так выразиться, в рукопашной схватке. И, найденный ещё в палеолите, этот удачный приём охоты дожил почти до наших дней.
В энеолите (афанасьевская и ямная культуры) кости быка, как и других животных, в могилах находятся редко. Какой-либо закономерности в отборе определённых кусков мяса для погребённых не наблюдается — мясной пищей служили разные части туши разных животных, как домашних, так и диких. Так, в афанасьевских могилах находятся остатки мяса то домашнего быка, то дикого зубра. Значит, бык был приручен, но охота на его дикого сородича, зубра, играла ещё существенную роль в хозяйстве. Уже в это время крупный рогатый скот разводили не только ради мяса, возможно, и молока, но и как рабочую силу,— первая двухколёсная арба обнаружена в Сторожевой могиле ямной культуры на Днепре. [4] Значит, культ быка уже налицо, хотя бы в том смысле, что в похоронном обряде принимает участие арба, очевидно в бычьей упряжке, и мясо быка служит заупокойной пищей погребённым.
В следующий период (окуневская и катакомбная культуры) в Поволжье находятся положенные в могилу двухколёсные арбы с ярмом для парной упряжки быков, [5] а на Енисее сохранились изображения на скалах и на антропоморфных стелах четырехколёсной арбы и повозки с парой запряжённых быков. Кроме того, быка часто изображали на скалах и стелах, [6] делали миниатюрные каменные скульптурные головы быка. В памятниках этого периода широко отражён культ быка, более конкретно пока нам неизвестный. Особый интерес представляют находки костей быка в могилах катакомбной культуры. У входа в катакомбу или в насыпи лежат аккуратно сложенные группы костей. В каждой из них — череп и кости четырёх ног быка. [7] Этнографические параллели позволяют считать
(81/82)
это остатками шкуры жертвенных животных.
Наблюдения над жертвоприношением коня на Алтае, называемом «тайэлга», подробно описаны А.Н. Глуховым. После сложного и длительного процесса подготовки животного к жертве, после его заклания, совершаемого по установленному ритуалу и, наконец, после пиршества, шкуру коня с оставленными в ней черепом и костями концов ног вешали на особым способом установленные шесты. [8] Аналогичный обряд у бурят запечатлён в акварели и на полотне бурятского художника Р.С. Мэрдыгеева. [9] Этот обряд — «тайлаган» — начинается молениями и жертвоприношением, сопровождался пиршеством, затем борьбой, скачками, стрельбой из лука и завершался вывешиванием шкуры коня на верхушке молодой берёзы. [10] У большинства сибирских народов шкуры принесённых в жертву животных — коня, быка, оленя — вешали обычно на дерево.
Обычай оставлять шкуру жертвенного животного в могиле или около неё более широко практиковался у племён срубной и андроновской культур. В алакульском могильнике андроновской культуры в Челябинской области рядом с могилами и во рву, окружающем группы могил, в небольших ямках зарыты черепа и кости 4 ног барана, реже быка и коня. [11] В ямке обычно лежит один такой комплект костей, иногда два и три. Такие же остатки шкур жертвенных животных обнаружены в могильниках Купухта, [12] Жаман-Узен [13] и других. Повидимому, более многочисленны были находки подобных остатков в памятниках срубной культуры, но, к сожалению, исследователи не всегда отмечали это с достаточной ясностью. В с. Камышеваха бывшего Бахмутского уезда, в кургане 5 срубной культуры в могильной яме за срубом лежат череп, 4 ноги и хвостовые позвонки быка. В кургане 7 того же могильника по бокам сруба лежат в головах погребённого череп быка, а по углам — по одной его ноге. Видимо, могильный сруб был накрыт шкурой быка, и по сторонам его свисали голова и ноги. Теперь известно много примеров захоронения или оставления па поверхности могильников шкур жертвенных животных, начиная с эпохи бронзы и до недавних лет. [14]
После исследований В.А. Городцова раскопаны тысячи могил срубной культуры, но сделанные им 70 лет назад зарисовки могил с остатками шкуры быка так и остались незаменёнными в нашей литературе более точными чертежами и фотографиями. Остаётся пожалеть, что наблюдения В.А. Городцова не получили дальнейшего развития.
