М.В. Горелик
Оружие древнего Востока
(IV тысячелетие — IV в. до н.э.).
// М.: «Восточная литература». 1993. 352 с. ISBN 5-02-016879-3
Содержание
Глава I. Наступательное оружие. — 8
1. Боевые ножи. — 10
2. Кинжалы . — 15
3. Мечи. — 27
4. Однолезвийное клинковое оружие ближнего боя. — 37
5. Боевые топоры. — 41
6. Чеканы. — 53
7. Булавы, боевые молоты, дубины. — 57
8. Копья и дротики. — 61
9. Усложнённые и комбинированные формы длиннодревкового оружия. — 64
Метательное оружие дальнего боя. — 65
10. Праща. — 65
11. Лук и стрелы. — 66
12. Арбалет. — 77
Глава II. Оборонительное вооружение. — 80
1. Панцири. — 82
А. Панцири из мягких материалов. — 83
Б. Панцири из твёрдых материалов. — 91
2. Защитные детали. — 138
A. Пояс. — 138
Б. Защитные прикрытия верхней части торса. — 146
B. Прикрытия нижней части корпуса. — 149
Г. Прикрытия конечностей. — 152
3. Шлем. — 154
4. Щит. — 175
Список сокращений. — 197
Список использованной литературы. — 198
Таблицы [ I-LXV ]. — 217
Contents. — 348
Введение. ^
Военное дело и вооружение как его материальная база являются неотъемлемой и существенной составляющей человеческой культуры. В них отражаются и тесно сплетаются достижения материальной культуры, науки, техники, причём достижения самые свежие, передовые, отражаются и сплетаются также факторы социальные, экономические, политические.
Вместе с тем как военное дело в целом, так и вооружение являются вполне самостоятельной частью культуры, со своими собственными закономерностями развития, которое связано с развитием остальных составляющих культуры. Оружейный комплекс, его производство, функционирование и развитие влияют на экономику, социальное устройство и идеологию общества.
К понятию «вооружение» мы относим такие категории, как оружие и военная техника. Последняя, представленная на древнем Востоке в исследуемое время боевыми колесницами и средствами осады, штурма и защиты укреплённых пунктов, будет рассмотрена нами в другой работе. В данной работе мы будем исследовать развитие оружия.
К оружию мы относим личные средства поражения противника и средства, опять-таки личные, защиты от поражения противником. Оружие органично связано с материально-производственной базой общества. Кроме того, оно является одним из объектов обмена между коллективами. Ритуально-обрядовая сторона, идеологическая насыщенность, высокий уровень сакрализации всех сторон военной жизни обусловили тот факт, что многие образцы древнего оружия являются памятниками духовной культуры и искусства.
Материальные, вещественные, источники по истории оружия являются объектом изучения нескольких исторических дисциплин — археологии, оружиеведения, истории искусства. В применении к этим источникам методика всех указанных дисциплин, в общем, сходна, хотя неравномерность их развития и «несостыкованность» порой сильно влияют на результаты исследований. Общими положительными тенденциями в изучении древнего оружия следует считать применение в последнее время статистико-математических методов в обработке массового материала, развитие моделирования с изучением технологии изготовления и применения орудия, стремление рассматривать объект на возможно более широком культурно-историческом фоне, теснее связывать его с историческим процессом. Широкое развитие археологии в странах Востока, особенно резко возросший размах раскопок в таких в прошлом и первой половине нашего века слабо или совсем не изучавшихся регионах как Средняя, Центральная, Восточная и Юго-Восточная Азия, не только значительно обогатили, но в большинстве случаев коренным образом изменили наши представления об уровне вооружения и военной техники данных регионов в древности, заставили по-новому вглядеться в давно известные письменные источники.
К сожалению, далеко не везде и не всегда археологи придают правильное значение находкам предметов вооружения. В основном это касается изданий материала: комплексы часто публикуются не полностью именно за счёт предметов вооружения, особенно таких «невыразительных», как панцирные пластины. Многие исследователи, справедливо полагая важным математическую обработку самого массового материала — керамики, придают ему
(3/4)
и именно в ущерб оружию неоправданно завышенное значение, хотя, как показывает практика, керамика есть индикатор весьма ограниченного круга явлений, и изучение, столь же усиленное, предметов вооружения, значительно расширяет этот круг.
