А.Д. Грач
Древнетюркские курганы на юге Тувы.
// Древности Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии. / КСИА. Вып. 114. М.: 1968. С. 105-111.
Памятники древнетюркского времени (VI-X вв. н.э.) имеют весьма важное значение для исследования многих проблем древней истории народов Центральной Азии, Южной Сибири и Средней Азии. Этим вызвано было исследование ряда памятников древнетюркского времени на территории Овюрского района Тувинской АССР, расположенных вдоль южных отрогов хребта Танну-Ола.
В Овюрском районе представлены все основные категории древнетюркских памятников — курганные группы, поминальные комплексы, серии каменных изваяний [1] и многочисленные наскальные изображения [2].
Первые в Овюре раскопки древнетюркских курганов и поминальных комплексов были проведены на территории высокогорной Саглынской долины [3]. Всего наряду с памятниками других исторических эпох (монгун-тайгинского типа, курганы с камерами-струбами пазырыкского времени, курганы кыргызского времени, погребения XVII-XIX вв.) в Саглы было раскопано пять древнетюркских курганных погребений и три ритуальные оградки. Кроме того, на территории долины Хачы-Хову были раскопаны ранние древнетюркские погребения с сожжением, составляющие единый комплекс с ритуальными оградами, стелами и енисейскими надписями.
Курган 19 (1960 г.). Расположен в пределах могильника Саглы-Бажи I. Наземное сооружение — из камней и земли; форма в плане до раскопок — округлая, размеры по основным осям 6 и 7 м.
Могильная яма, подчетырёхугольная в плане, четко выявилась по интенсивной тёмной окраске заполнения. Длинной осью яма вытянута с ССЗ на ЮЮВ; нижний ярус вырублен в материковой скале (глубина 2,38 м). Костяк взрослого мужчины находился в западной половине ямы, костяк коня — в восточной её части (рис. 48). Конский костяк лежал на более высоком уступе и отделён от погребения человека рядом вертикально врытых плит, которые были подпёрты лиственничным бревном [4], уложенным по длине могилы. Погребение человека было первоначально перекрыто уложенными плашмя каменными плитками, которые частично были смещены. Оказалась перемещённой и часть костей скелета коня — в западную половину мо-
(105/106)
Рис. 48. Курган 19. Общий вид погребения с конём
гилы отброшен череп и некоторые другие кости конского скелета. Человеческий скелет оказался непотревоженным, кроме черепа и трёх шейных позвонков.
Положение скелета человека — вытянутое на спине, ориентировка головой на ССЗ. Инвентарь: обломки железного ножа (возле черепа), бронзовая серьга; она была обнаружена при правой височной кости вместе с ухом, в которое была продета, и частью связок; ухо и связки сохранились вследствие естественной мумификации под влиянием бронзы; (рис. 50, 20), шёлковая лента-венчик с приставшими к ней волосами погребенного человека [5], берестяные полоски с железными заклёпками и бронзовым штифтом (слева у таза, между бедренными костями и у левой руки; рис. 50, 12); фрагмент китайского зеркала с фигурным краем и невысоким бортиком (на правой тазовой кости); отражающая сторона зеркала была обращена кверху, на оборотной стороне — рельефные изображения цветков на фоне так называемого облачного орнамента; имеется отверстие для подвешивания, внутри отверстия сохранились остатки шелковой завязки (рис. 50, 5), деревянная лопата у северной стенки могилы; рабочий конец лопаты для большей прочности обожжён (рис. 50, 29).
Курган 22 (1960 г.). Расположен в пределах могильника Саглы-Бажи III, сложен из валунов и обломков горных пород, форма в плане до раскопок — округлая, размеры по основным осям 6,5 и 7 м.