В срубно-андроновское время население степей почти полностью отказалось от охоты и занималось лишь земледелием и скотоводством с преобладанием в стаде крупного рогатого скота. Всякого рода пиршества были продолжением и развитием традиций, сложившихся ещё в древних охотничьих обществах. Раньше каждая добыча крупного зверя сопровождалась общественным пиршеством; мясо хранить не умели, его надо было съесть, ели всем коллективом. Скотоводы срубно-андроновского времени заклание домашнего животного (быка, реже — барана и ещё реже — коня) приурочивали, видимо, к разным общественным событиям. Это были похоронные и поминальные тризны, жертвы богам и духам и другие, сопровождавшиеся, вероятно, сложным традиционным ритуалом, от которого до нас дошли лишь находки черепа и костей четырёх ног.
(82/83)
В следующем периоде — карасукская культура на Енисее — остатки погребальных тризн более многочисленны, но совсем иного характера. В каждой могиле обязательно находятся кости, оставшиеся от 4 кусков мяса, взятых от одной туши животного, — барана, реже быка и совсем редко лошади. Всегда от одних и тех же 4 кусков — лопатка, несколько рёбер в сочленении, бедро, голень. Значит, во время погребальной церемонии всегда закалывали одно животное. Устраивали пиршество и четыре строго определённых куска мяса клали погребённому в могилу. Очевидно, и весь остальной ритуал погребальной тризны совершался в строго установленном порядке. Наряду с этим устраивали и другие тризны. Так, в карасукском могильнике Сухое озеро II, где, как и в других могильниках, при каждых похоронах приносили в жертву обычно барана, в каких-то других случаях совершались жертвоприношения коня. В 1968 г. Г.А. Максименков вскрыл здесь ограду, в которой не было могилы, но по всей её площади находились черепа и кости нижней части ног более чем 40 лошадей. Видимо, на кладбище много раз совершались поминальные тризны с жертвоприношением коня. После пиршества шкуры лошадей складывали в устроенную для этого каменную ограду. Жертвоприношения коня устраивались и вне связи с погребальным культом. При раскопках поселения Каменный Лог I в 1963 г. М.Н. Комарова обнаружила в нескольких метрах от входа в землянку квадратную ямку, а в ней — кости коня: 4 черепа и кости 16 ног. Очевидно, по какому-то случаю на поселении были принесены в жертву сразу 4 коня, и шкуры их после пиршества зарыты в ямку близ жилища.
Погребальные тризны на Енисее сохранялись почти в том же виде, как карасукские, и в скифское время. В курганах тагарской культуры в каждой могиле погребённому обязательно положены те же 4, а часто и 5 строго определённых кусков мяса одного животного — кроме лопатки, нескольких рёбер, бедра и голени теперь давали ещё и кусок грудины. В отличие от карасука жертвенным животным теперь был обычно бык, редко — баран и ещё реже — лошадь.