Оружиеведение, которое у нас пока развито недостаточно (в количественном отношении), имеет преимущество перед «чистой» археологией благодаря изучению оружия как одной из категорий материальной культуры в более широком «оружейном», временно́м и пространственном аспектах, больше уделяет внимания функционированию предметов вооружения и занимается их формой именно в этом плане. Это позволяет привлекать широчайший круг аналогий, помогает увидеть принципиальную типологическую близость самых, казалось бы, отдалённых явлений, а порой и глубокие отличия вещей, на первый взгляд казавшихся близкими. Правда, здесь существует опасность впадения в крайности формализма, принимая за генетическую связь типологическую схожесть. От этого может уберечь лишь историзм мышления: рассматривать явления только в развитии, которое, однако, далеко не всегда бывает прямолинейно-поступательным.
Только зная функции «живого», бытовавшего ещё в сравнительно недавнем прошлом, а подчас и до сих пор применяющегося оружия — и в этом сила оружиеведения, — можно уяснить функции древнего оружия, реконструировать его аспекты, утраченные с течением веков, узнать те или иные его свойства.
Этому в значительной мере может помочь и моделирование предметов древнего вооружения, чему в последнее время уделяется значительное внимание среди археологов. Археологи и оружиеведы идут параллельными путями: первые реконструируют древние вещи, вторые могут использовать для моделирования функции древнего оружия типологически схожие более позднего времени, «живые», подлинные предметы, далеко отстоящие по времени и месту от изучаемых предметов.
Рассмотрение образцов оружия с точки зрения истории искусства позволяет поставить их в систему искусств соответствующего региона и соответствующей эпохи и помимо чисто «утилитарных» задач — датировки и атрибуции помогает раскрыть «надматериальную» — идеологическую функцию вещи, её общекультурную значимость.
Огромную информацию для изучения древнего оружия могут дать письменные памятники, особенно их словарный фонд. Его анализ позволяет вскрыть практически всё многообразие явлений и форм военного дела, в том числе и оружия: например, факты заимствования тех или иных терминов обычно отражают заимствование, новый этап использования или изменения в использовании и тех реалий, которые данными терминами обозначаются. Разумеется, приходится считаться и с тем, что старыми терминами назывались новые явления или, наоборот, старые предметы вооружения обозначались новыми терминами.
Специфика памятников изобразительного искусства диктует свои методы работы с ними для получения информации по интересующей нас теме. Изобразительные памятники отличаются наглядностью, «сиюминутностью» передачи информации. По счастливому стечению обстоятельств для целого ряда древневосточных культур, хотя далеко не для всех и не на всех этапах их существования, характерны изображения, отличающиеся высокой степенью натуралистичности в передаче предметных реалий.
По чисто религиозным изобразительным памятникам можно судить о сакральной функции, идеологической значимости того или иного предмета вооружения.
Специфическим и очень интересным источником являются пиктографические знаки и знаки иероглифической письменности. И если в китайской иерог-
(4/5)
лифике со временем процесс формализации и стилизации знака практически свёл на нет его изобразительную информативность, то, например, изменения в древнеегипетской иероглифике, где изобразительность не исчезла, позволяют проследить и изменения в предметном и понятийном аспектах вооружения, правда фиксировавшихся иероглификой, вероятно, с большим или меньшим опозданием.
В связи с тем, что в книге исследуется развитие всех видов оружия на огромной территории на протяжении почти трёхтысячелетнего периода, возникает особая сложность в выработке системы изложения материала. Нами избран принцип анализа развития каждого из видов оружия раздельно внутри основных родов. Развитие видов оружия исследуется как в формально-типологическом, так и, по преимуществу, в функциональном аспектах, прежде всего самостоятельно, но и во взаимосвязи с другими видами и родами оружия.
