В.С. Флёров
Аланы Центрального Предкавказья V-VIII веков:
обряд обезвреживания погребённых.
/ Труды Клин-Ярской экспедиции. I.
// Москва: Полимедиа. 2000. 164 с. ISBN 5-89180-017-9
Содержание
От автора. — 5
Проблемы изучения обряда обезвреживания погребённых. — 9
Могильник Клин-Яр III. — 21
Одиночные погребения мужчин V-VI вв.
Катакомба №22. — 23
Катакомба №6. — 24
Катакомба №17. — 25
Катакомба №64. — 27
Ямное погребение №10. — 27
Одиночные погребения мужчин VI — начала VIII в.
Катакомба №60. — 28
Катакомба №9. — 29
Катакомба №11. — 29
Одиночные погребения женщин V-VI вв.
Катакомба №30. — 30
Катакомба №45. — 31
Подбойное погребение №57. — 32
Одиночные погребения женщин VI — начала VIII в.
Катакомба №1. — 33
Катакомба №2. — 33
Катакомба №5. — 34
Катакомба №20. — 35
Катакомба №52. — 36
Погребения типа «мужчина и женщина» V-VI вв.
Катакомба №54. — 38
Катакомба №32. — 39
Погребения типа «мужчина и женщина» VI — начала VIII в.
Катакомба №3. — 40
Катакомба №29. — 42
Катакомба №55. — 46
Катакомбы семейного типа.
Катакомба №23. — 47
Катакомба №49. — 49
Катакомба №62. — 50
Погребения детей.
Катакомба №19. — 52
Катакомба №68. — 53
Дромосы без погребальных камер.
Дромос №8. — 53
Дромос №16. — 55
Хронология могильника Клин-Яр III: некоторые наблюдения. — 56
Обряд обезвреживания погребённых на могильнике Клин-Яр III в V — начале VIII в. — 65
Общие сведения о погребальном обряде могильника. — 66
Стратиграфия дромосов. — 68
Погребальные камеры. — 69
Разрушение скелетов. — 70
Перемещение вещей. — 74
Обряд обезвреживания погребённых: перспективы и методика изучения. — 86
Литература. — 89
Summary. — 93
Графические материалы. — 97
Указатель к чертежам, рисункам и их описаниям. — 98
Чертежи. — 99
Рисунки вещей. — 128
Рисунки керамики. — 146
Приложение 1
В.Е. Флёрова (Нахапетян). Лук из катакомбы №29 могильника Клин-Яр III. — 156
Summary. — 157
Приложение 2
B.C. Аксёнов. К вопросу об обряде обезвреживания погребённых у аланского населения салтовской культуры. — 158
Summary. — 159
Список сокращений. — 160
Предисловие. ^
Так получилось, что сразу после завершения в 1982 г. раскопок Маяцкого могильника с господствовавшим на нём обрядом обезвреживания погребённых (ООП) я в 1983 г. приступил к раскопкам, теперь уже на Северном Кавказе, в г. Кисловодске, другого могильника — Клин-Яр III, на котором вновь встретился с явными следами того же обряда.
Я совершенно уверен, что без опыта, приобретённого семилетними работами на Маяцком могильнике конца VIII-IX в. (салтово-маяцкая культура, Воронежская область) и одновременного с этим выявления этого обряда на других памятниках по публикациям, обряд обезвреживания на могильнике Клин-Яр III просто не был бы опознан, а большинство погребений были бы традиционно объявлены разграбленными.
Несмотря на относительно небольшое количество вскрытых на Клин-Яре погребений, раскопки оказались чрезвычайно результативными.
Во-первых, здесь выявлены погребения, преимущественно катакомбные, относящиеся непосредственно к эпохе, предшествующей большинству могильников салтово-маяцкой культуры, в том числе Маяцкому. Это V — начало VIII в. Во-вторых, обряд обезвреживания здесь представлен и в погребениях I-IV вв. н.э. Таким образом, открылась перспектива изучения обряда на протяжении целого тысячелетия, практически без хиатусов, в пределах одного микрорегиона.
Не могу не напомнить, что район Кавказских Минеральных Вод, включая Кисловодск с его окрестностями, с достаточным основанием признаётся отправной точкой исхода аланских племён на Северский Донец и Средний Дон, куда они принесли такую конструкцию погребального сооружения, как катакомба (Плетнёва СА. 1967. С. 90, 184; Афанасьев Г.Е. 1975. С. 61). Тем самым мы получаем возможность изучать ООП не только в хронологической, но и в культурной преемственности.
Как это ни желательно, пока весьма сложно определить место могильника Клин-Яр III (далее под этим названием будет подразумеваться средневековая часть могильника) среди прочих многочисленных раннесредневековых могильников Кисловодска и его округи. Там, в основном усилиями А.П. Рунича (Березин Я.Б., Савенко С.Н. 1996), открыта серия катакомбных могильников, но исследованы они в незначительной степени, зачастую в ходе доследования разрушенных катакомб.
Большие раскопки проведены только на могильнике Мокрая Балка во многом благодаря деятельности того же А.П. Рунича, вскрывшего здесь в 1968-1971 гг. 122 катакомбы. К сожалению, этот памятник, если не считать отдельных заметок А.П. Рунича (1975, 1977) и предварительных обобщений Г.Е. Афанасьева (1979, 1980), остаётся неопубликованным *. [сноска: * Издание могильника Мокрая Балка предполагает Г.Е. Афанасьев, которому и выражаю признательность за ознакомление меня с иллюстративным материалом будущей монографии.]
Не вдаваясь в детали, отмечу, что как по погребальному обряду, так и по формам вещей оба могильника помимо общего сходства имеют существенные различия, в том числе и в типах керамики.