У скифов и других кочевников скифского времени и позже главное место в жертвоприношениях принадлежало коню, а не быку. Продолжал практиковаться обычай погребальных и поминальных тризн с закланием коня и оставлением его шкуры около могилы. Вот некоторые примеры. Вокруг большого царского кургана Аржан в Туве расположено в три ряда несколько сот каменных круглых выкладок. Около них и в них найдены только плохо сохранившиеся кости коня — фрагменты черепов, метаподии и фаланги. Можно предполагать, что на этих выкладах были оставлены шкуры жертвенных коней (несколько сот). В Ахмыловском могильнике ананьинской культуры на Волге между могилами обнаружены многочисленные остатки костей лошади — только черепа, метаподии и фаланги. [15] Это, очевидно, остатки многочисленных тризн, после которых шкуры жертвенных лошадей оставляли на кладбище где-то на поверхности. Также и в могильнике БЕ XIV одинцовского этапа (II-IV вв. н.э.) на Оби в почвенном слое могильника сохранились кости более 40 лошадей, очевидно, остатки шкур жертвенных животных. [16]
Интересную картину разнообразных жертвоприношений и тризн дали
(83/84)
раскопки погребального комплекса таштыкской культуры (III-V вв. н.э.) угоры Тепсей на Енисее. Здесь в 1968-1970 гг. нами было исследовано кладбище, которое в реконструируемом виде представляется так. В центре — два больших родовых склепа с погребёнными куклами, изображающими человека в натуральную величину, с вложенными в них мешочками с пеплом сожжённого человека. В каждом склепе было около сотни таких кукол. В малых склепах погребено по нескольку десятков взрослых людей. Обряд погребения их различен — одних просто хоронили, других предварительно мумифицировали, третьих сжигали и в склеп помещали куклу с вложенным в неё мешочком пепла. Большие и малые склепы окружены большим количеством индивидуальных детских могилок. К юго-западу от каждого склепа расположены ряды многочисленных «поминальных камней». Перед каждым камнем с северо-восточной стороны находится ямка, а в ней один — два горшка и кости животных — остатки 4 или 5 строго определённых кусков мяса от одного барана, иногда быка, реже лошади. Это, несомненно, остатки поминальных тризн, во время которых поминаемому давали напитки в горшках и 4-5 определённых кусков мяса от жертвенного животного. По приблизительным подсчётам, более 200 раз здесь принесён был в жертву баран, более 100 раз — бык и около 10 раз — лошадь. Несколько сот раз горели поминальные костры, приносились в жертву животные. В склепах остатков положенной погребённым мясной пищи не обнаружено, но кости животных найдены. В обоих больших склепах найдены в сочленении фаланги коня и барана — отрезанные от ноги копыта. Сколько таких копыт было положено в склепы — не установлено, так как оба склепа сгорели и от огня уцелела лишь небольшая часть находившихся в них предметов, в том числе конских и бараньих копыт. В малых склепах сохранились в большом числе пяточные и таранные кости быка, также лежавшие часто в сочленении. Это отрезанная от ноги пятка. В одном склепе было 56 пяток, в другом — 85. Были найдены только пятки быка, костей других животных нет. Пятки быка в малых склепах и копыта коня и барана в больших склепах, надо полагать, были взяты во время похоронных тризн от каждого приносимого в жертву животного, как это делали первобытные охотники, беря и сохраняя от убитого и съеденного по установленному ритуалу животного нос, ухо, лапу или другую часть его тела. Так же поступали некоторые племена Южного Вьетнама, отрезая от всех принесённых на похороны поросят и петухов по лапке и складывая эти лапки в могилу умершему. Значит, на таштыкском кладбище под горой Тепсей сотни раз приносили в жертву животных и совершали похоронные и поминальные тризны, в том числе около 250 раз приносили в жертву быков.
Приведённые наблюдения позволяют предполагать, что погребальные обряды таштыкского могильника Тепсей были не только многообразны, но и совершались по сложному, детально разработанному, строго соблюдаемому ритуалу. Чтобы в какой-то мере представить себе, как это делалось, как, например, совершались жертвоприношения животных, надо обратиться к этнографическим параллелям.
В июле 1921 г. мне довелось быть в Копкоевом улусе на Енисее, где хакасы справляли поминки на соро-
(84/85)
ковой день после смерти своего сородича. В улусе у коновязи стоял пойманный накануне в табуне конь — дикое животное ещё не знавшее узды. Дядя умершего должен был приехать на нём без седла и узды на кладбище. Разъярённый конь метался, пытаясь сбросить всадника. То было захватывающее зрелище, длившееся около 4-х часов, пока выбившиеся из сил конь и всадник не прибыли на кладбище, находившееся в 3 км от улуса. Коня убили уколом ножа в мозжечок, освежевали, мясо сварили. Около 100 человек наелись досыта, запивая обильную мясную пищу аракой (молочной водкой). Затем все кости съеденного коня связали и уложили в развилку ветвей стоявшей на краю кладбища берёзы, а шкуру с оставленными в ней головой и ногами повесили на одну из больших ветвей берёзы. На других её ветвях висели полуистлевшие шкуры от прежних подобных поминок.