Форма могильной ямы — подквадратная, ориентирована сторонами по странам света, глубина 0,30 м от горизонта. Погребение разграблено. Скелет человека покоился некогда в западной части могилы; сохранившиеся в первоначальном положении голени позволяют заключить, что ориентировка погребённого — головой на север, первоначальное положение — вытянутое на спине. Инвентарь: железная поясная лировидная бляха (рис. 50, 6), трёхлопастный, железный наконечник стрелы.
В восточной половине ямы лежали в анатомическом порядке кости конечностей лошади. Возможно, в погребение был положен не конь, а лишь его шкура с конечностями. Судя по тому, что передние конечности находят-
(106/107)
Рис. 49. Курган 27. План погребения без коня
ся в южной части могилы, а задние — в северной, можно заключить, что здесь имела место имитация момента, характерного для обеих основных хронологических групп древнетюркских погребений Тувы, в которых конь обычно ориентировался головой в направлении, обратном ориентировке человека, (в данном случае человек — головой на север, конь — на юг).
Курган 25 (1961 г.). Расположен в пределах могильника Саглы-Бажи V, рядом с более древним курганным сооружением (камень для сооружения древнетюркского кургана взят с более древнего кургана — выборка прослеживается очень отчётливо). Сложен из валунов и обломков горных пород, форма в плане до раскопок — округлая, размеры по основным осям 6,5 и 7,25 м. В северо-западной поле кургана найдено звено кольчатых удил с подвесными украшениями, под центром кургана на глубине 0,19 м от горизонта — железный клепаный котел (рис. 50, 28).
Погребение сильно потревожено. От скелета человека в первоначальном положении сохранилась лишь большая и малая берцовые кости правой ноги; по положению этих костей можно судить о том, что погребённый некогда покоился в вытянутом положении на спине, ориентирован головой на северо-восток.
В юго-восточной части могильной ямы — два конских скелета (черепа отсутствуют); по положению сохранившихся костей можно представить, что первоначальная ориентировка — головами на юго-запад, причём кони были повёрнуты мордами к ногам погребённого человека.
При костяках лошадей — две бронзовые бляхи-тройчатки (рис. 50, 3, 4), две концевые бронзовые бляхи (рис. 50, 1, 2) и одна накладная бляха (рис. 50, 8).
Курган 26 (1961 г.). Расположен в пределах могильника Саглы-Бажи V. Так же как и предыдущий, курган находился возле более древнего кургана, с которого и взяты камни — пола этого более древнего сооружения выбрана в объеме наземного сооружения древнетюркского кургана. Сложен он из валунов и обломков горных пород, форма в плане до раскопок — округлая, диаметр 7,5 м.
Форма могильной ямы — подквадратная, ориентирована сторонами по странам света, глубина 0,62 м. Погребение потревожено. От скелета человека in situ сохранились берцовые кости обеих ног; по положению этих костей можно заключить, что первоначальное положение погребённого — вытянутое на спине, ориентирован головой на север.
Костяк коня находился в восточной половине ямы, по положению сохранившихся костей — головой на юг. При костяке найдена железная пряжка и костяная подпружная пряжка с железным язычком (рис. 50, 10). В погребении имеются кости барана.
(107/108)
Курган 27 (1961 г.). Расположен на правом берегу пересыхающей р. Теректиг, в 15 км к западу от Кызыл-тёя. Сложен из речных валунов. Форма в плане до раскопок — округлая, размеры по основным осям 8,5 и 8 м. В насыпи обнаружено впускное захоронение XVII-XIX вв.
Могильная яма основного погребения ориентирована длинной осью с северо-востока на юго-запад, глубина 0,95 от горизонта. В засыпке и под скелетом встречены угли. Погребённый был положен на обгорелый грунт. Положение погребённого (рис. 49) вытянутое на спине, ориентировка — головой на СВВ. Справа и слева от погребённого мужчины — отдельные кости лошади (грудина, копыто и пястная кость).