Материал излагается хронологически-территориально, чтобы уловить и показать тенденции развития, изменений и взаимовлияний внутри каждого вида оружия на всей рассматриваемой территории, в противном случае изложение распалось бы на изолированные «историю кинжала в Египте» или «историю лука в Китае» и т.п.
В соответствии с принятым порядком изложение истории каждого из видов оружия ведётся с начала рассматриваемого периода и охватывает определённые этапы времени (к концу исследуемого периода все более короткие, что связано как с ускорением темпа развития, так и с возрастающим обилием источников, позволяя, однако, более подробно и тонко проследить процессы развития), в течение которых данный вид оружия развивался на всей рассматриваемой нами территории.
Изложение в пространственном аспекте ведётся с запада на восток (поскольку именно на Ближнем Востоке фиксируются наиболее ранние прогрессивные образцы подавляющего большинства видов оружия, а в общеисторическом плане — самые ранние очаги цивилизации), но, разумеется, не механически, а с необходимыми отклонениями, учитывающими историко-культурные взаимосвязи, особенно в плане военного дела, между теми или иными регионами в данный конкретный отрезок времени.
Определённые отступления от избранного изложения с необходимостью вызваны типологическим, функциональным, социально-экономическим анализом.
Автор сознаёт, что принятый порядок изложения может подчас вызвать определённые трудности в восприятии текста, но данная работа является не только сводом, «справочником», но и исследованием общей, максимально широкой картины развития вооружения, выявлением его закономерностей в многообразных связях с различными аспектами исторического процесса. Поэтому любой другой порядок изложения, упростив восприятие текста, упростил и обеднил бы его содержание.
Вместе с тем автор намеренно опустил такой аспект исследуемой проблемы, как комплекс вооружения того или иного региона в определённый отрезок времени и развитие региональных комплексов вооружения в течение всего рассматриваемого периода. Это продиктовано тем, что освещение данной проблемы входит в рамки исследования другой темы: о вооруженных силах каждого из регионов в определённый отрезок времени. Эта тема является частью другой нашей работы.
В начале каждого раздела читатель найдёт общеоружиеведческие введения, трактующие о принципиальных сторонах функционирования, технологии изготовления (там, где это абсолютно необходимо для уяснения конструкции предметов), военного значения соответствующих видов оружия. Это касается
(5/6)
и сюжетов о значимости того или иного вида оружия в культе, в идеологии. Оружиеведческие штудии общего характера с необходимостью выходят подчас за рамки древневосточной тематики. Это диктуется как насущной необходимостью разработки подобных общих вопросов, пока очень неполно освещённых в научной литературе, так и тем, что широкий (территориально и хронологически) взгляд на общие оружиеведческие проблемы поможет, по нашему мнению, полнее и глубже разобраться в собственно древневосточных проблемах. Тем более, что развитие вооружения на Востоке и Западе было процессом взаимосвязанным, сравнение же помогает лучше выявить и общие, и отличительные моменты.
При изучении истории древнего Востока, в том числе и военной, основное внимание обычно уделяется осёдлым земледельческим обществам с той или иной степенью развития государственности, с классовой структурой, достаточно высокоразвитой, имеющим письменность и относимым уже к цивилизациям.
Однако в развитии оружия огромную и самостоятельную роль играли в древности народы, не достигшие уровня социального и экономического развития этих обществ, — племена и народы, населявшие степную и лесостепную зону Евразии от Северного Причерноморья на западе до Маньчжурии на Востоке. История скифов, савроматов, саков, хунну, дунху и многих других была очень тесно связана с историей и культурой оседлых земледельческих цивилизаций древнего Востока.
Поэтому историю оружия народов древнего Востока в данном исследовании нельзя изучать в отрыве от истории оружия не только саков, хунну или дунху — жителей азиатских степей, но и скифов, савроматов и синдо-меотов, хотя территория их обитания относится к Восточной Европе. Восточноевропейские скотоводы заметно влияли на развитие оружия народов древнего Востока, используя при этом ближневосточные и кавказские военно-технические достижения.
Схожая картина имеет место и во взаимоотношениях саков с цивилизациями Ирана и Средней Азии, племён Центральной Азии и прежде всего Китая. И история оружия всех этих племён — не просто источник аналогий или противопоставлений, но неотъемлемая часть истории оружия древнего Востока.