Определение места могильника Клин-Яр III среди средневековых некрополей Центрального Предкавказья — дело будущего. Пока же констатируем, что при самом общем рассмотрении он ничем особенно не выделяется среди большинства катакомбных могильников Северного Кавказа. Главная отличительная черта — обезвреживание большинства погребённых.
Каково же место ООП в системе погребальной обрядности раннесредневековых сообществ юга Восточной Европы? Ещё 10-20 лет назад он воспринимался как нечто специфическое, особенное, как некое отклонение от нормы. Модернизируя ситуацию, я бы сказал: как проявление какого-то сектантства в погребальной обрядности, если даже не изуверского отношения к умершим соплеменникам. Одно только мысленное воспроизведение сцены раскапывания могилы, прикосновения к костям, зачастую с остатками мягких тканей, всего лишь несколько лет назад скончавшегося родственника, наконец, разрушение его скелета, отделение от него черепа (по существу головы от тела) вызывают и невольное возмущение, и одновременно чувство брезгливости. Всё это так, но только с точки зрения человека, воспитанного в иной исторической эпохе и иной культурной среде. Для современного «европеизированного» человека могилы и останки умерших неприкосновенны. Что особенно надо подчеркнуть — неприкосновенны и могилы тех, кто в жизни принадлежал не к лучшим представителям человечества. Сегодня общепринято: умершего, кем бы он ни был, надо оставить в покое. И если при жизни он являлся носителем зла в любых его проявлениях, то со смертью он становился безвреден. Такому отношению к умершим в немалой степени способствовала и способствует поныне христианская мораль, но и то с исключениями, о чём будет сказано далее.
Археологическая действительность, отразившая действительность средневековья, оказалась иной.
С постоянно возрастающим количеством открываемых могильников со следами обезвреживания по-
(7/8)
гребённых, причём не только в пределах Хазарского каганата и Алании, но по всей Восточной Европе, открывается совершенно другая картина. Следы проникновения в могилы обнаружены в десятках могильников на Балканах (Болгария и Югославия), в Венгрии, в бассейне Дона, на Северном Кавказе и Волге, в Приуралье и на севере до коми-перми. Не был исключением и славянский мир. Обезвреживание погребённых предстаёт в качестве обыденного, широко распространённого явления не только в средневековье, но и в значительно более раннюю эпоху.
Столь широкое распространение обряда объясняется отнюдь не постепенным его распространением из одного центра. Нет, он возникает в каждой этнической общности самостоятельно на определенной стадии развития не только социально-экономических отношений, но и религиозного языческого сознания, в основе которого лежало совершенно реалистическое представление о загробном мире, с одной стороны, и извечный страх перед таинством смерти — с другой. Как следствие их совокупности возникает представление о потенциальной вредности умерших.
* * *
Зарождение ООП теряется в глубине веков. Поэтому наиболее рационально изучать его в ретроспекции, от известного к неизвестному. Именно так складывается изучение этого обряда на материалах могильников Дона — Северного Кавказа. Настоящее исследование является прямым продолжением исследований по обряду обезвреживания конца VIII-IX в. (Флёров B.C. 1984, 1989б, 1990, 1993б) и построено на материалах предшествующих V — начала VIII в. могильника Клин-Яр III. В соответствии с принципом ретроспекции планируется развитие темы на материалах этого же могильника периода I-IV вв. н.э. Остаётся надеяться, что другие исследователи продолжат тему по более древним эпохам: скифо-сарматской, бронзового века. Первые работы такого рода уже появляются (Мельник В.И. 1991).
Предлагаемая работа построена по следующему плану. Первый раздел призван ввести читателя в существо проблемы и построен преимущественно на материалах салтово-маяцкой культуры, на памятниках которой обезвреживание погребённых изучено в большей степени, чем других средневековых культур Восточной Европы. Здесь же присутствуют экскурсы в более поздние времена.
Последующие разделы посвящены уже непосредственно могильнику Клин-Яр III.
Ввиду ограниченных издательских возможностей изложение будет предельно сжатым, подчас конспективным. За счёт публикации полных комплексов (за редким исключением) вещей пришлось отказаться от их подробного описания. До предела сокращено освещение проблем хронологии.
Всё внимание сконцентрировано на самой дискуссионной теме — обряде обезвреживания погребённых. С этой целью публикуются все чертежи описываемых захоронений, чему автор придает не меньшее значение, чем тексту, так как это позволит читателю самостоятельно проверить предлагаемые выводы.
Не следует думать, что автору всё самому понятно в этом пока ещё малоизученном обряде. Это далеко не так. Многое в моих собственных выводах мне всё ещё видится достаточно гипотетичным. В полной мере этот обряд не удастся, видимо, осмыслить никогда. Мы полностью лишены свидетельств о нём современников (известное описание Ибн-Фадлана похорон руса — редчайшее исключение). Само же представление средневекового аланского населения о мироздании, о потустороннем мире также весьма приблизительно восстанавливается по тем же немым археологическим источникам, в лучшем случае по уникальным произведениям изобразительного искусства (Нахапетян В.Е. 1994б; Охонько НА. 1994; Флёрова В.Е. 1997). Но и последние не несут прямой информации о погребальных обрядах. Они сами требуют дешифровки заключённой в них с помощью весьма примитивных изображений информации.
Хотим мы того или не хотим, но надо признать, что мы всегда восстанавливаем лишь модель, но не всю полноту ушедшей реальной действительности, заполняя пробелы в археологических источниках собственными построениями. Элемент субъективизма при этом неизбежен. Естественно, он присутствует и в настоящем исследовании.
|