Инвентарь: серебряная серьга (11; рис. 50, 19) [6], берестяной колчан (6), в приемнике которого семь железных наконечников стрел (5); три из них плоские (рис. 50, 24-26), три — трёхлопастные (рис. 50, 21-23), одна — ромбическая в сечении (рис. 50, 27); внутри колчана — сплющенные древки стрел, фрагмент роговой накладки на лук (рис. 50, 16), золотая фигурная поясная бляха (рис. 50, 14), креплёная с помощью золотых гвоздей на бронзовую основу, бронзовая основа второй такой же бляхи (2; рис. 50, 15), бронзовая бляха с тройным перекрестьем (3; рис. 50, 18), железный нож (9; рис. 50, 7), роговой нагрудный амулет (рис. 50, 17), железные удила с восьмёрковидными окончаниями и кольцами (7; рис. 50, 11); концы удил связаны кожаным ремешком, железный крюк (8; рис. 50, 9), кожаный фрагмент (12).
Исследование древнетюркских курганов на юге Тувы даёт некоторые дополнительные данные для разработки проблемы датировки и периодизации. Есть основания полагать, что три погребения с конем относятся ко второй хронологической группе древнетюркских курганов Тувы (VIII-IX вв. н.э.). Курганы эти, хотя и отражают несколько различные варианты погребального обряда, относятся к группе погребений, исследованных в других районах Тувы и ориентированных по оси север-юг (вариант — север-запад). В этой связи интересна находка в кургане 22 (1960 г.) железной бляхи, относящейся к типу так называемых лировидных. Известно, что лировидные бляхи, обнаруженные в Забайкалье [7], Минусинской котловине [8], Алтае [9], Чуйской долине [10], датируются временем не ранее VIII в. Найдены они были и в Туве (поясные наборы из урочища Кара-Чоога в Центральной Туве [11] и из Монгун-Тайги [12], а также бляхи из раскопок С.А. Теплоухова [13]). Если сопоставить данные о погребальном обряде всех захоронений с трупоположением, в которых были обнаружены металлические лировидные бляхи, то оказывается, что все они были найдены в погребениях с северной ориентировкой и пока ни разу не были встречены в погребениях, ориентированных по оси восток — запад. Металлические лировидные бляхи, предметы для древнетюркского времени относительно поздние, связаны с
(108/109)
поздней группой погребений с конём, датируемой VIII-IX вв. Находка из Саглы, обнаруженная в погребении с северной ориентировкой, ещё раз подтверждает эту закономерность. Лировидные бляхи ни разу не были встречены на изваяниях, датируемых VII-VIII вв. (изваяния при оградках), но зато встречена на изваяниях более поздних — VIII-IX вв. [14] (одно такое изваяние было обнаружено и в Овюре — долина р. Боора-Шей) [15].
Для датировки кургана 19 (1960 г.) интересен фрагмент китайского зеркала, превращённый в подвесной амулет. По классификации, представленной в китайской литературе, посвящённой металлическим зеркалам, находки из Саглы относятся к типу зеркал, характерных для второй половины эпохи Тан (по данной классификации для начала танского времени характерны только круглые зеркала, а позднее появились зеркала фигурные) [16]. Согласно этой классификации, саглынское зеркало относится к типу III — зеркало в виде священного цветка (бао сян хуа), являющегося буддийским мотивом [17]. На оборотной стороне зеркала из Саглы имеются изображения того же цветка, в общем повторяющие формы самого зеркала — изображения на фоне так называемого облачного орнамента, представленного и на зеркалах иных, более ранних типов [18].
Широкий ареал имели трёхконцевые сбруйные бляхи, подобные найденным в кургане 25 (1961 г.). Такие бляхи были найдены на Алтае (Курай I) [19] и в Минусинской котловине (Капчалы I) [20].
Погребение без коня (курган 27, 1961 г.) датируется, по-видимому, временем несколько более поздним, чем курганы, содержащие погребения с конями. Есть основания полагать, что оно относится к IX-X вв. — заключительному этапу древнетюркского времени и таким образом синхронно памятникам сросткинской культуры. Об относительно поздней дате этого кургана свидетельствуют находки плоских стрел и удила с восьмёрковидными звеньями; подобные удила уже были известны среди инвентаря курганов поздних кочевников в Туве (Кара-Чоога [21], Бай-Тал [22], Тора-Тал-Арты [23]), датируемых VIII-IX и IX-X вв. н.э.