Кроме того, обилие оружия из археологических памятников с территории «варварской» периферии древневосточных цивилизаций позволяет подробнее и полнее представить себе картину развития, в частности вооружения, и самих этих цивилизаций, экономическую основу которых составляло осёдлое земледелие: ведь находки оружия на их территориях, в отличие от степных памятников, в массе далеко не отличаются ни обилием, ни комплексностью, ни, за редким исключением, хорошей сохранностью находимых предметов. Это обусловлено тем, что древние поселения, исчезнувшие с лица земли не в результате внезапных природных катастроф или военных действий, вообще дают относительно очень мало вещевого материала, особенно оружия, которое, ввиду ценности материала, использовалось вторично даже после поломки. Да и погребальный обряд большинства из них, за исключением редких дошедших до нас захоронений знати, не предусматривал помещения в могилу оружия.
По всем этим причинам внимание, уделённое нами в книге оружию «варварской» периферии древневосточных цивилизаций, пропорционально и значению вклада племенного мира степей и лесостепи Евразии в развитие оружия на древнем Востоке, и значению дошедших от него вещественных памятников для изучения развития боевого снаряжения во всех регионах древнего Востока.
(6/7)
Хронологические рамки нашей работы охватывают период от сложения первых классовых государственных образований на рубеже IV-III тысячелетий до н.э. (с необходимыми экскурсами в более ранние периоды) до IV-III вв. до н.э., когда на Ближнем и Среднем Востоке в результате походов Александра Македонского образовались эллинистические государства и эллинская культурная традиция, в том числе и военная, стала доминирующей, на Дальнем же Востоке завершилось сложение централизованных империй, а гигантские передвижения скотоводов евразийских степей привели к качественным изменениям оружия на всем почти континенте Евразии.
Вполне понятно, что подобный объём информации, необходимой для написания данной работы, не мог быть собран и обработан без помощи коллег. Автор приносит искреннюю благодарность за помощь советами и консультациями, предоставлением материала и переводами с древних языков сотрудникам Отдела оружия и Отдела археологии Государственного исторического музея, Отдела археологии Государственного музея искусства народов Востока, Института археологии РАН, Института археологии АН Украины, Института всеобщей истории РАН, Института этнологии и антропологии РАН, Института истории, филологии и философии СО РАН, Государственного Эрмитажа, Института востоковедения РАН и особенно коллегам по Отделу истории и культуры древнего Востока Института востоковедения РАН.
Иллюстрации выполнены автором. Реконструкции предметов вооружения сделаны (кроме оговорённых случаев) автором.
Автор, руководство Института востоковедения РАН выражают глубокую признательность В.А. Евдокимову, а также М.А. Кричаку и В. Балакиреву за бескорыстную помощь в подготовке иллюстраций к печатанию.
Настоящая книга была отредактирована и подготовлена в набор в 1990 — начале 1991 г., и поэтому все географические названия, относящиеся к бывшему СССР, даны по состоянию на 01.01.91 г.
Заключение. ^
Мы рассмотрели историю развития древневосточного оружия на протяжении периода с конца IV тысячелетия до н.э. до IV-III вв. до н.э. Какие же заключения можно сделать из наблюдений над возникновением, развитием, распространением, взаимовлияниями различных видов и форм оружия и технических средств ведения войны? Оружие оказалось чутким индикатором многих явлений социально-политической, экономической, духовной, этнической истории региона. Более того, оно само в ряде случаев стало стимулом целого ряда существенных процессов в обществе. Обеспечение материальной силы военной организации было одной из важнейших функций производства, и его соответствующая организация требовала определённых форм социальной структуры.