А вот поминки, совершаемые в наши дни у племени тóда, обитателей высоких гор Южной Индии. Основа их хозяйства — разведение буйволов. По уровню развития производительных сил и общественного строя они близки к древним ямно-афанасьевским племенам. «Буйволов, предназначенных для жертвоприношения, помещают в ритуальный загон. Перед этим их держат голодными три дня. Полудикие животные окончательно звереют и, ворвавшись в загон, начинают там сильно метаться, взрывают копытами землю и стараются сокрушить рогами камни ограды. Самые сильные и ловкие юноши и мужчины сбрасывают путукхули и остаются в одних коротких туниках. Вооружённые длинными, похожими на копья, палками... они прыгают в загон и начинают дразнить разъярённых буйволов. Эта своеобразная коррида продолжается в течение нескольких часов. Буйволы, пригнув к земле рога, бросаются на своих обидчиков, а те защищаются палками. Каждое ловкое движение и удачный удар зрители встречают возгласами одобрения... Нередко в первый день из загона выносят раненых, а иногда и убитых... Когда животные и люди обессиливают, начинается траурная тризна, длящаяся до захода солнца. В полдень следующего дня церемония возобновляется. И снова тóда начинают единоборство с буйволами. Затем жрецы топорами убивают жертвенных буйволов». [17]
Несколько по-иному совершали жертвоприношение быка полтора века тому назад зулусы Южной Африки. Они тоже скотоводы, разводившие преимущественно крупный рогатый скот. На ежегодный праздник «умкоси» они пригоняли самого свирепого и сильного быка. Воины «должны были голыми руками поймать его, повалить наземь и задушить. При этом быку удавалось забодать нескольких человек, притом одного или двух насмерть». [18] Перед походом выбирали самого большого из имевшихся чёрных быков. «Целый час его гоняли по двору. Затем все воины полка, безоружные, бросались на него. Одни получили ранения, но другим удалось кое-как уцепиться за животное и свалить его наземь. Опираясь о рога, как о рычаги, они свернули ему шею и сломали спинной хребет». Затем знахари отрезали нужные куски мяса для приготовления снадобья. Остальное мясо зажарили. После ритуала раздачи воинам этого снадобья «знахари подбрасывали вверх куски жареного мяса, каждому воину надлежало поймать и съесть кусок. После трапезы остатки быка сожгли, а пепел захоронили». [19]
(85/86)
У алданских якутов в старину жертвенную корову убивал шаман. Он в исступлении хватал её за рога, валил на землю, у живой вскрывал грудную полость и, вырвавши оттуда сердце, ещё трепещущее, поднимал его вверх на ладони. [20]
Надо полагать, что и древние скотоводы эпохи бронзы не просто закалывали покорную жертву ножом или топором, а вступали, вероятно, в опасный поединок с разъярённым животным. То, что наблюдалось у современных скотоводческих народов, — это лишь немногие сохранившиеся до наших дней пережитки древних обрядов. Каким-то отголоском ритуальных поединков с жертвенным животным было, возможно, и летописное предание о древнерусском богатыре Яне Усмаре, в доказательство своей силы вырвавшем рукой кусок мяса у бежавшего быка. На протяжении тысяч лет у древних скотоводов развивался и видоизменялся сложный ритуал кровавых жертвоприношений. Весь комплекс составлявших этот ритуал обрядов и обычаев нам, вероятно, никогда не удастся восстановить. До нас дошли лишь те его составные части, которые нашли овеществление в археологических памятниках. Это — кости от положенного в могилу с умершим и зарытого на месте поминок мяса жертвенных животных, отрезанных у них и положенных в могилу пяток и копыт, от их шкур, зарытых в могилу, около неё или оставленных на поверхности.