Заслуживает особого внимания один момент погребального ритуала, зафиксированный при раскопках кургана 22 (1960 г.), где в могилу был помещён не труп лошади полностью, а шкура коня. Между тем известно, что для исследованных к настоящему времени центральноазиатских тюркских погребений с конём — как для первой группы (VII-VIII вв.), так и для группы более поздней (VIII-IX вв.), характерной чертой являлось помещение в могилу целой туши лошади. В Туве, Монголии и Горном Алтае для древнетюркского времени до сих пор не было зафиксировано факта «за-
(109/110)
Рис. 50. Инвентарь из древнетюркских погребений
5, 72, 13. 20, 29 — курган 19 (1960 г.);
6 — курган 22 (1960 г.);
1, 4, 8, 28 — курган 25 (1961 г.);
10 —курган 26 (1961 г.);
7, 11, 14-19, 21-27 — курган 27 (1961 г.)
мены» цельной туши коня шкурой; погребение на могильнике Саглы-Бажи III отличается этой деталью погребального ритуала. Вместе с тем необходимо указать, что обычай помещения в могилу шкуры лошади с оставленными в ней конечностями, а также головой, был характерен для погребального обряда многих захоронений кочевников юга России X-XIII вв. [24]
(110/111)
Археологические данные совпадают и с сообщениями арабского путешественника Ибн Фадлана, который указывал, что мясо лошадей съедают «... кроме голов, кожи и хвоста» [25].
Обнаружение этого элемента погребального обряда при раскопках древнетюркского погребения в Центральной Азии заставит в будущем, при накоплении серийных фактических данных, исследовать вопрос о возможных центральноазиатских корнях этого погребального обычая, зафиксированного в более поздних кочевнических погребениях юга России.
[1] А.Д. Гpач. Древнетюркские изваяния Тувы. М., 1961, стр. 11, 39-49, рис. 67-87; Л.Р. Кызласов. Тува в период тюркского каганата (VI-VIII вв.). «Вестник МГУ», серия IX, 1960, № 1, рис. 2.
[2] А.Д. Грач. Петроглифы Тувы, II. МАЭ, т. XVIII, стр. 339, 343-383, рис. 2, 4; 6, 11; 13, 14 табл. V, 2; XIV.
[3] Раскопки проводились 1-м археологическим отрядом Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции Института этнографии АН СССР в 1960-1961 гг. под руководством автора.
[4] Лиственничный ствол вывезен целиком и передан в Лабораторию археологической технологии ЛОИА АН СССР для анализа по С-14.
[5] Этот факт полностью согласуется с данными письменных источников, сообщающих о том, что центральноазиатские тюрки носили волосы распущенными (см.: Н.Я. Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. I. М.— Л., 1950, стр. 229; Бичурин (Иакинф). История Тибета и Хухунора с 2282 г. до Р.X. до 1227 г. по Р.X. с картой на разные периоды сей истории (перевод с китайского). СПб., 1833, стр. 232.
[6] Здесь и далее в скобках даются № находок по чертежу.
[7] Ю. Талько-Грынцевич. Материалы к палеоэтнологии Забайкалья. Иркутск, 1902, табл. II, С.
[8] С. Теплоухов. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края. «Материалы по этнографии», т. IV, вып. 2. Л., 1926, стр. 57, табл. II, 47. Бронзовые лировидные бляхи представлены в собраниях Минусинского музея (№ 8433-8437, 8439-8441).
[9] Л.А. Евтюхова, С.В. Киселёв. Отчет о работах Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1935 г. Тр. ГИМ, вып. XVI. М., 1941, стр. 103, 105, рис. 40, табл. III; С.В. Киселёв. Древняя история Южной Сибири. М.—Л., 1951, стр. 536, 538, табл. L, 5.