Вместе с тем совершенно очевидно, что оружие развивается и по внутренним законам, подчинённым извечной борьбе нападения и защиты, обусловленной и обусловливающей методы ведения вооружённой борьбы. Мы видим, как изобретение нового вида, типа, разновидности наступательного оружия почти всегда ведёт к ответным изобретениям в области защитного вооружения, а создание нового комплекса предметов вооружения ведёт к изменениям в военно-тактической области, которая, в свою очередь, диктует соответствующее развитие военной организации, влияющей на все социальные и экономические структуры общества. Между тем очевидно и то, что уровень, качество и количество вооружённости того или иного общества зависят от организации производства далеко не так непосредственно, как подчас кажется. В данном случае в первую очередь диктуют чисто военные потребности, в то же время уровень экономического развития решает дело лишь в конечном счёте. Как показывает история оружия, народы, стоящие на разных уровнях в плане общественно-экономической организации, но находящиеся на одной производственно-технологической стадии, могут достичь одинакового уровня вооружённости, если вступят в военный конфликт между собой. В противном случае мы наблюдали бы регулярное поглощение, уничтожение более отсталых обществ более развитыми. Однако этого не происходит, и примеров тому мы увидели множество: так, «варвары» немедленно — при наличии военной угрозы или собственно завоевательного порыва — начинают вырабатывать в необходимых количествах самое совершенное в данный момент вооружение, перестраивают характер военной тактики и одолевают своих «цивилизованных» соседей, как правило, обладающих гораздо более мощными людскими и производственными ресурсами. Но общество, не смогшее шагнуть на соответствующую производственно-технологическую стадию, обычно неминуемо проигрывает в военном отношении и гибнет как таковое.
Наблюдая историю развития вооружения на древнем Востоке на значительном отрезке времени, можно уловить некоторые любопытные закономерности. Так, мы видим, что наибольшее количество изобретений почти всех основных форм оружия приходится на Месопотамию к середине III тысячелетия до н.э., когда здесь бурно развивается процесс широкого и всестороннего освоения металлургического производства при мощном процессе государствообразования, позволяющем сосредоточить невиданные доселе материальные и духовные ресурсы на всех основных аспектах культуры. Близок к этому
(194/195)
уровню и Египет, но нехватка динамизма и несколько периферийное положение, а также излишне высокий уровень централизации обусловили здесь большую косность, застойность форм вооружения, остававшихся очень долго на том же уровне, на котором их застал процесс централизации страны. Подобные процессы застойности начинают оказывать своё влияние и в Месопотамии — в конце правления Саргонидов и особенно в эпоху III династии Ура, но географическая «открытость» этого региона всё же меньше способствовала процессам застоя.
Во II тысячелетии до н.э. наибольшую активность в выработке новых прогрессивных форм вооружения проявляет ближняя периферия могучих централизованных монархий. В первой половине этого тысячелетия особая роль выпадает сиро-палестинскому региону. Нестабильная этнополитическая ситуация, сочетание добротной, самого современного уровня производственной базы городов с подвижной массой свободного, «полуварварского» пастушеского населения, большая индивидуальная свобода, не стиснутая мертвящими рамками заорганизованного централизаторского учёта, контроля, однообразных повинностей, при постоянной угрозе со стороны неизмеримо превосходящих силой количества и организованности, концентрированности силы огромных деспотий, одна из которых, Египет, развалилась (но память о его завоеваниях была явно жива среди «азиатов»), а другая, Вавилония, набирала силу, — в этих условиях в XVIII-XVII вв. до н.э. здесь был сделан громадный скачок в развитии вооружения: изобретены металлический совершенный панцирь, пояс и новый тип боевой колесницы. Это вооружение позволило гиксосам овладеть без особых помех половиной Египта, который после объединения и изгнания немногочисленных «азиатов» воспринял некоторые из их изобретений, в частности конноупряжную лёгкую колесницу, и, максимально увеличив количественно за счёт гигантских ресурсов и организации мощь нового оружия, обрушил её на изобретателей, которые при всём совершенстве своего оружия не смогли сконцентрировать силы в нужном масштабе и беспрестанно терпели поражения.