Особый случай — это изображения так называемых «игр с быком», дошедших до нас в настенных росписях, в торевтике и других художественных изделиях крито-микенской культуры. Общепринято мнение А. Эванса, что это акробатические игры с быком. В работах последних лет так прямо и говорится о дрессированных быках и об искусных акробатах. Но так ли это? Не представляют ли собой эти сцены нечто иное? В широко известных росписях Кносского дворца, по которым Эванс нарисовал схему предполагаемого прыжка акробата через голову быка, повторяется в разных вариантах одна и та же картина — бегущий разъярённый бык и, вероятно, ловкие и сильные молодые люди, хватающие его за рога, прыгающие на него и т.д. Несомненно, это зрелище, но ведь и описанные выше обычаи покорения и убиения свирепого быка или дикого коня голыми руками — тоже зрелище. У племени тóда это происходило даже в специально сооружённых загонах с каменными стенами (своего рода арена). И это была лишь одна составная часть сложного обряда жертвоприношения.
На широко известном черном стеатитовом сосуде из дворца Агиа Триада изображены также зрелищные действия — кулачные бои, борьба и бой с быком (второй фриз). К сожалению, последний сохранился частично, уцелели только три фигуры — два быка и один человек. Один бык стремительно бежит вперёд, другой поднял высоко тело пронзённого им человека, беспомощно повисшее на рогах. Вспомним в связи с этим рукопашные схватки молодых людей с предназначенными к жертве быками у тóда и зулусов, нередко с трагическим исходом. Жертвоприношения коней у бурят сопровождались пиршеством и состязаниями в борьбе, скачках, стрельбе из лука. В конце прошлого века у казахов богатый бай, устраивая поминки, заблаговременно широко оповещал об этом. Съезжались сотни и тысячи казахов. Устраивалась байга — конные состязания на 20-30 км. Затем состязания в беге мужчин и женщин. Завершалось это
(86/87)
всеобщим пиршеством, на котором приносились в жертву десятки голов крупного и мелкого скота. (Так сообщил мне А.М. Оразбаев по рассказам своей матери, 1877 г. рождения. К сожалению, о ритуале заклания жертвенных животных он сообщить не мог). Можно предполагать, что и в древности кровавые жертвоприношения нередко сопровождались зрелищами — рукопашной схваткой с жертвенным животным и разного рода состязаниями. Подобного рода схватки и состязания, возможно, и изображены в росписях Кносского дворца и на сосуде из Агиа Триада.
Вероятно, изображения на золотых кубках из Вафио, так называемые «сцены укрощения быков», можно рассматривать как поимку жертвенных быков. Изображено не стадо крупного рогатого скота и даже не дикое стадо, а только быки. Ловят их безоружные мужчины, применяя лишь сеть и верёвку. И опять трагический исход: пронзив одного ловца, свирепый бык поднял его на рога, другого повалил на землю.
Необходимо вновь изучить и пересмотреть все имеющиеся в памятниках крито-микенской культуры материалы по культу быка и, быть может, отказаться от общепринятого представления об акробатических играх с дрессированным быком. Не правдоподобнее ли видеть в рассмотренных изображениях сцены ритуальной борьбы с жертвенным быком, которая была одновременно и общественным зрелищем?
Как для древних эпох мы не в состоянии восстановить весь комплекс обрядов, связанных с жертвоприношением быка, так и у современных народов, кроме редких исключений (тóда, зулусы, якуты), мы наблюдаем обычно лишь некоторые из сохранившихся обрядов. У одних народов сохранился какой-то особый способ заклания жертвенного животного, но без поединка с ним. Шкуру животного или череп помещают в установленное место. Другие ограничиваются лишь закланием жертвы и обильным пиршеством. Третьи до или после заклания жертвы и пиршества устраивают различные состязания — зрелища (буряты). У иных народов состязания сопровождаются пиршеством, но без ритуального заклания животного (тувинцы).