[10] Тр. Семиреченской археологической экспедиции. Чуйская долина. МИА, № 14, 1950, табл. XLIV, 9; Л.Р. Кызласов. Археологические исследования на городище Ак-Бешим в 1953-1954 гг. Тр. КАЭЭ, т. II. М., 1959, рис. 45, 8.
[11] С.И. Вайнштейн. Археологические раскопки в Туве в 1953 г. «Уч. зап. ТНИИЯЛИ», вып. II, 1954, стр. 148, 150, табл. VII, VIII, 9.
[12] А.Д. Гpач. Археологические раскопки в Монгун-Тайге и исследования в Центральной Туве. Тр. ТКЭАН, т. I. М.—Л., 1960, стр. 32, рис. 34, а.
[13] Хранятся в Эрмитаже, № 4566-15, 16 (с. Успенское); 4547-10 (Булук).
[14] Л.А. Евтюхова. Каменные изваяния Южной Сибири и Монголии. МИА, № 24, 1952, стр. 109, рис. 65; Л.Р. Кызласов. Тува в составе уйгурского каганата. «Уч. зап. ТНИИЯЛИ», вып. VIII, 1960, стр. 153; А.Д. Грач. Древнетюркские изваяния Тувы, стр. 65; А.Д. Грач. По поводу рецензии Л.Р. Кызласова. СА, 1965, № 3, стр. 302 и сл. (в последней работе проводится сравнительная таблица лировидных блях).
[15] А.Д. Гpач. Древнетюркские изваяния Тувы, стр. 44, 65, рис. 77, 78.
[16] Собрание бронзовых зеркал, раскопанных в провинции Чжецзян (составитель и автор вступительного текста Ван Шидунь). Изд. Чжунго гуцзюй шиу Чубаньшэ, 1957, стр. 7 (на китайском языке). Перевод с китайского научных сотрудников Института этнографии АН СССР В.А. Вельгуса и А.И. Мухлинова.
[17] Там же, стр. 7, рис. 51, 52.
[18] М. Лаврова. Китайские зеркала ханьского времени. «Материалы по этнографии», т. IV, вып. 1. Л., 1927, стр. 6; А.Д. Гpач. Древнетюркское погребение с зеркалом Цинь-вана в Туве. СЭ, 1958, № 4, стр. 27.
[19] С.В. Киселёв. Указ, соч., стр. 540, табл. L, 21.
[20] В.П. Левашова. Два могильника кыргыз-хакасов. МИА, № 24, рис. 1, 31.
[21] С.И. Вайнштейн. Указ. соч., стр. 151, табл. VII, 4.
[22] А.Д. Гpач. Археологические раскопки, в Сут-Холе и Бай-Тайге (из материалов полевого сезона 1959 г.). «Тр. ТКЭАН», т. II, 1966, стр. 96, рис. 24, 7.
[23] А.Д. Грач, Л.Г. Нечаева. Краткие итоги исследований археологического от ряда ТКЭАН. «Уч. зап. ТНИИЯЛИ», вып. VIII, 1960, табл. I, 7 (в подписи к таблице обломок удил ошибочно назван подвеской).
[24] С.А. Плетнёва. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях. МИА, № 62, 1958, стр. 155, 161, 162, 183, рис. 2, 2, 3, 6, 7; рис. 18, 2; Тр. XII АС. М., 1905, стр. 141-144; Тр. АС, т. I. М., 1907, стр 346; М.П. Грязнов отмечает, что обычай оставлять после поминального пиршества шкуру с конечностями и черепом получил широкое распространение уже в эпоху бронзы (см.: М.П. Грязнов. История древних племен верхней Оби по раскопкам близ с. Большая речка. МИА, № 48, 1956, стр. 107 и сл.).
[25] «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу». М.— Л., 1939, стр. 160.
|