Ещё одним регионом — источником формообразования в области оружия — были общества Кавказа и Западного Ирана. Они находились на гораздо более низкой стадии общественного развития, чем государства Месопотамии, но, обладая высоким производственно-технологическим уровнем и запасами сырья, стали гигантскими кузницами и оказывали огромное влияние на развитие оружия, особенно в областях, лежащих к северу от них. При этом определённая замкнутость обществ Кавказа и Юго-Западного Ирана обусловила интересную особенность их оружия, видную на примере Лурестана: формальное развитие, бесконечное обилие всё более вычурных и разнообразных вариантов, заимствованных когда-то с Ближнего Востока форм, среди которых по-настоящему новых, прогрессивных было очень мало; в меньшей степени это касается Кавказа в силу его меньшей замкнутости.
Юг Средней Азии, Восточный Иран и хараппская Индия, составляя единый в культурном отношении массив, в III тысячелетии до н.э. резко продвинулись к рубежам культуры Месопотамии, но во II тысячелетии до н.э. в силу неизвестных, как теперь полагают многие, экологических причин остановили своё развитие, так и не достигнув уровня месопотамского образца, что на характере вооружённости сказалось однозначно: оружие этого региона осталось на весьма примитивном уровне, который не смогли поднять локальные успехи некоторых восточноиранских обществ. И в столкновении «городских» цивилизаций разного уровня вооружённости с длившейся столетиями экспансией «варваров» степной зоны прекрасно проявились закономерности, связанные с влиянием этого уровня на развитие многих черт протекавшего здесь исторического процесса.
(195/196)
Племена запада степной зоны, которые убедительно связываются с предками индоиранских этносов, на всём почти протяжении II тысячелетия до н.э. только подходили, очень медленно, к развитому этапу металлургии. Заимствованная с Ближнего Востока колесница, при наличии великолепной собственной коневодческой базы, а также небольшие, но на местном уровне ощутимые достижения в области производства металлического оружия позволили им вести быструю и успешную экспансию под руководством вновь образовавшегося под воздействием военно-технологического стимула — боевой колесницы сословия сражающейся и побеждающей на ней военной аристократии; экспансия эта оказалась успешной только в направлении на восток, где обитали племена, находившиеся на том же производственно-технологическом уровне вооружённости, но не обладавшие колесницами, и в направлении на юг от закаспийских степей, где цивилизации, столь же архаически вооружённые, но не имевшие колесниц и пылких военных предводителей, не смогли устоять перед напором ариев. Зато с конца II тысячелетия до н.э., когда в степи расцветает металлургия бронзы и даже железа, новый напор скотоводов-иранцев, усиленный развитием конного лучного боя с соответствующим комплексом вооружения, позволил им проникнуть в недоступные прежде регионы Среднего и Ближнего Востока. Новый уровень технологии дал возможность пограничным «варварам» быстро овладеть всеми новинками военной техники, и мы видим поразительную картину, когда скифы не только не уступают, но и превосходят по уровню вооружённости большинство своих «цивилизованных» соседей, тогда как обитатели «внутренних» пространств степей заметно отстают, варясь в «собственном соку» до той поры, пока им не пришлось столкнуться с лучше вооружённым «цивилизованным» соседом. Тогда каждое из кочевых обществ порождает прогрессивные формы вооружения. Изучение оружия на широком пространстве евразийских степей помогло выявить интереснейшую картину: смену одной системы культур — «киммерийско-карасукских» другой — «скифоидных». Причём самое поразительное в том, что смена происходит на всём гигантском пространстве степей от Восточной Европы до востока Центральной Азии практически одновременно, в середине VII в. до н.э. Выяснение механизма такой быстрой смены культур ещё впереди. Видимо, базой его было относительное культурное единство, установившееся в степях на протяжении II тысячелетия до н.э.
В то же время оружие осёдло-земледельческих обществ даёт картину постепенного развития с использованием в течение больших отрезков времени максимального количества традиционных элементов во всей их сохранности. И лишь очень крупные инвазии приводят к резким переменам. Максимально же продуктивными, прогрессивными являлись, по-видимому, всегда зоны контактов разных культурных типов.
Разумеется, данные закономерности — достаточно частного характера, и не все мы здесь привели, но даже сказанного, как представляется, достаточно, чтобы убедиться в той значительной роли, которую процессы развития оружия играли в обществах древнего Востока.
|