У азиатских народов широко распространены пиршества по всякого рода поводам (свадьба, приезд гостей и т.д.). Такие пиршества совершаются без поединка с животным, без вывешивания шкуры или головы, но со строгим соблюдением ритуала заклания животного, раздела пищи между участниками пиршества и последовательности её приготовления и принятия. Это можно было наблюдать до последних дней у тюркских народов Сибири и Средней Азии.
В иных случаях от всего сложного комплекса обрядов жертвоприношения быка сохраняется только первая их часть — поединок с быком как народное зрелище. Это — коррида испанских народов Европы и Южной Америки. И хотя в наши дни коррида — чисто зрелищное и в то же время коммерческое предприятие, она своими корнями связана с древними обрядами жертвоприношения быка. На самых крупных аренах Европы и Америки тореадор получает трофей — ухо быка пли хвост. Это — пережиток глубокой древности. Сельские фиесты в Испании представляют собой варианты корриды, сохранившиеся в более примитивном виде. Там основным моментом в праздничных зрелищах является пробег быков или быка по улицам. Смельчаки выбегают навстречу быкам или перебегают, им
(87/88)
дорогу, иногда становясь жертвой своей нерасторопности. Слово «коррида» (corrida de toros) буквально значит «бег быков». Любопытно, что фиеста завершается пиршеством — заколотого в бою быка съедают на общем пиру всех селян. Значит, в более простых формах в сельских местностях коррида сохранила ещё некоторые элементы обряда жертвоприношения — убитое в поединке животное съедали все сообща. Интересно, что непременная связь жертвоприношения животного со всеобщим пиршеством нашла своё отражение и в русском языке. Слова «жертва» и «жратва» одного корня, а слова «жрец» и «жрица» происходят от слова «жрать». Это — один семантический пучок. Одним словом обозначали обильную еду («жратва, жрать») и обряд жертвоприношения («жертва, жрец»), ибо на протяжении тысяч лет жертвоприношение и пиршество неразрывно были связаны одно с другим.
[1] Ермолова Н.М. Найдено в палеолите Енисея. — «Природа», 1969, №2.
[2] Абрамова З.А. К вопросу об охоте в верхнем палеолите. — СА, 1964, №4.
[3] Аверкиева Ю.П. Индейские племена североамериканских степей и плато. — В кн.: Народы Америки, вып. 1. М., 1959, с. 247.
[4] Тереножкин А.И. Скифская Днепровская левобережная экспедиция. — КСИИМК, 1951, вып. XXXVII, с. 117.
[5] Синицын И.В. Памятники предскифской эпохи в степях Нижнего Поволжья. — СА, X, 1948, с. 151.
[6] Грязнов М.П. Писаница эпохи бронзы из д. Знаменки в Хакассии. — КСИИМК, 1960, вып. 80.
[7] Синицын И.В. Указ.соч., с. 147, 150, 151.
[9] Соктоева И.Т. Роман Сидорович Мэрдыгеев. Л., 1969, с. 13, 14, 20.
[10] Вяткина К.В. Буряты. — В кн.: Народы Сибири. М.-Л., 1956, с. 243.
[11] Сальников К.В. Курганы на оз. Алакуль. — МИА, №24, 1952.
[12] Кузьмина Е. Е. Купухта — могильник андроновской знати. — КСИА, 1963, вып. 93, с. 97.
[13] Аванесова Н.А. Жаман-Узен II — могильник андроновской культуры Центрального Казахстана. — В кн.: АО 1972 г. М., 1973.
[15] Патрушев В.С., Халиков А.X. Ахмыловский археологический комплекс. — В кн.: АО 1966 г. М., 1967, с. 94.
[17] Шапошникова Л.В. Тайна племени Голубых гор. М., 1969, с. 156-157.
[18] Риттер Э.А. Чака Зулу. М., 1968, с. 184.
[19] Там же, с. 54.
[20] Серошевский В.Л. Якуты. СПб., 1896, с. 649.
|